У любви другое имя

      Строчки на ум шли неясные, смутные, скучные. Дамиано только за сегодняшнее утро успел исчеркать несколько страниц своего блокнота, но так и не смог выдать что-нибудь… Что-нибудь, достойное Итана.       В раздражении Дамиано отбросил от себя блокнот, как если бы отбрасывал подползшую близко змею. Поджал губы, недовольный собой, вцепился пальцами в волосы и прикрыл глаза. Устало откинулся на спинку стула — итанова, как и всё, в этой комнате.       Что он хотел от этой песни? Выразить всю свою любовь к Итану? Тогда нужно писать целый альбом. А может, и не один, а всю карьеру свою ему посвятить. Дами бы смог, да — широкие жесты были частью его натуры, о чем он прекрасно знал и не скрывал.       Увы, пока не выходило даже с одной песней, и это, бесспорно, бесило. Чего-то не хватало, какой-то идеи, замысла, а может, и вдохновения.       Упав в свои мысли, Дамиано не услышал ни звука открывшейся двери, ни тихих шагов, а потому ощутимо даже для себя вздрогнул, когда на плечо опустилась чужая рука. Широкая, тяжелая — Итан.       Дамиано мигом отнял ладони от лица, распахнул глаза, уставился в его лицо — успевшее загореть на весеннем солнце до смуглости, ожидаемо залип на россыпи родинок на щеке, на росчерке шрама, на губах, мягких и влажных от того, что он совсем недавно провел по ним языком.       Иногда Дамиано вспоминал об Итане. В смысле, том Итане, с которым когда-то познакомился — о невзрачном мексиканском подкидыше со стремными усиками и пушистым хвостом, который ему совершенно не шел, которым тот был в свои четырнадцать. О зажатом, больше похожим на девчонку в его шестнадцать, подростке, жутко картавящем, и от того старавшемся лишний раз не разговаривать. Сексуальности в нем тогда не было вовсе — только куча комплексов и легкое очарование юности. В восемнадцать невзрачный птенчик превратился в смазливого эльфа с большими теплыми глазами, взгляд которых был направлен отнюдь не в его, Дамиано, сторону. Сейчас же… Сейчас Итану было девятнадцать и Дамиано, положа руку на сердце, смело был готов признаться кому угодно, что не встречал в жизни никого горячее и красивее. Наверное, стоило разглядеть все это и раньше — и красоту, внешнюю и внутреннюю, и необъятный внутренний мир.       Дохрена чего разглядеть было нужно, вместо того чтобы упиваться собственной охуенностью, теряя драгоценное время.       — Не спи на стуле, Дамиа, — хрипловатый голос вывел из внезапного оцепенения, заставил вернуться в реальность. В ту самую, где ни хрена не получалось с песней, за дверьми комнаты шумел дом, а где-то там, за пределами Колли, жила, умирала и менялась цивилизация.       — Я не сплю, — возразил он. — Где ты был?       — Все-таки спал, — рассмеялся Итан в ответ. Сдвинул ладонь — Дамиано почувствовал его пальцы сперва на загривке, а потом на затылке, когда он мягко прихватил пряди. — Ездил с Лукрецией к озеру, ей срочно нужно было пополнить портфолио моими фотографиями. Что не так, Дамиа?       — У меня не выходит, — тяжело вздохнув поделился он. — Ну, то есть, у меня есть идея, и слова, но какие-то не те…       — А какие должны быть те?       Дамиано откинулся головой назад, полностью кладя затылок на итановские ладони. Так приятно. И правда, какие будет “те”?       — Да если б я знал, Ит, у меня было бы уже с десяток песен. Но все не то. В башке — какие-то сопли, — Итан тихо засмеялся на это. — Они не выражают всего, что я хотел бы сказать. Заебали драмы.       — А что именно ты хочешь сказать, Дамиа? — проникновенно поинтересовался Итан массируя ему голову. — О чем ты в этот раз хочешь заявить всему миру? Поделись со мной.       — Нет! — получилось слишком резко, он почувствовал как Итан дернулся, а его ладонь застыла у него в волосах. — Прости, — повинился он и добавил уже мягче. — Я пока не готов тебе сказать.       Он обернулся и взял ладонь Итана в свою. Погладил костяшки.       — Это глупо, наверное, но хочу показать тебе уже готовое. Подождешь немного?       — Конечно.       Итан позволил притянуть себя ближе и даже подарил мягкий поцелуй в уголок губ, который Дамиано тут же углубил, перехватывая инициативу. Протянул руку, чтобы привлечь Итана ближе к себе, а когда тот подчинился, устроил вторую ладонь на чужом бедре. Не удовлетворился, конечно, ни капли — хотелось ближе, больше.       Хотелось Итана.       Дамиано привлек его к себе, ткнулся носом в твердый живот, обтянутый тканью белой майки. Затащил к себе на колени и поцеловал уже по-человечески, долго и с языком. Как и полагается целовать своих любимых. Итан сопротивляться и не думал, обвил его шею руками, прижался к груди. И отвечал, отвечал, отвечал… на поцелуй, на объятия, на шарящие по его телу ладони, прогибаясь в спине, ластясь, ерзая на его коленях.       Разумеется, равнодушным все это — жар его тела, близость, поцелуи, запах, — его не оставило. Пальцы будто сами собой, ничуть не подчиняясь своему хозяину, подцепили края итановой майки, потянули ткань вверх, силясь добраться до обнаженной кожи. Итан не сопротивлялся, безропотно позволил стащить с себя майку и отбросить ее прочь. Дамиано тут же припал губами к горячей, чуть солоноватой после целого дня, коже. Поцеловал, лизнул впадинку вдоль ключиц, прикусил легонько шею. Хотелось впитать его всего, выпить досуха, дышать как воздухом. Дамиано задыхался от своей страсти и нахлестывающих желаний. Он не помнил, как подхватил Итана на руки и перенес на кровать, как опрокинул его на подушки. Не помнил, куда делась его собственная футболка. Перед глазами стояла только обнаженная загорелая кожа и разметавшиеся под натиском его рук темные пряди волос. А еще оленьи глаза, глядящие на него с плохо скрываемым желанием. От этого чуть подернутого поволокой взгляда сносило крышу. Блядский Бэмби. Хотелось Итана здесь и сейчас. Невзирая на еще ранний час и незапертую дверь.       — Хочу тебя, боже, Ит, — выдохнул Дамиано ему в шею, прежде чем припасть к ней в жадном поцелуе. Немного очнулся, только когда понял, что уже успел оставить след, причем на видном месте — рядом с кадыком. — Блядь, прости.       Итан на это — то ли в ответ на поцелуй, то ли на его слова — застонал, после чего вцепился в волосы на затылке, неожиданно сильно, почти до боли.       — Нет. Нет, не смей. Не извиняйся. Не за это. Продолжай, пожалуйста. Как ты хочешь?       Как он хочет?.. У Дамиано аж в глазах потемнело, когда он представил — увидел почти воочию! — всё то, что он хотел бы с ним сделать. Разорвать чертовы штаны и белье, развести пошире длинные, стройные ноги — растяжка Итана многое могла позволить, — вбиться в горячее, жаждущее тело. Оставить на шее, плечах, груди, животе, бедрах, столько следов, чтобы буквально каждый знал, что Итан — его. Чтобы он стонал и кричал, не закрываясь, не пряча эмоций, звал его по имени.       Они зря не озаботились тем, чтобы запереть дверь. Стоило только потянуть с Итана домашние штаны, как она распахнулась, впуская в комнату одну из итановых сестер, явившихся в Колли накануне днем.       Впрочем, это Дамиано осознал далеко не сразу, окончательно очнувшись только после того, как комнату огласило девичье:       — Ой! Прости, братишка!       Дамиано даже моргнуть не успел, как его смело с Итана прочь так, что он чуть не свалился с кровати. Итан дернул покрывало на себя, прикрываясь его уголком, но прятаться за волосами не стал, хоть и покраснел изрядно.       — Нора, выйди! Сейчас! — прикрикнул он. Та снова ойкнула, видимо, осознала, что помешала совсем уж сильно и вылетела за дверь.       — Прости! — снова послышался её голос. — Я только хотела сказать, что мама накрыла на стол и ждет к ужину!       Дамиано хотелось провалиться со стыда. Не потому, что он стеснялся того, что делал и еще собирался сделать с Итаном, а от того, что их застали в такой провокационной обстановке. От того, что он даже не подумал о том, чтобы обезопасить собственную приватность, когда в доме прибавилось народа. Знал же, что у близняшек некоторые проблемы с уважением личных границ. Просто потому, что между ними двумя их не существует.       — Прости, — проговорил Итан, на этот раз волосами все же занавесившись. — Надо было запереть дверь, раньше они стучались.       — Прекрати, все нормально, — отмахнулся Дамиано.       Не слишком искренне, если честно — нормально не было. Ну или почти не было — семейство Торкио вообще было на редкость тактичным во всех отношениях. В душу не лезли, на беседы не выводили и вообще делали вид такой, будто все происходящее между ним с Итаном — в порядке вещей. И, кажется, даже ничего не сказали самому Итану — морозиться тот не начал, с лица не спал, Дамиано ничего не предъявил и вообще был обычным собой. Ласковым, теплым и странноватым. Девчонки прекрасно приняли их отношения, хоть и косились недоверчиво поначалу. Но забываться забывались — если синьора Торкио жила в другом крыле и к ним практически не заглядывала, то вот близняшки, напрочь отвыкшие делить локацию с кем-либо, кроме своей копии, могли запросто ворваться в комнату Итана, как сейчас и особых моральных терзаний по этому поводу не испытывали.       Проблема была в том, что комнаты сестер были по соседству с итановой, а стены между ними не такими толстыми, как ему бы хотелось. Так что заниматься тем, чем они за последнюю пару недель привыкли заниматься, оказавшись в кровати, стало ужасно неловко. Дамиано все время казалось, что их услышат, даже если они просто целовались. Да, он бывал несдержан, но как можно оставаться тихим, когда рядом был его Итан? Сам Итан же вроде бы не переживал, целовался охотно, и даже неоднократно намекал на большее, но был так зажат, что всякое желание вмиг пропадало. Какой уж тут секс, когда твой парень, которого ты любишь и хочешь, сперва раз десять проверяет запер ли он дверь в комнату, а потом даже дышать боится? Дамиано это категорически не устраивало — он вдруг понял, что помимо близости, ему жутко стало не хватать итанова голоса, его стонов, шепота, тихих вскриков. Прежде у него был хотя бы шанс сорвать с любимых губ тихий стон. Теперь же — ноль. Зеро.       Это раздражало. Бесило почти до нервной дрожи — быть рядом с Итаном, и не иметь возможности к нему прикоснуться когда и как захочется. К концу первой недели у него уже сводило руки от попыток не трогать и не обнимать Итана. Он тянулся то и дело, но тут же обрывал жест. И ныли искусанные губы, потому что хотелось его беспрестанно целовать. Вечером, перед сном, он конечно отрывался за весь день, но больше терпеть уже не мог. Итан тоже начал заметно нервничать. Им обоим хотелось друг друга так, что яйца звенели и готовы были лопнуть. Дамиано уже начинал думать, что если так и продолжится, то он разложит Итана прямо на диване посреди гостиной. Не самый лучший способ произвести впечатление на семью своего парня.       Итан, отбросив в сторону прихваченное покрывало, придвинулся к нему, обнял со спины. Ткнулся губами в плечо, после чего устроил на нем подбородок.       — Прости, — повторил он. Его ладонь, легшая сперва на грудь, поползла ниже, но Дамиано успел перехватить её, сжал в своей, откинулся назад. Чувствовать тепло его тела давно уже стало настоящей слабостью. — Давай закроем дверь и продолжим. Она не зайдет больше.       — Нас ждут к ужину, — напомнил Дамиано. Проворчал: — Черт, мне двадцать один и я слишком привык жить без кучи родственников.       Итан за спиной помолчал несколько секунд — явно размышлял над чем то. Ткнулся губами снова и вдруг предложил:       — Можем вернуться в Рим. Там никто не будет мешать. И ты закончишь песню.       — Не говори глупостей, — Дамиано развернулся в его руках. Подцепил подбородок, коротко поцеловал в уголок губ. — Они — твоя семья. И я прекрасно знаю, что ты скучал по ним. Рим подождет. А песню я и так допишу.       Дамиано поднялся с постели и потянул за собой Итана. Встрепанного и раскрасневшегося, как, вероятно, и он сам. И с недвусмысленно топорщащейся тканью в паху.       Дамиано прислушался к себе. Возбуждение, еще пару минут назад хлеставшее через край, немного схлынуло и, если он проявит силу воли и сможет игнорировать Итана хотя бы минутку, то все и вовсе пройдет, оставив после себя лишь горечь разочарования. Определенно, им обоим стоит привести себя в порядок, прежде чем спускаться вниз.       — Иди, — Дамиано подтолкнул Итана в сторону ванной. — Я умоюсь внизу.       Он, конечно, с удовольствием бы остался. И помог. Но тогда все начнется сначала и они заставят себя ждать. Это будет невежливо. Подобрав с пола свою футболку, Дамиано вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. В коридоре ему никто не встретился и он беспрепятственно спустился по лестнице и попал в ванную. Глянул в зеркало. Хорош, что ни говори! Безобразно отросшие уже кудри топорщились во все стороны, губы, припухшие и покрасневшие от поцелуев влажно блестели.       Дамиано поправил все еще немного привставший член, чтобы он не так явственно выделялся под легкой тканью штанов, в которых он ходил дома, и открыл кран. Холодная вода немного остудила его пыл и из зеркала на него смотрел уже куда более прилично выглядящий молодой человек. Натянув на лицо доброжелательную улыбку, он покинул ванную и направился навстречу семейству Торкио почти в полном составе. Семейный, мать его, ужин. Который Дамиано лучше бы провел наедине с Итаном.

* * *

      Проснулся Дамиано от довольно ощутимого тычка в бок. Сперва и не понял, что случилось — обычно он просыпался первым, будил Итана, а потом, если случалось, засыпал еще на час, пока тот сматывался на пробежку по своим холмам и ходил в душ.       — Эй, ты чего?..       Едва-едва успел разлепить глаза, как на кровать упало что-то тяжелое. Окончательно же очнулся от звона металла по дереву — на тумбочку упали ключи так и не возвращенной машины.       — Собирайся. Уедем ненадолго.       Дамиано потянулся к лежащему на прикроватной тумбочке смартфону. И восьми еще не было.       — В такую рань? — зевнув поинтересовался он, но все же выбрался из-под одеяла.       — Давай-давай, а то потом с нами кто-нибудь напросится. Покажу тебе одно место, там красиво и никого нет.       Это разбудило получше любого будильника и даже кофе. Уехать хоть на несколько часов куда-то только вдвоем — да это же просто дар небес! И почему ему самому это в голову не пришло? Потянувшись всем телом, Дамиано поймал за руку мельтешащего туда-сюда Итана и дернул на себя. Тот не удержав равновесия шлепнулся ему на колени.       — Дами! — вскрикнул и притих, испугавшись, что может разбудить спящую, пока, за стенкой Лукрецию.       Дамиано же, довольно потискав оказавшееся у него в руках сокровище, подарил Итану благодарный поцелуй.       — Люблю тебя, — прошептал он в ему в щеку. Потерся носом, еще немного облапал, для профилактики, и отпустил.       Итан смущенно потупил взгляд, как и всегда, когда Дамиано не мог сдержать своих чувств. Он не хотел давить, просто ему важно было это сказать. Напомнить что вот он, на все готов.       Итан снова чем-то зашуршал, а Дамиано отправился чистить зубы и одеваться. Зная Итана, большего и не потребуется. Судя по объему уже собранной сумки он туда разве что палатку и походный котел не запихал.       Когда Дамиано посвежевший и бодрый спустился вниз, Итан уже ждал его на крыльце с внушительных размеров корзинкой в которой что-то тяжело перекатывалось.       — Собрал нам еды, — ответил Итан на его вопросительный взгляд.       Сумка вместе с корзиной отправилась на заднее сиденье, а Торкио вновь занял пассажирское кресло, предоставив ему роль водителя. Дамиано невольно вспомнил как они сидели в этой машине какой-то месяц назад и поморщился. Тогда Итан не был таким живым. Тогда он молчал и бездумно смотрел в окно, а у Дамиано болело сердце. Сейчас Итан мягко ему улыбался, не отводил взгляда и трепался без умолку, пока Дамиано осторожно вел машину по извилистым проселочным дорогам, следуя его указаниям.       Спустя полчаса, из которых последние десять минут они пробирались через какие-то кусты, Итан велел остановить машину. На берегу небольшого озерца, со всех сторон окруженного высокой травой и кустами. Чистый пятачок был совсем крохотный, места хватило только чтобы припарковать машину, да разложить плед под деревом.       — Красиво, — сообщил Дамиано, принимаясь помогать Итану с раскладыванием их нехитрого скарба — того самого пледа, корзины с едой… тетради, которую, как выяснилось, его парень прихватил с собой.       — Вдруг вдохновение поймаешь, — пожал тот плечами в ответ на вопросительный взгляд.       — Только если нас тут точно никто не побеспокоит, — хмыкнул Дамиано. Привлек его к себе, впился поцелуем в губы, но почти сразу же был отстранен.       — Никто, — мотнул головой Итан. Потянул вверх свою футболку, перекрутил растрепавшийся пучок. — Дно илистое, местные предпочитают другое озеро, выше в холмах. Сестры раньше сюда часто сбегали, а потом показали мне. Раздевайся, позагораем немного.       — Может, сначала в воду? — предложил Дамиано. Но майку вслед за Итаном стащил, бросил ее прямо на траву — чистую, яркую. — Или совсем плавать нельзя?       — Можно. Но потом, когда вода прогреется.       Следом за футболкой Итан стащил и штаны, и улегся на свою половину пледа, подложив руки за голову. Дамиано хмыкнул и повторил за ним, укладываясь на живот рядом. Утреннее солнце пока не пекло как днем, скорее мягко грело кожу. И совершенно не слепило глаза, позволяя Дамиано разглядывать своего соседа. Тугие мышцы пресса натянулись из-за поднятых рук и рельеф выделился четче. Дамиано захотелось проследить его языком, но, решив, что стоит сладкое оставить на потом, ограничился всего лишь пальцами. Повел едва касаясь подушечками по центру живота, обвел каждый кубик, умиляясь тому, как дернулся живот Итана и как тот резко выдохнул при первом касании. Но останавливать не стал. Только хитро щурил глаза, следя за ним из-под полуопущенных ресниц. Не успокоившись одними невинными касаниями, Дамиано полез целоваться. Чего зря время терять! Вдруг и сюда кто-нибудь явится. Итан сам сказал, что близняшки знают про это место.       Итан, разумеется, ответил — обнял за шею одной рукой, вплел пальцы в волосы, послушно приоткрыл рот, впуская его язык. Но быстро, даже не дав разохотиться (не дав залезть себе в трусы, если быть совсем уж честным), отстранился. Ответил хитрым прищуром в ответ на недоуменный его.       — Давай хоть позагораем немного, Дамиа. И ты не завтракал. Надо.       — Ты издеваешься? — возмущенно вскинулся Дамиано. Нет-нет, ну они же за этим сюда приехали, а он так скучал и хотел его, какой, к черту, завтрак!       — Немного, — не стал отрицать Итан. — Ты кхм… не трогал меня неделю. Потерпи уж еще чуть-чуть.       Нет, ну это уж ни в какие ворота! Переборов желание свалить вовсе (да, характер у него дерьмо, хорошо хоть в последнее время удавалось сперва подумать, прежде чем натворить что-нибудь), Дамиано поднялся.       — Ладно, тогда пойду охлажусь. Раз уж нам с мистером Давидом, — он ткнул на свой успевший заинтересоваться член, — тут не рады.       Итан на это улыбнулся уголками губ, но на локтях приподнялся.       — Дамиа, позавтракай сначала. Вода еще совсем прохладная, ты замерзнешь. И мистер Давид тоже.       Что ж, спорить с Итаном — всё равно что со стеной. Нет, конечно, Дамиано ничего не стоит плюнуть на эти его замашки молодой мамочки и сигануть в воду — действительно охладиться, да и просто отвлечься от вида все равно что обнаженного Итана в лучах утреннего солнца. Зрелище то было красивое, о каком вообще завтраке может идти речь?!       — Ладно, мамочка, — едко протянул он, плюхаясь обратно на задницу.       Потянулся за корзиной, демонстративно достал оттуда бумажный пакет с бутербродами, вцепился в термос. Желудок, не иначе почуяв, что скоро его накормят, предательски заурчал под смешок этой сволочи Торкио.       — Ой, заткнись!       Тот в ответ пожал плечами, мол, а я что, а я ничего, но улыбку с лица так и не согнал. Но вид принял такой, будто и впрямь только и собрался, что загорать и плавать, а вовсе не…       Ладно, с этим он, пожалуй, поспешил.       Дамиано чуть не подавился своим чаем, который как раз прихлебнул из термоса, когда Итан вдруг стащил трусы и завалился голой задницей кверху, подставив ее солнцу.       — Что? — лениво поинтересовался он, поймав его ошалелый взгляд. — Здесь же никого нет.       Дамиано сглотнул. Он так долго мечтал оказаться с голым Итаном наедине, что сейчас растерялся. Хотелось всего и сразу. И смять молочно белые, по сравнению с остальным телом, ягодицы, и зацеловать ямочки на пояснице, и даже цапнуть одну из половинок, прямо рядом с так и манящей его родинкой. Но вряд ли Итан обрадуется, если он набросится на него как голодный зверь. Окунуться захотелось еще больше.       Дамиано поднялся. Итан заинтересованно проводил его взглядом. Что ж, в эту игру можно играть вдвоем. Убедившись, что Торкио смотрит, Дамиано плавно изогнулся и погладил свое тело. Совсем как его учила та танцовщица, еще на Х-Факторе, когда ему втемяшилось выступить на пилоне. С тех пор он только усовершенствовал некоторые навыки. Под пристальным взглядом снизу вверх он потянул с себя трусы, не забывая при этом соблазнительно покачивать бедрами. Он видел, как промеж губ быстро мелькнул язык, как загорелись искры в чужих глазах, но почти сразу Итан напустил на лицо маску спокойствия.       — Совсем не обязательно было танцевать мне стриптиз, Дамиа, — насмешливо проговорил он. Но Дамиано отметил пробившуюся в голос хрипотцу.       — Почему нет? Что угодно, ради твоей любви, — ответил Дамиано и замер.       Вот оно. Эта фраза отлично подойдет к песне. Сейчас он окунется, чтобы хоть немного прогнать из головы образ распластанного под ним Итана, и запишет. Не удержавшись, он смачно шлепнул по тут же напрягшейся ягодице и с разбега запрыгнул в озеро.       Вода и впрямь была прохладной — на мгновение ноги, живот, грудь, точно обожгло, дыхание перехватило и захотелось тут же выбраться обратно на берег и закутаться в огромное пушистое полотенце, что прихватил с собой педант-Торкио. Разумеется, Дамиано не стал — во-первых, Итан точно будет ржать, если он выскочит из воды, не успев окунуться толком, а во-вторых, надо просто немного привыкнуть. Оно всегда так — сперва точно замерзаешь до самых костей, а потом вылезать не хочется.       Далеко заплывать Дамиано не стал, но заплыв почти до середины озерца сделал. Сделал бы и больше, но больное плечо было против — заныло, когда он возвращался обратно к берегу, заставив остановиться и растереть, прогоняя судорогу. Как же не вовремя. Когда стало слишком мелко, чтобы плыть, он понял что имел ввиду Итан, говоря, почему озеро не пользуется популярностью у местных. Ноги вязли в прибрежном иле. Любое промедление — и вот тебя уже засосало по щиколотку. Чтобы выйти на твердую почву, пришлось приложить усилия. Больше - чтобы удержать равновесие, не поскользнуться и не упасть голой задницей в поднятую муть. Тогда Торкио точно его обсмеет, будет дразнить этим месяц, да еще и Вик потом расскажет по секрету. Выбравшись на берег, он постоял еще немного, дожидаясь, пока взвесь осядет, и сполоснул чумазые, будто и не купался, ступни. С волос капало и противно холодило спину, поэтому, как только ноги стали достаточно чистыми, чтобы на пледе не оставались липкие следы, Дамиано поспешил занять свое место на нагретой ткани и завернуться в полотенце. Итан ничего не сказал по поводу его покрытой мурашками кожи, только ехидно скалился, наклонив голову набок. В отместку за тихую насмешку и намеренное продление целибата, Дамиано отжал на него свои волосы. Итан фыркнул, но под ребра его ткнул, прямо как утром, заставив ойкнуть, а когда Дамиано потянул его на себя, чтобы как следует поделиться с ним всеми прелестями пребывания в холодной воде, засопротивлялся уже основательнее. Вывернулся, только чудом не придавив его яйца локтем, сам же с этого засмеялся и пошел на совсем уж подлый прием — потянулся за брошенным на плед блокнотом и сунул ему в руки.       — Хватит, вот. Тебе песню писать нужно!       — Так, знаешь, что!..       Итан знал, совсем уже неприлично заржал и показательно отвернулся, снова лег на живот и уронил голову на руки — обсыхай, мол.       — Ну и ладно, ну и лежи один теперь, — буркнул Дамиано. Не слишком искренне, впрочем — желание написать несколько строк и впрямь резко оказалось сильнее прочих… желаний.       Писать в блокноте сидя без опоры, когда с волос то и дело капает и размачивает листы, то еще удовольствие. Поэтому он быстро перебрался под дерево, рядом с которым они расположились. Прислонился к шершавому стволу спиной и разместил блокнот на согнутых в коленях ногах. Стало проще.       Что угодно, ради твоей любви.       Фраза крутилась в голове рефреном и отлично ложилась в припев, но кроме нее ничего не шло на ум. Он просто бездумно записал ее пару раз в разных вариациях, решив, что выберет потом, когда допишет куплет. Куплет писаться отказывался. Хотелось чего-то такого… ИХ. О нем, об Итане, о том, что он хочет с ним сделать. Но выходила только какая-то банальная слащавая муть. В раздражении Дамиано отбросил блокнот и ручку прочь и встретился глазами с Итаном.       — Ты знаешь, что ты красивый? — поинтересовался Итан, подбираясь ближе.       Дамиано приподнял бровь. Комплименты от него были не то чтобы совсем уж непривычны, но прямо сейчас неожиданны.       — И пишешь отличные тексты, — он взял его руку в свою и поцеловал ладонь. — Слова еще придут.       В груди защемило. Итан всегда был заботливым. Даже злость на самого себя поутихла. Дамиано потянулся за поцелуем, и на этот раз Итан не стал уворачиваться. Наоборот, дернул его за колено, прося вытянуть ноги, и оседлал бедра. Прижался теснее и сам углубил поцелуй. Дамиано шумно выдохнул ему в рот. Наконец-то. Ладони сами легли на обнаженную спину и ягодицу, зашарили по разогретой на солнце коже. Итан заерзал, притираясь сильнее, ближе. Обхватил его обеими руками за шею и целовал, целовал, целовал, пока голова не закружилась от нехватки воздуха.       Дамиано потянулся пальцами в ложбинку промеж ягодиц, но Итан отвел его руку. На недоуменный взгляд покачал головой.       — Сиди, я хочу сам.       Только тут Дамиано понял, что во второй, сжатой пока ладони у него что-то шуршит. Потянув с него и так сползшее на пояс полотенце, Итан разжал ладонь, являя взору квадратик презерватива и крошечный тюбик смазки. И когда только успел подготовиться? И что еще накидал в ту сумку, пока он спал?       Чмокнув его в нос, выдавил себе на пальцы немного смазки и завел руку за спину. Дамиано сглотнул. Ему нравилось самому готовить его, но сейчас он бы посмотрел. Но Итан сидел у него на ногах, лицом к лицу, держал его взгляд своим и кусал губы. Дамиано не видел, что он делает, только то, как двигается его рука и как сам Итан немного подается бедрами ей навстречу, насаживаясь. Первый тихий стон он поймал поцелуем, потому что ничего не делать, не касаться, было смерти подобно. Он целовал скулы, собрал каждую родинку, лоб, подбородок, прикусил мочку уха. Руками блуждая по напряженной спине и бедрам. Пока Итан не приподнялся и не сдвинулся ниже, освобождая пространство между ними, являя взору его прижавшийся налившийся член. У Дамиано тоже стояло так, что головка пачкала кожу живота. Чмокнув его еще раз, Итан надорвал фольгу и раскатал тонкий латекс по изнывающему от желания члену. Дамиано с шипением втянул воздух. Даже этих мимолетных прикосновений было достаточно, чтобы член дернулся в чужой руке. Итана хотелось невероятно.       Оперевшись на его плечи, Итан приподнялся и осторожно опустился на него. Головка уперлась в подготовленное отверстие. Пожалуй, слишком подготовленное как для тех нескольких минут, что Итан занимался собой.       — Ты готовился… — выдохнул Дамиано. Немного возмущенно — почему без него, как он мог пропустить такое! И восхищенное одновременно — Итан, его Итан готовил себя для него, для того, чтобы они…       О, Мадонна.       — Итан…       Итан замер. Качнулся, немного дразня, но не опускаясь ниже, чуть улыбнулся, склоняя голову к плечу. Дамиано попытался толкнуться вверх, но Итан снова привстал и надавил ему на плечи, как бы прося оставаться на месте. Дамиано разочарованно застонал.       — Немного. Но лучше не торопись, пожалуйста.       Разочарование длилось недолго. Обхватив его член ладонью, Торкио направил головку в себя. Замер на мгновение, почувствовав давление, но не остановился. Медленно опустился ниже. Дамиано зажмурился до вспышек под веками, от ощущения как член погружается в горячее податливое тело. С трудом удерживая свои бедра на месте, чтобы не поддаться, не толкнуться на встречу, насаживая чужое тело на всю длину, он обхватил Итана за ягодицы. Не направляя, просто придерживая, чтобы и сам не торопился, и не навредил себе ненароком. Хотя сдерживаться едва хватало сил.       Опустившись до конца, Итан замер, а Дамиано сцепил зубы. Было тесно и невероятно хорошо. И ужасно хотелось двигаться. Но Итану нужно было время, чтобы привыкнуть, поэтому он утянул его в очередной долгий поцелуй. А когда они оторвались друг от друга, Итан качнул бедрами. Поерзал немного и приподнялся, сразу же опускаясь обратно вниз. Понадобилось совсем немного времени, чтобы он нашел свой ритм и начал двигаться так, как того хотелось им обоим.       Было слишком интимно, слишком близко, заниматься любовью вот так, тесно-тесно, глаза в глаза, дыхание в дыхание. Переплетаясь конечностями так, что не разобрать где заканчивается его тело и начинается чужое. Перемежая стоны и всхлипы поцелуями, а резкие, даже грубые движения мерными покачиваниями.       Широкие ладони Итана гуляли по его груди, длинные пальцы оглаживали ключицы, цепляли соски, пирсинг. От всего этого — его прикосновений, его поцелуев, глубоких, влажных, крышу сносило так, что Дамиано попросту потерялся в этом удовольствии. И только и мог, что гладить его тело, сжимать в руках, тянуться к каким-то еще чудом собранным волосам. Не стерпел, дернул стягивающую их резинку, позволяя тяжелым прядям скользнуть вниз, точно водопадом. Сам же, сквозь марево желания и похоти, залюбовался получившейся картиной — чуть откинувшийся назад Итан с этим его ладным, точно у греческой скульптуры, телом, с рекой черных волос, ползущей по плечам, груди. Двигающийся на нем, такой красивый, непривычно нетерпеливый и даже немного яростный.       Дамиано не выдержал. Сам себе пытался мысленно дать по рукам, убедить, что нужно позволить Итану делать то, что ему хочется, отдать весь контроль ему. Но всё же не смог, не смог, как ни старался — терпение никогда не было его приятелем — сперва толкнулся в него до самого корня, отчего тот застонал в голос и прогнулся в спине, а потом, ухитрившись перехватить его обеими руками, опрокинул на плед, принимаясь двигаться размашисто и сильно.       Хватило их обоих ненадолго, хоть Дамиано и пытался оттянуть неумолимое — сказывалось и воздержание, и ощущение внезапной свободы, и Итан в его руках, конечно же. Горячий, жадный до его ласк, жаждущий их, стонущий так, что хотелось записать его голос на какой диктофон, чтобы переслушивать потом.       Чтобы его стоны были музыкой для его песен, этой и прочих. Особенно тот, последний, отдавшийся аж где-то в сердце, с которым Итан кончил, утаскивая в оглушительный оргазм и его самого.       В итоге провалялись они на берегу озера практически весь день. Провалялись бы и дольше, Дамиано уж точно, если бы Итан не велел собираться — здесь, в горах, темнело раньше, а выбираться по бездорожью в темноте — то еще удовольствие. Да и устали порядком оба — Дамиано успел еще пару раз окунуться в прохладные воды озера, разок даже утащил с собой Итана, не самого большого любителя плавания. Тот сопротивлялся до последнего, но все же поддался, и они проторчали в воде добрых полчаса, целуясь, ласкаясь, держась друг за друга, чтобы меньше касаться илистого дна затерянного в холмах Фрозиноне озера.       Когда вернулись, только и смогли, что доползти до кухни и перехватить по порции лазаньи, оставленной синьорой Торкио для них. А после душа почти сразу ушли спать — свежий воздух и секс укатали их не хуже уже ставшей привычной домашней работы.       Проснулся Дамиано от того, что плечо затекло просто беспощадно, до противного покалывания. затекло не просто так — они с Итаном уснули ровно в той позе, в которой свалились на кровать. Он — на спине, с подушкой, скомкавшейся где-то под шеей, Итан — с головой на том самом затекшем плече, тесно прижавшийся к боку и перекинувший руку через его талию.       Привычно. Тепло и приятно. Но всё же неудобно, не отнять, потому что свалился Итан не как обычно, одной только головой, но чуть ли не весь на него улегся. Жарко дышал в шею, легонько касался кожи мягкими губами. Дамиано заерзал, еле-еле дернул плечом, потянул, силясь выбраться из под него так, чтобы не разбудить — зрелище в виде спящего рядом Итана так и осталось одним из любимых и самых желанных в его личном списке. Разумеется, ничего не вышло. Тот всё-таки заерзал и проснулся. Ну или почти проснулся — Дамиано в темноте не видел толком, но вроде бы глаз Итан не открыл. Только ровное дыхание сбилось, да рука на талии на мгновение сжалась крепче, притиснула обратно, после чего послышалось его сонное:       — Ну чего ты возишься?..       Дамиано на это замер, даже передумать успел, потому что сонный теплый голос Итана разливал в душе уже знакомое, но такое желанное тепло, но плечо сново кольнуло болью, заставив вздрогнуть.       — Извини. Плечо болит. Сейчас, я аккуратно…       — О, прости, Дамиа, — пробормотал Итан на это. Сам перелег на подушку, давая высвободить плечо и руку (и вздохнуть облегченно, да). Но лбом обратно ткнулся, а потом и вовсе коснулся кожи теплыми губами. — Люблю тебя…       Дамиано пораженно замер. Ему ведь послышалось, да? В груди разлилось такое тепло, что будто кипятком обожгло. А если нет? Он даже вздохнуть боялся, не то что пошевелиться. Итан правда сказал это? Или это всего лишь его больное воображение? А если сказал, то не часть ли это видимого Итаном сна? Что если там, во сне, Томас? Но он назвал его по имени, его, не Томаса, значит, точно знал, с кем он? Или?..       Сон как рукой сняло. Вместо этого Дамиано почти до рассвета вглядывался в темноту в попытках рассмотреть любимое лицо и гадая, показалось ли ему. Чем дольше он думал, тем сильнее брошенная фраза казалась лишь жалкой фантазией. С этой мыслью он и забылся беспокойным сном.