Четвёртая парта возле окна

Жизнь нормализовалась. Стала тихой, спокойной, будто экзамены и грандиозные перемены в жизни будут не скоро и не с ними. До экзаменов осталось меньше двух недель. Математика, русский язык, литература, география и история. Их было очень много, особенно для тех, кто даже готовится, не хотел, но после них было самое долгожданное событие у любого школьника. Долгожданный выпускной. И было много изменений. Не материальных, а скорее внутренних, душевных. Школьный двор перестал казаться самым ужасным, что видел Яша, сейчас он вызывал только тоску. Последняя неделя школы. Последняя. Может кто-то, и вернутся сюда в качестве учителя, но Яков не собирался. Именно поэтому он пытался насладиться последними днями беззаботной жизни. И как бы ни хотелось признавать это, но он явно будет скучать по этим школьным денькам. В школьном дворе, на уроке физкультуры собралось много народу. Занятия были на улице на стадионе, который явно держался на честном слове и божьей помощи, хотя раньше этого не замечалось. По улицам летал тополиный пух, а сами дети будто плавились от жары. Много народу было в основном из-за того, что был последний урок. Кто-то гулял после школы, а кто-то прогуливал. В последние дни за это не особо ругали. Даже учительница химии. Кто-то просто бегал, кто-то играл в футбол или в пионербол, кто-то просто сидел на пеньках в теньке. Этими кто-то были Яша и Саня Леонтьев. Балунов играл в футбол с ребятами из пятого класса, с которыми урок был совместный. Ребята особо не разговаривали, так иногда перекидывались парами фраз по типу «Не плохо он забил» или «Если Петя поднажмет, то они могут и в победный выйти». Сами они в футболе были не шибко хороши, но думали, что давать советы начинающему футболисту, которым был Петя, явно уместно. — Слушай, а как там Варя поживает? — произнёс Саня. — Нормально, учиться, — ответил Яша, — А ты чего спрашиваешь? — Ну, просто. В последний раз общались в библиотеке. Наверное, соскучился, — хмыкнул Леонтьев. «Что?» — единственное, что подумал Яков. Но это даже обрадовало. Цвиркунов демонстративно прищурил глаза и сложил руки на груди, подозрительно смотря на парня. Тот же в свою очередь только рассмеялся, но казалось, что только для того, чтобы списать это на шутку. Оба заулыбались. — Ну, а что? Я красивый и умный, разве на роль жениха не подхожу? — он демонстративно заправил волосы назад, которые у него были слегка выше плеч, и поправил очки. Яша рассмеялся. Слово «жених» уже потеряло для него первоначальное значение, которое оно имело. Теперь оно ассоциировалось с бабушками, когда Яша проходил мимо них после учёбы. Те всегда норовили сказать ему про его чистую рубашку и о том, что «наверное, все девчонки за тобой бегают». На уме всегда в такие моменты всплывали шутки про Сашу. Хотя тот и понимал, что даже на прямую это скажи — не поймут, а шутить над ними не хотелось, слишком уж они «божьи одуванчики». Балунов тем временем пропустил мяч, и тихо выругался, надеясь, что уши малышни не завянут от таких слов. Он принялся догонять упущенное, но против начинающего футболиста было не просто выстоять. У него было слишком много энергии и силы, и Шурик даже невольно начал завидовать. Всё-таки ему уже не 10-11, как Пете, а 18. Хоть это и придавало авторитета, чего не всегда понимал Яша, ведь Сашу просто позже отвели в школу. Но он уже авторитет у тех, кто недавно перевёлся в старшую школу. Балунова не особо устраивало, что время течёт так быстро. Это сейчас он самый старший в школе из учеников, а скоро он станет всё старше и старше, а потом уже всем будет всё равно, ведь после 30 возраста стираются, потому что тогда уже будет неважно. За спиной парней послышался шорох. Неожиданно, но Гончаров решил посетить седьмой урок физкультуры. От такого рты открыли не только у одноклассников, а и у физрука. «Футболисты» это даже не заметили. Саша продолжал пытаться обогнать младших, а те продолжали побеждать старших. На Серёжу им было всё равно, но это было даже лучше. Никто не орал друг на друга, а это уже прогресс в их общении и сосуществовании. Физрук настолько удивился такому событию, как появление Гончарова, что даже предложил сдать нормативы, на что последний согласился. И пришлось созерцать, как Серёжа бегает на 30-60 метров по стадиону. Не особо интересное зрелище для Леонтьева, а для Цвиркунова оно было вообще неприятным. Саня не знал всей ситуации с Яшей. Честно говоря, он вообще ничего об этом не знал. Все недолюбливали Серёжу, поэтому реакция Якова казалось очевидной. Поэтому Саша не удивился, когда тот ушёл к сирене, которая находилась слегка дальше стадиона. Недалеко, но учитель все равно фыркну на него. Цвиркунов же на это отреагировал хмурым молчанием. В это время закончил Серёжа, и направился в сторону Яши. Тот же понял, что идут целенаправленно к нему и поежился. В голове всплыло много неприятных воспоминаний, которые в итоге оставили в его медицинской карте «Попытка самоубийства. Лежал в Психиатрической больнице святого Николая Чудотворца». И подобные неприятные записи возникли только благодаря Гончарову. Яша сразу же сделал неосознанный шаг назад, но вот это не помогало. Гончар уже здесь. — Минута есть? — задал странный вопрос Гончар. — Для тебя — нет, — ответил Яша, отвернувшись в сторону сирени. Он всеми силами старался держать себя в руках и свои мысли тоже. Искренне хотелось спрятаться, словно черепаха в панцирь. Яша даже не заметил, как не по своему желанию стал отрывать цветочки с веток. Со стороны казалось, будто парень ищет пятилистный цветок сирени, но на самом деле он искал выход из этой ситуации. — Я это… извинится, хотел, — неожиданно выдал тот. И тут в голове стало возникать множество неприличных слов, которые считались синонимами для его ФИО, а внутри будто случилось землетрясение, было предчувствие, что он сейчас вырвет. Яша краем глаза посмотрел на Серёжу. Спортивный костюм, запотевший, слегка грязный — он типичный хулиган. Настолько типичный, что складывалось впечатление, что их где-то штампуют. Долго на него смотреть не хотелось, точно вырвет. — Чего замолчал то? — не понял Серёжа. — Гончар, скажи честно, что ты хочешь? В жизни не поверю, что ты пришёл добровольно, — во всё, что угодно можно поверить, но точно не в это и Яша это знал. Но тот лишь отрицательно помотал головой, что заставило Якова подтвердить свою теорию. Ему точно что-то нужно. Вряд ли он так просто решился на это. Такие как он под дулом пистолета извинятся не будут, что уже говорить про их «диалог» сейчас. — Харе, я реально пришёл просить прощение. За тот случай в туалете, — Серёжа скривился от летящего пуха, а Яша от всей это ситуации. К горлу подступала тошнота. Разве можно так? Зачем бить по больному? Причём так сильно. Столько всего произошло и могло произойти, если бы не Серёжа. Ему мало того, что он сделал? Яша хватало кошмаров, которые время от времени приходят к нему. Тогда он чуть не умер, хотя ментально он умер ещё в момент попытки изнасилования. Тогда они с Сашей чуть не потеряли друг друга и всё из-за этого… идиота. И всё ради чего? Чтобы Гончаров потешил своё самолюбие? Хотя это даже для его компашки мерзко. Узнай об этом Колян, Гончару бы было труба. — И ты думаешь, что за это может простить? Ты хоть понимаешь, что ты сделал?! Ты издевался надо мной даже после того, как сделал это, а сейчас просишь прощение?! За такое не прощают! — выдал Цвиркунов. Все воспоминания всплыли наружу. Всё. Боль, страх, раздражённые возгласы матери, растерянный взгляд Саши, порезанные вены Якова. Всё. От чувства ненависти к самому себе до отчаяния. Но кому-кому, а Серёже не понять этого. Он не понимает, какой вред причинил человеку и не понимает, что такое не забывается. Глаза наполнились слезами, но парень мужественно сдерживал их. Не хватало ещё плакать возле этого урода. К горлу подступил ком вперемешку с приступом нервной рвоты. Организм будто сам по себе хотел отторгать эти воспоминания. Гончаров продолжил стоять на месте. На его лице не появилось никакой эмоции, ни один нерв не дёрнулся. Он стоял, абсолютно не понимая, почему этого нельзя просто забыть. А этого нельзя забыть. И Яша не забудет. Ничего. Ведь моментов было настолько много, что забыв их, можно вычеркнуть половину из детства Цвиркунова, чему тот был бы не против. Неожиданно в голове появилась теория. Почему Серёжа вообще подошел? Извинится для того, чтобы его не сдали милиции? Но тот точно знал и знает, что Яков туда не пойдет. Милиция бы только посмеялась над бедным парнишей, хотя, казалось бы, за что? За такое бы точно не взялись, да и обзывательства бы ещё навесили. Но перед кем Гончар, именно тот ненавистный Гончар, был бессилен и боялся? Только перед Коляном. У него был реально большой авторитет, больше, чем у Балунова, да и вообще у всех. И Серёжа его точно боялся. А Якову тот мог поверить. Или же Шурики, который если захочет, то в любой момент мог это вскрыть. Это мог быть сильный удар по самооценке Гончарова, но Яша не решился сказать это. Яша не мог и больше стоять здесь. Вообще. Ничего не спасало. Ни красивая сирень, ни приятное ощущение приближающегося лета. Только злоба и уныние. Поэтому нужно уходить. Тем более, до звонка 10 минут и все собирались в раздевалку. Яков побежал в сторону собирающейся толпы, оставив позади себя Серёжу, и видимо даже забыл про ступеньки. Их было немного. Но и их хватило, чтобы Цвиркунов подвернул ногу и с криком полетел на бетон, который как некстати, располагался около стадиона. В секунду толпа ахнула. Все, включая учителя, полетели к парню, тот же в свою очередь схватился за лодыжку. Толпа окружила его и помогла посадить его на лавочку. Все приняли решение: отвести его в медпункт, а потом Балунов, как его лучший друг, поможет ему дойти домой. Решение приняли, но Балунов засмотрелся в сторону кустов. Саша, в отличие от всех, заметил Гончара в кустах сирени. Он не слышал их разговора, но понял, что он, как всегда, был ужасным, иначе Яков бы не сбегал. Недолго думая, спрашивать или нет, парень выбрал первое. Балунов подошёл к нему. Гончаров продолжал стоять к нему спиной. — О чем говорили? — холодно спросил Саша. Сережа, не поворачиваясь к собеседнику, сразу понял, кто это. Поэтому желание общаться ещё и с ним было не особо высоким. — Твоё какое собачье дело? — также ответил Серёжа. Шурик обошёл его и схватил за спортивную кофту. Тот же сразу откинул руку. Между ними будто летели сверкающие искры синего пламени. Настолько сильного желания задушить собеседника вызывал у Саши только Серёжа. — Как раз таки это моё дело! — поднял голос Балунов. В глазах Гончара будто бы читалось «Уверен?». Это вызывало дикий прилив ярости, но он контролировал себя. Нечего было создавать неприятности в последние дни школы. — Если я говорил с ним — значит мне это нужно! А твоего… разрешения никто не спрашивает. Я говорю с кем захочу! — громко произнёс Гончаров. — Говори с кем хочешь, но к Яше не лезь! — процедил Саша. — Да сдался мне твой Яша! Я пришёл просить прощения, а этот… Яша, как типичная баба, ломается! — чуть ли не прокричал Серёжа. На улице уже не было никого. Никто этого услышал. И Яков тоже. Хоть он уверен, что Цвиркунов бы не обиделся сильно, но его бы это задело. Радовало только то, что ребята действовали оперативно. — Нечего перед ним извиняться. Забудь и не смей больше к нему подходить! Иначе, будешь платить по счетам, ведь я могу рассказать то, чего не следует говорить в твоей компании, — напоследок сказал Саша, нервно сорвал веточку сирени и постарался как можно быстрее покинуть разговор с Серёжей. Тот же процедил что-то про себя, плюнул на бетон и ушел, не захотев здесь оставаться. Гончаров явно понял, что лучше не ссорится с ними, а то, ему же будет хуже. Саша в свою очередь направился в медпункт. Там уже Яше перевязали ногу. Растяжение. Танцевать на выпускном не сможет. Грустно, но явно не для Саши, ведь тот и так не собирался танцевать, а это значит, что в день выпускного Яков полностью его. Хоть и будет немного хромать, но это ничего. Если нужно Саша Яшу и на руках понесёт. Парень помог Цвиркунову встать. Тому было больно даже немного постоять, поэтому Саша делал множество остановок, чтобы Яша мог отдышаться. Но, несмотря на это, парню все равно было тяжело. Саша и Яша снова оказались в подъезде последнего. В квартиру заходить Балунов, хоть уже и стоял около двери, но честно признать, боялся. Там мать Якова, а это женщина страшная. Шурик часто шутил, что она «типичная свекровь», что иногда даже смешило Яшу. Но заходить все равно нельзя, она же на выпускной может не отпустить. Поэтому достаточно довольствоваться тем, что есть. Шурик передал ему букет сирени, а точнее веточку. Яша до ушей заулыбался, и нежно обнял того. Они могли стоять так вечно, чувствуя запах друг друга, и тепло их тел, но соседи не дремлет. Как раз в это время, они решили выйти, и Саше пришлось быстро попрощаться и выходить из подъезда. Яков же только недовольно вздохнул, лениво открывая дверь в свою квартиру.