°°°
«Не жалей, не щади меня, смешай меня с грязью, упрись в меня ногой, я не хочу, чтоб мой первый раз был нежным, а то блевану. Ты нарычал на меня о том, как изведешь меня, так что не смотри так, я готов. Отбрось свои джентльменские замашки, мне это неинтересно. Я не малолетка какая-то, не надо меня холить и лелеять. Я сам о себе позабочусь. Сделай это, блядь, уже». Примерно это выражал мой взгляд. По приходу в номер я перекусил медальонами из телятины, затем заел их ежевикой и клубникой в шоколаде. Откинувшись на упругой мягкой кровати, я призывно раздвигаю ноги, натравливая на себя зверя. Он стягивает верх, оставаясь в одних джинсах. Я завожусь от того, как жужжит расстегиваемая ширинка, сначала его, потом моя. Он как бы невзначай гладит мой член через бельё. Лучше бы не трогал, блять, иначе с ним надо будет сделать что-нибудь немедленно! Он отпивает из бокала, затем целует меня, делясь игристым вином. Я слизываю текущий напиток с его губ и лица, он отпивает ещё, ещё и ещё… и так мы проворачиваем этот ритуал, пока у меня не кружится голова от этих пузырьков, мигом разносящих алкоголь в кровь, что хлынула к мозгу. Я ощутимо отупел, но даже вне этого состояния ничто не помешало бы мне быть развратной шлюшкой. Почему ты бездействуешь? Пора брать инициативу в свои руки. Прежде чем он потянулся за добавкой, я агрессивно потянул его на себя. Хватит бухать, тут есть кое-что поинтереснее, хм. Обхватываю его талию ногами, вжимаю в себя и сильно потираюсь, как же хорошо. — Трахни меня, — прошептал ему прямо в ухо. — Что-что? — Я знаю, ты слышал, Хидан. — Ну, повтори! — F u c k m e. Now, — и, закатив глаза, начал раздеваться сам. Сколько можно ждать, мне так жарко, тесно и остопиздело! Сюда иди, скотина ты такая. Он увернулся от моей руки и отошёл к шоколадному фонтану, взял соусник и набрал туда немного. — Ляг на живот, — сказал он, направляясь ко мне. Я лёг и жду, что будет дальше. Вот нельзя ещё медленнее идти? Бесит, хм. На спину мне полилась жидкость, стекая вниз по углублению позвоночника и растекаясь по лопаткам. Не хочу впоминать, как и на каких языках я материл его, скажем так: это была боль. Не понимаю, ему нравится, как я ору? Лишу его этого удовольствия, поэтому закусил губу и замолчал. Он сжалился надо мной и подул, и так до тех пор, пока я не успокоился и не расслабился по мере остывания шоколада. — Твои девочки любят сладенькое? Дай-ка угощу их, — он слизывает немного из одного из центральных позвонков, затем берёт мою руку и со своего языка передаёт ей шоколад, не дожидаясь моего ответа. А я всё равно бы не смог ничего сказать, я, конечно, отбитый, но через руки не ел ещё. Не думаю, что им это пойдёт на пользу, так как этот шоколад начнёт всасываться прямо в кровь, не попадая в желудок. Надеюсь, не умру, хм. Сегодня предстоит много сумасшедшего дерьма, так что жрать шоколад ладошками — это ещё цветочки. Они целуются по-французски, затем он проделывает то же самое со второй рукой. Затем он заломил мне руки за спиной и заставил девочек самих доедать остатки шоколада в районе поясницы. — М-м-м, такие необычные ощущения, — протянул я, поедая шоколад руками. — Ты что, чувствуешь вкус через руки? — Нет, только консистенцию. Так странно ощущать еду без вкуса. И не своим основным ртом, хм. — Так, я смотрю вы почти всё доели, идите сюда, мои сладкие, — он тянет к себе обе руки, приглашая к тройному сплетению языков. — А я, м?.. — вообще забили на меня. — Девочки, фас, — натравливает на меня их, будто стал их хозяином, подприахуел дед… Пока меня насилуют в рот, он снова отходит, в этот раз за ведерком со льдом. Что, крыша нагрелась? Неудивительно, я так горяч, любой вскипит как чайник при виде меня. Но, судя по его наглой ухмылке, мои догадки не подтвердились. Он достал одну ледышку и положил мне её в ложбинку между ключиц, затем начал медленно двигать её пальцем. По спине пробежался мороз, это слишком странно. Он водил ею на месте, затем спустился к груди и задел льдинкой сосок, я дёрнулся, но он прижимал меня рукой, держась за горло, а сам уселся на меня верхом, изредка как бы случайно потираясь задницей о моё возбуждение. Он начал интенсивнее натирать мои соски льдом, затем начал дуть на них, от чего меня будто в них иглами пронзило. Но когда он обвёл их своим горячим языком, стало так хорошо; льдинку он увел вниз по животу, вычерчивая каждый кубик до тех пор, пока она не сточилась и не расстаяла. Какие странные прелюдии… — Что за шапито ты устроил… — я не заметил, как переключился на русский. — Что ты сказал? Переведи. — Я сказал: ближе к делу, достал меня, м! — Терпение будет щедро вознаграждено, а непослушание… — Занял бы свой рот чем-нибудь другим, — он лишь улыбнулся на это. Одна моя рука в его, он просовывает пальцы в рот, ладошка посасывает их, проводя кончиком языка по фалангам, я практически завидую ей, но он перестал держать её и потянулся второй рукой к лицу, большим пальцем погладил нижнюю губу, затем надавил, я открыл рот, высовываю язык, он кладёт на него два пальца и я втягиваю их, обхватываю губами. Всасываю их, стараясь облизать полностью, он достает до корня языка, не надавливает, чтоб не стошнило, я тяну свободную руку к его лицу. Они так смачно лижутся, что я просто злюсь: почему она, а не я? В моей руке он смочил все свои пальцы, этой рукой он взялся за мой член. — У тебя уже давно стоит, смотри как ты растёкся, развратный чертёнок. Я лишь толкался ему в руку, слабо постанывая. Слюнки с моих рук на его пальцах с хлюпающими звуками смешивались с предэякулятом, рука прекрасно скользит, да так, что у меня тихим ходом, медленно, но верно, едет крыша. Когда его пальцы скользнули между булок, я постарался расслабиться. Наконец, он вставляет их в меня. Немного горит и зудит внутри, но терпимо. — С такой готовностью принимаешь меня, неужели так сильно хочешь? — Очень хочу, мм. — Скажи м-м-м… — он потянулся за поцелуем и ухватился за нижнюю губу. — М-м-м-…А-ам!.. — он почти вытащил пальцы, затем снова вонзил их до упора, затем заткнул меня поцелуем, будто высасывая жизнь. Он так исступлённо меня трахал пальцами, время от времени шлёпал по бёдрам и ягодицам. Кажется, все готовы. Он опустился у меня между ног, закидывая их себе на плечи. Что задумал? — Я в тебя не войду, пока ты не кончишь от одного моего языка. Руки сюда давай. Он взялся за запястья, чтоб я себя не трогал и начал растрахивать меня своим языком. Это мучительно, странно и одновременно так хорошо?.. — Я так никогда не кончу, — запричитал я, — просто буду в пограничном состоянии до взрыва, м-м, коснись меня. — Нет, я сказал тебе, ты кончишь так, насухую. — Да сделай с этим что-нибудь, м! Я так не могу, — уже чуть ли не плачу. Вместо языка он запустил два пальца, гораздо глубже, чем до этого, он вертел ими внутри, пока я истошно не заорал от очередного странного удовольствия, пронзившего тело. Одними губами он обхватил мою головку и продолжил доводить меня до сумасшествия своими руками. Я толкнулся ему в рот пару раз и, наконец, кончил с громкими стонами. Он поднял мою ногу, затем положил мою руку на неё, чтоб держал сам. Я так и сделал. От каждого толчка сыпались звёздочки из глаз, он вбивался в меня так, что у меня дёргались пальцы на ногах. Несколько фрикций спустя он повернул меня на спину, задрал обе мои ноги и подложил подушки под поясницу. Он сел на колени и продолжил начатое, целуя мои ноги. Он гладил икры, было так щекотно из-за волос; целовал щиколотки, затем начал массировать ступню, чуть не кончил от этого, я что, футфетишист? Ну и ладно, мне сейчас так хорошо и всё остальное безразлично, просто откидываюсь и пытаюсь сосредоточиться на прекрасном. Очередная смена позы. Он, не выходя из меня, подхватывает на руки, я обнимаю его и обхватываю ногами, он идёт к стене и прижимает меня. Теперь он меня подбрасывает вверх, я беспомощно обмяк и только и могу, что держаться за его плечи, выстанывая единственное, что помню — Хидан Девидсон. — Мёд мне в уши, стонешь как грязная потаскуха из фильмов для взрослых, — он вгрызается в мою шею, я застонал ещё громче, царапая его лопатки ногтями.•••
Не знаю, как это работает, но силы и сознание реально начали меня покидать, когда он со мной на руках пошёл в сторону крыши, где находится терраса с бассейном. Он ебаный волшебник, пророк, не иначе. Как и обещал, затрахал меня по самые не хочу во всех позах, во всех комнатах, на столе, на софе, на диване, на фортепьяно. От этого у меня, наверное, до сих пор следы на жопе от клавиш. Этот чертила разве что на люстре меня не ебал. Бассейн символизирует последнюю остановку и я выдыхаю. Последний раунд на сегодня. Мне уже давно нечем кончать, честно говоря, так что я просто всё это время был его насадкой для члена. Мы погружаемся в тёплую воду, вокруг никого кроме нас и далёких звёзд. Но он меня не насаживает, лишь обнимает, вовлекая меня и девочек в поцелуй. Я чуть не заплакал от боли, мне нужна была эта доза нежности и я потянулся за ней. Он в такой нежной манере с придыханием сминал мои губы, будто от этого зависит моё благополучие. Оторвавшись, он сказал: — Я люблю вас, Дей, девочки, — он целует тыльные стороны ладоней, а я просто охуеваю и раскрываю рот. Придя в себя обнимаю его и шепчу в ухо: — И я тебя, папочка. Так стоп, я это вслух сказал? Нет, нет... Это слишком ебануто, он не должен был это услышать, он же не старикашка какой-то да и выглядит это так, будто я с ним ради денег или американского гражданства. Просто смешно. Он был крайне обескуражен, но затем обнял меня крепче: — Мне нравится, как ты меня называешь, скажи это ещё раз. — М-м, папочка, — целую его в шею, а он так страстно застонал, что я снова возбудился. — Давай сделаем это ещё разок. — Да, давай, — он выжидающе уставился на меня, я знаю, чего он хочет, — уаs, daddy. Он вытащил меня из воды, мы обтёрлись полотенцем и он постелил его на краю бассейна и лёг. — Попрыгаешь на мне? Эту позу мы ещё не пробовали. – Я устал, м-м... – Пожалуйста? Я помогу. – Мастер дипломатии... ладно. Я нехотя оседлал его и начал осторожно подмахивать бёдрами, за которые он держался, изредка контролируя меня, насаживая сильнее. Я помимо воли наращивал скорость, пока не начал скакать как сумасбродная антилопа. Пока я был в прыжке на высоте, он чуть приподнимался, вонзая в меня свой член ещё глубже, из глаз брызнули слёзы и смазанные искры тусклого небесного свечения. Я посмотрел вверх, чтобы они высохли. Ночное звёздное небо плавно раскачивается в такт моим движениям и перекатывается по Млечному пути. Окружающее пространство вокруг нас наэлектризовано, мы охвачены огнем, достигаем апогея любви и ярости. Я хочу одновременно отдаться полностью и прекратить этот марафон. Хочу дослушать его хриплые стоны, сбитое дыхание, но затем лечь на него и улавливать шелест пальм в окружающей тишине, и скрежет, перекатывание незримых шестерёнок среди механизмов ночи. До этого он кончал куда-нибудь на простынь или мне на живот, в это раз он заполнил меня, все потекло по нам, даже несмотря на это я продолжал двигаться, пока он ещё был твёрд и решителен, как говорится. Приложил свои руки куда нужно, в последний раз решил себя приласкать, затем слез с него, заставил откинуться и навис на коленях над ним и кончил ему на лицо. Он усадил меня себе на грудь и, слегка приподнявшись, заглотил почти обмякший орган. Я снова чуть не умер прямо там, как же хорошо…•••
Возвращаемся к нему домой. Лос-Анджелес, город ангелов, город грехов и искуплений, город лжи и ненависти, город, полнящийся любовью и созиданием, город, на месте которого был некогда цветущий райский сад, где согласно библейским сказаниям был сорван проклятый плод дьявольски манящей яблони, что тянет развратно доступные ветви, по которым ползёт Змей, искушая двух любовников, жителей Эдема. Отравленное слащавое яблоко, напитанное гренадином и ликёром, положившее начало человечеству, что не перестанет утопать в грехах. И мы не исключение, мы по очереди кусаем этот ядовитый плод.My rose garden dreams
Set on fire by fiends
Изо дня в день с момента встречи занимаемся прелюбодеяниями, чревоугодием, грешим также и гордыней, праздностью и иногда ленью, отрываемся, в общем, как можем. Мне плевать, что мою грешную плоть будут рвать и прикладывать об калёное железо, мне плевать, что я буду вариться в котле, мне вообще всё равно на все страдания, которые меня подстерегают в наказание за мои плотские наслаждения. Я ни о чём не жалею в этой жизни. Я отошёл в маркет купить какой-нибудь еды и продуктов: настоял на том, чтобы сходить самому, а не отправлять горничную, потому что мне нравится шастать по продуктовым. Когда я вернулся спустя полчаса, увидел туеву хучу красных роз в гостиной. — Мать моя, вот это пиздец, сколько же их тут? — Двести две. — Почему именно столько? — Потому что тебе двадцать. Двадцать розочек будет маловато, решил добавить ещё двоечку. — Класс, а у нас, кстати, считается, что четное количество цветов полагается для мертвецов, ну либо просто как оскорбление для живых, ха-ха-ха! — Мы сейчас не в России, это во-первых, во-вторых, это всего лишь суеверие, а в третьих, — он подошел ко мне и сел на одно колено, — будь моим, — из кармана он выудил красную коробочку, открыл её и достал оттуда кольцо. Я зажмурился и закусил губы, закивал, протягивая левую руку, он поцеловал кончики пальцев и надел его на безымянный палец. Я изумленно смотрел на свою руку, украшенную кольцом из белого золота с прекрасным светлым сапфиром. Прямо как мои глаза, хм. Он протягивает мне ту же коробочку, где лежало второе кольцо, я взял и покрутил его, осматривая. Там выгравировано моё имя. Он протянул мне свою руку и я надел кольцо из того же металла с маленьким бриллиантом и ему. Это так странно, быть чьим-то, ощущать себя нужным кому-то. Все мои кошмары наяву прекратились раз и навсегда, вход в Преисподнюю для меня закрыт. Теперь я ощущаю себя, как в раю. В потерянном раю.•••
Требовательные солнечные лучи скользнули по моему лицу, я без раздумий проигнорировал эти происки Шайтана и отвернулся, прячась от яркого небесного светила. Но мой покой длился недолго. Сзади от меня началось копошение. Я просыпаюсь от того, как что-то щекочет спину. Я обернулся и понял: это его волосы. Эти мягкие серебристые пряди, которые обычно зачёсываются назад, a иногда завязываются в маленький хвостик. Стрижка андеркат делает его моложе своих лет. Он как-то ляпнул, что нанял личного парикмахера-стилиста, чтобы тот ему периодически подкрашивал корни и укладывал их. Оказывается, его натуральный цвет волос — блонд, но по его словам ему он не нравится. В отличие от моего блонда, у него он не такой пшеничный и солнечный. Дома в подвальчике у Хидана даже есть подобие личного салона красоты. Я завидую белой завистью. Хм, так это теперь и мое тоже! Я выиграл эту жизнь! Ха, да почему же он такой смешной? И в то же время такой уязвимый: приоткрытый рот и слюнка, текущая из уголка губ и остановившаяся на подбородке, открытая поза. Вот это да, вот это доверие к миру. Мне у него многому стоит поучиться. Ведь я, даже когда сплю, принимаю закрытую и, порой, оборонительную позу. Я сплю чутко, будто ожидаю нападения. Меня вечно мучали кошмары, сны о прошлом. Я разве что ружьё и ножи под подушку не подкладывал. А Хидан явно таким не страдает. Неужели он всегда спит вот так, как ребенок? Я устал умирать от умиления. Приподнимаю одеяло и понимаю, что мы оба голые. Вдобавок ещё меня настиг утренний стояк. Чёрт, неохота вставать и идти в душ. Да и не то, чтобы неохота, мне кажется, если я встану, то с грохотом рухну на пол, потому что после него всё ещё болит зад. Может, передёрнуть прямо в кровати? Надо постараться не разбудить его, ведь папочка устал не меньше меня. Старость не радость, все дела. Так, повернусь к нему снова спиной и отодвинусь, так, салфетки в тумбочке. Ну всё, можно начинать. Хочу его видеть. Немного стянул с него одеяло, оголяя его по пояс, рукой аккуратно провожу по расслабленному, мерно вздымающемуся торсу. Я еле слышно выдыхаю, осознавая, что мой мужчина похож на скандинавского Бога.Got me happy, happy
I'ma be happy, happy, yeah…
Наконец, уделяю внимание своей насущной проблеме, которая болтается между ног, влажный язычок уже знает своё дело, я медленно делаю необходимые манипуляции рукой, до тех пор, пока она не начинает двигаться самостоятельно. Я закусил губу, кажется, я уже скоро… кидаю последний взгляд на прекрасное тело сбоку от меня и вижу подприахиревшие выпученные зенки моего мистера Брауна. — Так-так, что это такое тут происходит интересное? И без меня-я, — игриво, но с притворной обидкой в голосе пропел Хидан. — Я не хотел тебя будить, м-м… — Так не терпится, да? — он запускает руку под одеяло, нащупывая мой член и разделяя место на нем с моей рукой, которая собралась идти до конца, — моя сладкая, давай я сам, — обращается к ней. Боже, не знал, что меня так заводит, когда он вот так ласково обращается к моим рукам.Drive fast, I can almost taste it now
Не останавливайся. Разгоняйся, я почти прочувствовал это. Ты такой загорелый, красивый, порой мне кажется, что я могу кончить от одного твоего взгляда, что ты метнул в меня, словно дартсовский дротик. И ты попадаешь в центр мишени. Тело натягивается как струна, последнее усилие… Перед глазами взрывоподобная вспышка фейерверка, я резко ослаб. Чувствую твои губы у себя на шее.°°°
— За что ты меня любишь, м? — Ты молодой, прекрасный и дикий, в хорошем смысле сумасшедший, да и внешне, мой типаж, полностью в моём вкусе. — Тебе нравятся дети? — я сделался нарочито серьезным и обеспокоенным. — Какие дети, тебе же двадцать. Тебе же двадцать? — с надеждой и страхом в голосе спросил он. — Ха-ха-ха, испугался? Ну да, у нас же разница в возрасте такая, хм. — Надо было думать об этом до того, как принял моё предложение, — надулся Хидан. — Так это было предложение? То есть, я твой муж теперь? — Ну, да! А ты что думал? — смеётся Хидан. — Думал, мы просто встречаемся. — Ага, а колечки просто так, для красоты! — Ну... почему бы и нет, хм. — Дейдарочка, ты у меня совсем дурачок, да? — покатывается Девидсон, хватаясь за бока. — Щас переебу тебе, — угрожающе рычу я. — Ну, попробуй, — он встал в открытую позу и я накинулся на него с кулаками, не собираюсь наносить серьезный урон, но надо же дать понять, что злюкаюсь. Хидан засмеялся и сгрёб меня в объятия, я кажись, успокоился. Секунду спустя он меня целует и залезает руками под футболку. Но он не стал дальше приставать и продолжил: — Через недельку-другую распишемся, будешь моим официально. Если хочешь, можем даже пышную церемонию устроить. — Хидан, я совсем забыл, мои вещи остались в моей съемной квартире в Петербурге, — я незаметно уворачиваюсь от темы бракосочетания, слишком неловко, чёрт. — Свяжись с владельцем, отправим ему деньги на пересылку плюс гонорар за услугу, а он пусть отправит вещи. А договор аренды вы просто рассторгнете и всё. — Мы можем сами слетать за вещами, заодно покажу тебе Питер. — Я уже был там, да и во многих крупных городах мира побывал, так что нет необходимости. Останемся тут, хорошо? — Мы всю жизнь проживем в Лос-Анджелесе, да? — Не забывай, я владею сетью отелей, мы можем поселиться в любом крупном американском городе. Да что там, можем пожить в любом городе или деревне. Я нахмурился и призадумался. Неужели я больше не смогу выехать за пределы США? — Дей, если соскучишься по Родине, — 'он что, мои мысли читает?' — ты всегда можешь туда отправиться, да и вообще, в любую точку мира. Ни о чём не волнуйся, я все для тебя сделаю. — Слишком все хорошо. Подозрительно, хм… — Учись доверять. Хотя бы мне, твоему мужу. — Я же говорил, всё, что происходит между нами, со мной впервые. Я в принципе плохо взаимодействую с людьми вживую. Ты гений и мастер общения, а я какое-то недоразумение. — Я встречал и более закрытых людей, так что ты вполне себе умеешь общаться. — Это только потому, что ты один из моих клиентов. В Интернете мне легко общаться, я знаю, что в Сети я неуязвим и поэтому барьеров в общении никогда не возникает. Но так вышло, что со скуки я перешагнул эту границу между виртуальностью и реальностью, прямо в твои объятия. — Я рад, что стал твоим проводником в реальные отношения. Кстати, ты планируешь дальше жить на камеру за деньги? Я же тебя полностью обеспечу. Ты можешь положиться на меня и не работать ни дня в этой жизни. — Знаешь, мне кажется, я не могу от этого отказаться. Я вложил туда душу и много ресурсов ради продвижения. Все же, приятно, что у меня есть ты, но полностью висеть на шее не буду. Хочется иметь свои деньги. — Хорошо, делай всё, что хочешь, лишь бы тебя в реальной жизни никто и пальцем не трогал. Ты только мой. — Я не могу в это поверить. Как ты своему будущему мужу такое разрешаешь? – Ты сказал будущему? Это значит – да? – Не уходи от вопроса. — Ну, если это твоя отдушина, как я могу быть против твоих увлечений? Я очень позитивно отношусь к вебкаму, ведь именно там мы впервые встретились. Будет, что детям и внукам рассказать! — Эм, Хидан. Должен сказать сразу, я детей не люблю, — я скривился, подтверждая свои слова. — Хм, ну, если всё же поменяешь своё мнение, мы приютим парочку деток. Но заставлять тебя не буду. — Спасибо. — За что? Я просто уважаю твоё мнение. И спасибо за честность. Давай сразу договоримся на берегу: о своих проблемах, обо всём, что волнует говорим друг другу сразу, хорошо? — Да, у меня нет от тебя секретов. — Как и у меня. Мы ещё узнаем друг друга получше. А пока что давай свяжемся с твоим арендодателем и составь список жизненно необходимых вещей. Но только те, которые очень важны и которые нигде уже не купишь. А гардероб хоть с нуля тебе куплю. — Так лень, заново шмот выбирать. — Ну могу нанять тебе стилиста с похожими вкусами на твои. Он за тебя и выберет. Выпущу его в магазин, который я выкуплю, это и будет твоей гардеробной. — Ты рехнулся? Зачем мне целый магазин? — Ну а что? Да хоть целую швейную фабрику или сеть магазинов одежды для тебя выкуплю. Так что об этом не думай. Проси вещи по типу ноутбука, личного дневника и так далее. Я принялся строчить сообщение хозяйке, параллельно прикидывая список вещей. Мысленно представил суммарный вес, зашел на сайт почты РФ, прикинул цену посылки. Вместе с гонораром за отправку будет круглая сумма, но это не проблема. Мы обо всём договорились, я со своего счёта отправил деньги. Удивительно, как быстро с ними решаются дела и проблемы!Money is the reason we exist
Everybody knows it, it's a fact
Kiss-kiss xx
— Шлюшка.
Если Хидан выдает подобную непристойность, значит настало время вкусить очищающей боли. Я прикусил косточку на запястье, зная, что сейчас будет не совсем приятно. Я затрясся от страха, смешанного с предвкушением, ей-богу, прямо как психопат ебучий. Страсть и боль на вкус идентичны, когда мы вместе. Я зажмурился от очередного удара по бедрам. Да, господи, ещё… — Развратная дырень, скажи, насколько сильно ты хочешь мой член внутри себя? — Очень сильно, — выдаю дрожащим голосом, — так сильно хочу, что крыша едет, папочка… — И что ты мне прикажешь с этим делать? — Возьми меня, прошу, м… — Ну всё, заткнись, — прорычал Хидан и нанёс очередной удар флоггером. Человек, который: дарил мне кучу роз, делал предложение на коленях, тайком целовал мои руки, пока я спал, сейчас так груб со мной: разговаривает как с мусором, бьёт, не даёт того, чего я так хочу. Как ему удается совмещать в себе столь диаметрально противоположные личности? А кто из них — его истинное лицо? Хочу верить, что ни тот, ни другой. Я хочу обоих в одном флаконе, взболтать, но не смешивать. Как вода и масло, разная текстура и плотность, но одна суть — обе они являются жидкостью. Вылейте на меня содержимое и сожгите, это не так страшно и невыносимо, как та пытка, которой он меня подвергает. Я стою раком, повернул на него лицо в пол-оборота и жду, мои локти и коленки упираются в холодный мрамор, так хочу, чтоб он уже затрахал меня до смерти. Прямо здесь и сейчас, черт подери. Он позади меня, поднимает меня за талию, я стою на руках и обхватываю его ногами. Черт, чувствую себя неуклюжей лягушкой, кое-как держусь бля, спасибо акробатическому прошлому. Но силенок сейчас не достает. Он водит пальцами у входа, то растягивая, то просто поддразнивая. Наконец, головка члена, влажная от предсеменной жидкости, упирается в меня. Он специально тянет резину, не входит, руками сминая мой зад. Член несколько раз проезжается по ложбинке между ягодиц, которые он сжимает, сводя вместе, чтобы было теснее. Он отпустил меня, снова стою на четвереньках. Он присел на корточки сзади меня. Пока он играется со мной, опускаюсь на локтях, припадаю лицом к ледяному полу, ещё сильнее выгибая спину и тем самым выпячивая пятую точку повыше. Протягиваю одну руку в его сторону и вот, он у меня в руке, пульсирующий, горячий и такой скользкий. Сколько можно? Я знаю, ты тоже этого хочешь, ты готов, так же как и я. Мы молодые, красивые, необузданные, как прекрасные мустанги, нас ждут дикие скачки, так чего же ты тянешь? Нетерпеливо пытаюсь насадиться на него сам и получаю очередной удар плетью по спине за свою несдержанность. — Я не понял, блядь, моё воспитание прошло впустую для тебя? Что за фокусы? — П-прости, папочка, м-м… — я скорчил максимально милую мордашку, самую жалостливую из своего арсенала, а сам втайне про себя радовался, что вывел его на эмоции, обожаю его дразнить, нет ничего более будоражащего и лучшего в игре с ним, чем его праведный гнев. О, я чуть не скулил от удовольствия, мне так нравится, когда он весь такой строгий, злой-презлой, когда его лицо немного краснеет от ярости, но в то же время, он так аккуратно со мной обращается, удары точные и сочные, я просто умираю, каждая секунда с ним умопомрачительна, хочу запомнить каждое ощущение, каждый взгляд, каждую унцию боли и наслаждения. — Ну, так уж и быть, я тебя оттрахаю. Ты ведь этого хочешь, маленькая дрянь? — Да, пожалуйста, м! Я уже умираю, он куда-то отошёл, оставив меня мучаться в ожидании, это невыносимо. Он вернулся с двумя какими-то маленькими бутылочками. Из первой на меня полилось миндальное масло, он начал растирать его по всему телу, от меня теперь несёт молочными ломтиками от Kinder и ванильным бисквитом. Это так странно, но это масло именно так раскрывает аромат моего тела. Я учащенно задышал, буквально питаясь этим шлейфом. Пахну обалденно, настроение на максимум, я готов к чему угодно. Щелкнула крышечка на второй бутылочке, с ложбинки потекла какая-то густая холодная жижа, подозреваю, что смазка. Ладонью он начал растирать её мне между ног, затем запустил пару пальцев, смазывая изнутри. Я чуть дернулся назад, стараясь насадиться, но получил предупреждающий шлепок. Наконец, он удостоил меня вниманием, но не совсем в той форме, в которой я бы хотел. Он тащит меня за волосы, я едва успеваю ползти за ним, зашипел от боли, наверное, я прозвучал как злая кошка, но блять, мне реально больно и неприятно. Ну неужели, мы пришли в центр гостиной, где располагался пушистый толстый ковёр. Он в последний раз потянул пряди на себя, заставляя меня посмотреть ему в глаза, но я ничего не увидел, яркая красная пелена боли и подступающие слёзы мне всё загородили. Он, видимо, что-то заподозрил о том, что мне плохо, отпустил волосы и я от этого упал прямо на эту ворсистую поверхность, рукой пригладил кожу головы, чтобы боль с корней волос ушла. Но, проведя рукой, я сделал себе только больнее, предательские слезинки хлынули в три ручья. Ранее пустой, жестокий и властный взгляд Хидана мигом сделался обеспокоенным и сочувствующим. — Котя, солнышко… т-ты чего? — Голове больно, ты слишком сильно тянул за волосы, — я уже начал всхлипывать. — Оу, мой хороший, где конкретно больно? Дай я тебя поцелую, — я указал на то место, где начинается линия роста волос, чтоб он не трогал, там где больно, потому что будет хуже. Он это понял и не трогал макушку и затылок, ладонь легла на шею, затем он помассировал плечи, я начал успокаиваться. — М-м-м, — услышав свой голос, просто не поверил в то, насколько жалко я сейчас прозвучал. — Хочешь, — поцелуй в лоб, — прекратим играть? — пока я думал, он усеивал легкими поцелуями моё лицо. — Просто оттрахай меня, как последнюю шмару, но не трогай волосы, — я сглотнул, глядя на него, ожидая, что он разозлится на мою столь неформальную, наглую просьбу в рамках игры, но тот лишь тепло улыбался мне, поэтому я решил его добить, — мой Господин. — Иди ко мне, — он со всей нежностью обнимал и целовал меня, — чтоб я твои бриллиантовые слёзки больше не видел, никто тебя не смеет обижать и доводить до этого, даже я. Особенно, я, — с нажимом на последние слова произнёс он, как бы казня себя за то, что сделал со мной. — О, папочка, ничего страшного, они сами по себе потекли, хм. — Какая разница, главное, что ты плачешь и это факт. Я себе не прощу этого, ведь я рождён, чтобы сделать тебя самым счастливым человеком во всем мире, а сейчас, — он замер с загадочной улыбкой, — ты будешь наслаждаться, — он пересадил меня к себе и затянул в поцелуй, я уселся так, что его член скользнул прямо по моему. Он начал их натирать друг об друга одной рукой, плотно прижал их и плавно приводил в движение, делясь своей влажностью, я прикрыл глаза и, чуть ли не мурлыкая, тихонько застонал. Ладно, успею его почувствовать внутри, сейчас меня всё устраивает. Не успел я подумать ещё о чем-либо, как он резко развернул меня, я только и успел выставить руки вперед, чтобы не впечататься лицом в ковер. Он вцепился в мою талию и яростно начал вбиваться в меня во всю длину, я, как воздушный шарик, только и мог, что с шумом выпускать воздух из лёгких, а лицо застыло в немом крике. Я слишком сильно это хотел, но, когда получил, мигом расхотел, это просто сродни четвертованию, он рвёт меня изнутри; тихонько рыдаю, слезами пропитывая рыхлый ковёр. Я перебираю его вихры, прокручиваю ворс пальцами, сжимаю в кулаке, чтоб отвлечься, но это бесполезно, зад просто горит от того, как он яростно ударяется своим телом об моё и как меня разрывает изнутри. В какой-то момент по телу разлилась новая порция тепла, он начал вколачиваться под другим углом и меня прошибло электрическим током от дикого, нестерпимого кайфа, да такого, что сорвал голос, пока кричал. Он вышел из меня, отошёл и уселся на диван. Я остался сидеть там же и с недоумением смотрел ему вслед. Никто из нас ещё не кончил, почему он от меня отошёл? Но я увидел его жест: он поманил меня пальцем, властное выражение лица вернулось, я похотливо облизнулся и пополз в его сторону, попутно виляя задницей. Достигаю своей цели, теперь я хочу его заставить подождать: глажусь щекой о его бедро, руками провожу по животу. Он не выдерживает и хватает меня одной рукой за щёки, поднимая и усаживая на себя. Я победно оскалился, а он зашипел от нетерпения. Вот так, побудь в моей шкуре. Жокей снова на коне: прыгаю, двигаю поясницей, раскачиваясь во все стороны; чувствую как член проезжается по стенкам, это просто неимоверно. — Можно я, а-ах, потрогаю… с-себя? — Я сам, а ты бы лучше о девочках подумал, — он сводит их в поцелуе и любуется зрелищем, а я завис и замедлился. К слову, все это время я о них не думал, вообще было не до них. Я прошептал: — Девочки, простите… — Почему ты извинился перед ними? — За то, что о них не думал всё это время, мм… — Ничего страшного, не заморачивайся и прыгай! Вы ведь его прощаете, а, девочки? Если б они и могли ответить, то проигнорировали, потому что были заняты друг дружкой; трахать чужой рот своим длинным языком гораздо интереснее, чем общаться с этими мужиками. Хидан взял меня за талию и начал сильнее насаживать на себя, последние два раза он вонзил в меня член так, что из глаз искры посыпались, своими руками он довел меня до столь желанной кульминации. Я не слышал ни его, ни свои стоны и крики, картинка перед глазами пропадала, как в тоннеле, всё отдалялась, пока я не перестал что-либо вообще видеть. Очнулся в кровати, она была такой пышной, подушки и одеяло были взбитые и воздушные, подобно облакам, я даже на секунду подумал, что умер. Даже если и так, у меня есть мои дорогуши. Мы не будем скучать, обещаю.