Ничего хорошего в Ромашковой Долине

      — «Ееррххее! Беххре! Рархр!» — это был рев умирающего, отчаянного и в конец обиженного медведя.       Копатыч с неимоверным усилием поднял веки, будто они налились галлоном ртути. Перед глазами раскинулись высоты неба. На фоне иссиня-черного ночного полотна медленно-медленно, словно мотыльки-инвалиды, кружили частицы пепла, вьющиеся усики дыма и неугасшие искры. (Еще там пролетело НЛО, но это не точно). Копатыч снова издал звук негодования. Ему почудилось, будто звезды насмехались над ним.       Через минуту Копатыч поднялся на ноги. Пошатнулся, устоял. Расставил лапы в стороны, чтобы найти равновесие. Спокойно выдохнул.       Спустя секунду Копатыч снова заревел, сотрясая землю с силой тысячи орудий. Нет, ему было абсолютно фиолетово, что все его тело обуглилось, все кости были переломаны, а правое ухо валялось где-то на окраине Ромашковой Долины. Его разозлило не это.       Копатыч ощущал зверское жжение между булок. Чувство, будто его задний двор всю ночь натирали перцем. Медведь гневно сжал кулаки, а затем проникся новым, ни с чем не сравнимым переживанием: что-то горячее и склизкое стекало по его ноге. Единственный несгоревший клочок шерсти встал дыбом, и Копатыч, задыхаясь от недоброго любопытства, смачно и резко дотронулся до своей popá.       Его лапа сочно вмазалась в вязкую субстанцию. Округлив глаза до размеров Сириуса и Бетельгейзе, Копатыч поднес лапу к носу и понюхал. Ноздри защекотал аромат цветущего каштана, смешанный с нотками морского бриза и еле уловимым оттенком хлорки (похожей на ту, которой Совунья моет пол).       Копатыч от злости стал невольно воображать сцены, где он жестоко умерщвляет каждое живое существо на земле. Медведь жаждал повергнуть в гибельный хаос всю вселенную, но затем… он увидел следы.       Цепочка свежих отпечатков в форме птичьих лап веселой змейкой тянулась от места, где он лежал, куда-то во мрак развалин. Копатыч яростно сжал челюсти и побежал по следу. Спустя минуту медведь остановился. Нет, не просто остановился. Он натурально оцепенел, будто его тело и разум заморозило ледяным дыханием Юки-онны.       Ведь он узрел поразительную картину. Всего в двух шагах, облокотившись на огрызок стены, сидел блаженный, расслабленный, голый Кар-Карыч. Старый ворон беззаботно покуривал трубку и довольно сопел, то и дело приговаривая:       — «Как хорошо… Как хорошо…»

Продолжение следует...