Сказание о двух лотосах

      В течение нескольких недель по миру разнеслись новости о кончине Цзинь Гуаншаня. Цзян Чэн и Вэй Усянь отправились на похоронную церемонию, оставив орден на своих заместителей. Цзян Чэн привычно встал на Суйбянь, приняв игриво протянутую руку Вэй Усяня. Тому просто нравилось красоваться в любой возможной ситуации.       Встретивший их Цзинь Цзысюань выглядел потрясённым, однако держался достойно. Пусть отношения между ним и Цзинь Гуаншанем были весьма натянутыми последние годы из-за радикально отличающихся взглядов на будущее, смерть отца была смертью отца и порядочно встряхнула мужчину. Вэй Усянь и Цзян Чэн помогли ему, взяв часть обязательств на себя, и Цзинь Цзысюань даже не стал отказываться — признал их частью семьи со временем, да и выбора у него особо не было.       Пусть церемония похорон прошла с размахом в стиле Ланьлин Цзинь, она пролетела достаточно быстро. Где-то в процессе с глаз людских пропал Цзинь Гуанъяо, но никто не стал его искать, предполагая, что несчастный не вынес утраты отца, с которым был так близок. Вэй Усянь очень сильно старался сдержать свой смех, чтобы не опозориться прямо посреди процессии. Уж ему-то, с годами успевшему научиться держать нос по ветру, было как никому другому известно, что Цзинь Гуанъяо, скорее всего, боялся выдать себя удовлетворённой улыбкой, ведь с двуличным «отцом» в могилу ушло и его прошлое, кандалами тянущееся следом уже сколько лет.       Поняв, что со смертью Цзинь Гуаншаня в ордене наверняка начнётся бардак, Цзинь Цзысюань отправил свою жену и сыновей в Юньмэн Цзян подальше от суматохи. Точнее, попытался: Цзян Яньли настояла на том, чтобы остаться вместе с ним, зная, что в любом случае Цзинь Цзысюаню понадобится поддержка. Как стойко бы он ни держался, случившееся стало для него огромным потрясением, и теперь следующие несколько месяцев в лучшем случае будут ужасно беспокойными, ведь Цзинь Цзысюань ничем не был похож на своего отца и не собирался править по его примеру. А перемены всегда вели к конфликтам со сторонниками старого порядка, что он безошибочно предугадал.       Так Цзинь Лин и его младший брат вернулись с дядями в Юньмэн Цзян. Цзинь Лина отправляли туда на месяц летом с тех пор, как ему было три. Первые годы Цзян Яньли отправлялась вслед за сыном, боясь оставить его одного, пусть за плечами братьев уже был опыт в лице подрастающего А-Юаня. Тот обрадовался появлению младшего брата в семье и постоянно норовил играть с Цзинь Лином. Обходилось не без казусов, и порой Цзинь Лин начинал капризничать, заходясь слезами, а Вэнь Юань плакал из-за того, что чувствовал себя виноватым, ведь довёл младшего брата до слёз. В итоге успокаивать приходилось обоих.       Со временем Цзинь Лина начали оставлять в Юньмэн Цзян в одиночестве. Поначалу он был шокирован тем, что никто не обслуживал его на каждом шагу, в этом отношении напоминая своего отца, для которого каждый визит в Пристань Лотоса становился культурным шоком. В итоге Цзинь Лин много капризничал, и лишь строгий взгляд Цзян Чэна, доставшийся ему от матери, был способен заставить мальчика послушно замолчать и подумать о своём поведении. В итоге Цзян Чэна он считал страшным и слишком строгим, а Вэй Усяня — странным, потому что, во-первых, отец так говорил, во-вторых, дядя Вэй всегда улыбался. В Ланьлин Цзинь улыбались только когда поворачивались лицом, а Вэй Усянь будто был весёлым всегда. В итоге они со строгим дядей Цзян казались Цзинь Лину до ужаса странной парой. Вследствие он не испытывал к ним тёплых чувств лет до семи — и лишь тогда проникся свободной жизнью в Пристани Лотоса, где имел шансы сбежать от скучных занятий и младшего брата, пока тот был слишком мал, чтобы отправиться следом и стать интересным компаньоном в играх. Цзинь Лин с А-Юанем были неразлучны и звали друг друга братьями, а когда наставало время возвращаться в Ланьлин, Цзинь Лин прятался или хватался за одежду ближайшего дяди и кричал не своим голосом. Лишь аргумент «дома ждут папа и мама» был способен сломить его железную волю.       С годами Цзинь Лин настолько проникся к Цзян Чэну симпатией, что превратился в его маленькую тень, и его нельзя было спугнуть ни оскалом, ни строгим взглядом — мальчик будто смотрел сквозь них. В итоге Цзинь Цзысюань чуть не поперхнулся воздухом, когда однажды услышал, как Цзинь Лин командным тоном велит своим игрушкам вести себя хорошо — иначе сломает им ноги. А это он ещё не видел Цзыдянь.       Младший брат Цзинь Лина не был настолько влюблён в Юньмэн Цзян, но ему нравилось летать на мече вместе с Вэй Усянем, ради чего он считал дни до того дня, когда их с А-Лином отправят в гости к дядям. А ещё ему нравилось, когда дядя Цзян играл на флейте, если они с Цзинь Лином не могли заснуть.       В итоге братья были вынуждены прибыть в Юньмэн раньше срока, ошарашенные первыми в своей жизни похоронами. Так ещё их там встретил Мо Сюаньюй. Он уже успел обжиться в Юньмэн Цзян и даже завёл друзей (пусть большую часть времени предпочитал проводить в компании Цзян Хэбиня). Цзинь Лин тут же возмутился его присутствием.       — Почему он здесь? — спросил, воинственно скрестив руки на груди.       — Я адепт ордена Юньмэн Цзян, моё имя Мо Сюаньюй, — представился юноша в соответствии со всеми приличиями. — Вы, стало быть, молодые господа Цзинь?       — Я знаю тебя, ты — обрезанный рукав! — сказал Цзинь Лин, обвинительно ткнув пальцем. Краски отлили от лица Мо Сюаньюя, и даже Вэй Усянь с Цзян Чэном, едва сошедшие с меча, напряглись. Должно быть, Цзинь Лин услышал о скандале, когда слухи гуляли среди верхушки Ланьлин. — Дедушка и сяо-шушу сказали, что это позор.       От этих слов Мо Сюаньюй покраснел до корней волос, но не от смущения, а от злости. Он привык к оскорблениям в свою сторону, пусть и не услышал ни одного за те месяцы, что жил в Юньмэн Цзян, но этими словами молодой господин Цзинь оскорблял своих дядь, глав его ордена!       — Извинись! — крикнул он, сжав кулаки и насупившись. — Сейчас же извинись!       — Почему я должен извиняться? Ты…       Договорить Цзинь Лину не дала рука, лёгшая на плечо. Вэй Усянь стоял прямо у него за спиной, и даже если Цзинь Лин постепенно подрастал, догоняя его, мужчина выглядел внушительно, когда хотел. И даже улыбка на лице не выглядела весёлой. Цзинь Лин понял, что у него проблемы, потому что дядя Вэй очень редко злился.       — Цзинь Лин, ты знаешь, что значит «обрезанный рукав»? — тихо спросил он, но Цзинь Лин всё равно почувствовал себя так, будто на него кричали несколько часов без остановки. Он покачал головой, и Вэй Усянь молча посетовал на то, куда смотрел Цзинь Цзысюань, раз не провёл воспитательную беседу с сыном. Да и они с Цзян Чэном слишком старались скрывать свои отношения перед детьми, чтобы случайно не создать ложное впечатление и не подать «дурной пример». И вот к чему они пришли. — Это мужчина, любящий мужчин. Есть ли в этом что-то плохое?       — Нет. Но дедушка говорил…       — Тебе уже не пять, подумай своей головой. Ты считаешь меня позорным? — спросил Вэй Усянь, и его голос стал пугающе тихим.       Цзян Чэн подошёл к ним, держа младшего брата Цзинь Лина за руку. Даже он не ожидал, что Вэй Усянь так разозлится. Мо Сюаньюй был ещё юн и остро реагировал, но Вэй Усянь-то не первый год слышал такие вещи.       — А-Сянь, — тихо позвал он, стремясь успокоить. Вэй Усянь продолжил смотреть на Цзинь Лина, ожидая ответа, и юноша приподнял плечи, стремясь защититься от этого пристального взгляда.       — Не считаю…       — Так тогда почему Мо Сюаньюй должен быть позором?       — Не знаю, — буркнул Цзинь Лин.       — Тогда не стоит ли извиниться перед ним за грубые слова? — подтолкнул Вэй Усянь. Цзинь Лин повернулся к Мо Сюаньюю, и тот выглядел так, будто сам не рад был, что вспылил и потребовал извинений, стремясь защитить чужую честь.       Некоторое время юноша упрямился, после чего показательно фыркнул и буркнул едва слышное «извини». Под выжидающим взглядом Вэй Усяня Мо Сюаньюй сказал, что принимает извинения, и едва сдержал облегчённый вздох, когда мужчина расплылся в привычной улыбке.       — Вот видите, это не так уж и сложно. Все мы люди и все свободны, поэтому не стоит тыкать пальцами и разбрасываться обвинениями. А-Лин, ты молодец, — сказал он, хлопнув того по плечу.       Цзинь Лин опешил от внезапной смены настроения.       — Почему?       — Не пошёл на поводу у своей гордыни и принёс извинения, когда понял, что неправ. Это поведение истинного главы ордена, поэтому я говорю, что ты молодец.       Ещё пару минут назад Цзинь Лин был готов смертельно обидеться на своего дядю за жестокое поведение, однако сейчас же он просиял и едва не раздулся от гордости из-за того, что его назвали настоящим главой ордена. За спиной раскрылся метафорический павлиний хвост.       Увидев, что конфликт улажен, Цзян Чэн выдохнул и отправил молодёжь под присмотром Вэй Усяня обживаться в их комнатах, уже давно ставших личными. А сам подошёл к Мо Сюаньюю.       — Прошу прощения, я не ожидал, что он отреагирует так. Мы не предупреждали их о том, что ты теперь часть ордена, — сказал он. Мо Сюаньюй неловко улыбнулся.       — Ничего страшного. Я злился не за себя, а за Вас с Хэйлянь-цзюнем, — сказал он, и Цзян Чэн нахмурился. — Я не должен был кричать.       — Не переживай, Цзинь Лину иногда нужна хорошая трёпка, иначе порой он теряет берега. Постарайся подружиться с ним, если сможешь.       Мо Сюаньюй кивнул, хотя сомневался, что это возможно. Он настолько привык к мягкому игривому характеру Цзян Хэбиня, что невольно испугался того, каким резким характером обладал молодой господин Цзинь. Поначалу они много где не сходились во взглядах, пока Вэй Усянь смеялся и говорил: «Ничего, пусть молодёжь учится искать компромисс». А через пару недель Цзян Чэн уже кричал на весь квартет, когда они сбежали на озёра учить младшего брата Цзинь Лина плавать без присмотра взрослых. Больше всего досталось Цзян Хэбиню, на благоразумие которого возлагались все отцовские надежды. Вот уж Цзян Чэн не ожидал, что Цзинь Лин и Мо Сюаньюй вдвоём встанут на его защиту, заявив, что это они придумали. Вэй Усянь, сидящий на Суйбяне, чтобы наблюдать с воздуха, посмеивался в ладонь. Он-то знал, что Мо Сюаньюй не был настолько отчаянным авантюристом и наверняка просто пошёл на поводу, а вину взял на себя исключительно ради того, чтобы Цзян Хэбинь не пострадал.       Когда Цзян Чэн отправил детей отбывать наказание на тренировочной площадке под присмотром кого-то из старших адептов (потому что практика показала, что Вэнь Нин был слишком мягкосердечным, чтобы доверять ему наказания — тем более родного А-Юаня), Вэй Усянь нагнал своего партнёра и со смешком повис у него на спине, будто им снова было пятнадцать.       — Знаешь, кого-то они мне напоминают, — пробормотал он, широко улыбаясь.       — Кто?       — Цзинь Лин и Мо Сюаньюй. Знал я одних юношей, которые вели себя ужасно похоже…       Цзян Чэн закатил глаза.       — Умоляю, пожалей нервы павлина, если ты говоришь о том, о чём я думаю.       Вэй Усянь засмеялся ещё громче, и никто даже бровью не повёл, заметив его руку на талии у главы Цзян.