Тихий Дон

Соня вернулась в дом, да минуя родителей пробежала в свою комнату. Оделась она чуть теплее, и собрала немного еды, оставаясь незаметной для всех. — София! , — проговорил отец. — Не желаю разговаривать, — ответила девушка, даже не повернувшись. — Что?! , — изумился мужчина, не ожидая получить от дочери такой ответ. — Не хочу я ныне вас слушать! Хочу сама решить, кому своё сердце отдать! — Что за наглость невиданная?! , — возмутился мужчина. Вскипел он не от того, что против был, а от наглости своей дочери. Не мог он из-за гордости опустить такое. — Как было до нас, так и дале будет! Удумала, за простого казака купеческая дочка выйти! Разве тому мы тебя всю жизнь учили?! — Не хочу жить с нелюбимым, даже если и любима буду! Нет уж, папенька! — Из дому ни шагу, чтобы! Я жениха тебе нашёл! Скоро сватовство! — Кто он? , — тихо спросила Соня, повернувшись к отцу лицом. — А не скажу, пока сама не увидишь — не узнаешь! Не успела девушка ничего возразить, как все из дому на работу пошли, а её заперли в хате одну. — Больно страшны мне ваши законы, батько, — Соня пробормотала себе под нос, да из окошка — и в поле. — Умчалась таки! , — злостно шептала Валентина, подсматривая за всем происходящим. Надеялась девушка, что достанется ей Анатолий, а Соню-соперницу приструнят. Не учла Валентина, как резва она и смела. И любовь в её сердце чистая, искренняя. Ко всему — взаимная! Последовала Валя за Соней, да всё вдали, издалека следила. Добежала Соня к любимому, накормила его, а сама, грустная, рядышком присела. — Отчего грусть-печаль глаза наполнила, милая? , — говорил Анатолий, встревожившись. — Не могу я так больше, слышишь? , — с грустью наблюдая за любимым, Соня тяжело вздохнула. — С твоей силой ничто не сравнится… Да вместе мы будем, так тем паче со всеми ненастьями справимся! , — он взял её за руку. — Не можемо ми разом бути… — вздохнула с грустью девушка. Не представляла она о том, что отец уже не будет ей перечить. Обидно ему за честь свою, эго мужское… Родная дочь, да такую резкость осмелилась проявить. Всегда спокойная и послушная девушка вдруг стала семье перечить — разве такое дозволено купеческой дочери? Размышлял мужчина ночами — спать не мог: «Анатолий весь из себя хорош — красив (что заметил даже Михаил Фёдорович), умён, силён и весел. По глазам — добр, по поступкам — смел. И любит он Соню. Любит! В обиду не даст и в беде не оставит «, — он всё понимал. Сам ведь, по молодости, страдал от большущей любви и добился жены своей — не опустил рук. «Так от чего же, — думал мужчина, — простой казачке можно за купца, а наоборот — никак нет?», — он и удивился, и осмылил, — «сам же я эти рамки и поставил… Чёрт меня подери! Дети… Дети мои видят это, как я старшую мучаю… Но люблю я, кровинушку…», — не мог он работать, всё из рук валилось. Получал он поддержку от жены, да нежные её слова правильные. Успокаивался он, и хотел, всей душой пылал, примириться с дочерью… Свадьбу ей обещать готов. А жениха то другого и нет… От обиды резко сорвалось с губ, да корил мужчина себя за это. — Батько меня сосватать кому-то хочет… А я с тобой хочу быть… И твоя я уже… Совсем твоя… Изумилась Валентина, да уши навострила — как же это так? Когда успелось? — не укладывалось в её голове. — Моя есть, моей и останешься! , — Анатолий крепко обнял Соню, — никто к тебк свататься не будет, уж это я обещаю. — Только не вздумай ничего сделать, ради меня, прошу… — шептала Соня, прижимаясь к любимому. — Чой-то отговаривать вздумала?! Аль хочешь на жениха глянуть? Лучше меня найти? Тоже за простого казака замуж не хочешь?! , — заревновал молодой казак. — Что ты, нет… Ни в коем случае… — оправдывалась Соня, — не хочу потом, чтоб ты страдал… Судьба идёт своей дорогой. Отцу я не скажу, что с тобою мы уже… Пусть ругает, лупит, что хочет делает, но тебя не тронет. Нельзя тебе из-за меня страдать… — Не страдаю я, наоборот, ради тебя на всё пойду! Как же ты можешь такое говорить?! Больше своей жизни тебя люблю! Одна ты мне нужна! И я всё сделаю, чтобы ты стала моей! Соня, понимая это, смогла лишь выдавить слабую улыбку. — Надо развеяться… — сказал Анатолий, — где моя Липа? — Я её вон там видела, — Соня указала на возвышенный берег реки, — там она и есть, — девушка встала. — Пойдём к ней, — Анатолий тоже встал, и направился к лошади. Соня молча шла за ним. — Я хочу, чтобы ты мне верил, — проговорила девушка, встав напротив любимого, — люблю я тебя, и хочу чтобы спокоен ты был, и счастлив. Честной хочу остаться… — Я тебе верю. Но я не стерплю то, что тобой сможет владеть кто-то другой… Соня чувствовала ревность Анатолия, крепко взяла его руку и приложила к своей груди. — Серденько пылает, чуешь?! Хочет оно с твоим в унисон стучать, да нельзя мне любить тебя, слышишь?! Нельзя! — Соня! Больно мне тебя слушать! , — он крепко взял её за руку, — ты не знаешь, о чём говоришь! У любви нет запретов! Я вижу, твой отец не против будет, только пусть остынет! Не волнуй его, и всё наладится! — Нет… Нет, ты не можешь знать. Я вижу, он совсем иное хочет… — Соня хотела верить любимому, да эмоции не позволяли ей допустить такой вариант. Она сердилась на отца, хоть и любила его. — А я знаю! Верь мне! Верь! , — громко говорил парень, — заставь себя мне поверить! Не стану я тебе лгать! Никогда! , — он прижимал её ладони к себе. Соня, стараясь сдержать уже бегущие по щекам горячие слёзы, через силу кивнула возлюбленному, и заметила, как самой легче стало. Показалось ей, будто ничего страшного и нет — всё идёт своим чередом, и отец, вроде бы, и не такой уж тиран, и любимый рядом… Стоило только выпустить эмоции. Не держать всё в себе. Анатолий нежно поцеловал любимую в губы, да предложил прокатиться во поле. Соня дала согласие, но пока Анатолий отошёл к Олимпиаде, осталась на самом высоком месте берега. Почувствовала она сзади резкий толчок, не удержалась, да упала в течение могучего Дона, едва успев крикнуть.