Сказание о двух лотосах

      Лань Цижэнь стоял перед аудиторией подростков и думал о том, что он уже слишком стар, чтобы такое терпеть. Неплохо было бы уединиться где-то далеко, слушать мелодию ветра и медитировать днями напролёт. Но жизненный опыт показал, что побег от проблем ничем хорошим не заканчивается, поэтому он всё ещё стоял на этом самом месте перед юными заклинателями, в чьи умы он должен был вбить хоть толику знаний, с которыми они смогут ровнее идти по жизни. И ситуацию не спасало то, что в каждом поколении его учеников встречался свой «Вэй Ин» (уже ставший для Лань Цижэня именем нарицательным, — мужчина уже перестал останавливать себя каждый раз, когда мысленно называл кого-то этим именем, пусть его обладатель успешно руководил собственным орденом).       Вот и сейчас чуда не случилось, и очередной юноша, мнящий себя гением оригинальной мысли, попытался предложить «четвёртый вариант» к задаче, предназначавшейся для того, чтобы ученики запомнили правило «трёх У».       — Раз палач превратился в нежить, то его можно победить более сильной нежитью, как это делает Цзылянь-цзюнь!       Лишь годы выдержки и педагогической практики помогли Лань Цижэню сдержать тяжёлый вздох. После окончания войны Цзян Ваньинь нечасто выставлял свои способности напоказ, однако даже тех редких случаев было достаточно, чтобы понять, что тёмный путь это источник огромной, пусть и разрушительной силы. Заклинателям старой школы не приходилось объяснять, чем чревато его использование, а вот такие амбициозные юноши видели лишь возможность, но полностью исключали последствия. Вот именно поэтому Гусу Лань снова открыли свои ворота для учеников — иначе в мире царил бы хаос.       Закрыв книгу, Лань Цижэнь набрал в грудь воздуха, готовясь дать строгие наставления, но неожиданно среди учеников вверх взметнулась рука.       — Позвольте возразить!       Сбившись со своей мысли, Лань Цижэнь кашлянул в кулак.       — Дозволяю, — сказал он, праздно заинтригованный, ибо раньше ему не доводилось наблюдать спор между учениками — все были негласно согласны с тем, что тёмный путь это ключ ко всем дверям.       Возразившим был адепт Юньмэн Цзян — Лань Цижэнь чётко помнил лица и имена своих учеников, чтобы обращаться к ним должным образом. И всё же брови его едва заметно нахмурились, пусть ученики не увидели бы в этом выражении ничего нового.       Говорил Мо Сюаньюй, которого Цзян Ваньинь по какой-то причине принял в Юньмэн Цзян после громкого скандала в Ланьлин Цзинь. Не в правах Лань Цижэня было осуждать решение главы ордена, ведь сам он отошёл от политики, но всё же намерения бывшего ученика оставались для него загадкой. Два Лотоса Юньмэн Цзян будто сговорились между собой, и, когда настало время отправлять их преемника на обучение в Гусу Лань, следом за ним отправился и Мо Сюаньюй. Вэй Усянь прозрачно намекнул, что юноши либо прибудут вместе, либо так же нераздельно пропустят обучение, как бы прискорбно это ни было. Лань Цижэнь злобно прожигал его письмо взглядом, будто иероглифы могли извиниться за дерзость написавшего их человека, но отказать не посмел — Юньмэн Цзян верно строил своё влияние и расцветал на глазах в руках двух когда-то неотёсанных юношей. Ходила молва, что они смогут принести ордену даже больше, чем его предыдущий глава в одиночестве. Нельзя было терять своего союзника, да и тёмного заклинателя лучше держать на открытой ладони на всякий случай, поэтому Лань Цижэнь согласился, обосновав всё тем, что со времени вступления Мо Сюаньюя в орден вокруг него не было ни одного скандала, что мог бы заставить усомниться в компетентности юноши. А правила Гусу Лань ясно давали понять, что личная жизнь не просто так зовётся личной, и любовные интересы Мо Сюаньюя должны волновать всех в последний момент. За время своего пребывания в Гусу он вёл себя наилучшим образом, не решаясь запятнать честь своих глав.       И вот сейчас Мо Сюаньюй возразил против использования тёмного пути, что подогрело интерес Лань Цижэня.       — Смею заметить, что предложенный молодым господином вариант совершенно некорректен, потому что не отвечает цели поставленной задачи, — твёрдо и уверенно начал Мо Сюаньюй, смотря в пространство перед собой, будто там был подвешенный невидимый чужому глазу свиток, с которого он читал. — Заклинатель должен устранить очаг, а не развеять чуму по миру, что невозможно с этим вариантом. Также ответственность за мёртвых ложится на плечи заклинателя, как и вина за их неупокой, ибо тёмный путь — это в первую очередь нарушение естественного порядка вещей, а правила гласят, что всё должно идти своим чередом.       Лань Цижэнь задумчиво погладил бороду, к собственному удивлению оставшись удовлетворённым. Пусть он хотел втолковать совершенно иной смысл, но в словах Мо Сюаньюя звучала правда, и в рассуждениях было зерно истины, несмотря на то, что он слишком близко рассматривал тёмный путь как перспективный инструмент использования, а не абсолютно отвергал его как явление.       — Очень хорошо, — сказал он, и Мо Сюаньюй едва заметно вжал голову в плечи, будто боялся, что Лань Цижэнь отругает его за наглость. — Кто научил тебя этому?       Мо Сюаньюй открыл рот, чтобы ответить, но сразу же после этого замешкался и повернул голову в сторону. Он посмотрел на сидевшего неподалёку Цзян Хэбиня, сохранявшего задумчиво-отстранённый вид. Будто почувствовав взгляд, юноша повернулся навстречу. Спустя секунды молчаливой коммуникации, напомнившей Лань Цижэню о тех же Двух Лотосах в юности, Цзян Хэбинь взял слово, кашлянув, чтобы выровнять голос:       — Отвечаю учителю: в Юньмэн Цзян Цзылянь-цзюнь открыто рассказывает о тёмном пути адептам ордена, чтобы развеять мифы о его пользе и остудить горящие амбициями головы. Каждый в ордене знает и понимает, что это не инструмент, а бремя на плечах заклинателя, которое не стоит брать на себя, — он говорил плавно и спокойно, как Вэй Усянь, когда был уверен в своей правоте и не собирался останавливаться. И в то же время взгляд юноши оставался покорным и смирённым, как у Цзян Ваньиня, когда тот сам был приглашённым учеником в Гусу Лань.       Цзян Хэбинь и Мо Сюаньюй переглянулись, коротко кивнув друг другу. До этого Лань Цижэнь думал, что в этой жизни его уже мало что может удивить, но в этот раз стоило принять поражение. К своему стыду, он тоже не избежал предрассудков относительно методов Цзян Ваньиня, убеждённый, что рано или поздно сила вскружит ему голову, ведь он был слишком юн. Теперь Лань Цижэнь впал в глубокую задумчивость относительно собственного замыленного общественным мнением, отдалённостью от которого он всегда гордился, взгляда.       — Значит, Цзян Ваньинь открыто говорит о тёмном пути со своими учениками?       — Цзылянь-цзюнь отвечает на все вопросы, чтобы ученики не допустили ошибок, самостоятельно пытаясь найти ответ, — ответил Мо Сюаньюй, подхватив мысль Цзян Хэбиня. — Хэйлянь-цзюнь учит нас не поддаваться влияню тёмной ци, если мы вдруг попадём в безвыходную ситуацию.       Лань Цижэнь думал об этих словах и после того, как отпустил учеников на тренировку, идущую следом за занятием, чтобы у молодёжи был шанс прогнать кровь по венам.       Он вспомнил о том, как они встретились с Цзян Ваньинем ещё тогда, когда огни войны пылали за окнами, юноша ещё не звал себя главой ордена, а его волосы были коротко острижены, не доставая даже до плеч. Тогда при взгляде на бывшего учителя в глазах Цзян Ваньиня мелькнул искренний стыд. Едва они обменялись приветствиями, как он склонился в глубоком поклоне, будто взгляд Лань Цижэня давил его к земле.       «Прошу прощения за то, что пошёл против Ваших учений», — сказал он. Лань Цижэнь ответил коротко:       «Идя по тёмному пути, держи голову повёрнутой к свету».       Лань Сичэнь рассказал ему о случившемся на суде над военнопленными из клана Вэнь годы назад. Тогда Лань Цижэнь лишь вздохнул, боясь, что дни Юньмэн Цзян будут сочтены под управлением двух слишком амбициозных юношей. Но время показало, что он ошибался в своих суждениях, а Цзян Ваньинь продолжал следовать его совету. Не было ни одного слуха о том, что он использовал тёмный путь для того, чтобы навредить людям, с тех пор, как закончилась война.       Направившись в свой кабинет Лань Цижэнь сел за стол и достал бумагу и чернила, собираясь отправить весточку в Юньмэн Цзян. Опыт показал, что ему рано ещё стареть, ведь разум был готов познать нечто новое, и с этой мыслью Лань Цижэнь без всякого сомнения пригласил Цзян Ваньиня провести несколько лекций в Гусу Лань, ведь тот был самым известным практикующим тёмным заклинателем, живущим по праведным законам. Чтобы подсластить пилюлю, мужчина не забыл упомянуть о том, что по его меркам Мо Сюаньюй и Цзян Хэбинь прекрасно проявили себя на занятии.       Удивительно, но Цзян Ваньинь прибыл лишь через неделю, едва не опередив своё письмо с согласием. Ещё больше удивило то, что доставил его Вэй Усянь лично. Вышедший навстречу Лань Цижэнь едва заметно нахмурился, смотря на то, как юноши (наверно, они были достаточно взрослыми, чтобы звать их мужчинами, — Цзян Ваньинь даже растил приёмного сына, сейчас учащегося на его месте) спрыгнули с Суйбяня, держась за руки скорее по желанию, чем по надобности. Завидев бывшего учителя, они расцепили пальцы и расступились в стороны. Вэй Усянь ярко улыбнулся своей нестареющей улыбкой.       — Приветствую, старший господин Лань!       Цзян Ваньинь выразил свою радость более сдержанно. Он выглядел куда старше по сравнению с тем, когда Лань Цижэнь имел честь созерцать Цзылянь-цзюня в последний раз. Пусть его губы улыбались едва заметно, «лучики» в глазах выдавали неподдельную радость, и Лань Цижэнь был слегка шокирован тем, что встрече с ним можно было радоваться. Он привык к слегка запуганному отношению своих юных учеников, а мужчины перед ним были главами ордена, стоя даже выше него в статусе. Однако в глазах Лань Цижэня они всегда были пятнадцатилетними сорванцами, нарывающимися на наказания.       Вэй Усянь даже смог завязать небольшой разговор, пока Цзян Ваньинь созерцал виды, совершенно отдалённый от болтовни своего партнёра. Лань Цижэнь, всё ещё пытающийся осмыслить течение времени, отвечал в меру своих возможностей.       — Тогда передаю А-Чэна в Ваши добрые руки. Напишите мне, когда придёт время его забрать, — сказал Вэй Усянь, однако не спешил обнажать Суйбянь. Брови Лань Цижэня приподнялись к налобной ленте от того, что Вэй Усянь планировал и забрать Цзян Ваньиня лично, а тот даже не возражал.       Заметив, что мужчины не спешат расходиться, Лань Цижэнь уловил негласный намёк и повернулся, сказав, что будет ждать за воротами. Об отношениях Двух Лотосов Юньмэн Цзян ходило множество не-сплетен, которые он порой улавливал по дороге, но Лань Цижэнь мудро рассудил, что ещё не готов увидеть подтверждение своими глазами.       Через минуту Цзян Ваньинь присоединился к нему, держась ровно и уверенно. Он уже не был тем подростком, искавшим одобрения со всех сторон, и Лань Цижэнь не должен был опускать голову, чтобы посмотреть в глаза. Теперь Цзян Ваньинь был на равных с ним, а его волосы снова отросли, теперь свободно падая на спину из высокого хвоста. В тени можно было рассмотреть паутинки седины, мешавшиеся среди чернильных прядей.       Решив поддаться ностальгии, Лань Цижэнь провёл Цзян Ваньиня по садам и площадкам, ведя лёгкую непринуждённую беседу — куда приятнее, чем большинство разговоров, которые он был вынужден терпеть по долгу службы. Оставив Цзян Ваньиня отдыхать с дороги в гостевых покоях, Лань Цижэнь вернулся в собственные, чтобы помедититровать и закрепить в голове план завтрашних занятий, на которых он впервые за долгие-долгие годы планировал побыть в роли ученика.       Цзян Ваньинь оделся в официальные фиолетовые одежды, соответствовавшие его статусу. Чёрная вышивка на рукавах и воротнике отдавала присутствием Вэй Усяня, даже если тот был в сотнях ли от Гусу. Когда мужчина зашёл в аудиторию, глаза Мо Сюаньюя и Цзян Хэбиня расширились и заблистали, пусть юноши и пытались скрыть свой энтузиазм изо всех сил.       — Так как я недостаточно компетентен в вопросах тёмного пути, было решено пригласить человека, который разбирается в этом лучше, чем любой из нас. Сегодня вашим учителем будет Цзян Ваньинь из Юньмэн Цзян, а я займу место ученика, потому что тропа учения тянется длинною в жизнь, — заявил Лань Цижэнь и занял один из свободных столов среди подростков, чьи лица вытянулись от такого поворота событий. В этот самый момент перед ними предстал герой множества легенд, чьё имя оставалось на слуху и даже встречалось в учебниках истории. Каждый адепт был знаком с самой известной картиной, изображавшей Цзян Ваньиня и Вэй Усяня ещё во времена войны, — «Два воина, один меч». На этой картине, как и гласило её название, Два Лотоса стояли на мече Вэй Усяня: руки того были сложены в простую печать, а Цзян Ваньинь прижал флейту к губам, наигрывая одну из своих разрушительных мелодий.       Цзян Ваньинь встал перед ними и довольно усмехнулся, заложив руки за идеально ровную спину и вскинув подбородок. Он не выглядел и вполовину таким серьёзным, каким всегда казался Лань Цижэнь, но всё внимание было безоговорочно приковано к нему.       — Слышал, что у некоторых из вас есть вопросы и сомнения по поводу тёмного пути. За эти несколько дней постараюсь ответить на большинство из них, чтобы вы, сорванцы, необдуманно не наделали ошибок в будущем.       Цзян Хэбинь и Мо Сюаньюй едва не вибрировали на своих местах, пусть и держали лица. Остальные ученики выглядели так, будто узрели перед собой небожителя, и сложно было их осуждать.       — Пока вы думаете, могу рассказать вам страшилку о том, как по ночам тёмные заклинатели иногда слышат голоса озлобленных духов, пока другие — нет, — взял на себя инициативу Цзян Ваньинь, понизив голос так, будто собирался разделить со всеми одну тайну. Лань Цижэнь увидел, как ученики невольно подались вперёд.       Цзян Ваньинь вёл урок так, будто он был простой беседой, и со временем это помогло ему достучаться до сердец молодёжи. Некоторые из особо любопытных даже умудрялись с ним спорить, но Цзян Ваньинь не выглядел раздражённым, лишь ухмылялся чуть шире — в отличии от этих детишек, он прекрасно понимал, о чём говорит. И как сказать это так, чтобы ни у кого не возникло мысли о том, что тёмный путь это деревянный меч, которым можно поиграться и потом бросить. Лань Цижэнь сам задавал вопросы, искренне заинтригованный тем, в кого превратился его ученик. В нём мало что поменялось, судя по такому же твёрдому взгляду, и сердце Лань Цижэня было спокойно — Юньмэн Цзян точно находится в надёжных руках.       После занятия, когда все разошлись, Лань Цижэнь остался у двери, чтобы забрать свои записи. Остались лишь Цзян Хэбинь и Мо Сюаньюй, подскочившие к Цзян Ваньиню, едва появилась возможность.       — Отец!       — Цзылянь-цзюнь!       Они сказали это совершенно одновременно, сияя от восторга. Слегка повернув голову, Лань Цижэнь заметил, как Цзян Ваньинь обнял своего сына и второй рукой потрепал Мо Сюаньюя по волосам, пока Цзян Хэбинь не притянул его ближе, заключив обоих в стальные объятья.       — Ну что, как ваши успехи? Не позорите свой орден? — спросил Цзян Ваньинь без доли упрёка в голосе. Лань Цижэнь ни разу не наблюдал его с собственным сыном, а не-сплетни в основном говорили о том, как Вэй Усянь в ребёнке души не чает. Похоже, у Двух Лотосов это, как и многое другое, тоже было на двоих.       Невольно вспомнился Цзян Фэнмянь, о котором в открытую говорили самые разные вещи: правдивые и совсем бредовые. Но Лань Цижэню достаточно было лишь пары беглых взглядов, чтобы понять, что мужчина мог быть неплохим главой ордена, но любящим отцом его назвать было просто невозможно. Не Лань Цижэню было судить — его строгое отношение к собственным племянникам тоже было предметом для обсуждений, пусть он мог уверенно заявить, что между ними держались доверительные отношения. И всё же сейчас он краем глаза смотрел на то, как двое юношей, слишком взрослых для подобных жестов, жались к мужчине, который стал их домом, и радовался, что Цзян Ваньинь не стал повторять ошибок своих родителей.       — Как поживает отец Вэй?       — Готов лезть на стенку от того, как скучает. А вам лучше поспешить на тренировку прежде, чем вы опоздаете. Или мне попросить Ханьгуан-цзюня заставить вас переписывать свод правил об ученической ответственности? — Пусть Цзян Ваньинь и пытался звучать строго, но в голосе его прослеживалась неприкрытая улыбка.       Юношей как ветром сдуло — с синхронным «не надо» они быстрым шагом вышли из комнаты и направились в сторону тренировочных площадок. Лань Цижэнь проводил их взглядом и наконец позволил себе зайти.       — Прошу прощения за то, что задержал их. Некоторые дети всегда остаются детьми, — сказал Цзян Ваньинь, без труда замечавший присутствие мужчины всё это время.       — Не стоит извиняться, я сам вырастил двух мальчишек и прекрасно понимаю это, — сказал он снисходительно, при беглом взгляде отметив, что взросление было Цзян Ваньиню к лицу: он выглядел счастливым и умудрённым жизнью. — Известно, что Цзян Ваньинь также хорош в искусстве фехтования. Не желает ли глава Цзян преподать пару уроков?       Мужчина выглядел так, будто удивился этому предложению. Приглашение провести лекцию о тёмном пути не было для него сюрпризом, потому что никто в Цзянху не сделал бы это лучше. А вот доверить своих учеников для уроков фехтования… Лань Цижэнь не скрывал своего расположения.       — С радостью посмотрю, чем могу быть им полезен. Если позволите, я бы хотел навестить Лань Ванцзи, иначе Вэй Усянь не успокоится, пока я не передам ему привет.       Это был ещё один сегмент жизни его племянника, в который Лань Цижэнь влезать не стремился. Лань Ванцзи посещал Юньмэн Цзян с завидной частотой на грани приличия и каждый раз возвращался таким умиротворённым, каким не бывал после глубоких медитаций. Лань Цижэнь мог лишь надеяться, что влияние Цзян Ваньиня будет достаточно уравновешивать влияние Вэй Усяня, чтобы не случилось ничего, с чем он не хотел связываться. В остальном приятно было знать, что его довольно замкнутый в себе племянник завёл верных друзей.       — Раз уж об этом пошла речь, то неплохо было бы пригласить учителя из Гусу Лань, чтобы вбить немного здравого смысла в нашу молодёжь, — продолжил мысль Цзян Ваньинь, пока Лань Цижэнь отвлёкся на собственные раздумья. — Лань Ванцзи задаёт им трёпку на тренировках, когда у него есть свободное время, но лекции не менее важны.       И вот снова Лань Цижэнь оказался в ситуации, когда у него было множество вопросов, но он боялся получить ответы. Зато теперь он понимал, почему ни Цзян Хэбинь, ни Мо Сюаньюй не прогибались под давлением холодного взгляда и даже улыбались старшему, если им доводилось пересекаться.       Похоже, только странные вещи творились в Юньмэн Цзян.