* * *
Дамиано во всей этой деревенской жизни было трудно. Прежде он, конечно, не чурался работы, на пару с Якопо они нередко помогали бабушке и дедушке с их фазендой, что раскинулась под Римом. Но сейчас, глядя на Итана, который без всякого труда подрывался ни свет ни заря всю неделю, да ещё и на пробежку успевал, понимал, что он… не тянет. Не то чтобы совсем — уж кормить кур и подвязывать виноградные лозы он был в состоянии, однако к вечеру после всяких мелких заданий от матери Итана, неизменно чувствовал себя немножко трупом. С одной стороны, это было даже хорошо, по крайней мере, в голову не лезли совершенно никакие посторонние мысли, причем и Итану, судя по всему, тоже. Однако с позором для себя Дамиано понимал, что он — как раз тот самый городской ребенок, коим окрестила их обоих синьора Торкио в первый же день. — Ай, блядь! — не сдержавшись, выругался Дамиано. Было с чего — утром привезли дрова, и они с Итаном полдня провели, перекидывая их в дровник за домом. Закончили с час назад, и даже успели смыть с себя пот и пыль, однако теперь вдруг заныло больное плечо. Дамиано потер больное место ладонью, поморщился. И, разумеется, будучи воистину неудачником — наткнулся на обеспокоенный взгляд спустившегося в гостиную Итана. — Что такое? — в два длинных шага оказавшись возле него, поинтересовался Итан. — Плечо? Давай помогу. Массаж? Отрицать смысла не было, поэтому Дамиано кивнул. Тут же почувствовал прикосновение чужих теплых рук, от которых по телу тут же пробежала дрожь — из-за отголосков боли, конечно, но и просто от того, что Итан его трогал. — Как ты вообще тут живешь, кони двинуть можно и не поморщиться! — Я тут не живу, — усмехнулся Итан. — И поверь, с той работой, что мы тут делаем, мама и папа разделались бы раза в три быстрее. — Кошмар какой. — И ничего не кошмар, это просто мы с тобой — избалованные неженки, — хмыкнул Итан. И тут же поправился, зараза вредная: — Ну, ты. И хотелось бы стукнуть его посильнее, чтобы не болтал много, но ведь и правда — да, он. Неженка, ни дать, ни взять. Как-то так вышло, что они всё это время спали вместе. В одной постели, притеревшись друг к другу, но буквально — спали. Как минимум из-за того, что после дня, проведенного то в мастерской, то под солнцем на виноградниках, валились в кровать без задних ног. Разве что на пару поцелуев времени хватало, прежде чем они оба отрубались. Как максимум — потому что Дамиано вдруг оказалось… неудобно. Какое-то странно-всратое чувство поднималось в груди всякий раз, когда мысли о близости посещали голову. Что-то вроде: да, я понимаю, что нас никто не осудит, да, я имею право трогать своего парня, с которым же, блядь, и сплю. Однако мне всё равно неудобно трахаться с ним в доме его родителей. Ну и прочая подобная чушь, которой в голове взрослого и давно уже самостоятельного парня с бурной личной жизнью и быть-то не должно было. Однако же было. Да и Итан не спешил проявлять инициативу, что добавляло беспокойств в общую копилку. Наверняка ведь он до сих пор переживал ту эмоциональную бурю, которую привез с собой сюда из Гарласко. Ну и стеснялся — тоже почти наверняка. В общем, ничего удивительного, что прямо сейчас, всего-то от пары надавливающих движений его широких ладоней, молодой здоровый организм взял верх над всеми умными мыслями и переживаниями. — Такие вещи лучше делать в нашей комнате, — заметил Дамиано с легким нервным смешком. Итан сперва по-итановски затормозил: уставился на него этим своим недоуменным взглядом невинного олененка, даже руки было спешно убрал. Но потом вдруг отлагал, этак шкодно улыбнулся и вернул ладони обратно. Но не ввернуть эту свою хитровымудренную хрень не смог: — Воздержание, Дамиа, это первая ступень добродетели. Вторая и есть начало нравственного совершенства. — Не быть мне совершенным, — выдохнул Дамиано. От рук Итана по всему телу расходилось приятное тепло, концентрирующееся в паху. Прикосновений вдруг в один миг стало катастрофически мало. Прижаться всем телом стало необходимостью, а поцелуи сделались нужнее воздуха. Он вжал Итана в ближайшую твердую поверхность, коей на поверку оказался резной шкаф, в котором хранились всякие статуэтки, награды и грамоты — синьора Торкио, близняшек, самого Итана. Прямо так, посреди гостиной, прижался губами к теплой шее, чувствуя, как под тонкой кожей ускоряется пульс, вдыхая уже ставший привычным и родным запах мужского тела: нагретой на солнце кожи, цитрусового геля для душа и чего-то неуловимого, не то пряного, не то древесного, чем всегда пах Итан даже только помывшись. Перешел поцелуями на скулу, скользнул по линии челюсти и впился, наконец, в желанные губы. Привычно запутался рукой в собранных на затылке волосах, безжалостно портя прическу. Итан выдохнул ему прямо в рот и сильнее подался навстречу. Стиснул в объятиях, продолжая ласково поглаживать по спине. Дамиано снова припал к его шее, выцеловывая кадык и ключицы. И едва не отпрыгнул прочь, словно кот от подброшенного ему огурца, когда за спиной раздались шаги и деликатное покашливание. — Прошу прощения, синьора Торкио, я не… — желание провалиться сквозь землю прямо сейчас мигом избавило его от боли в плече. Жаль, что с возбуждением не прокатило — Итан-то всё ещё был совсем рядом, а кончики пальцев буквально покалывало от желания вновь прикоснуться к нему, несмотря ни на что. — Я только хотела сказать, — спустя небольшую паузу, отозвалась синьора Торкио, — совсем из головы вылетело — надо купить гуанчале для пасты. Пожалуй, съезжу во Фрозиноне. У нас здесь трудно купить хорошее. Заодно встречусь с Марией. Итан, ты же помнишь, синьору Вергару? Она так давно приглашала меня сходить в тот новый ресторан на Виа Фонтана… Так, где мои ключи… — она огляделась, будто и впрямь искала что-то. Подцепила легкий плащ с вешалки. — О, они здесь. Извините, что помешала. Не скучайте, мальчики, я вернусь к полудню. На всю сцену, что развернулась прямо сейчас перед глазами Дамиано, ушло не больше пары минут. Даже меньше — он и слова-то вставить не успел, даже попрощаться с хозяйкой дома, прежде чем дверь отворилась и захлопнулась, скрывая за собой синьору Торкио. Отрефлексировать произошедшее, впрочем, у него не так чтоб получилось — возле клятого шкафа вдруг совершенно неприлично заржал Итан, накрыв лицо ладонью. — Что это было только что? — тупо спросил Дамиано, с трудом заставляя себя отвернуться от хлопнувшей совсем недавно двери. — Моя мама. Которая поехала во Фрозиноне. За гуанчале, которое продается тут на каждом углу, у каждого завалящего фермера. Отменного качества, если что, — Итан снова рассмеялся. — Не говоря уж о том, что запасами еды в этом доме можно прокормить небольшую армию. — Я не очень понимаю… — Она просто решила дать нам пространство, Дамиа. И не смущать своим присутствием. У нас, типа, индульгенция на секс. Боже… — вновь потерев лицо ладонью, сказал Итан. Умник, блядь! — В общем, можешь перестать краснеть как школьница и доведи уже начатое до конца, — указал он многозначительно на вполне определенно вздыбленную ширинку. — Никогда не думал, что тебя так легко вывести из равновесия. — На себя посмотри! — наконец отмерев, выпалил Дамиано, чувствуя, что у него и впрямь горят уши. — Она же твоя мама! — У неё трое детей, Дамиа. Она знает, как… это делается. — Ой, заткнись уже, — сердито отозвался он. Воровато огляделся, всё ещё до конца не веря в произошедшее. Ну то есть, блядь, как так вообще?.. Но к Итану подошел и мстительно ткнул ему пальцем под ребра, чтобы перестал ржать. — То есть, мы типа, одни в доме, никто из нас не собирается отбросить копыта от усталости, не хочет есть, пить, кормить гребаных кур, а мы оба чистенькие после душа и не воняем навозом и скисшим вином? — Вроде того, да, — покладисто кивнул Итан. Протянул руку, прихватывая его за предплечье и вынуждая приблизиться к себе. В нос тут же ударило уже знакомым ароматом. Дамиано послушно устроил ладонь на чужой тонкой талии, вторую устроил возле головы Итана, оперевшись ею о шкаф. — И ты весь в моем распоряжении, синьор Торкио? — вкрадчиво поинтересовался Дамиано. — Полностью, — снова кивнул Итан. — Прямо здесь? — Дамиано склонился к его губам, почти касаясь их, но замер буквально в миллиметре. Скользнул ладонью за спину, провел ей по пояснице, после чего решительно проник за пояс мягких домашних брюк, на которые Итан сменил свои джинсы после душа. Белья под ними не оказалось — только гладкая, упругая кожа, еще не остывшая после горячей воды. Итан против явно не был — его дыхание вмиг сбилось, стоило только сжать в ладони упругую ягодицу. Только уперся руками в грудь, но не чтобы оттолкнуть, скорее из желания найти им место. — Если хочешь, — сбивчиво отозвался он, — да. Да, можем и здесь. Дамиано это разрешение сорвало все тормоза. Он принялся ощупывать Итана будто впервые дорвался до его тела. Снова сжал в ладонях ягодицы, на этот раз обе, погладил бедра, торс, упругий пресс. Скользнул рукой ниже, прямо через ткань обхватывая рукой итанов потяжелевший член. С нажимом погладил его, губами ловя срывающиеся вздохи. Снова поцеловал, крепко, собственнически, не прекращая поглаживать твердый ствол все сильнее вырисовывавшийся под штанами. Потянул вверх домашнюю майку. В голове осталось только сплошное “хочу” и “мой”. И совсем немного, на грани сознания, что тут все-таки не место. Что смазка где-то в их спальне, в глубине одной из его так до конца и не разобранных сумок с вещами, а вот так по слюне, практически насухую им трахаться еще рановато. С трудом отлепившись от столь желанного тела, Дамиано молча потянул не сопротивляющегося Итана за собой. Хотелось вставить ему прямо здесь, на диванчике у камина, или у стены в коридоре, на лестнице. Хотелось до дрожи в коленях, до звезд перед глазами, но он упорно вел их обоих в спальню. Итан не будет в восторге, если он сделает ему больно. Он сам себя не простит потом. Толкнув Итана на кровать, Дамиано, торопясь и чертыхаясь, зарылся в свои сумки. Конечно же искомое нашлось в той, что он решил осмотреть последней. Откровенно говоря — просто вытряхнул все ее содержимое на пол, не особо заботясь о сохранности. Зато сразу же обнаружил пузырек смазки и пачку презервативов, оставшиеся с их первого и единственного раза. Да так и замер, вспомнив тут же, чем все кончилось. Не в плане секса, конечно. Позже. Когда… — Дамиа. — От Итана, очевидно, не укрылась его заминка. Да и причину он тоже вряд ли не понял. Потому и позвал так: тихо, ласково. А потом и вовсе стек к нему на пол, обнял со спины, ласково поглаживая по груди и животу. Поцеловал, а потом легонько прикусил в загривок, чмокнул за ухом. — Не грузись, пожалуйста. Давай, я же тут, весь твой, — и добавил, обжигая горячим дыханием ухо: — Займись уже мной, ну… И то ли эта фраза, то ли сам тон, которым она была сказана, выдернули его из ступора. Как спасатели вытаскивают из холодной воды утопающих. — Заебали чертовы драмы, — буркнул он, прежде чем развернуться к нему лицом. Впился в губы, обхватил руками, чтобы было удобнее вздернуть его на ноги. А потом и вовсе подхватил под ягодицы, чтобы оттащить обратно в постель. Итан от этого ойкнул, по щеке мазнули выбившиеся из порядком потрепанного уже пучка пряди. Оказавшись аккурат между его раскинутых ног, Дамиано потянул вниз осточертевшие лично ему штаны, майку. Стащил футболку и с себя, безобразно растягивая и без того давно потерявшую всякий вид горловину. Разделавшись с одеждой, своей и его, Дамиано без всяких лишних слов сдернул резинку с чужих волос. Черные пряди, рассыпанные по постели, всегда были его особым кинком. Даже с бывшими девушками. Что уж говорить об Итане, чья шевелюра давно и прочно засела в его голове под маркировкой “самые охуенные волосы в мире”. — Красивый такой, — выдохнул Дамиано, вновь замирая, на этот раз, чтобы полюбоваться. Итан на это прищурился вопросительно и даже чуть осуждающе — всё же, у него и впрямь были какие-то проблемы с принятием комплиментов. После чего приподнялся сперва на локтях, потом и вовсе умудрился сесть, ухватившись за бедра Дамиано. Его губы, теплые, сухие, коснулись живота, прямо возле крыльев. Язык обвел уже их, заставляя выдохнуть, а мышцы пресса — вздрогнуть под этим прикосновением. Поднял на него свой блядский олений взгляд, от которого у Дамиано сладко сжималось все внутри, удовлетворился достигнутым эффектом и снова вернул все внимание к его животу. Обвел кончиком языка каждый Х в татуировке над лобком, от чего у Дамиано окончательно сбилось дыхание, скользнул ниже, лизнул будто невзначай розовую головку, и, еще до того, как он успел дернуться, чтобы вцепиться в чужое плечо или оттолкнуть, снова вернулся к его животу. Прикусил тазовую косточку, облизал вторую, покрыл поцелуями каждый миллиметр кожи вокруг пупка. Поднялся выше, насколько позволяла поза. Запечатлел поцелуй на яблоке у него на груди, а после потянул на себя, укладывая сверху. Дамиано едва успел выставить руки, чтобы совсем уже не навалиться на него. Устроил их по обе стороны от его головы, притерся пахом к чужому, срывая с губ Итана нетерпеливое шипение. За спиной скрестились лодыжки, широкие ладони нашли себе место в его волосах, потянули, заставляя наклониться. Против Дамиано вовсе не был — целовать Итана хотелось до звезд перед глазами. Не только целовать, конечно — хотелось еще и возместить себе (и, как Дамиано надеялся, и ему тоже), за каждую бездарно проебанную минуту, за каждый блядский день, что они оба играли в недотрог. Возможно, им это и было нужно, однако сейчас желание, воцарившееся в теле, было таким острым, что лично он и представить себе не мог, как перетерпит до момента, когда можно будет сорваться, втрахать Итана в простыни. Или остановится. Или вообще сможет выпустить его из своих рук. Итан вздрогнул и сильно запрокинул голову, когда Дамиано, кое-как справившись с собой, небрежно плеснул смазку себе на пальцы и вошел в него сразу двумя. Очухался, впрочем, сразу, едва заметил прикушенную губу и подрагивающие ресницы. Блядь, это же Итан! Его ласковый, нежный Итан, с которым так нельзя, с которым стоит всегда быть внимательным и включать голову. Потому что он не такой, и дело не в том, что у него мало опыта. Просто это же Итан, если ему не понравится, он же… — Черт, прости, прости, — лихорадочно зашептал он, принимаясь покрывать его лицо извиняющимися поцелуями. Потянул было руку назад, но Итан не позволил — вцепился в запястье, вынуждая оставаться на месте, крепче вцепился в волосы на затылке. — Не дури, — припечатал он хриплым шепотом. — Всё хорошо, всё просто отлично. Продолжай, пожалуйста. Мне всё нравится. — Я не хочу сделать тебе больно. — Но ты не делаешь, — возразил Итан и, словно в подтверждение своих слов, подался бедрами вперед, сильнее насаживаясь на пальцы. Тут же шумно выдохнул, вновь куснул себя за губу. — Блядь, Дами, мне что, самому все делать? В прошлый раз ты был смелее. Это его подстегнуло. И внезапная матершина, к которой в исполнении Итана он так и не привык, и настойчивый, упрямый взгляд, хоть и порядком помутневший от его ласк, и то, какой Итан прямо сейчас открытый перед ним. Все еще стараясь быть аккуратным, Дамиано больше не отвлекался ни на что — ни на тихие постанывания, ни на закушенные будто болезненно губы. Стоило только Итану попросить, как он тут же приставил головку к его входу и плавно толкнулся внутрь. Старался быть нежнее и медленнее, но уж как получалось. От возбуждения звенело в ушах, а губы ныли от желания зацеловать его целиком. И он целовал, упиваясь тем как плотно, как туго член обхватывают чужие мышцы, как сдавливают бедра твердые колени. Итан — невероятный. Горячий и да, ласковый, податливый, но ни капли не покорный. Тогда, в Гарласко, будто уже целую вечность назад, голову Дамиано, видимо, занимало уж слишком много всякой ерунды, и он толком и понять не успел, каково это — заниматься сексом с Итаном. То есть, тогда он так вовсе не думал, однако теперь вдруг понял, как дохрена упустил, страдая всякой херней. Потому что Итану, блядь, нравится, — он, его резкие толчки, когда кусают шею, оставляя на ней следы. Немного — где-то на задворках сознания ещё мелькала мысль, что будет не слишком удобно показываться на глаза синьоре Торкио, если шея её сына будет непотребно истерзана. И подаваться навстречу, подбрасывая бедра, Итану тоже нравится, как и целоваться, беспорядочно, то глубоко, то едва касаясь. Дамиано всё это нравилось тоже. До безумия, до гребаного торнадо где-то в грудной клетке и ниже, в животе. Ему нравится Итан, он, блядь любит его, до обожания. На всё ради него готов. Буквально. И если Итан попросит, Дамиано без всяких сомнений подставится под его член и будет просить — умолять! — продолжать делать это хоть целую вечность. Но Итан не просил, Итан отдавался сам. Весь и без остатка и от этой покорности у Дамиано сносило крышу. Он неловко свалился рядом с таким же обессиленным, заполошно дышащим Итаном. Оргазм был внезапным и оглушающим, и Дамиано потребовалось время, чтобы хоть немного прийти в себя. Отдышавшись, он вжался всем телом в бок Итана и обхватил его поперек талии, пачкаясь в подсыхающей сперме и совершенно наплевав на это. Важнее было заглянуть в любимые глаза и найти там доказательство того, что ему все понравилось. Не то чтобы Итан высказывал что-то подобное. Его громкие стоны и бессвязный шепот, как раз таки говорили об обратном, но Дамиано НУЖНО было убедиться. Еще никогда и ни с кем он не был настолько неуверен в своих действиях. Ему безумно не хотелось разочаровывать Итана. Ни в чем. — Все было прекрасно, Дамиа, — смешливо подтвердил Итан, верно поняв его взгляд. — Мне понравилось. Дамиано несмело улыбнулся. А потом накрыл и без того истерзанные, припухшие от его ласк губы, нежным поцелуем. Больше не хотелось страсти или собственнического безумия, накрывающего его рядом с Итаном. Зато хотелось нежить его и лелеять. Мягко поглаживать по голове или плечам, уткнуться носом в теплую кожу и щекотать ее своим дыханием, просто посидеть тесно обнявшись. Но они оба были липкие от пота, а живот Итана все еще был перепачкан в его же сперме. — Нам нужно в душ, — с сожалением проговорил Дамиано и неохотно отлепился от своего мальчика. — Нас скоро выгонят из Колли за перерасход воды, — заключил на это Итан. Ухватился за протянутые Дамиано ладони, позволяя поднять себя с кровати. — Двери моей квартиры всегда открыты, — ляпнул Дамиано. И только после малость насмешливого взгляда Итана на это, понял, что именно сказал. Ну да. У вас тут отношения, достойные описания в каком хуевом учебнике по психологии, а ты ему предлагаешь вместе жить. Молодец, Дамиано, ни разу не торопишься, прямо как и собирался изначально. Из неловкой ситуации вышел Итан — легонько чмокнул в уголок губ, улыбнулся: — Я подумаю. После того, как приготовишь нам ужин. — Ах вот как? — Да, вот так. Уже после ужина, сытые, расслабившиеся, каким-то чудом (ладно, очень даже известно, каким) сбросившие с себя напряжение последних дней, они оба валялись прямо на ковре напротив едва тлеющего камина. На улице было тепло, и греть дом совсем не требовалось, но Дамиано просто захотелось провести вечер так, а Итан не стал сопротивляться. Только фыркнул насмешливо, когда Дамиано подтянул его поближе к себе и принялся тискать как мягкую игрушку. Но выпутываться из объятий не стал. Позволил наглаживать себя везде, где дотянутся вездесущие руки, то и дело сжимать покрепче и пыхтеть в макушку, вдыхая аромат шампуня. Дамиано млел от этого всего. От того, какой Итан мягкий и разморенный в его руках, от того, что не отталкивает, что позволяет быть с ним. И внутри, в душе все щемило от нежности. Они столько всего упустили из-за гребанного Томаса и потому, что он сам вел себя, как мудак. В голове пока еще смутными тенями роились слова. Те, что давно нужно было сказать и те, что только предстояло выплеснуть. На ухо Итану или на бумагу — Дамиано пока не знал. Итан не заслуживал всего того, что было с ним прежде. Он заслуживает, чтобы им восхищались, чтобы ему посвящали песни. Определенно. Нужно найти свой блокнот. И записать слова, что скоро оформятся у него в голове. Может быть, из этого выйдет что-то путное. А если нет… что ж, в блокноте полно покрытых его позором листов, строки с которых никогда не увидят свет. Но Дамиано надеялся, что рядом с Итаном ему придут правильные слова. Должны прийти. Ради его любви к нему.Глава 17
21 февраля 2022 г. в 15:01
Когда яркие огни Рима остались в стороне, Дамиано с сожалением разбудил Итана — навигатор в телефоне показал поворот на узкую горную трассу, ведущую через Фронзиноне. Еще немного можно будет проехать по нему, но чем дальше в холмы, тем менее точным становились его данные, заплутать среди раскинувшихся тут богатых фазенд было делом плёвым.
Итан сонно потер глаза, размял затекшую от неудобной позы шею и прищурился, пытаясь в неясном свете фар разобрать, где они едут.
— Где мы? — спросил он хриплым со сна голосом.
— Почти приехали, — ответил Дамиано. — Проверь по карте. Боюсь пропустить поворот. Ночью тут все кажется другим.
Итан, щурясь от яркого экрана смартфона, принялся изучать маршрут. Дамиано не шутил, ночью действительно все казалось другим. И если на федеральной трассе, ведущей от Милана до Рима, на которую он свернул после Пизы, было просторно и светло от расставленных тут и там фонарей, то тут, в предгорьях, даже небольшой холм казался огромной темной глыбой, нависающей над маленькой, мчашей по узкой полоске асфальта машинкой. Каждый куст на обочине — человеком, что вот-вот бросится под колеса, а и без того неприметные дороги — и вовсе тонкими тропами, уводящими во мглу.
— Ты так не проедешь, — выдал Итан, перестав изучать навигатор. — Мы просто заблудимся на проселочных дорогах. Вот тут, — он ткнул пальцем в точку чуть впереди, — поверни налево, проще будет через Изола-дель-Лири. Там хорошая дорога. Потом сверни обратно на юг, дальше я покажу.
Он зевнул и потянулся, насколько позволял ремень безопасности и свободное пространство. Ожидаемо стукнулся коленом о приборную панель. Потер ушибленное место и посмотрел на Дамиано.
— Сильно устал? Может поменяемся? Или остановимся и переждем до утра? В Изола есть пара неплохих отелей…
Дамиано мотнул головой — он не хотел останавливаться сейчас. Да, пройтись, быть может, и стоило, он уже останавливался пару раз, чтобы размять ноги, но в голове, если честно, не укладывалось, как они сейчас оба, находясь в странно-потерянном настроении будут проводить ночь в незнакомом месте. Надо будет снять один номер на двоих или два? Но как он бы оставил Итана? Дамиано этого не знал. Не знал он и того, что будет там, в доме Торкио, что затерялся в холмах вместе со всей деревушкой. Просто где-то, на задворках сознания мелькала мысль, что там будет чуточку проще. Он будет в доме родителей Итана, его вполне ожидаемо поселят в комнате для гостей — логично, так и делают с друзьями сына. Ни недомолвок, ни дурацкого неудобства.
— Всё нормально, немного осталось же. Потерплю, — он выдавил из себя улыбку, не сдержавшись, коротко погладил Итана по ушибленному колену.
Тот в ответ на это улыбнулся тоже, одними уголками губ. Но ладони, задержавшейся на колене коснулся и даже чуть-чуть сжал пальцы. Это движение, мимолетное, почти невесомое, заставило сердце забиться быстрее, и только то, что он был все ещё за рулем, не дало Дамиано наклониться к нему и поцеловать. Не из желания или чего-то такого — просто для того, чтобы донести — я тут, с тобой, как и несколько часов назад, и никуда не собираюсь деваться.
— Сверни вот тут, — ткнул пальцем Итан, когда они подъехали к перекрестку.
Дамиано послушно свернул направо, где дорога брала в гору, и, не торопясь повел машину. С освещением было так себе — видимо, община Колли не считала, что кому-то придет в голову тащиться в их края ночью.
Дамиано припарковал машину на подъездной дорожке возле дома. Стоило им только хлопнуть дверями, как где-то в пристройке залаяла собака. В доме, на первом этаже, тут же зажегся свет. Парой мгновений спустя, когда они успели достать из багажника свои чемоданы и уже шли по направлению к крыльцу, входная дверь распахнулась.
— Не надо было караулить нас, мам, — пожурил Итан открывшую им темноволосую женщину. — Я бы сам.
— Конечно, надо, — ответила она со знакомыми Дамиано упрямыми интонациями. — Я полгода своего мальчика не видела. Иди сюда.
Она распахнула руки, и Итан крепко обнял мать, утыкаясь носом в оказавшуюся на уровни его груди макушку. Дамиано улыбнулся. Хорошо что он, еще на полпути сюда, додумался напомнить Итану, что стоит позвонить родным и предупредить их о приезде. Было бы неловко, нагрянь они без всякого предупреждения — итальянские родители, все без исключения, мнительные люди, и наверняка бы переполошились.
Следующие объятия достались уже ему — он послушно шагнул навстречу синьоре Торкио, когда она приглашающе развела руки.
— Дамиано, рада видеть. Кажется, ты немного подрос с нашей последней встречи, а?
— Вряд ли, синьора, я уже слишком стар, чтобы расти, — улыбнулся ей Дамиано и с деланной обидчивостью ткнул пальцем в Итана, — Это вот он вымахал, скоро придется подбирать каблуки повыше, чтобы оставаться самым высоким в группе.
— Ох уж эти твои комплексы, — покачал головой Итан в ответ, но тоже улыбнулся.
— Идемте уже в дом, дети. Вы наверняка голодные, а я как раз приготовила лазанью, — она приглашающе распахнула дверь. — Хорошо, что я всегда готовлю много, а то один негостеприимный ребенок напрочь забыл сообщить, что вы будете вдвоем. Надеюсь, Томас и Виктория не припрятаны у вас в багажнике?
— Нет, мы только вдвоем, — поспешил ответить Дамиано, видя как радостная улыбка сползает с лица Итана. — Больше никаких неожиданностей, обещаю.
Он широко улыбнулся синьоре Торкио и первым потащил свой чемодан внутрь. Итан зашел следом. Внутри все было так же, как он запомнил с прошлого приезда. Странная помесь из антикварно-вычурной мебели и деревенского шика, вроде плетеных ковриков. Дорогие даже с виду резные подсвечники на каминной полке и тут же явно самодельное лоскутное покрывало, наброшенное на кресло. Странно, но в то же время уютно и вполне в духе семейства Торкио.
— А где отец? — поинтересовался Итан. — Я думал, он дома.
— Уехал на какие-то свои съемки пару дней назад. Из-за ограничений всё было закрыто, сроки уже не просто горели, а превратились в пепел, так что он сорвался, едва появилась возможность. Обещал вернуться через пару недель, но я бы не рассчитывала.
— А Элеонора с Лукрецией? Я разговаривал с ними позавчера, они тоже хотели приехать.
— Звонили утром, задерживаются по учебе, у Лукреции тоже наконец появилась возможность закончить очередной проект. Так что, развлекать меня придется вам. Чему я только рада, если что.
— Мы тоже, синьора, — заверил её Дамиано.
— Идите на кухню, мальчики, а я пока подготовлю комнату для Дамиано.
— Не надо комнату, мам, — тихо проговорил Итан.
— Но… — начала синьора Торкио, явно недоумевая. — Разве Дамиано не останется у нас? Не думаю, что уезжать в ночь — хорошая идея…
Дамиано коротко глянул на Итана. Он, конечно, не думал, что тот оставит его с собой надолго (то есть, думал, конечно, и очень, очень хотел остаться рядом с ним), но не рассчитывал уезжать прямо сейчас. Мадонна, он даже не уверен, что доберется до Изолы сейчас! Внутри кольнуло обидой, разочарованием даже — он не ожидал, что Итан выставит его вот так…
— Нет, нет, мам, — словно опомнившись, замотал головой Итан. Посмотрел на него вопросительно, прикусил губу, будто решался на что-то. На что именно, Дамиано понял уже в следующий миг. — Он останется. Просто другая комната… не нужна. Мы в одной, мам.
Итан смущенно потупил взгляд, но за ладонь Дамиано схватился, будто ища поддержки. Он обхватил чужую руку в ответ и нежно улыбнулся, глядя на зардевшегося Итана. А потом натолкнулся на какой-то слишком уж понимающий взгляд его матери и покраснел сам. Стало неловко. Она же все поняла. Не могла не понять, после того как ее сын так крепко вцепился в руку своего “друга”.
— Что ж, — начала она. — Ладно, но если вдруг вы передумаете, дайте мне знать. А теперь перестаньте уже толкаться в холле и марш на кухню — ужин стынет. Или хотите сначала в душ с дороги?
— Ну уж нет! — первым опомнился Дамиано. Легко скользнул пальцами по чужому запястью, прежде чем отпустить. — Да я кабана готов сожрать, честное слово! Лучше я помогу вам накрыть на стол.
— Да уж как-нибудь справлюсь с тремя тарелками, — рассмеялась на это синьора Торкио. — Но буду не против, если кто-нибудь из вас откроет бутылку вина. Ребенок, ты еще не забыл, где у нас погреб?..
Итан не забыл. Улыбнулся ей в ответ и, скинув куртку и пристроив её на вешалке возле двери, потянул Дамиано к неприметной лестнице, ведущей вниз. Довольно крутой, к слову — Дамиано чуть не навернулся на ступеньках, но Итан вовремя перехватил его за талию, не дав упасть.
— Осторожно, Дамиа! Ну чего ты, катастрофа такая…
— Ха, я как-то не привык посреди ночи шляться по чужим подвалам, — заметил Дамиано в ответ. И, едва под ногами очутился ровный каменный пол, притянул Итана к себе. Тот послушно устроил руки у него на плечах, но непонимающе глянул. — Я думал, ты выставишь меня. В смысле, я могу уехать утром, правда. И с комнатой… Ит, я мог бы поспать в гостевой, не проблема, зачем ты?..
— Нет. Нет, не нужно уезжать. Я хочу чтобы ты остался со мной, — он обхватил его лицо ладонями и заглянул прямо в глаза. — Останься, пожалуйста. Что до комнаты… Ну, мы же вместе. Во всех смыслах, понимаешь?
Дамиано понял. Несмело улыбнулся, сам поражаясь этой внезапной робости, и подался вперед, касаясь чужих губ благодарным поцелуем. Впрочем он быстро перестал быть таким мягким и целомудренным, потому что Итан раскрылся навстречу и позволил ему углубить поцелуй. Дамиано толкнул Итана к стоящим вдоль стены полкам и там что-то звякнуло. Этот звук отрезвил его, заставив отстраниться и сделать шаг назад.
— Извини, зря я так, да?
Итан коротко хохотнул.
— Скромник Дамиано, спешите видеть! Всё нормально, Дамиа. Ты можешь целовать меня, если хочешь. И не только целовать…
— Мы еще наверстаем, — уверенно пообещал Дамиано. Протянул руку, кончиками пальцев пробежался по чужой скуле. — А сейчас там твоя мама накрывает на ужин. Будет невежливо заставлять ее ждать. Так что показывай, где тут у вас стоит приличное вино, — и насмешливо добавил, — синьор Торкио.
Итан на это красноречиво закатил глаза, но принялся высматривать что-то на полках, чтобы через минуту достать немного запыленную бутылку красного вина. Этикетка на нем была невзрачной, явно не магазинное. Дамиано был уверен, что оно откуда-то с местных виноградников, может даже своих собственных. Он никогда не спрашивал чем еще владеет семья Итана в этих краях. В прошлый раз они видели только то, что в пределах самого дома. Хозяйственные постройки, какая-то мелкая не то столярная, не то еще какая-то, мастерская, и птичий двор, где они с Томасом кормили смешно квохочущих кур.
— Возьмем это. Папа его почему-то терпеть не может, а нам с близняшками нравится. Он говорит, что мы слишком дети и не умеем пить вино, если нам нравится полусладкое, — Итан протянул бутылку ему, давая рассмотреть повнимательнее. А потом сам же и отвлек, вдруг проговорив тихо: — Когда-то я хотел показать весну в Колли Томасу. Просто так, не только потому что я… Так и не получилось привезти его сюда, когда здесь начинает все цвести. Мы и сейчас почти опоздали, остались только персики.
— Может оно и к лучшему, что не привез, — ответил Дамиано, внутренне замирая.
От упоминания Томаса в таком ключе кулаки сжались сами собой. Итана было по-человечески жалко. Он так долго лелеял эту мечту. Дамиано приобнял Итана, погладил его по спине и как можно задорнее улыбнулся.
— Никогда не видел как цветут персики, у дедушки возле дома всегда росли только лимоны и груши. Покажешь мне?
— Утром. Да, — он коротко прижался лбом к его плечу, потер ладонью лицо, словно силясь стереть с него внезапные эмоции. — Извини. Кажется, с вином лучше поторопиться. Только, Дамиа… не говори ничего маме. Про Томаса. И про то, из-за чего мы уехали. Она не знает.
— Конечно я не буду ничего говорить, я не Томас, чтобы трепаться о личном всем и каждому, — немного вспылил Дамиано, но быстро сдулся. — Прости. А… кто-то вообще знал об этом?
— Только ты.
— Даже сестрам не сказал? — удивился Дамиано. — Я думал, вы близки.
— Сказал, — тяжело выдохнул Итан, то ли от его вопросов, то ли из-за неприятной темы, которую сам же и поднял. — Но имя не уточнял. Не хотел, чтобы они меня жалели. — Сказав это, он потянул Дамиано к лестнице. — Пошли, попробуешь вино. Тебе должно понравиться.
Вино оказалось приятно-терпким, без кислого послевкусия, оседающего на языке из-за искусственных консервантов, а лазанья вообще была божественной. Дамиано с удовольствием попросил добавки, потому что они не ели с самого обеда, а время уже перевалило за полночь.
Первой из-за стола поднялась синьора Торкио. Собрала тарелки, отмахнувшись от помощи, которую они оба наперебой кинулись ей предлагать.
— Поверьте, я ещё найду вам завтра работы, городские детки, — усмехнулась она, когда тарелки и бокалы оказались убраны в посудомойку, в которой тут же тихо зашумело. — Если не наелись, холодильник в вашем распоряжении. А я, с вашего позволения, пойду уже спать. Мадонна свидетельница, я уже слишком стара для ночных посиделок с молодежью.
— Мам, ну ты чего, — тут же обиделся за её слова Итан.
— Мы тоже пойдем спать, — улыбнулся ей Дамиано. — Спасибо, синьора, всё было очень вкусно. Вам бы подумать о собственном ресторане…
— О, ну только ресторана мне не хватало, — театрально всплеснула она руками. Подошла к Итану, чмокнула его в макушку и мягко коснулась плеча Дамиано. — Доброй ночи, дети.
— Доброй ночи, — одновременно произнесли они.
Засиживаться тоже не стали — прихватив брошенные в холле сумки, Итан повел Дамиано за собой в глубину дома, тихого, так непохожего ни на одну из их квартир в Риме, и даже на виллу в Гарласко. К своему удивлению, Дамиано почти не помнил ничего об этой части дома с прошлого визита. То ли был слишком невнимателен тогда, то ли сейчас вино и переживания сделали свое дело. А потому с удивлением и любопытством рассматривал стены с синими обоями и плакаты, аккуратно расклеенные по ним. Ни одной музыкальной группы, к слову, так и не заметил — большую часть картинок составляли разнообразные изображения с планетами, туманностями и прочей космической ерундой, и только пара фотографий барабанных установок вносила смуту в этот астрофизический рай.
— Ты псих, — заключил Дамиано, насмотревшись. — Если найду под вашим погребом лабораторию или космический корабль, не удивлюсь.
— Ты не найдешь, — серьезно заметил Итан. — Они очень хорошо спрятаны.
Дамиано фыркнул и расхохотался. Только Итан способен нести такую чушь с каменным лицом.
— Ладно, если обещаешь не проводить надо мной опыты, пожалуй смирюсь с этим, — ответил Дамиано, отсмеявшись.
— Если хорошо будешь себя вести, — все так же серьезно кивнул Итан, но не удержался от мелкой улыбочки, прежде чем направиться к шкафу, чтобы разложить вещи.
Дамиано бросил своей чемодан рядом с итановым, но разбирать его не торопился. Вместо этого он растянулся на кровати прямо поверх одеяла. Чтобы не мешаться. А еще потому, что после сытного ужина и долгой дороги невероятно тянуло в сон. К тому же приятно было полностью распрямить спину.
— Да брось ты свои шмотки, разберем утром, — не выдержал он после очередного вояжа Итана до чемодана. — Иди сюда.
Дамиано похлопал по месту рядом с собой.
Итан от такого предложения — не иначе как абсолютно абсурдного по его мнению, — аж замер. Покосился на чемодан, на футболку в своих руках. Вздохнул тяжело-тяжело. Но в итоге решился — сложил бесполезную тряпку в идеальный квадрат, сунул в шкаф и опустился на кровать рядом с Дамиано. Тот тут же притянул его к себе, уже привычно устроил его голову на своем плече и вплел пальцы в волосы. Итан не сопротивлялся — притерся всем телом и перекинул руку через грудь, обнимая. Повисшая тишина казалась уютной, почти необходимой, но Дамиано вдруг понял, что хочет поговорить. Просто так, о чем-нибудь кроме их группы и их же драмы. Легонько почесал чужой затылок, погладил всё ещё спрятанное под футболкой плечо.
— Знаешь, ты меня сегодня удивил, — проговорил он. — Когда сказал своей маме, что мы будем спать вместе.
— Дамиа, я же уже…
— Да, ты все сказал, — Дамиано усмехнулся и коснулся его губ пальцем, не давая продолжать. — Я не об этом. В смысле, твоя мама так спокойно к этому отнеслась. Не то, что я думал, будто твои родители тираны или что-то такое. Просто, не уверен, что я решился бы заявить такое своей матушке прямо с порога. Она бы поняла, конечно, а отец так и вовсе благословил и начал планировать свадьбу, но…
Итан на это пожал плечами.
— Мы же богема. Хоть и живем в деревне, и завтра совершенно точно пойдем кормить кур и проверять виноградники. Отец всю жизнь в актерско-режиссерской среде, да и мама тоже. К тому же, Лукреция встречалась с девушкой в школе. Мама, конечно, ещё проведет со мной беседу и будет присматривать за тобой, так что не обольщайся, но… Я её не удивил. А ещё, — он вдруг коротко хмыкнул ему в плечо и потерся об него носом, — ты всегда ей нравился. Больше остальных.
— Я? — удивился Дамиано. — Боже, да я же портил тебе жизнь с твоих пятнадцати!
— Она не знает. И считает тебя взрослым, ответственным и всё такое. На тебе один грех, по её мнению — она думает, будто я начал курить из-за тебя. Это ей не очень нравится.
— А это не так? Я думал ты хотел быть похожим, крутым типа, — рассмеялся Дамиано. Он все понял, но не хотел заострять внимания.
— Чтобы вы знали, синьор Давид, завышенное самомнение обычно является следствием врожденных комплексов, — с этим своим типично итановским лицом сообщил Торкио. Но не успел Дамиано профилактически треснуть его хотя бы по плечу — комплексы у него, как же, пусть мечтает, принцесса патлатая! — как услышал тихое: — Но да, я хотел. И я тоже считаю тебя взрослым и ответственным. Несмотря ни на что.
— А ещё красивым, гениальным и незаменимым!
— О, Мадонна… Если ты продолжишь, я передумаю и выставлю тебя в ночь.
— Неа, уже не сможешь, — ответил Дамиано и в подтверждение своих слов всем телом прижался к Итану, обнимая его руками и ногами. — Ты такой уютный и тепленький, — пробормотал он спустя пару минут, уже немного сонно. — Никогда бы не отпускал.
— Не отпускай, — почему-то шепотом ответил Итан и удобнее устроился у него в объятиях.