***
— Хён вышел? — спрашивает Субин, устраиваясь поудобнее на диване. Обычно он всегда приходит раньше всех на вечер игр, поэтому уже привык к спокойной тишине квартиры, когда Тэхён заканчивает написание электронных писем, которые ему нужно отправить до выходных. И обычно Ёнджун всегда дома в это время, чтобы составить компанию альфе, пока все не соберутся, но вода в душе не шумит, а комната омеги пустует. — А, — бета отрывается от набирания текста на клавиатуре, — он не сможет присоединиться к нам сегодня, скорее всего. У него свидание. Сказал, что не вернётся домой вечером, — объясняет Тэхён, не отрывая взгляд от экрана и снова начиная быстро перебирать пальцами по кнопкам. — Я думал, ты в курсе. — О, — это всё, что может выдавить из себя Субин. Тэхён бросает в его сторону быстрый взгляд. — Мне кажется, он уже второй раз встречается с этим парнем, так что — да. Довольно необычно для него. — О, — снова повторяет Субин, будучи, как всегда, очень красноречивым. Он пытается намекнуть альфе, что у Ёнджуна намечаются серьёзные отношения? — Это отлично, — добавляет Субин, потому что, ну, а что ему ещё сказать-то? Альфа не отрывает взгляд от экрана своего телефона, но знает, что не сможет обмануть никого в этой комнате — ни себя, ни Тэхёна. Бета наблюдает за ним пару секунд, но, наверное, на лице Субина отражается такая вселенская грусть, что заставляет Тэхёна, не произнося больше ни слова, захлопнуть крышку ноутбука и достать два ведёрка мороженного из холодильника. Он опускается рядом с альфой и начинает болтать о том, что нужно заказать пиццу с ананасами, просто чтобы позлить Бомгю, и Субин потихоньку вновь возвращается в нормальное состояние, начиная улыбаться. Мороженное «Haagen Dazs’» с крошенным печеньем всегда было одним из его самых любимых вкусов. Субин позволяет сладкому лакомству заморозить свой язык и не думать об ужасном привкусе мороженного с мятным шоколадом, которое он недавно ел с Ёнджуном. Вечеринка становится громче, когда приходит Бомгю, а затем превращается в целый хаос, когда присоединятся Хюнин Кай. Они едят, играют в игры и как обычно веселятся. Тэхён старается удивить всех новым фокусом, а Кай, пользуясь случаем, пытается спрятать пару карт в рукава, но Бомгю тут же ловит с поличным. Субин так сильно смеётся с этих придурков, что падает на пол и почти забывает об Ёнджуне. Позже, когда они все забираются на диван, смотря «Узника Азкабана», глаза Субина падают на заблокированный экран телефона. Маленькая часть его хочет написать Ёнджуну сообщение просто в надежде прервать его или заставить почувствовать вину за то, что он променял ночь с лучшими друзьями на какого-то парня. Альфа неожиданно дёргается, когда Бомгю кусает его за плечо, призывая спуститься с небес на землю. Бомгю смотрит на него с какой-то нескрытой нежностью, и Субин снова смягчается. Вот, что важно: та дружба и та связь, которую они разделяют между собой. И если Субину придётся пережить одно или два разбитых сердца, то он готов к этому. Это немного больно, но ничего не меняется между ними. Они все любят друг друга, и этого достаточно. Он утыкается носом в лоб Бомгю, а омега прижимается щекой к его плечу. Субин опускает голову на макушку друга, и когда Хюнин Кай замечает, как они обнимаются, тоже присоединяется, скользя одной рукой на живот Субина и потирая его. Он тянет за собой и Тэхёна, который просто удобно устраивается на их ногах, расслабляясь. Когда фильм заканчивается, Бомгю уже спит, и тонкая полоска слюны капает на рубашку Субина, он, конечно же, припомнит ему это позже. Хюнин Кай уносит спящего Тэхёна в комнату, пожелав альфе шёпотом спокойной ночи. Субин же поднимает на руки Бомгю и относит его в комнату Ёнджуна, аккуратно укладывая в постель, но омега всё же недовольно стонет и ворчит. Альфа уже думает о том, чтобы прилечь рядом — уютная кровать Ёнджуна будет даже велика для них двоих. Но это всё же кровать Ёнджуна, и она пахнет им слишком сильно. Поэтому он возвращается на диван.***
В конце концов, Ёнджун всё же возвращается домой. Субин просыпается от звука открывшейся входной двери и проверяет время на своем телефоне. Почти три часа ночи. Альфа не двигается с места, вслушиваясь в звуки шагов лучшего друга, направляющегося в свою спальню, а затем снова сонно прикрывает глаза. Чего он не ожидает увидеть, так это тускло освещённый силуэт Ёнджуна, парящий над ним, когда он вновь открывает глаза и слегка вздрагивает. Субин предполагает, что, скорее всего, Бомгю развалился на всю кровать, не оставляя места для Ёнджуна, поэтому омега пришёл к дивану и сейчас пытался поудобнее устроиться на теле альфы. Но получается плохо. Ёнджун практически всем телом заваливается на Субина, который в свою очередь лежит на маленьком узком диване. Его руки рефлекторно поднимаются и обнимают омегу, не давая упасть, и он мысленно ругает себя за эту слабость. Ёнджун пахнет кем-то другим, слабым сосновым запахом, прилипшем к его коже, который вызывает у Субина приступ тошноты. Он позволяет другу уткнуться носом в свою шею и вновь пытается уснуть, но не может.***
Естественно, после этого Субин делает выводы. Ёнджуну, вероятнее всего, больше не нужна его помощь во время течек. Субин знает, что парень, с которым он провёл вечер — альфа, если судить по запаху, исходившего от омеги в ту ночь. Так даже лучше для Ёнджуна. Так лучше и точка. Верно? Верно. Субин не получает никаких сообщений в тот день, когда у Ёнджуна должна начаться течка. Альфа старается не огорчаться от этого и не чувствовать себя глупо по дороге домой с утренних пар. Хотя ещё весь день впереди. Так на всякий случай утешает он сам себя. И сказать, что он удивлён, когда, открывая дверь квартиры, чувствует уже знакомый запах присутствия Ёнджуна — это ничего не сказать. Омега, одетый в явно большую для него рубашку Субина, стоит на его кухне, прикладывая пакет со льдом к своему животу, и выглядит не менее ошеломлённым. — Разве у тебя сегодня нет занятий? — задыхаясь, спрашивает он. Субин игнорирует вопрос. — У тебя же течка, — не спрашивает, а скорее утверждает альфа. И это не звучит как: «У тебя же течка, поэтому я пришёл раньше», Это звучит как: «У тебя же течка, почему ты здесь?». Субин до сих пор уверен, что вот сейчас Ёнджун улыбнётся и скажет, что должен идти к кому-то, кто его ждёт, но хотел перед этим заглянуть к альфе и заверить его, что он будет в надёжных руках. Ёнджун устало вздыхает. — Сегодня утром началась. Я не хотел, чтобы ты пропускал свои занятия из-за меня, поэтому решил просто подождать, пока они закончатся, и только потом написать сообщение, — объясняется омега, отводя взгляд. — Я знал, что ты сразу же примчишься, если напишу раньше. Ёнджун больше никого не упоминает. Субин же и не спрашивает, потому что ему и не хочется знать ни о ком другом, просто хочется эгоистично насладиться тем фактом, что Ёнджун здесь, с ним. Омега жалобно скулит, когда Субин прижимает его к кухонному столу.***
Две недели спустя у Субина начинается полугодовой гон. Но он ничего не говорит об этом Ёнджуну. В конце концов, альфе не так уж и нужна помощь в этот период и обычно он переносит его в одиночестве. Это не совсем безболезненно, но даже это не идёт ни в какие сравнения с тем, через что проходит Ёнджун каждый месяц. Так что просить его о помощи совсем неразумно. Не хочется пересекать ещё одну черту, Субин и сам сможет справиться со своими потребностями. Но, похоже, у Ёнджуна совершенно другое мнение на этот счёт. Альфа просыпается от звука захлопнувшейся входной двери. Он лёг спать сразу же как появились первые признаки гона в надежде проспать начало. Это помогает всего на два часа, и теперь он чувствует, как одежда становится мокрой от выступающего пота несмотря на то, что приятный осенний ветерок дует в открытое окно. Возбуждение в штанах давит так сильно, что становится больно. Альфа чувствует себя несчастным ровно тридцать две секунды, прежде чем ноздри не заполняет знакомый запах. Запах Ёнджуна. Терпкий и фруктовый, с кислым оттенком, как смесь лайма и мандарина… Субин тут же зажимает нос пальцами, вскакивает на ноги и яростно вылетает из своей спальни. На кухне омега, чувствуя себя, как дома, уже опустошает холодильник. Когда, наконец, Ёнджун замечает хозяина квартиры, он медленно проглатывает клубнику и произносит: — Извини, я сейчас позабочусь о тебе. Просто решил сначала перекусить, так как проголодался по дороге. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Субин, хотя прекрасно знает ответ. — Я здесь, чтобы помочь тебе, очевидно же, — с вопросительной интонацией произносит омега. — Ты думал, я забыл о твоём гоне? — Мне не нужна помощь, — произносит Субин, и когда Ёнджун собирается возразить его словам, добавляет. — Тебя не должно здесь быть. Уходи, хён. Парень некоторое время просто молча смотрит на альфу, оценивая ситуацию. А затем спокойно спрашивает: — Почему ты зажимаешь нос, Субини? Субин дарит ему самый свирепый взгляд, на которой он только способен. Омега же просто ухмыляется и намеренно подходит ближе, заставляя с каждым своим шагом отступать альфу на шаг назад, пока его спина не сталкивается со стеной. — Ну же, Субини, разве я так плохо пахну? — сладко произносит он, обиженно надувая губы, но голос звучит так уверенно, будто он знает, как безумно приятно ощущается его аромат для Субина. Ёнджун мягко хватает альфу за запястье, отводя руку от лица, и тот даже не пытается сопротивляться, потому что в этом нет никакого смысла, когда омега настолько близко, что можно дышать лишь им одним. Он стонет при первом же вдохе, тут же прижимая руки по бокам к телу в надежде преодолеть безумное желание дотронуться. Дыхание учащается то ли от попыток вернуть контроль над своим организмом и стоять ровно, то ли от невыносимо приятного аромата. Ёнджун тихо шикает на него. — Всё в порядке, я здесь. Ты так хорошо заботился обо мне во время течек, позволь теперь мне сделать то же самое для тебя, хорошо? Субин не знает, что делать. Не знает, готов ли он к тому, что Ёнджун его увидит таким… как сейчас. Помогать омеге — это одно, он хотя бы может контролировать ситуацию. Но то, что происходит сейчас… Ёнджун одобряюще гладит альфу по голове, но тот отстраняется назад, вспоминая, как сильно вспотел во сне. — Не нужно, — слабо просит Субин. — Я сейчас отвратителен. — Неправда, — немедленно возражает омега. Он делает шаг назад и внимательно изучает тело своего друга взглядом. Тот полностью обнажён, за исключением спортивных шорт (которые, кстати, никогда не использовались для спортивных занятий), которые едва скрывают заметный стояк; лицо красное, как будто у него поднялась высокая температура, волосы растрёпаны после сна, а кожа блестит от выступающих капелек пота. Субин уже ожидает услышать что-то вроде «да, ладно, возможно ты и прав», но вместо этого омега томно выдыхает: — Боже, ты такой горячий. И да, Субин в буквальном смысле весь горит. Он даже и не представлял, что человеческие тела могут достигать таких температур. Вероятно, скоро у него может случиться самовозгорание. Ёнджун тянет его за запястье, которое он не преставал держать всё это время, обратно в спальню, и Субин понимает, что проигрывает эту битву. У него не остаётся никакого желания бороться, и даже если сейчас омега скажет, что передумал, и попытается уйти, он, скорее всего, вцепится ему в ногу, умоляя остаться. Это так унизительно. И не то чтобы у него сейчас хватает смелости беспокоиться о чём-либо, потому что все клетки его мозга буквально кричат только об одном «Ёнджун хочет чего-то большего. Не двигайся». Однако Ёнджун не выглядит так, будто собирается передумать, когда усаживает альфу на кровать и скидывает с себя футболку. Внимание Субина тут же привлекает голый торс омеги. Это первый раз, когда он видит его обнажённым вне течки, и сейчас грудь Ёнджуна более плоская, вероятнее всего, из-за гормонов, и альфа зависает. Но это длится недолго, потому что когда Ёнджун опускается на его колени, устраиваясь поудобнее, Субин медленно переключается на поставленную ранее задачу — сидеть спокойно и не двигаться. Однако когда ладонь омеги прижимается к его затылку, заставляя наклонить голову вперед и уткнуться в изгиб своего плеча, руки Субина сами собой вытягиваются вперёд, чтобы крепко обхватить спину Ёнджуна и притянуть его ближе к себе. Его запах слишком невыносим. Он такой сильный, что альфу начинает мутить и одновременно с этим появляется дикое желание съесть омегу. Это как голодать долгое время, и вдруг тебе предлагают грандиозный шведский стол, который ломится от самой вкусной в мире еды. Он утыкается носом в каждый участок кожи, до которого только может дотянуться, начиная от линии челюсти Ёнджуна и заканчивая плечом. Он не может насытиться этой потрясающей смесью ароматов — вроде свежий лимонад, но в то же время более уютный, как будто возвращаешься домой в холодный зимний день. Вдыхая этот запах, он как будто чувствует, словно кусает мякоть сладчайшего мандарина, и густой сладкий сок наполняет его рот. В какой-то момент альфа понимает, что у него буквально сейчас потекут слюни от этого, но ему нельзя кусаться. Он отстранённо замечает, что запах Ёнджуна становится ещё слаще, очевидно из-за возбуждения. Субин ещё никогда не чувствовал себя таким заведённым, как сейчас, за всю свою чёртову жизнь, даже во время течки Ёнджуна. И поэтому он не знает, что делать, кроме как тихо скулить и крепче прижимать омегу к себе, но тот начинает извиваться, пока полностью не высвобождается из объятий. У альфы даже нет времени, чтобы попытаться понять, почему Ёнджун так внезапно отстраняется от него, прежде чем омега сползает на пол. Субин не может сделать ничего, кроме как замереть под пристальным взглядом Ёнджуна, наблюдая за тем, как друг стягивает его шорты вниз. Без малейшего колебания он берёт набухший член альфы и наклоняется, чтобы прижаться кончиком языка к головке, не прерывая зрительный контакт ни на секунду, а затем нежно обхватив её губами, слегка посасывает. Субин знает, что эта картина — Ёнджуна с обнажённой грудью и лицом между его ног, смотрящего на него блестящими глазами, очень кокетливо заправляющего выбившуюся прядь волос за ухо, когда его губы медленно растягиваются по всей длине члена — будет запечатлена в его памяти надолго. Когда омега проталкивает член ещё глубже в свой рот и начинает неспешно качать головой вверх и вниз, Субин едва борется с желанием начать подмахивать бёдрами в такт. Он может смело толкнуться вперёд, но его подсознание буквально кричит «Не двигайся». Он может запустить руку в его волосы, возможно, Ёнджуну нравится, когда их немного оттягивают назад? «Не двигайся!» Он может натянуть рот друга на свой член, пока тот не начал бы задыхаться… — «НЕ ДВИГАЙСЯ!» Но омега, по-видимому, читает его мысли и, отстранившись, шепчет: — Продолжай. «Продолжать что?» — хочет уже спросить Субин, но вид того, как омега ожидающие приоткрывает свой рот, высовывая язык, просто отключает мозг, и он наконец берёт ситуацию под свой контроль. Альфа притягивает Ёнджуна обратно к своему члену и плавно погружает его в рот омеги, обхватывая его лицо двумя руками. Буквально несколько секунд назад он хотел безжалостно оттрахать его рот, так сильно ударяя головкой в заднюю стенку горла, что омега не смог бы говорить в течение нескольких дней. Но теперь он не хочет никуда торопиться, а лишь наслаждается тем, что видит, пребывая в тихом восхищении. Ёнджун вдыхает через раз воздух с полным ртом, глаза затуманиваются непролитыми слезами, когда Субин проталкивает свой член дальше, медленно, но глубоко. Когда основание органа плотно сжимается двумя упругими губами, Ёнджун прикрывает глаза, и единственная слеза скатывается по его щеке. Субин ловит её большим пальцем, а омега стонет. Это разрушает странное оцепенение, в котором всё это время прибывал Субин, он осторожно вытаскивает свой член изо рта друга, а затем толкается обратно, с каждым разом увеличивая темп, но всё ещё двигаясь осторожно. Ёнджун втягивает щёки, чем заставляет руки Субина сильнее сжимать его волосы. — Джуни, Джуни, — зовёт он вскоре, когда чувствует, что уже близко. По подбородку омеги стекает ниточка слюны, и он медленно перебирается с пола вновь на колени к альфе, оставляя лишь свою руку на его члене, чтобы довести начатое до конца. Они прижимаются друг к другу лбами, когда Субин кончает, издавая беззвучный стон. Он почти чувствует губы Ёнджуна на своих губах, когда начинает формироваться узел. — Всё в порядке, я держу тебя, — шепчет омега, не переставая обхватывать рукой член альфы. С запахом Ёнджуна вокруг и его крепкой хваткой вокруг узла привычная боль во время оргазма отступает и становится легче, но, о боже, этого всего слишком много. Субин буквально сейчас вяжет руку своего лучшего друга, поэтому, не придумав ничего лучше, утыкается носом в плечо омеги, стыдливо пряча лицо. Как же он ненавидит всё это. Альфа делает всё возможное, чтобы контролировать себя, но всегда были и есть вещи, которые делает его тело рефлекторно, и он над ними не властен. Ему слишком жарко в собственной коже, запах Ёнджуна настолько ошеломляет, что он думает, что у него вот-вот потекут слюни, если он хоть ненадолго потеряет концентрацию, и он не может удержать свои бёдра от толчков вперёд в сжатый кулак омеги, когда узел наконец заканчивает формироваться. Субин просто задыхается, как пойманное животное, не то от усилий, не то просто от перевозбуждения. И Ёнджун наблюдает всё это. Почему из всех людей в мире именно этот омега должен видеть его таким? То же самое ли он чувствует каждые полтора месяца? Почему он всё это время просил Субина помогать ему? Ему не было стыдно выглядеть таким… таким неуправляемым и отчаявшимся? Но Ёнджун же чувствует это всё намного сильнее во время течки. Ведь это его самое уязвимое состояние. И он всё же позволяет Субину быть с ним в этот период. Сейчас же он прижимает альфу к себе, свободной рукой вырисовывая абстрактные круги на его спине, чтобы успокоить, а губами прижимается к макушке, шепча милые пустяки в волосы. — Бинни, у тебя всё хорошо, ты в полном порядке, — говорит он, прося Субина разрешить позаботиться о нём. Субин же обнаруживает, что, может быть… Может быть, он смог бы найти в себе силы позволить ему это. Потому что это Ёнджун. Он смущён и всё ещё борется с желанием куда-нибудь спрятаться, но, может быть, всё в порядке, ведь это же его лучший друг. И если бы ему пришлось выбирать, кто бы это мог быть, то это всё равно был бы именно он. Поэтому альфа расслабляется и вновь обнимает друга за талию, притягивая к себе. — Вот и всё. Ты так хорошо справляешься, альфа, — произносит Ёнджун, оставляя поцелуй на его виске, и Субин вздрагивает. Альфа. Ёнджун никогда не называл его так. Это то, что он заметил, как только они начали проводить течку вместе. И в какой-то момент Субин понял, что те несколько омег, с которыми он спал раньше, в постели часто называли его альфой. Он считал, что это просто… обычное дело. Но только не Ёнджун. «Я не знаю, — отвечал Бомгю, когда Субин задал ему этот вопрос. — Я никогда не думал об этом. Наверное, это своего рода рефлекс, да? Просто, — добавляет омега, жуя кончик своей ручки, — это просто по-другому, быть с альфой. Наверное, какое-то дерьмо, связанное с феромонами. Это просто способ… призвания, что ли. Ты просто делаешь это, не особо задумываясь.» С Ёнджуном всегда был: Субин, Субин-и, Бинни. И альфа смирился с этим. Ёнджун как будто просто не видел в нём своего потенциального партнёра. Теперь же, после этого обращения, Субина одолевает странная смесь эмоций. С одной стороны, он испытывает удовлетворение, которого никогда раньше ещё не ощущал, из-за того, что его наконец-то признали. А с другой стороны, он дико раздражён. Почему так внезапно всё меняется? Был ли причиной всего этого узел? С чего вдруг Субин так резко становится альфой в глазах друга? Неужели он правда настолько непригодный, что Ёнджуну приходится держать его узел в руке, чтобы вспомнить об этом? Субин вообще не помнит, что движет им в тот момент, но в какую-то секунду он осознаёт, что уже нависает над Ёнджуном, вжимая его тело в матрас. Омега смотрит на него непонимающим взглядом, а его щёки постепенно заливает румянец. Субин хмурится. Он не понимает, что должен чувствовать, и хочет спросить об этом у своего друга. Но что именно спросить? «Кто я для тебя»? «Как ты смотришь на меня»? Он злится сам на себя за эти дурацкие вопросы, еле подавляя рычание. И не то что бы Ёнджун… А Ёнджун в этот момент медленно отводит взгляд и поворачивает голову набок, чтобы открыть доступ к своей шее. Мозг Субина отключается на мгновение; вся злость, заполнявшая его тело до этого, мгновенно испаряется. Ёнджун… позволяет Субину укусить его? Он… просит, чтобы его отметили? Альфа сверлит взглядом его шею, которая так открыто манит к себе. Затем до Субина доходит — всего секунду назад он был так сильно раздражён. Он был зол, сбит с толку и разочарован собой, и Ёнджуном тоже, и — может быть, он… он потерял контроль? Может быть, он начал выпускать какие-то странные феромоны, сам того не осознавая? Он же почти зарычал и это испугало Ёнджуна? Он заставил Ёнджуна подставить шею? Всё тело омеги дёргается, когда Субин наклоняется и мягко прижимается губами к тому месту, где соединяется плечо и шея. Где однажды останется метка. - Мне так жаль, — шепчет он, осыпая поцелуями кожу омеги в знак извинения, пытаясь показать, что он успокоился. — Мне правда очень-очень жаль. Ёнджун прерывисто выдыхает. Должно быть, он испугался, увидев, как Субин на него смотрит. Через некоторое время его руки обвиваются вокруг плеч альфы, обнимая его и они засыпают. Даже после всего, что произошло, Субин просыпается с крепким стояком, и Ёнджун почти сразу же дрочит ему. Альфа понимает, что он ведёт себя так, будто ничего и не произошло, поэтому в конечном итоге тоже делает вид, что ничего не было. Ёнджун остаётся с ним на все четыре дня гона. Они заказывают доставку еды и кушают, прямо не вставая с кровати. Омега смеётся над Субином и называет его поросёнком, когда тот съедает вдвое больше еды, чем обычно. Субин принимает душ дважды в день, и иногда его сопровождает Ёнджун. Омега старается наверстать пропущенные в университете занятия, пока Субин спит, либо пытается (безуспешно, кстати) сосредоточиться на чтении книги или просто довольствуется дрочкой. Они пытаются посмотреть какие-нибудь фильмы, но быстро забрасывают эту идею, потому что это всегда заканчивается одинаково — у Субина начинается приступ, и он начинает тереться о бедро Ёнджуна, зарываясь лицом в шею омеги, а после того, как кончит, спрашивает, что он пропустил, но омега лишь отвечает, что тоже не мог сосредоточиться на происходящем на экране. Ёнджун позволяет ему пользоваться своим ртом, руками, ногами. Субин кончает глубоко в горло, на живот, между сжатыми бёдрами и даже на всё лицо один раз. Ёнджун, смеясь, сказал тогда: «Это не совсем то, что я имел в виду, когда сказал, что мне нужно сделать маску для лица». Субин чувствовал себя униженным, когда понял, что он натворил, и, спотыкаясь побежал за салфетками, чтобы вытереть лицо друга, не преставая извиняться. «Всё в порядке, — добавил омега, — я не против. Не ожидал просто, что ты из таких парней» Субин тоже этого не ожидал. «Просто, есть что-то в твоём лице, — подумал он, — что заставляет меня хотеть увидеть его покрытым моей спермой» — и, о боже, тут же дал себе пощёчину, вызывая у Ёнджуна смешок. Плохой, плохой мозг. Этот гон слишком развратил его. После этого случая, он не позволял лицу Ёнджуна находиться рядом со своим членом во время оргазма. Когда гон Субина, наконец, заканчивается, Ёнджун возвращается домой с охрипшим голосом.