***
Оливер пришел в себя уже в Мунго, чем был жутко недоволен. Он ненавидел это место всеми фибрами души, но судьба так или иначе раз за разом приводила его сюда. Парень повернул голову набок, пока не решаясь подниматься с койки, и удивленно поглядел перед собой. В кресле, свернувшись калачиком — насколько позволяло ее положение — расположилась та, кого Вуд меньше всего ожидал увидеть, придя в себя. Распущенные волосы небрежно лежали на плечах, а сама девушка дремала, вцепившись пальчиками в покрывало, накинутое на нее, очевидно, одной из суетливых медсестер. Он все же приподнялся, аккуратно усаживаясь на кровати и тут же морщась от боли, разлившейся по всему телу. Конечно, Вуду было не впервой получать травмы, но такого не было уже достаточно давно. Кажется, он совсем отвык играть по-настоящему. — И зачем ты встал? — парень вздрогнул от голоса, прозвучавшего в тишине палаты как гром среди ясного неба. Сидящая напротив девушка устало потерла глаза и выпрямилась, недовольно покачав головой. — Что ты тут делаешь? — Соскучилась, знаешь ли, — отозвалась блондинка и поднялась с кресла. — Ну ты и учудил, Вуд, уже и забыла, что ты так умеешь. Брюнет фыркнул и отвернулся. Пенелопа как всегда была в своем репертуаре — ни слова поддержки. Да и почему вообще она была здесь, с ним? Почему не… Парень мысленно чертыхнулся и покачал головой. Не место и не время для таких мыслей! — Какого черта ты вообще тут делаешь? — устало проводя ладонью по лицу, угрюмо буркнул экс-гриффиндорец. Его собеседница возмущенно фыркнула и сложила руки на груди. — А что прикажешь делать, когда ты тут на поле геройствуешь? — Например не тратить время попусту. — Попусту? — Пенни вскинула руками. — Мы выросли вместе! Неужели думаешь, что для меня это ничего не значит? Что буду отсиживаться дома, пока ты тут убиваешься на своем квиддиче? Брюнет отвел взгляд, почувствовав себя виноватым за сказанные слова. Их отношения с Пенни сложно было назвать дружескими. Скорее, они всегда сохраняли нейтралитет — ради Мэй, — стараясь как можно меньше пересекаться один на один. Так продолжалось вот уже почти десять лет, и их обоих, как ни странно, это вполне устраивало. А тут такие громкие слова. — Иди домой, Пенни. Тебе нельзя сейчас так себя изнурять, — он скосил взгляд на округлившийся живот бывшей сокурсницы и вновь почувствовал укол вины. — Ты в мое здоровье не лезь, за своим следи, — отозвалась блондинка. — Знаешь, чего мне стоило отговорить твоих дружков сообщать об этом Донне и Алану? У твоего отца точно бы случился очередной приступ, если бы он снова увидел тебя на больничной койке! Оно тебе надо? Вуд молчал. В чем-то Пенни, конечно, была права — родителям ни к чему стресс после всего, что они уже перенесли, — и все же права отчитывать его, как провинившегося мальчишку, у нее абсолютно не было. — А сокомандники? — не унималась экс-когтевранка. — Решил устроить им незабываемое шоу, рухнув замертво прямо посреди тренировки? Сильно удивлюсь, если после этого они вообще подпустят тебя к метле. Не думаешь о себе, подумай хотя бы о них, о нас, своих друзьях и родных. — Пенни! — разозлившись от ее слов (больше, разумеется, на самого себя, нежели на блондинку), прикрикнул парень и тут же постарался взять себя в руки, продолжая уже тише. — Уходи. — Не дождешься, — тряхнув волосами, заявила девушка, направляясь к выходу. — Вернусь с кем-то из медиков, и только попробуй продолжить в том же духе, — бросила она, прежде чем захлопнуть за собой дверь. Оливер съехал по спинке кровати, вновь оказываясь в лежачем положении, и стукнул кулаком по прикроватной тумбочке. Он злился — на Пенни, что лезла не в свое дело, на товарищей по команде, что не могли держать язык за зубами, а еще больше — на самого себя, за собственную беспомощность.***
Молодой колдун остановился на крыльце, занеся руку, чтобы постучать, но так и не осмелился. В голове крутилось множество мыслей, не давая парню сосредоточиться на том, с чем было необходимо разобраться. — Вы не можете меня отстранить! — Вообще-то, — тренер покачал головой — ему и самому не нравилось то, что происходило, но иного выхода не было. — Могу. — У меня кроме квиддича ничего больше и не осталось. — Прости, Оливер. Сердце предательски кольнуло. Разговор с Пенни заставил его посмотреть на многие вещи под другим углом. Он пока не до конца понимал, как относился к их с Мэйси перерыву в отношениях, но разум твердил, что так было только лучше. После Мунго они и без того наговорили друг другу лишнего, а усугублять ситуацию еще больше… Конечно, в свете последних событий, они все были на взводе, и очевидно, не совсем контролировали, что и кому говорили. Так сказывался стресс — парень знал это и раньше, но был слишком упрям (и обижен), чтобы признать. И как же удачно мистер и миссис Кроукворд решили отправиться в путешествие, оставив малыша Чарли на попечение старшей сестры. Покачав головой, Оливер вновь собрался с духом и постучал. В голову вдруг забралась шальная мысль, что он бы, наверное, был только рад, не окажись Мэйси дома. А что он мог сказать? Как ни крути, брюнет все еще был уверен в своей правоте — хотя и допускал, что высказывался достаточно резко, — так что же он скажет? Парень фыркнул на свои же мысли и, развернувшись, уселся прямо на ступени, сцепляя руки перед собой и оглядываясь по сторонам. Оливер помнил, как впервые побывал в этом славном городишке и в доме Кроуквордов в частности. Те каникулы с семьей Мэйси он запомнил надолго, не столько от того, что это была первая подобная вылазка к друзьям, сколько из-за эмоций и впечатлений, пережитых тогда. Ему сразу понравился что-то вечно бурчащий себе под нос мистер Кроукворд, втихаря от матери и дочери покуривающий трубку в кустах соседнего двора — самому Оливеру он, само собой, строго-настрого запретил когда-либо выкидывать подобные фокусы, хотя, справедливости ради, позже дал подростку попробовать закурить (тогда Вуд чётко для себя решил, что будет обходить все, что связано с табаком, за километр). Понравилась и бабушка Мэй — о, какие пироги пекла эта женщина, никакая магия с этим бы не сравнилась! А ещё ему было приятно чувствовать себя просто мальчишкой. Не колдуном, которому вот-вот нужно будет вернуться в Хогвартс, не капитаном команды, не наследником своего рода, а просто Оливером. — Олли! — Вуд поморщился от резкого восклицания прямо над ухом, а после усмехнулся, когда детские ручки обвили его шею. Малыш Чарли — вот уж кто всегда был рад видеть его, вне зависимости от обстоятельств. — Ну привет, — парень потрепал мальчика по волосам и огляделся по сторонам. — А где твоя сестра? — Мэй занята, — тяжело вздохнул Чарли. — Что-то пишет и пишет, всегда-всегда. Почему ты больше не приходишь? Оливер нахмурился. Вот и что говорить ребенку? Очевидно же, не правду… — Я тоже был занят, — все же нашелся, что ответить он и подхватил мальчонку на руки, поднимаясь со ступенек. — Пойдём-ка в дом? Ты же не хочешь заболеть, когда приедут мама с папой. — Болеть нельзя, — с умным видом подтвердил Чарли — любое слово парня сестры для него было неоспоримой истиной, — цепляясь пальчиками за ворот куртки Вуда. — Ты не уйдёшь? Брюнет ничего не ответил, проходя вместе с мальчиком в гостиную и усаживая того перед телевизором. Внимание ребёнка достаточно быстро переключилось на мультфильмы, и он принялся подпевать персонажам, краем глаза все же поглядывая на Вуда, как бы проверяя, на месте ли он. Оливер тем временем неспешно прошагал на кухню — он знал, что Мэйси любила работать там, — и остановился в дверях, внимательно разглядывая девушку. С их последней встречи она, конечно же, сильно изменилась — не в лучшую сторону: кожа стала еще бледнее, чем раньше, мешки под глазами только подтверждали догадки Вуда о том, что её бессонница никуда не исчезла, да и в целом Кроукворд выглядела достаточно болезненно. Поджав губы, экс-гриффиндорец подошел к столу и присел рядом с девушкой. Она, кажется, была совсем не против, но и начинать разговор не спешила. — Как ты? — Вуд мысленно дал себе пощечину. Ну что за идиотский вопрос? — Ну… — шатенка вздохнула и закрыла тетрадку, в которой до этого что-то писала. — Помнишь мою первую сессию? — парень лишь молча кивнул. О, он прекрасно помнил те времена! Мэй была такая измученная, что впору было бить тревогу. В принципе, так и вышло. Тогда она впервые упала в обморок из-за своей учёбы — точнее, просто отключилась прямо посреди разговора, рухнув на руки подоспевшему вовремя Оливеру. Наставница девушки — чересчур спокойно, по мнению Вуда — тогда сказала, что это вполне нормально, и она бы куда больше удивилась, не случись подобного с девушкой вовсе, так выматывала студентов учеба и бесконечная практика в Мунго. — Так вот, она по сравнению с этим — праздник. — Что происходит? — покачал головой парень, обеспокоенно глядя на шатенку. — Мэй, я должен знать, — разумеется, он волновался — а как иначе? — но ещё больше злился, ведь его никто и не думал ставить в известность относительно происходящего! Девушка молчала, возможно, взвешивая в голове все «за» и «против» подобного откровения, а после вдруг подалась вперёд, утыкаясь лбом в плечо Вуду и отчаянно вздыхая. — Я так устала, Олли, ты не представляешь, — прошептала она, прикрывая глаза. Парень приобнял её за плечи, прижимая к себе. О, он так скучал по ней весь этот месяц — куда больше, чем когда-либо с самого первого дня их знакомства! Ни тренировки, ни те редкие собрания Ордена, о которых он временами узнавал от Билла, не помогали Вуду избавиться от гнетущего ощущения, что ему чего-то не хватало. И сейчас, даже несмотря на отсутствие ответов, все, что было раньше — их недомолвки, Перси Мерлин-его-побери Уизли, даже квиддич — все это совершенно не имело значения, и хотя им все еще многое предстояло обсудить, на душе у парня стало спокойнее.***
Тем вечером Оливер остался в доме Кроуквордов, как и следующим вечером, и вечером за ним — вплоть до возвращения отца и мачехи Мэйси из их запоздалого отпуска по случаю годовщины. Больше всех такому повороту радовался малыш Чарли — мальчик почувствовал себя самым настоящим хозяином положения и не отходил от своих нянек ни на минуту, а доставалось больше всех, разумеется, Вуду, принявшему на себя весь удар ради спокойствия Мэйси. По правде сказать, ему нравилось возиться с Чарли. Этот мальчик каким-то чудесным образом умудрялся поднять ему настроение, да и, к тому же, всегда было, чем заняться, пока Мэй разбиралась с проблемами, в которые его пока («хотя бы до возвращения папы») не спешили посвящать. Парень даже исхитрился и привёз из дома собственную детскую метлу, что мать заботливо хранила «для будущих внуков». Чарли затея научиться летать показалась забавной, а вот Мэйси насторожилась. Вуду пришлось пообещать, что мальчик не оторвется от земли дальше, чем достают его маленькие ножки, чтобы девушка оттаяла и позволила продолжить импровизированные уроки. Из поездки Хелен и Престон вернулись не вечером, как было обещано, а ранним утром, поэтому, обменявшись любезностями (и утонув в объятиях мистера Кроукворда, соскучившегося по «своим спиногрызам»), Оливер вместе с Мэйси отправился прямиком домой. Сама девушка там не появлялась с памятной размолвки после ситуации в Министерстве, да и Вуд по большей части пропадал на поле или у родителей, поэтому квартира вполне ожидаемо встретила их холодом и слоем пыли на мебели. Худо-бедно разобравшись с насущными проблемами, молодые люди предпочли провести остаток дня дома, устроившись на диване в гостиной под звуки радио. Ни один не решался начать разговор, наслаждаясь долгожданным спокойствием после хлопот с трёхлетним Чарли, хотя поговорить определённо было о чем. — Слушай, — откинув голову на спинку дивана, все же заговорил брюнет. — По поводу твоих приступов, — устав ждать ответов, он решил не заходить издалека, а задать вопрос в лоб. Возможно, время было и не совсем подходящее, но и дальше накручивать себя, гадать, не случится ли с ней что-то ещё, с чем он, Оливер, самостоятельно справиться не сможет, сил уже не было. Да и, откровенно говоря, все это начинало раздражать. Разве после стольких лет он не заслужил хотя бы чуточку доверия? Шатенка, устроившись у него под боком, натянула плед повыше и вздохнула. — Я сама пока не до конца понимаю, что к чему, — наконец призналась она. — Кроме тебя о них знает только Хелен. Она однажды заметила и… в общем, чтобы не рассказала отцу — ты же знаешь, нервы у него и так слабые, — пришлось побегать по всяким специалистам, чтобы она успокоилась. В Мунго над этим особо не заморачивались, кто-то сказал — усталость, пройдет. А она решила, что, раз медики ничего дельного не говорят, нужно обратиться к другим источникам. Вуд слушал, не перебивая, хотя пока он вообще слабо понимал, что девушка пыталась до него донести. Надеялся, конечно, что к концу рассказа ситуация прояснится, и она скажет, что Хелен со всем разобралась — не могла же не разобраться, верно? — но как-то слишком уж угрюмо звучал голос возлюбленной. — Короче говоря, один тип сказал, что это безумно похоже на проклятье, которое копилось, копилось, а в итоге вот так… — шатенка снова вздохнула. — Себя показало. — Погоди, — Оливер недоуменно скосил взгляд на девушку. — Я, конечно, отличником в школе не был, но вроде как такие сильные проклятья накладывали на рода, а не… — он тут же осекся, поняв, что только что чуть было не ляпнул то, за что себя потом пришлось бы корить очень и очень долго. Хотя Кроукворд его заминку все равно заметила, но, кажется, ничуть не смутилась. — А вот тут-то и парадокс, — как-то грустно усмехнулась она. — Мама, оказывается, была волшебницей. Брюнет ошарашенно выдохнул и провел рукой по волосам. Такого поворота он точно не ожидал. Лично для него было совершенно не важно, кем были родственники Мэйси, да и чистота крови их семью, в отличие от многих других, не волновала от слова совсем — главное, каким человек был сам по себе. Но что он прекрасно помнил со школы, так это комплексы Мэй по поводу своего происхождения. Особенно ярко это выражалось на первых курсах, когда сокурсники (по большей части чистокровные идиоты, коими их окрестил в свое время сам Вуд) ещё имели наглость глумиться над теми, кто, на их взгляд, не заслужил быть магом. А теперь, выходит… — А что отец? — Говорит, что не знал. Я сначала не верила, на эмоциях оно как-то иначе воспринимается. А сейчас… — Кроукворд пожала плечами. — У нас на чердаке еще есть мамины вещи. Я нашла какие-то бумаги, оказалось, министерские. Там толком ничего и не написано, вот я и подумала, чего нет там, наверняка найдётся в архивах. — И отсюда возобновившаяся дружба с Перси, — наконец догадался парень и фыркнул. — Могла бы просто сказать, без всяких секретов. Неужели я бы не понял? — Я не хотела дергать раньше времени, — отозвалась его собеседница. — Но да, Перси мне очень помог, на самом деле, даже больше, чем он думает. По-хорошему, надо навестить семью матери, а уж через них, как я поняла, узнавать, как снять это проклятье, чем бы оно на самом деле ни было. — И где же обитает эта семья, которая за столько лет ни разу не объявилась? — при мысли о родственниках Мэйси — волшебниках! — которые за все это время никак себя не проявили, не помогли, даже банально не приехали на похороны матери девушки (а то, что их не было, он знал очень даже хорошо) Вуд чувствовал растущее в груди негодование. Он не понимал, как можно просто взять и вычеркнуть кого-то из своей жизни, в особенности если этот кто-то был твоей семьей. Конечно, и у Оливера были разлады с родней, но он точно знал — ничто, никакие ссоры и скандалы, никакие их проступки никогда не заставили бы его забыть о кровных узах. — Очевидно, в Штатах. В мамином досье есть ее старый адрес, так что начинать в любом случае стоит оттуда. Молодой человек задумался, качая головой. Вся эта история казалась какой-то выдумкой, страшным сном, от которого ему никак не удавалось пробудиться. И это он только узнал о родственниках-магах и проклятье, а Мэйси со своим упрямством копила это в себе долгие месяцы. Правильно говорят, что пуффендуйцы — самый непредсказуемый народ. Такая бы укатила в свою Америку и никого не поставила в известность, дай только возможность, и ищи её потом по всему миру. И вот в чем была трудность поделиться с ним? — Значит оттуда и начнем, — все же отозвался он, прерывая слишком уж затянувшуюся тишину, и тут же столкнулся с протестующим взглядом шатенки. — Вот же упертая! — вдруг не выдержав, воскликнул он. — Правда думаешь, что я отпущу тебя одну? Особенно теперь? — Я не говорю, что не хочу… — начала было говорить Мэйси. — Да даже если бы сказала! — всплеснул руками Вуд. — Хочешь уехать черт знает куда, еще и со своими постоянными приступами, а меня оставить здесь, гадать, где ты и что с тобой? — Не навсегда, — девушка села на диване, скрестив руки на груди. — Но на первое время — да. Тут твои родители, мой папа и Хелен с Чарли — Пенни ведь сейчас будет совсем не до них, — бабуля… Они ведь не уедут, упрямство у нас — семейная черта. Да ты же сам знаешь! Вуд смерил ее недовольным взглядом, но все же разумно решил оставить все ругательства при себе. Конечно он все это понимал. Но разве это отменяло его беспокойство? Тысячу раз нет! — С ними что-нибудь придумаем, — немного успокоившись, но ничуть, разумеется, не изменив своего мнения, заявил экс-гриффиндорец. — Уговорю родителей пока отправиться к семье во Францию, уж они-то с радостью заберут и всех твоих. Все ведь прекрасно понимают, что в Англии сейчас небезопасно. Мэйси, на удивление, дальше с ним спорить не стала, и, бросив тихое «Делай, что считаешь нужным», вновь улеглась на диване, видимо, надеясь все же немного поспать после тяжелого дня. Парень на ее фразу лишь закатил глаза. И сделает, непременно! Еще чего не хватало, отпускать ее совсем одну на другой конец света, да и в такое неспокойное время. А что делать с семьей он обязательно придумает. В конце концов, повод был более, чем стоящий.***
Пару недель спустя Мэйси свой план все же осуществила. И хотя она клятвенно пообещала сообщать о каждом своем шаге и звонить по несколько раз в день, на душе у Вуда все же было неспокойно. Дабы отвлечься, он стал активнее наведываться в родительский дом — куда чаще, чем прежде, — и даже (о, чудо!) заинтересовался работой отца. Мистер Вуд был безгранично счастлив, что сын наконец обратил внимание на семейное дело, и тут же принялся расписывать все тонкости изготовления зелий. Несмотря на увлечение квиддичем, Алан все же в глубине души надеялся, что Оливер рано или поздно возьмется за ум и станет зельеваром, каким был он сам, его отец, дед и многие поколения семейства до них. Парню зелья были, откровенно говоря, не интересны. В школе свою «Удовлетворительно» он получал исключительно за счет конспектов Мэйси, напротив, этой темой безумно интересовавшейся, а после выпуска на все разговоры отца о семейном деле лишь закатывал глаза. Разбивать мечты родителей совсем не хотелось, но что поделать, если к знаниям Оливер не тянулся? Не то чтобы он не учился совсем. Скорее, обращал внимание лишь на то, в чем действительно преуспевал — полеты, трансфигурация и чары, — а остальное старался поддерживать на более-менее сносном уровне. И все же, мистер Вуд был рад такому (пускай и временному) интересу и даже привлек сына к работе. Ничего сложного — подготовить ингредиенты, разлить готовый продукт по колбам, — но и этого было достаточно. Да и, к тому же, это какой-никакой способ проводить больше времени наедине с сыном. Кто бы отказался? Сам Оливер цеплялся за эти вечера как за спасительную тростинку. Ему все еще не давало покоя то, что Мэйси отправилась на поиски родни одна, но, с другой стороны, он понимал ее опасения относительно семьи. В последнее время вновь участились нападения Пожирателей, и если раньше дело ограничивалось случайными жертвами (что, конечно, было ужасно, но хотя бы кое-как сдерживалось властями), то теперь Министерство целиком и полностью перешло под власть Волан-де-Морта. Никто не говорил об этом напрямую, но в данном случае слова были излишни. Пару раз парень пытался заговорить с родителями об отъезде, но те, словно дети, игнорировали очевидную опасность и наотрез отказывались обсуждать подобную возможность. Даже аргумент с совсем, кажется, недавним нападением на них самих не возымел никакого эффекта, так что Вуду только и оставалось, что негодовать и пытаться менять их мнение постепенно, временами — через друзей. Это занимало больше времени, но оставалась хотя бы призрачная надежда, что родные прислушаются и рано или поздно переберутся в куда более безопасную Францию. Этот вечер ничем не отличался от предыдущих. Как и каждый день до этого, Оливер спустился в подвал (почему-то именно там Вуд-старший обустроил свою лабораторию) и принялся разбирать новые ингредиенты, что отец заказал не далее, как вчера. Работа не самая веселая, но за отсутствием альтернативы… Меньше, чем через час, вечно мелькающие перед глазами растения, чешуйки и камни стали сливаться в единое целое, и, к своему же стыду, парень уже перестал отличать простую ромашку от космеи. Поднявшись и потянувшись (все же, за тренировками он совсем забыл, что такое сидячая работа), брюнет направился прямиком в гостиную. Он точно знал, что отец в это время садился за чтение, а мать наверняка снова разбирала что-то в, казалось, бездонных ящиках любимого комода. Однако уже в холле Вуд почувствовал неладное, заметив обеспокоенную мать, что-то рьяно выискивающую на полках. — Помощь нужна? — настороженно поинтересовался Оливер, но мать, даже не взглянув в его сторону, лишь отмахнулась, промокнув слезящиеся глаза платком. Парень нахмурился, тут же оказываясь рядом с женщиной, вот-вот норовящей рухнуть на пол. Он усадил колдунью в кресло и беспомощно огляделся по сторонам в поисках хоть чего-то, что могло ей помочь. — Что случилось? — через какое-то время подавая матери стакан с водой, вновь предпринял попытку что-то узнать Вуд, но Донна, к его ужасу, снова затряслась и, закрыв лицо руками, зарыдала. Сказать, что данная сцена поставила его в тупик, значило не сказать ничего. Оливер сразу вообразил себе самые ужасные сценарии того, что могло произойти, даже порывался узнать, как там отец и не случилось ли чего с ним (снова), но мать остановила. — Ему нельзя… не сейчас… сердце… — только и проговорила она сквозь непрекращающиеся рыдания. Парень все же исхитрился и довел мать до своей комнаты, осторожно усаживая ее на край кровати и подавая очередной стакан — в этот раз с успокаивающей настойкой. Он просто не понимал, что делать в такой ситуации, и надеялся, что все прояснится, когда мать хотя бы немного придет в себя. — Объясни уже, наконец, что произошло, — Оливер присел на корточки рядом с кроватью, выжидающе глядя на колдунью. Он и без того был каждый день на нервах, а потому уже успел накрутить себя так, что самому впору было пить успокоительное. Донна покачала головой и прикрыла все еще подрагивающей ладонью рот. — Приходил Фредди, — все же заговорила она, но так тихо, будто бы это самый страшный в мире секрет. Брюнет снова нахмурился. С чего бы супругу Пенни приходить сюда? Да и что такого он мог сказать, что у матери началась самая настоящая истерика? Ох, как же ему все это не нравилось… — Пенни с Чарли у Эммы… Ах, бедный мальчик… А девчонки? Как же так… — вновь залилась слезами миссис Вуд. Оливер тут же сориентировался и прижал ее к себе, а сам задумался. «Бедный мальчик… Как же так…» Пришедшая в голову мысль, хоть и была самой логичной, казалась слишком уж жуткой. Нет-нет. Не может быть. Конечно нет, он просто надумывает, разумеется, так и есть, не больше! — А что Хелен и Престон? Где они? — все же осмелился спросить парень. Голос дрожал так, что, наверное, сложно было разобрать, что же он сказал. Но, увы, Донна поняла. В ответ она лишь поглядела на сына, вновь покачала головой и спрятала лицо в уже насквозь промокшем платке. Все стало ясно без слов. И, кажется, разом весь его мир просто рухнул. Было бы огромным преуменьшением сказать, что он был привязан к этому семейству. Он любил их, как свою собственную семью, а мистер Кроукворд и вовсе в некотором роде стал для него вторым отцом. И хотя с Аланом у него всегда были хорошие отношения, Оливер чувствовал особую связь именно с Престоном. Мужчина сразу принял его, как родного, и относился соответственно. Рассказывал о, казалось бы, обыденных (для маглов) вещах и учил тому, что от своих собственных родителей зачастую парень узнать просто не мог. Сейчас он не мог заставить себя даже подумать о том, что их больше нет. Эта мысль никак не укладывалась в голове, а от одного лишь взгляда на все еще тихо рыдающую мать снова бросало в дрожь. Почему-то парню казалось, что некоторые люди априори всегда будут рядом — ведь иначе и не могло быть, — и он ещё не понимал, да и не хотел, если честно, разбираться, что делать теперь, когда их больше нет. А ещё, если задуматься… Ведь он обещал их защитить. Мать с сыном так и просидели в обнимку, думая каждый о своем, прежде чем миссис Вуд решилась, наконец, спуститься вниз и вернуться к повседневным делам. Парень уже давно уяснил, что подобные вещи ее успокаивали, и был даже рад, что мама могла переключиться на что-то, хотя бы временно, чтобы не думать о произошедшем. Отцу было решено ничего не говорить. Хотя бы пока Оливер сам не выяснит, что конкретно произошло, и Донна его в этом решении поддержала. Она очень боялась на фоне этих событий потерять еще и мужа, а с его ухудшившимся здоровьем риски были очень и очень велики. После ухода матери парень так и остался сидеть в своей комнате. Мысли все еще хаотично носились в голове, и Оливер знал, что в таком состоянии будет куда безопаснее остаться здесь и не принимать никаких поспешных решений. Он даже вскрыл бутылку огневиски, подаренную давным-давно сокомандниками на какой-то праздник, но к содержимому так и не притронулся, бездумно покручивая стакан с напитком перед собой. Апатия вдруг накрыла с головой, и Вуд, так и сидя на полу, облокотившись спиной о ножку кровати, сам не заметил, как провалился в сон.