У любви другое имя

      Он признался. Просто взял и признался Итану, что любит его. Вслух. Словами. Сказал бы и больше, наверное — в тот момент, пока Дамиано стоял перед ним на коленях, точно в дурной романтической комедии, в башке вертелось столько всего, что даже вспоминать жутко. И приятно. И тревожно. И много чего еще “и” — как выяснилось, даже тонуть в холодной воде бассейна не так страшно, как говорить кому-то о своих чувствах.       Не просто “кому-то”, а Итану Торкио, чье сердце уже занято, а в тот момент ему и вовсе вряд ли было дело до его чувств. Из-за больной руки, которую ему сам же Дамиано и перебинтовывал, тающих перспектив блистательного будущего рок-музыканта. Наверняка из-за много чего еще — Дамиано не врал, когда говорил, что отчаялся понять, что творится в голове их барабанщика. Ничего хорошего, очевидно, судя по панике в его глазах, отчаянию… поцелую, которым тот его одарил в ответ на совершенно неуместные, лишние, несвоевременные слова.       Дамиано, как ни пытался, так и не смог до конца разобрать, что испытывает по этому поводу. Когда губы Итана коснулись его собственных в том преступно коротком поцелуе, он подумал, что ему все это снится. Или что он умер там, под водой, и теперь находится в странном месте, которое вроде и раем не назвать, но и на ад совершенно точно не похоже.       Итан его поцеловал. Сам.       Итан его избегал, всю последнюю неделю умудряясь почти не попадаться на глаза, а Дамиано вдруг понял, и, наверное, впервые в жизни принял верное решение не лезть к нему. Желал доброго утра, когда удавалось пересечься на завтраке, просил передать соль и хлеб, но и только. Итану, очевидно, было нужно переварить случившееся. Им всем, если честно, это было нужно.       А еще нужно было помириться с Томасом. Дамиано наговорил ему лишнего. Заслуженно вообще-то, но теперь на него дулась Вик, а это было куда хуже. Вносить серьезный разлад в группу он не планировал. И это состояние холодной войны его бесило.       Раджи, в кои-то веки решивший проявить характер, пытался его игнорировать. Но Дамиано не был бы собой, если бы не нашел способ добиться своего. Ему понадобилась приставка, сигареты и много пива с фастфудом, — благо на днях была его очередь закупаться в магазине, — но Томас оттаял. Они просидели за FIFA добрых полдня, изредка отвлекаясь на то, чтобы сожрать кусок пиццы или сгонять в туалет, чем, кажется, изрядно выбесили Викторию, которой до смерти хотелось залипнуть за очередным подростковым сериальчиком. Дамиано с Томасом ей, предсказуемо не уступили, но потом задобрили шоколадными панкейками, и весьма мирно просидели потом до самой ночи все вчетвером. Итан, разумеется, ушел раньше всех, но это уже было лучше, чем почти недельный игнор. Затем разошлись и они — после пива предсказуемо тянуло в сон, да и в целом в кои-то веки пристойное настроение располагало к отдыху.       Дамиано, едва ли сумевший задремать, не сразу расслышал чужие шаги. Не Томаса — тот всегда ходил тихо-тихо, будто и вовсе земли не касался. Сид, а не человек, не иначе. А потом, когда рядом, под самый бок, опустилось чужое тело, до него вдруг дошло. Через дрему, усталость, удивление: Итан.       Сонливость слетела мигом, хотя мозги все равно будто в киселе плавали. Дамиано открыл глаза, скосил взгляд на улегшегося рядом парня. Первым делом, будто рефлекс уже на подкорке выработался, потянулся к рассыпавшимся по плечам волосам, чтобы расправить их аккуратнее — собьются же в сущее гнездо, будет ворчать утром, что не может расчесать, и просить Вик помочь. Было не слишком удобно, потому что Итан лежал на боку, спиной к нему, устроив руки под щекой, и часть волос оказалась безбожно прижата им же самим. Дамиано уже потянулся было, чтобы аккуратно вытащить ещё и их, а потом можно попробовать заплести косу — он уже пытался как-то и она даже продержалась пару часов.       … да так и отдернул протянутые было ладони, когда до него снова… дошло. Неожиданно, будто это не мозги включились, а его поездом сбило. Ну или хотя бы машиной.       В прошлый раз — в последний прошлый раз — когда Итан вот так пришел к нему сам, все кончилось не очень. Да что там: отвратительно все кончилось, несмотря на удовлетворенную фантазию и пережитый оргазм.       — Что ты здесь делаешь?       Итан молчал. Довольно долго, Дамиано даже успел решить, что тот просто перебрал с текилой, спутал комнаты и теперь преспокойно спит. Но алкоголем не пахло, да и дыхание, хоть и слабое, сложно было принять за дыхание спящего человека.       — Я не знаю, — наконец раздался его тихий голос.       Дамиано вздохнул. Не мог не — легкие, сердце, да и кучу прочих органов внутри будто сдавило невидимым стальным кулаком. Но к чужим волосам все же потянулся, провел по ними ладонью, прежде чем удобнее устроиться на подушках. Удобнее для Итана. Тот вздохнул тоже, но как-то поверхностно, судорожно, вцепился пальцами в одеяло и, — Дамиано не видел, но знал точно, — зажмурился.       — Я не знаю, Дамиа, — повторил Итан тихо. Поерзал, чуть откинулся спиной на его бок и грудь, благодаря чему Дамиано теперь мог чувствовать тепло его тела. — Что-то.       Что-то. Несмотря на крайнюю неопределенность ответа, Дамиано вдруг понял, что он очень метко характеризует их с Итаном отношения.       Что-то — не любовь, не ненависть, не дружба. Не рабочие отношения даже, потому что с коллегами не целуются и уж точно не отсасывают им в темной аппаратной.       В очередной раз в красках припомнив тот милый вечерок, Дамиано содрогнулся — уж слишком свежи были воспоминания о равнодушном взгляде Итана, о том, как уходил тот от поцелуев. О холодной воде, обволакивающей тело и испуганном взгляде Томаса.       Нет. Нет, ни за что, Дамиано больше не пойдет ни на что подобное, не допустит. Просто не сможет пережить всё это снова.       — Если ты снова собираешься… как в прошлый раз, то лучше тебе уйти.       Разумеется, голос не звучал ни грозно, ни даже мало мальски строго и серьезно. Скорее уж жалко, потому что Дамиано вовсе не был уверен, что готов отказаться от Итана, лежащего рядом. Теплого, пахнущего фруктовым гелем для душа. Того Итана, который причинил ему боль, но всё равно оставался тем, кого он любит.       Нужно всего лишь чуть приподняться на подушке и немного сдвинуть руку… Совсем, совсем чуть-чуть, и тогда будет казаться, что они обнимаются. Что Итан не пришел, чтобы в очередной раз разрушить его до основания, растоптать все его чувства. А чтобы просто побыть рядом с ним, в его объятиях, чтобы…       — Нет. Нет, не как в прошлый раз.       — Тогда зачем? Ит?..       Руку Дамиано всё же сдвинул. Не ту, возле которой устроился Итан, другую. Положил её на плечо, потянул несильно, желая развернуть его к себе и заглянуть в глаза. Просто посмотреть в них и, возможно, увидеть… что-то.       Итан послушался. Внезапно, заставляя дыхание на секунду сбиться. Повернулся к нему, не до конца, но этого было достаточно, чтобы их взгляды встретились. Его и Итана. И если о своем Дамиано подозревал, что тот выглядит как бесконечно усталый и больной, то вот итанов был… итанов. Теплый, знакомый до каждой прожилки в радужке, и невыносимо невинный. Из-за получившейся позы смотреть Итан вынужден был снизу вверх, и от этого внутри прямо сейчас что-то болело, горело и плавилось. И Дамиано, к своему ужасу, вовсе не хотел от этого внезапного чувства избавляться.       Он смотрел в темные глаза. Смотрел на запрокинутое красивое лицо. Смотрел на губы и вспоминал их вкус. Смотрел и хотел вновь почувствовать их мягкость. Раскрыть их своими, окунуться языком в теплую влажность его рта.       Итан подался навстречу первым. Пробежался языком по своим губам, увлажняя. Подтянулся немного, чтобы достать. И сжал его нижнюю губу своими.       Первая мысль — Итану же неудобно. Тело начало действовать само, отдельно от разума, который сейчас совершенно его покинул.       Вторая — что так нельзя, и что происходит что-то совершенно странное и даже чуть безумное.       Этого было мало. Для того, чтобы перестать целовать чужие, столь желанные губы — мало.       Дамиано сполз ниже по кровати, так, чтобы их лица оказались на одном уровне и Итану не приходилось тянуться. Приобнял, сильнее разворачивая к себе. Ответил на поцелуй. Так, как ему давно хотелось. Со всей страстью, посасывая чужой язык, то покорно пропуская его глубже, то перехватывая инициативу. Он лизал, сжимал, покусывал чужие губы и не чувствовал в себе никаких сил, чтобы прекратить делать это.       Дамиано не знал, кто первым застонал в поцелуй, но этот звук был прекрасен, и очень хотелось его повторить. Прижаться так, чтобы Итан чувствовал как заполошно бьется его сердце. Он устроил руку на чужой щеке, с затаенным трепетом отмечая, какая нежная под ней кожа. Переместил выше, зарываясь пальцами в густые гладкие волосы.       Боже.       Они отстранились одновременно, когда воздуха в легких стало катастрофически мало. Дамиано судорожно вздохнул, прежде чем наклониться опять — ему хотелось… нет, ему просто жизненно необходимо было припасть к губам Итана снова. Тот потянулся ему навстречу, на загривок легла его тяжелая ладонь…       Это вдруг отрезвило.       Нет. Он не хочет снова шагать по тем же граблям. Прежде нужно все прояснить.       Дамиано мягко надавил ему на грудь ладонью. Аккуратно снял с шеи чужую руку, не удержавшись, огладил мимолетно запястье большим пальцем, прежде чем отпустить.       — Я очень хочу продолжить с тобой все это, — проговорил он. — Но ты должен поговорить со мной, Итан. Пожалуйста, поговори со мной.       Говорить Итан, очевидно, не желал. Он хмурился, явно размышляя о чем-то, кусал губы (и Дамиано хотелось сделать это вместо него), но молчал.       — Ясно.       Дамиано надоело ждать. И вся эта ситуация, в которой он совершенно перестал что-либо понимать, надоела тоже. Он заставил себя убрать руки от Итана, приподнялся, желая встать и уйти из комнаты хоть куда-нибудь, даже успел сесть на постели, когда в повисшей между ними липкой тишине вдруг раздалось тихое:       — Ты меня любишь. — Не вопрос, утверждение, заставившее замереть на месте и вновь обернуться на него.       — Люблю, — не стал отрицать Дамиано. В конце концов, он сам признался. — Но что это меняет?       — Кое-что меняет. Дамиа…       Итан приподнялся тоже, коснулся плеча, мягко потянул, вынуждая развернуться к себе полностью. Закусил нижнюю губу, отпустил почти тут же, пробежался по ней языком. А когда Дамиано понял, что откровенно залип на этом нехитром процессе, вдруг выдал тихо:       — Я хочу попробовать.       — Попробовать что? — непонимающе уставился на него Дамиано — смысл разговора отчаянно ускользал от него.       Точнее, не так — он вроде бы и понимал, что ему только что предложили, однако мозг, будто в киселе вываренный, никак не желал внятно обработать эту информацию. Ошибка четыреста четыре, мать ее.       — Попробовать отношения с тобой. Если ты тоже хочешь...       — Ты знаешь, что я хочу, — перебил его Дамиано. Судорожно облизнул вмиг пересохшие губы. — Больше всего на свете. Но я не понимаю, зачем это тебе.       — Ты меня любишь, — повторил Итан. Как будто ему сейчас это должно было что-то объяснить. — И тебе больно.       — А тебе? Тебе разве не больно? Ты то меня не любишь, Ит.       — Мне уже нет. Не так как раньше. К тебе я, хотя бы, не равнодушен.       Дамиано будто промеж глаз ударили. Он слышал слова, но никак не мог осознать, что они значат. Итан и правда предлагает ему... отношения? Он не понимал, с чего такая кардинальная смена решения. Не только ли для того, чтобы заткнуть этой попыткой собственное разочарование? Ведь чувства к Томасу, Дамиано был уверен, еще не угасли, если вообще когда-нибудь смогут.       — А как же Томас? Ты же...       — Томас встречается с Вик, — отрезал Итан, не дав договорить. — И даже если у них ничего не выйдет, ничего не изменится. У меня ушло много времени, чтобы понять это. Я знаю, каково это, когда на твои чувства не отвечают, Дамиа. У моих чувств никогда не было шансов, но… я могу попробовать ответить на твои. Я хочу попробовать ответить.       Дамиано хотелось рассмеяться. То ли нервно, то ли сразу истерически — поди разберись. Ситуация была лютым сюром, а еще очень даже походила на какие-то особо извращенные галлюцинации.       Итан тут, с ним. В его постели. Позволяет себя целовать, трогает плечо, предлагает встречаться, точно они школьники, а не без пяти минут рок-звезды, собравшие уже немало наград и неплохие залы за свою скромную карьеру.       Смеяться Дамиано не стал, но к Итану вернулся. Снова навис над ним, ожидаемо завис, засмотревшись. Протянул руку к его лицу, кончиками пальцев коснулся скулы, огладил челюсть, задержал большой палец на нижней губе, слегка надавливая. Итан легонько поцеловал его в ответ, чуть наклонил голову, чтобы ткнуться губами в середину ладони. Сердце в груди затрепетало от прилива необъяснимой, неконтролируемой нежности.       Но Дамиано все же не сдержался. Прибег к последнему аргументу, чтобы… не пропасть от устремленного на него теплого взгляда еще сильнее:       — Я ведь тебя даже не возбуждаю.       — Это не так, — отозвался Итан после недолгой заминки .       А потом вдруг обхватил его запястье своей ладонью, мягко отвел от своего лица, напоследок еще раз поцеловав её, и потянул вниз.       … иногда, когда почти непроходящее марево из тоски и возбуждения спадало, Дамиано представлял, как ласкает Итана. Не надавливает на плечи, вынуждая опуститься на колени и взять в рот его член, не трахает его, намотав на ладонь тяжелые темные пряди. Просто — ласкает. Целует шею и плечи, вылизывает острые ключицы, гладит языком соски, покрывает нежными поцелуями больные запястья, каждое из них. Трогает его везде — грудь и твердый пресс, сжимает узкие бедра. Трогает его между ног, трогает ниже, дальше, но не чтобы… сделать что-то, скорее чтобы узнать — что Итану нравится, как ему нравится. Он предпочитает быть сверху или снизу? На ум, после этих фантазий, обычно приходила та их ночь в Лондоне, когда Итан рассказал ему, что отдался другому мужчине. Вслед за фантазиями тут же приходила и ревность — не к девственности, вовсе нет.       К тому, что такое воспоминание принадлежало не ему.       Он хотел бы забрать его себе. С недавних пор он понимал, о чем говорил ему тогда Итан — некоторые события достойны того, чтобы хотеть отложить память о них на отдельную полку.       Сейчас, чувствуя, как Итан твердеет под его рукой, он понимал, что может, наконец, воплотить в жизнь некоторые из своих фантазий. Пробежаться пальцами по идеальному телу, лаская только подушечками, нежно и щекотно. Поцеловать оголенную ключицу, гладкую сильную шею. Итан позволил проделать с ним все это. Шумно втянул носом воздух, чуть запрокинул голову, сильнее обнажая беззащитное горло.       Позволил бы, наверное, зайти и дальше, но Дамиано не хотел. Нет, хотел. Очень. Но не так. Не вынужденно. Хотелось сначала доказать Итану, что ему давно уже нужно не только его тело, не минутное удовольствие, а весь он целиком. Со всеми его загонами и странностями, с этим блядским оленьим взглядом, кривыми зубами и умилительной нечеткой “р”.       Тем не менее, Итан был тут, в его постели, разгоряченный и ластящийся к нему, и совсем удержаться Дамиано не мог. Впился поцелуем в его губы и сделал то, что ему так откровенно предлагали — проник ладонью под ткань мягких домашних штанов и обхватил колом стоящий член. Итан выдохнул в поцелуй и выгнулся всем телом навстречу нехитрой ласке. Дамиано чуть сильнее сжал ствол и двинул рукой вниз, к основанию. Ослабил хватку, погладил по всей длине кончиками пальцев и снова обхватил ладонью целиком. Итан с силой вцепился ему в плечо и прикусил губу, но не оттолкнул, позволяя целовать себя еще глубже. Отстранился, видимо, силясь глотнуть воздуха, но Дамиано не позволил, почти тут же снова прихватывая его губы. Повторил снова. И снова — о том, что ему когда-нибудь все равно придется оторваться от его губ, он и думать не хотел.       — Эй, мне же нужно дышать, — с легкой улыбкой прошептал Итан, чуть нажимая на его плечо.       — Нет. Нет, не нужно, — заполошно выдохнул ему в рот Дамиано. — Сначала предлагаешь мне такое, а потом просишь отпустить. Нет. Нет, не стану.       — Ладно. Ладно, тогда не надо.       Боже.       Тишину комнаты нарушало лишь сорванное дыхание и шорох простыней. Итан извивался рядом с ним, толкаясь бедрами навстречу его ладони. Тянулся руками к его ноющему от желания паху, но Дамиано не дался — мягко обхватил чужое, все ещё перехваченное суппортом запястье и прижал его к постели рядом с его головой. Сегодня он хотел довести Итана до изнеможения, его собственные желания не важны. Вернуть тот долг, что занял у него тогда, в аппаратной. Не из мести, не из печальных воспоминаний, вовсе нет — просто ему было нужно поставить всё на свои места. Выровнять счет. Полюбоваться тем, как Итан кончает под ним. О собственном возбуждении вовсе не думалось — он и так уже пачкал смазкой хлопковую ткань белья, просто от того, какой Итан горячий и отзывчивый. От того, как он коротко выдыхает в ответ на очередное движение ладони, стараясь сдерживать стоны, чтобы никто их не услышал. От того, как приятно ощущается его кожа под пальцами и горячие, требовательные губы, целующие его плечо и шею. Итан плавился под его ласками и Дамиано плавился вместе с ним. Когда тело под ним задрожало от приближающегося оргазма, он снова накрыл чужие губы поцелуем. Пил его дыхание и его стоны, пока Итан не вздрогнул в его руках, а на пальцы не выстрелило теплым. Чужой лоб уткнулся в плечо, ключицы опалило жарким дыханием. Какое-то время они лежали так, но вскоре Итан вновь потянулся к его паху, желая доставить удовольствие в ответ.       — Тебе нужно кончить, — прошептал он, и от этого шепота внутри все словно кипятком обожгло.       — Не нужно, — ответил Дамиано. — В другой раз.       Итан рядом с ним напрягся, даже руку, что держал на его плече, убрал было, но Дамиано не позволил — извернулся и поймал той, что не была испачкана в сперме.       — Дамиа… Если это из-за…       — Все хорошо, — испугавшись, что его сейчас могут понять не так, мотнул головой Дамиано. — Правда, всё отлично. Пожалуйста, Итан. Я просто хочу полежать с тобой.       Он обтер ладонь о край постели и притянул Итана к себе. Накрыл их обоих одеялом. Устроил его голову на своем плече, обнял обеими руками и сделал наконец то, о чем мечтал всякий раз, засыпая один в своей постели — зарылся носом в разметавшиеся по подушке волосы. Вдохнул привычный запах. Вот так бы он провел вечность. Держа в объятиях того, кто целиком и безраздельно занял все его сердце.       — Не уходи, — прошептал Дамиано, сильнее прижимая Итана к себе.       Хотелось проснуться утром и обнаружить его здесь, под боком, сонно сопящим в его плечо. Хотелось первым делом подарить ему нежный поцелуй. Это было бы отличное начало нового дня. Проснуться рядом с тем, кого любишь. Но они с Итаном уже наделали столько глупостей и причинили друг другу столько боли, что Дамиано даже сейчас, сжимая его в своих объятиях, не верил, что предложение попробовать — не минутная блажь, не отчаянная попытка забыть Томаса.       Он очень хотел бы ошибаться в своих предположениях. Очень хотел поверить.       — Хочешь, чтобы я остался до утра? — тихо поинтересовался Итан. Немного высвободил руку и провел кончиками пальцев по шее, обвел татуировку, спустился к груди.       — А ты останешься?       — Да, — он чуть приподнял подбородок, из-за чего Дамиано снова столкнулся со взглядом его теплых, чуть сонных уже глаз. — Да, я останусь с тобой.       — Тогда разбуди меня, если проснешься раньше.       Итан моргнул, подвис ненадолго, как делал всякий раз, когда не совсем понимал, что от него хотят. Прикинул что-то у себя в голове, и в итоге всё же кивнул. Уложил голову обратно, напоследок ткнулся губами в сгиб шеи и, устроившись удобнее, довольно скоро уснул. Дамиано какое-то время легонько гладил его волосы, спину и плечи, но вскоре сон сморил и его.       Утром он проснулся первым. Итан спал рядом — не исчез, не растворился, не обернулся галлюцинацией воспаленного сознания и даже не сбежал посреди ночи, испугавшись или надумав там себе чего-то. Просто спал, разве что чуть отодвинулся и съехал вниз по подушке, видимо, чтобы было удобнее, но даже из объятий выбрался не до конца.       Дамиано улыбнулся. Внутри все просто трепетало от нежности. Вспомнилась их лондонская поездка, когда он вынудил Итана поселиться с ним в одной комнате. Тогда он тоже просыпался первым и смотрел. На чуть дрожащие во сне темные ресницы, на расслабленные черты лица, на прекрасное тело, теплом ощущающееся рядом. Тогда он едва сдерживал себя от того, чтобы не склониться над Итаном и не поцеловать его. Сейчас сдерживаться было не надо.       И он сделал то, о чем мечтал так давно. Разбудил Итана поцелуем. Нежным, совершенно не требовательным, как это было ночью. Просто обхватил его губы своими, ласково пробежался по ним языком и отстранился, почувствовав отклик. Расплылся в приветственной улыбке.       — Доброе утро, — получилось отчего-то шепотом.       Он любовался тем, как Итан сонно хлопает глазами, пытаясь осознать, где он и с кем он, как робко улыбается в ответ. Его лучшее утро! И, если он снова ничего не испортит, у них будет еще сотни таких же. Дамиано очень надеялся на это.       — Ты проснулся первым, — зачем-то констатировал Итан. Потерся своим лбом о его, прежде чем повернуть голову на висевшие на стене часы — жуткий раритет, судя по виду. — Восемь утра… Так рано.       — И ничего не рано! — возмутился Дамиано, не трудясь, впрочем, сгонять счастливую улыбку с лица. Выглядел наверняка глупо, но кто может его осудить за это? — Весна, Торкио! Птички поют, солнышко светит, а ты тут дрыхнешь весь такой красивый! Конечно, я проснулся первым!       — Прямо уж красивый…       — Ну, не такой, как я, но да… — прежде, чем Итан успел состроить одно из этих своих лиц для осуждения, возмущения и обиды, Дамиано снова поцеловал его, уже настойчивее, и едва не замурлыкал от того, что ему отвечали.       Боже, Итан ему отвечает. Не бесится, не злится, не пытается скинуть его руки и его самого с себя. Запускает руки ему в волосы и тянет к себе.       — У тебя есть пятнадцать минут, чтобы доспать, пока я хожу в душ, — с трудом заставив себя оторваться, сообщил ему Дамиано. — Потом приготовлю нам что-нибудь и мы позавтракаем, хорошо?       В кухню Итан спустился все ещё немного сонный — из-за лекарств, Дамиано теперь знал это, — с влажными после душа волосами, одетый в одни лишь домашние штаны. От одного лишь взгляда на него такого (а ещё от воспоминания, о том, что он, вот этот самый Итан, спал с ним сегодня в одной кровати), в животе разлилось жгучее тепло. Не до возбуждения, но не подойти и не ткнуться губами в его шею, пока ставил тарелку с омлетом перед ним, Дамиано не смог. Итан на это вздрогнул, чуть повернул голову, глянул вопросительно.       Дамиано тут же выпрямился.       — Прости. Это слишком? — спросил Дамиано, силясь подавить вспыхнувшую в груди тревогу. Ему постоянно хотелось касаться Итана, наверстать все то, что он по собственной дурости упустил. Возможно, Итан пока не готов. — Не хочешь пока говорить остальным?       — Что? — непонимающе хлопнул ресницами Итан. — Зачем мне этого хотеть?       Дамиано растерялся. Не знал, что ответить на этот вопрос. То есть, мысли в голове крутились разные, но сформулировать их во что-то связное никак не получалось.       Зато получилось у Итана. Он развернулся к нему всем телом, вздернул подбородок, внимательно посмотрел в глаза, словно пытался рассмотреть в них что-то. Видимо, рассмотрел, потому что вдруг поднял руки и притянул к себе. Коснулся сперва губами обнаженного живота, а затем каким-то ловким движением вынудил наклониться и поцеловал.       — Я бы не стал предлагать то, что предложил, если бы собирался прятаться, Дамиано, — проговорил он, отстраняясь, но не отпуская совсем. — У меня уже был… опыт. Мне не понравилось. Только если ты сам не хочешь… подождать.       Опыт. Ну да, под названием “любовь к Томасу”. Осознав, Дамиано сперва даже немного разозлился, а потом вдруг вздрогнул — а ведь действительно, Итан молчал всё это время. Годами скрывал свои чувства, сорвавшись всего-то пару раз, и то по вине Дамиано и в его присутствии.       — Нет, не хочу ждать, — заверил он Итана. Обхватил руками плечи, затем зарылся одной во влажных волосах, прижал его к себе снова. — Я тебя люблю.       — Спасибо, — раздалось чуть погодя.       На этот раз Дамиано уже сам потянулся к нему — чуть отстранился, приподнял пальцами подбородок, коснулся сперва губами лба, а потом и губ Итана.       — Ой, — раздалось у них за спиной. Дамиано обернулся и встретился глазами с Вик. Она застыла в дверях прикрыв ладонью рот. — Я просто хотела водички попить, — зачем-то начала оправдываться она. — Не буду вам мешать.       — Ты не мешаешь, — не спеша убрав руки от Дамиано, окликнул её Итан. — Дамиа приготовил завтрак. Присоединяйся, я с тобой поделюсь.       — Ты думаешь, у меня не хватит омлета на всех? Садись, де Анджелис, и не тяни лапы к тарелке Эдгара! Кофе, бекон, хлеб, сыр?       — Объяснений! — отмерев, брякнула она. На стул, что характерно уселась, стащила из тарелки Итана помидор, сунула себе в рот. — Вы двое, типа, вместе или что?       — Типа да, — ответил Дамиано в ее же стиле — Это проблема?       — Ты мне скажи, — огрызнулась Вик. — Я, значит, переживаю, что они друг друга довели окончательно, готовлюсь хоронить группу или, не приведи господь, вокалиста, а они тут шекспировскую драму устроили. Любовь у них! Сволочи вы неблагодарные!       — Виктория, — угрожающе начал Дамиано, но его перебил Итан.       — Прости, Вик, но можно мы не будем пока ничего объяснять? — попросил он. — Если можно, не лезь пока. Пожалуйста.       — Может, ещё и Томасу попросишь не говорить? — возмутилась она. — Я напоминаю: последний твой секрет, Эдгар, не привел ни к чему хорошему. Про этого я вообще молчу.       — Может и попрошу, — снова влез Дамиано, сжимая ладонь на плече Итана, но тот лишь отрицательно покачал головой. — Ему уж точно доверять секреты нельзя!       — Дами, — укоризненно произнес Итан и снова вернул всё внимание Вик. — Если хочешь, можешь сказать. Мы не будем прятаться или делать вид, что ничего не происходит. Просто дайте нам время.       — Ладно, — фыркнула Виктория, — но я дождусь от вас своих объяснений.       “Не дождешься”, — решил для себя Дамиано. Итан, судя по всему, думал примерно то же самое, потому что спешно перевел разговор на тему завтрака и даже спихнул Виктории еще помидор со своей тарелки. Смущенным он, впрочем, не выглядел, скорее просто чувствовал себя некомфортно. Оно и понятно — наверное, и впрямь стоило подождать, ну или хотя бы не говорить все открыто. Пусть бы де Анджелис и дальше мучилась догадками, ну или ебала мозг Дамиано. Но уж точно не лезла бы со своей “любовью” к Торкио! Это Дамиано тут влюбленный идиот, которому вселенная отчего-то решила сделать подарок. Итан-то к нему ничего такого не испытывает, в лучшем случае — симпатию, и то…       Нет уж, он не будет об этом думать. Не сейчас. Не когда все наконец хорошо, ну или хотя бы не так плохо как раньше. Они завтракают, разговаривают и ведут себя как нормальные люди. В кои-то веки.       Томас спустился когда они уже покончили с завтраком и перебрались в гостинную. Дамиано, недолго думая, подпихнул Викторию в самый угол дивана, уперся макушкой ей в бедро, мол, давай, займи руки делом, и подтащил Итана ближе к себе. Тот сперва уперся, но в итоге все же устроился рядом, позволив обхватить себя руками.       По телеку крутили новости и это стало уже своеобразным ритуалом смотреть их по утрам. Ужасно хотелось выбраться куда-нибудь за пределы виллы по-нормальному. Посидеть в кафе, прогуляться по ближайшему парку, да просто закупиться в магазине как обычно, а не хватая что есть на полке короткими перебежками, чтобы, упаси Мадонна, не столкнуться с другими посетителями на метровом пятачке возле прилавка с овощами.       — Томми! — завопила Виктория, приметив сонно зевающего гитариста. Тот аж подпрыгнул от неожиданности. — Ты должен мне сотку!       Раджи замер на полушаге, непонимающе моргая и явно не понимал, чего от него хотят.       — С хуя ли… — тут до него, видимо что-то дошло, и Дамиано имел удовольствие наблюдать, как он резко проснулся окончательно и вытаращился на всех них, художественно расположившихся на диване. — Да ты гонишь!       — Вы что, поспорили на нас? — удивленно спросил Итан, полностью повторяя мысли Дамиано. Разве что более цензурно.       — Мы спорили не на вас, — сообщила Виктория. — А на то, развалите вы группу или нет. А чтобы этого не случилось, кто-то из вас обязан был дать другому. И как я вижу…       — Заткнись, — Дамиано спешно накрыл её рот ладонью и не отпустил, даже когда она попыталась его укусить, — или клянусь, я заставлю тебя сожрать твой любимый лифчик.       Итан спрятал лицо в ладонях и, кажется, хотел провалиться сквозь землю. Не то чтобы Дамиано не хотелось того же, но осадить Вик стоило.       — Винченцо, держи свои грязные мысли при себе. Фанфики сходи почитай... — посоветовал он убирая руку. Извернулся, глянул на Томаса. — А ты — отдай ей уже сотку. А лучше сядь и заткни свою подружку. Ну или унеси её куда-нибудь.       Томас, как ни странно, послушался. Унести не унес, но втиснулся на диван рядом с Вик, приобнял ее за плечи и будто бы собрался спать дальше.       Дамиано снова уставился в экран телевизора.       “По последним данным, в округах Пьемонт и Ломбардия новых случаев заболевания не выявлено. По отчетам медиков, эпидемия идет на спад, и в скором времени можно будет говорить о послаблении карантинных мер, а если новых случаев заражения больше не будет, о снятии локдауна”.       — Наконец-то, — выдохнула Вик, облокачиваясь на Томаса. — Скоро можно будет вернуться домой и отдохнуть от ваших неблагодарных рож. Сбежишь от них со мной, щеночек? — толкнула она Раджи.       — Томас, займи ты ей уже чем-нибудь рот!       — Конечно, милая, — улыбнулся Томас, игнорируя Дамиано.       Перетащил Вик к себе на колени, обнял обеими руками и чмокнул в самый уголок рта.       — Мы знаем, что вы встречаетесь, — подал голос Итан. — И в отличие от вас, мы не спорили на это…       — ...так что можете лизаться, сколько угодно, — оскалившись, закончил за него Дамиано, — но это не значит, что вы не задолжали нам объяснений! Кто из вас сверху?       Возмущенно на него уставились оба. Томас потому, что он поставил под сомнение его мужественность, а Вик просто потому что может. Но все они прекрасно знали, у кого тут самые стальные яйца.       Посмотрев на их недовольные лица, Дамиано невольно прыснул. Следом смех подхватили и все остальные. Даже Итан, не самый большой сторонник пошлых шуточек, тихонько заржал, уткнувшись ему в бок.       Вот так. Так они должны проводить свои дни. Как семья, как друзья. Смеясь и улыбаясь друг другу, а не разводя чертовы драмы. Никаких драм и никаких больше тайн друг от друга.       И только где-то там, в самой глубине своего подсознания, Дамиано больше всего надеялся на другое — что отмена чертова карантина не отменит и всего остального. Не заберет у него Итана, потому что он вовсе не был уверен, что теперь сможет провести без него хотя бы день.       Пожалуйста, пусть ничто его у меня не заберет.