Парамита

Арсению морочат голову. Пока на столе разбросаны бумаги, папки и фотоснимки, Попов очень явственно это понимает. Он находится там, где был ещё пять дней назад и оттого внутри становится слишком неспокойно. Внутренний голос, подкреплённый сомнениями, коим уже не один год, как мантру повторяет: «Неправильно». Неправильно работаешь. Неправильно делаешь. Неправильно думаешь У Арсения от пункта А («Арс, дело на тебе») до пункта Б («Дело раскрыто, всем спасибо, все свободны») ни одного привалочного объекта. На руках лишь вводные об убийстве, произошедшем двенадцатого апреля, в виде места, тела и факта: свидетелей не обнаружено. И именно эта вводная информация грозится стать последней в деле, ведь труп из ниоткуда — идеальная задачка. Со звёздочкой. Такими заваливают интернет, когда предлагают пройти тест, насколько вы детектив. Но Арсению эти проценты не нужны от слова совсем: у него в качестве подтверждения собственных способностей — законченное высшее по специальности «оперуполномоченный», пять лет опыта работы в органах и природная смекалка (в это по-настоящему хочется верить). Но увы и ах — ничего из перечисленного не помогает Попову в раскрытии дела. А если говорить совсем честно, то даже ни на йоту не приближает хоть к чему-нибудь. Он очевидно топчется на месте и мысленно снимает шляпу то ли перед собственной глупостью, то ли перед виртуозным делом. Вообще, изначально, как и подобает Попову, Арс думает, что дело плёвое. Но под ложечкой неприятно засасывает, когда он обнаруживает пару забавных фактов: отсутствие документов, телефона и заявлений о пропаже. И таким образом загадочный незнакомец, свалившийся будто с неба (день космонавтики, как никак), уже не первый вечер не дает Арсению продыху. Арс в очередной раз хмурится и среди разбросанных материалов дела находит собственный телефон. А уже через двадцать пять минут припарковывает машину около морга, в котором находится тело неопознанного летающего объекта. По пути Попов догоняет Серёжу, которому и предложил внезапную выездку в «последний путь» и, обменявшись буквально парой фраз, уже не в одиночку следует к трупу. Глубоко в душе Арс просто надеется, что случится чудо и Матвиенко вдруг осенит на предмет раскрытия дела, ведь собственная уверенность уже пошатывается. Конечно, такое чувство, будто тебя водят за нос, не впервые преследует Попова, ведь он все-таки опер. Даже вернее будет сказать, что как бы Арсений не бежал, описанное выше чувство его периодически нагоняет. Дурацкая игра в кошки-мышки со своими тараканами и самооценкой происходит каждый раз как в первый и вот сейчас Арсений опять принимает правила старой, как мир, игры. На кону, как и всегда, ни много ни мало — собственная здоровая психика и внутреннее спокойствие. Но… — И что дальше? Всего через час голос Матвиенко вырывает Арсения из собственных слишком громких мыслей и тот натужно вздыхает. Говорить нечего, ведь все очевидно, как день — дело грозится получить метку «не раскрыто» и уйти в дальний ящик подальше от посторонних глаз. Но Попов все же не решается высказать собственный пессимистичный прогноз и потому ограничивается достаточно лаконичным ответом: — Пока ничего. Прикусить язык достаточно сложно, но Арсений все же замолкает и переводит взгляд с запотевшего окна машины на друга. Серёжа же не смотрит на Арсения, который, по его собственным наблюдениям, в три часа ночи уже спит. Он исследует взглядом тяжело мигающий фонарь, что освещает улицу мягким светом. — Ты ещё здесь? — все-же добивается внимания Попов, постукивая парня по плечу. — Я там, — быстро отзывается Сережа и головой кивает на лес перед их глазами, в котором пятью (или шестью, если судить по календарю, а не по сбитому режиму оперов) днями ранее был найден труп, и обезнадёживающее добавляет, — И я нихуя не понимаю, Арс. «Не согласиться сложно» — думает Попов, а потом окидывает взглядом треклятую территорию бесчисленных деревьев. Те едва шевелятся в ответ на две пары взгляд. «Наверняка насмехаются» — ухмыляется Арсений, а потом глубоко выдыхает, резко моргает, мечтая отогнать от себя усталость, сонливость и собственные опасения, и поворачивается к Серёже уже полубоком. — Смерть в результате удушения, очевидно насильственная, наступила в… — начинает перечислять Арсений с видом знатока, но его резко перебивает Матвиенко: — И нихуя больше, Арс: ни «пальчиков», ни свидетеля, ни-ху-я. Этим Серёжа окончательно сбивает хоть какой-либо настрой Попова и тот понимает, что добавить ему, в принципе, и нечего. Но с этим справляется сам Серёжа, вбрасывая: — Космонавт ебучий. Теперь, думает Арсений, все слова точно исчерпаны.

***

Утро наступает слишком быстро: к четырём часам утра Попов только ложится, а к семи уже подрывается на работу. В голове набатом звучат слова Серёжи, судмедэксперта и Стаса — начальника их оперативного подразделения. Все они смешиваются и ни на секунду с момента, как Арсений утром открыл глаза, не утихают. Он слышит стасово раздражённое «Парниша по вашему с луны свалился?», когда тому Арсений пересказал целое ничего по делу, несмелое сережино «Я и нихуя не понимаю, Арс» в момент, когда в голове так же была абсолютная пустота, и совсем сухое заключение о смерти. Все это становится собственным коктейлем Молотова для Попова и даже радио, которое Арсений по обыкновению не включает, но делает исключение именно сегодня, ничего не даёт. «Покой нам только снится» — вспоминает он старую, как мир, пословицу и устало усмехается ее правдивости. До участка Арс добирается буквально полуживым и, видимо, там же его решают добить окончательно: Серёжа буквально с порога требует поторопиться к Стасу, хоть и до официального начала рабочего дня ещё остаётся пятнадцать длинных минут. «Такое издевательство уже сродни милосердию со стороны начальства» — думает Арсений и потому даже не возмущается, а просто следует за Матвиенко, наслаждаясь кратковременной тишиной в голове. — Давно ты здесь? — почти у кабинета спрашивает Попов и Серёжа многозначительно хмыкает в ответ. Видимо, трёхчасовой сон все же был наградой и при том неповторимой. — Не могу вообще заснуть, — жалуется Серёжа и стучит в кабинет Шеминова, — В голове только наш пришелец, — все-таки добавляет Матвиенко, но для Арсения это объяснение совсем ни к чему. Тот факт, что они оба сходили с ума, глядя в одни и те же бумажки битый день, говорил сам за себя. Вообщем-то раньше Арсений никогда бы не назвал себя трудоголиком, способным пожертвовать всем ради работы и пометки «раскрыто» в уголке папки с очередным делом. Совсем недавно (но Арс почему-то уверен, что это было ни больше ни меньше — в прошлой жизни) он, как по команде, в 18.00 отбрасывал какие-либо дела и без зазрения совести шёл домой. Так было принято и так было правильно. А сейчас… Сейчас за спиной у Арсения — развалившийся трёхлетний брак, кредит за обустройство кухни и обязательство созваниваться с родителями хотя бы раз в месяц (или два). Наверное, назвать такую жизнь «правильной» совсем неверно, но… За дверью раздаётся слишком громкое «Войдите». Попов резко моргает в попытке отогнать от себя посторонние мысли и внезапные переживания, накрывшие его около кабинета начальника. И накрывшие, видимо, совсем не зря. После приветствий и рукопожатий Стас начинает напряжённо перебрать бумажки и тем самым погружает кабинет в подобие тишины: звонко идут часы, на порядок громче копошится Стас, а нога Матвиенко нервно отбивает понятный только ему одному ритм. Арсений набирает побольше воздуха и пытается успокоить собственное сердцебиение. Он почти уверен — его сердце бьется почти так же громко, как и остальные источники шума, и тот факт неимоверно раздражает. Одна из констант в жизни Попова — спокойствие. Спокойствие приводит к чистому разуму, а чистый разум к хорошему результату. Эта система слишком ясная и потому систематическое нарушение собственной постоянной заставляет Арсения испытывать лишь раздражение. И массу других эмоций, от которых бы хорошо уйти, но не получается. «Хорошего результата», думает мужчина, он уже давно не добивался. — Блядство, — многозначительно комментирует Шеминов, идеально попадает в мысли Арсения, а потом разводит руками, на секунду отрывая взгляд от собственного рабочего места, — В пределах стола находится заявление, — скользя взглядом по операм, добавляет он и вновь начинает рыться в бумагах, совсем не замечая две пары загоревшихся глаз. — Господин Никто обозначился? — с видимым удивлением спрашивает Серёжа, а Арсений не перестаёт наблюдать за руками Шеминова, наводящими ещё больший (хотя куда уже больше?) хаос. В этот момент Попов ощущает себя в крайне подвешенном состоянии. Конечно, слова Стаса вызывают в нем волну успокоения и надежды на наилучший исход из возможных, но сомнение, вызванное тем, что за прошедшие пять дней в участки Москвы так и не поступило заявление о пропаже, все-же заставляет Арсения думать о том, что так просто все быть не может. Буквально через несколько секунд Стас наконец победно усмехается. — Пропал некий Эдуард Выграновский. День пропажи — двенадцатое апреля. По внешнему описанию очень похож на нашего с вами летчика, — резюмирует прочитанное Шеминов и глядит то на Серёжу, то на Арсения. — Но? — спрашивает Арс, едва замолкает начальник. Стас медленно (специально что ли?) откладывает заявление обратно на стол, теряет своё одушевление в миг и буравит взглядом Попова, на чьём лице застывает непробиваемая маска внешнего спокойствия. — Но, — складывает руки на груди Шеминов, — Заявление написано во Владимире. — Какой нахуй Владимир? — почти сразу отзывается Матвиенко, пока Арсений растягивает губы в издевательской ухмылке. Действительно, все не могло быть так просто и поверхностно. — Город такой, Серёж, — не без сарказма начинает Стас, переводя взгляд на Матвиенко, который, в отличии от своего коллеги, совсем не скрывает эмоций и видимое замешательство, — Недалеко от Москвы находится, говорят — красивый. Церкви, соборы, ммм, — с видом знатока глумится Шеминов ещё несколько мгновений, но уже после этого, ловя серьёзный взгляд Матвиенко, вновь собирается и глубокомысленно глядит на подчинённых. — Пропал во Владимире, нашёлся в Москве, — подытоживает Серёжа, глядя на друга, меж бровей которого вновь образовывается морщина, свидетельствовавшая о мозговом штурме, — Космонавт, — лишь выразительно добавляет он и победно хлопает в ладоши. — Ну, — решительно перебивает Стас, — он это или не он — ещё непонятно. Местные там, видимо, вообще не работают, так как уже пятый день никакой информации не поступило. Ну, кроме того, что парень этот вырос в детском доме… А точнее в пансионе «Феникс», и, вообщем-то, пропал двенадцатого апреля. — Ценная информация, — иронично произносит Арсений и уже догадывается, ради чего сидит в кабинете начальника, — Нам ехать во Владимир? — Так точно, — усмехается Стас и разводит руками, — Просили вообще всего одного, мол, у нас там свои кадры работают на пять с плюсом, но удалось договориться на двоих, так как я уже сказал — там, видимо, собраны все «сливки» города, — подводит итог Шеминов и улыбается уголками губ, — Ну, я вас больше не задерживаю.