Сказание о двух лотосах

      Вэнь Нин слышал о том, что Цзян Ваньинь опасный человек, даже если самому юноше он запомнился беспомощным и бессознательным телом на кровати. Когда Вэнь Нин очнулся в больничном крыле, он подумал, что смерть мало чем отличается от жизни — даже раны болели точно так же, пусть и не настолько агрессивно. Дальше его ждал ряд открытий: он всё-таки был жив, их забрали с тропы Цюнци и доставили в Пристань Лотоса, а руководил всем этим тот самый Цзян Ваньинь. Уже этого хватило, чтобы голова закружилась, и мир перед глазами пошёл волнами — а сестра даже не перешла к деталям и вопросам.       Понадобилось время для того, чтобы он привык к людям в фиолетово-чёрных одеждах, что ходили вокруг день за днями. Зато не оставалось сомнений, что Вэнь Нин попал в больничное крыло Юньмэн Цзян, и сестра не разыграла его. Молодой господин Вэй пришёл навестить его сразу же, как только вернулся из Ланьлин и разобрался с делами первичной важности. Он выглядел намного лучше того, каким Вэнь Нин его запомнил. Тогда Вэй Усянь предстал перед ним как человек, утопший в своём отчаянии настолько, что сам не надеялся увидеть свет. Перед мысленным взором вновь и вновь возникало воспоминание о том, как юноша часами стоял на коленях перед кроватью, на которой лежал Цзян Ваньинь, смотря на него такими глазами, будто тот и собрал в себе свет всего мира. Сейчас можно было сказать, что Вэй Усянь выглядел даже счастливым, пусть эмоции эти были притуплены усталостью и какой-то глубинной тоской. И всё равно Вэнь Нин был несказанно рад его видеть и слышать вновь.       Когда он наконец переселился в крыло, отведённое выжившим из клана Вэнь (поразительная забота со стороны Юньмэн Цзян), все устроили юноше тёплый приём. Они выглядели подозрительно счастливыми для тех, кто был заперт в четырёх стенах. Вэнь Нина предупредили, что со вторым главой Юньмэн Цзян лучше не связываться. Тот был снисходителен к маленькому Вэнь Юаню, ведь незнающий ребёнок по какой-то причине проникся симпатией к Цзылянь-цзюню и не давал ему прохода каждый раз, когда тот появлялся в поле зрения. Цзян Ваньинь великодушно терпел это, но взрослые люди лишний раз связываться с ним не рисковали. Вэнь Нин решил последовать их примеру. Он видел Цзян Ваньиня лишь несколько раз и те издалека: он выглядел впечатляюще в фиолетовых одеждах не самого простого кроя, выдававших его высокий статус. Лицо юноши всегда сохраняло суровое выражение, будто он постоянно пребывал в каких-то раздумьях, а его губы забыли о том, как улыбаться. Вэнь Нин решил, что лучше не переходить ему дорогу лишний раз, потому что воспоминания о сломанных рёбрах всё ещё отчётливо напоминали о его месте в этом мире. Молящие не выбирают, и он не жаловался.       Как только его раны зажили окончательно, и сестра дала отмашку, Вэй Усянь тут же нарисовался на пороге с широкой улыбкой (Вэнь Нину казалось, что он не видел её уже столетия) и деловым предложением.       — Насколько я помню, ты прекрасный стрелок, а у нас сейчас не хватает учителей. А-Чэн старается в меру своих возможностей, но он лишь один против адептов, количество которых стремительно растёт параллельно с прогрессом восстановления Пристани Лотоса. Нам бы не помешала дружеская рука и свежий взгляд.       Вэнь Нин осоловело моргал, пока суть сказанного не дошла до его разума. Он тут же встрепенулся и принялся тараторить, нервно махая руками для экспрессивности:       — Я уже давно не стрелял, и мои навыки притупились, поэтому боюсь, что я могу быть мало полезен.       Улыбка на губах Вэй Усяня постепенно превращалась в хищный оскал. Он положил руку на плечо Вэнь Нина, и тот почувствовал себя загнанным в ловушку.       — Талант не пропьёшь — я пробовал. Ты не обязан делать это сразу, воспользуйся временем для того, чтобы привыкнуть заново. А если ты прямо твёрдо и уверенно отказываешься, мы просто найдём кого-то другого.       Так уж сложилось, что Вэнь Нин был безотказным человеком. Сестра всегда бранила его за излишне мягкий характер, и даже сейчас в голове звучал именно её голос, который Вэнь Нин проигнорировал, давая согласие. Ему хотелось быть хоть каплю полезным для людей, благодаря которым он был всё ещё жив. Поэтому он извинился перед сестрой, взялся за лук и пошёл искать подходящую для тренировок площадку. Удача улыбнулась ему, и Вэнь Нин наткнулся на место, совершенно незанятое, и решил остановиться на нём. Вэй Усянь лично дозволил ему свободно перемещаться по Пристани Лотоса, но Вэнь Нин не собирался испытывать чужое гостеприимство. Размявшись, он отошёл на то расстояние от мишеней, в котором был уверен, и ещё раз для надёжности натянул пустой лук, после чего потянулся за стрелой и приступил к тренировке. Его тело устало довольно быстро, ведь восстановление ещё не дошло до своего логического конца, однако Вэнь Нин не собирался останавливаться из-за лёгкой дрожи в мышцах. Размяв руки и спину, он решил продержаться ещё хотя бы час.       — С такой стойкой ты уже никуда не попадёшь.       Голос со спины застал юношу врасплох, и стрела улетела куда-то в неизвестность, пока Вэнь Нин повернулся с такой скоростью, что аж в голове стрельнуло, а перед глазами всё поплыло.       Сидя прямо на траве в позе лотоса, на него взирал сам Цзян Ваньинь. Он выглядел менее впечатляющим по сравнению с тем, каким видел его Вэнь Нин в последний раз. Сейчас Цзян Ваньинь больше походил на простого юношу, и лишь приподнятый всегда напряжённый подбородок и воинственно прищуренные глаза не позволяли спутать его со случайно забредшим на площадку адептом. Это был глава ордена на своей территории, а Вэнь Нин был чужим. Вдруг страшное осознание накрыло его, когда он понял, почему именно эта тренировочная площадка пустовала в то время дня, когда остальные были заняты.       — Цзян… глава Цзян, — сбивчиво выдавил из себя Вэнь Нин и сумбурно поклонился. Цзян Ваньинь не выглядел впечатлённым даже самую малость — его взгляд оставался всё таким же пристальным и беспощадным. У Вэнь Нина от волнения вспотели ладони. — Прошу прощения, я не знал, что сюда нельзя заходить.       — Потому что никто и не запрещает. Это такая же тренировочная площадка, как и все остальные, — ровно и непринуждённо ответил Цзян Ваньинь. Каким-то образом даже сидя на траве он умудрялся смотреть на Вэнь Нина свысока. — Сколько времени тебе осталось на тренировку?       — Я уже закончил! — ответил Вэнь Нин и принялся торопливо собираться, пока не опозорил себя ещё больше. Цзян Ваньинь ответил кивком на его поклон и проводил долгим взглядом.       «И ради этого Вэй Усянь готов был поставить на кон всё, что мы строили потом и кровью», — мысленно фыркнул Цзян Чэн и поднялся на ноги, слегка покалывавшие после того, как он медитировал долгое время в ожидании того, пока Вэнь Нин закончит со стрельбой.       Вэнь Нин не мог найти себе места остаток дня. Он пытался напроситься помогать на кухне, однако его отправили отдыхать. После этого он попытался напроситься помогать с заготовкой дров, но и тут не сыскал успеха. В конце концов ему велели присмотреть за Вэнь Юанем, чтобы тот вдруг не пошёл искать главу Цзян самостоятельно, пока никто не смотрит. Вэнь Нин считал, что он хорош с детьми, ведь те были достаточно открытыми, чтобы отвечать улыбкой на улыбку. Вэнь Юань ничем не отличался — он был прекрасным ребёнком, рядом с которым хотелось находиться. И лишь одержимость «дядей Цзян» оставалась для всех загадкой. Стоило дать шанс, и А-Юань говорил часами: вот они поиграли в мяч, и он подружился с «дядей Вэем»; вот дядя Цзян играл ему на флейте; вот А-Юань подарил ему бабочку, которую поймал. Вэнь Нин не мог понять, как о столь мрачном человеке можно говорить с таким восторгом, потому что у него один вид Цзылянь-цзюня вызывал мурашки по коже.       В следующий раз, когда он отправился тренироваться, Вэнь Нин был более осторожен. Он тщательно осмотрел площадку, убедившись, что Цзян Ваньинь не прячется в тенях, после чего успокоил нервно колотящееся сердце и приступил к делу. На обратном пути он проходил мимо тренировочного поля, за воротами которого слышались голоса множества людей. Один из них показался Вэнь Нину знакомым, и он не сдержал любопытства, исподтишка заглянув. Догадки оказались верны: строгие крики команд принадлежали Цзян Ваньиню, стоявшему с мечом наголо несмотря на то, что он не участвовал в спаррингах. Он резко выкрикивал замечания, разившие подобно стрелам, однако, к удивлению Вэнь Нина, никто из адептов не выглядел даже взволнованным — все отвечали «есть» и «понял».       С тех пор Вэнь Нин начал тайно подсматривать за тренировками адептов. Те, которые вёл Цзян Ваньинь, выглядели самыми суровыми и изматывающими, но почему-то юноши и девушки выглядели счастливыми, будто не их посыпали замечаниями. Один случай удивил Вэнь Нина пуще всех предыдущих.       Цзян Ваньинь крикнул в сторону юноши, за спаррингом которого следил:       — Что это за стойка, кто тебя учил?       Не растерявшись, юноша ответил широкой улыбкой и парировал:       — Вы же и учили, Цзылянь-цзюнь.       Вэнь Нин ожидал, что за столь дерзким ответом последует порка, однако оскал главы ордена вызвал смешки среди молодёжи.       — Ах так! Ну иди сюда, сейчас я покажу тебе, как это делается.       Несмотря на то, что пару минут назад он едва дышал от усталости, адепт подлетел так, будто за спиной раскрылись крылья. Когда через меньше чем минуту его с позором повалили на землю, для надёжности придавив сапогом всем на потеху, юноша продолжал смеяться. Вэнь Нин был поражён настолько, что у него не осталось никаких слов. Как можно было рассмотреть нежность в столь строгом поведении?       Он старался как можно меньше пересекаться с главой Цзян, чтобы случайно не попасть под горячую руку, но случайные столкновения то и дело случались, ведь в Пристани Лотоса маршрут Вэнь Нина был весьма ограничен. Не решаясь откровенно сбегать, если Цзян Ваньинь вдруг оказывался на тренировочной площадке, Вэнь Нин кланялся ему, получая молчаливый кивок в ответ, после чего пытался сосредоточиться на стрельбе. Они могли часами тренироваться на одном поле, будто бы не замечали друг друга. Порой Цзян Ваньинь вставлял свои комментарии, а Вэнь Нин во время отдыха наблюдал за тем, как тот упражняется в фехтовании до седьмого пота. Техника Цзян Ваньиня была поразительна — неудивительно, что он прошёл войну. Медленно, но верно они учились сосуществовать рядом, а время способствовало этому. Постепенно Вэнь Нин научился видеть то, что не решались заметить посторонние: едва заметные «лучики» в уголках глаз, когда глава Цзян был чем-то доволен; смену интонаций, когда он просто громко говорил и когда действительно злился; великодушие, что подталкивало Цзян Ваньиня раз за разом брать Вэнь Юаня на прогулку, чтобы мальчик не оставался заперт в четырёх стенах.       Вэнь Цин лишь фыркнула, когда её брат поделился с ней этими мыслями.       — Наконец ты повзрослел и научился думать. Не будь Цзян Ваньинь благородным человеком, я бы сейчас не разговаривала с тобой. Не смей хоть как-то заставить его пожалеть об этом решении.       Он и не смел. Они стали пересекаться чаще, когда Вэнь Нин стал учителем по стрельбе из лука. Цзян Ваньинь всегда с интересом спрашивал о прогрессе учеников, будто без сомнения доверял суждениям Вэнь Нина. Сам юноша перестал прятаться в тени, если хотел понаблюдать за тем, как Цзян Ваньинь ведёт свои занятия. Они продолжали тренироваться вместе и нашли общие темы для разговора. Река времени стачивала даже самые острые камни. Ходя по коридорам Пристани Лотоса, Вэнь Нин чувствовал себя как дома.