Судьба

      Дин нашёл убежище старца без труда, лекарка дала верный адрес, вот только оно размещалось в таком захолустье, что Джарин уже начинал сомневаться в том, насколько действительно хороший целитель был этот «мудрец».       Спускаясь в обветшалый, пошарпанный грязный подвал мандалорец хотел было передумать на счёт «лечения» у столь сомнительной личности столь сомнительного достатка, но, время истекало, да и выбора у него другого небыло. Пришлось пересилить свои сомнения и войти.       Маленькое тёмное помещение без окон, сплошь увешанное какими-то сухими травами и уставленное ароматизированными медитативными свечами предстало пред Дином, ровно, как и неизвестный худой человек в свободном плаще с большим широким капюшоном. Так называемый старец-«мудрец» вольготно восседал в медитативной позе на скромном возвышении, усыпанном парой подушек, и выглядел абсолютно отрешённым от реального мира. Впрочем, с точностью Джарин не мог сказать, ведь лица этого человека он не видел. А рядом с «известным» целителем стояли двое гуманоидов женского пола: высокая стройная датомирка, с изящными чёрными узорами на бледной коже, с синими, как море, глазами и короткими, чёрными, как ночь, волосами, и маленькая девочка-тилинка, с бледно-серой кожей, покрытой фиолетовыми пятнами, ярко-зелёными волосами, заплетёнными на голове в два острых хвостика, и двумя острыми рожками с обеих сторон её лица.       — Кажется, за мою голову назначили большую награду, раз сюда занесло столь знаменитого охотника за головами…       Ничуть не выходя из своего состояния отрешения от реальности, медитирующий старец медленно поднял руку и демонстративно указал на Дина, а с его тощей кисти плавно сполз широкий рукав тёмного плаща, на данное изречение в ответ присутствующие дамы весело засмеялись.       — Мне нужна ваша помощь, — поначалу слегка растерявшись, быстро собрался обратно Джарин.       — Если уж сильному мандалорцу понадобилась помощь дряхлого старика с давно забытого Татуина, значит, дело действительно серьёзное, — всё так же продолжая издевательски посмеиваться, спокойно и размеренно говорил «мудрец».       От его откровенного насмехательства Дину, правда, становилось как-то не по себе и всё меньше и меньше верилось в то, что он пришёл по нужному адресу, тем не менее, приходилось это игнорировать, если Джарин, хотел спасти Асоку. Было достаточно сложно преодолевать личные сомнения и чудоковатости незнакомого старца, но… Мандалорец и сам не понимал, какого хатта, он всё это делал для неё, для них с Грогу. Какого хатта в его жизни в последнее время творилось вообще?!       — Одна лекарка с Шили дала мне ваш адрес… — не став тратить времени, Дин ловко переборол волну накатывающих на него хаотичных эмоций и почти спокойно поведал целителю всю историю.       Мудрец слушал внимательно, не перебивая, время от времени только лишь хмыкая и задумчиво потирая подбородок.       — Суть твоей проблемы мне ясна. И, я, могу приготовить необходимое противоядие. Вот только… Есть одна загвоздочка. Я не могу этим заниматься прямо сейчас. Я тут кое-что задолжал местным бандитам… В общем, мне нужно раздобыть один очень редкий ингредиент для снадобий, чтобы его продать и расплатиться с ними… Если ты достанешь его для меня, то я, конечно, помогу тебе. Подойди ближе, я запишу название, — спокойно и медлительно протянул целитель, почему-то чиркая ручкой по старой неровной бумажке, вместо того, чтобы воспользоваться современной техникой.       Ни того, что творил этот дед, ни того, зачем он всё это делал с явно раздражающей напускной загадочностью, Джарин не стал выяснять. Написал на клочке бумаги название какого-то редкого корня с другой планеты? Ладно, Сила с ним. Главное побыстрее было найти недостающий ингредиент и получить противоядие, чтобы можно было спасти Асоку от… Об этом, почему-то, тоже думать не хотелось.       Выйдя из подвала мудреца, который ещё в середине разговора покинули женщина с девочкой, мандалорец с тяжёлым вздохом развернул помятую бумажку и прочитал:       «Корень сингвабиря. Очень любит болотистую, сырую почву. Произрастает на Дагоба».       — Ну, отлично, теперь мне в шлеме ещё по лесам шастать… И тащиться неизвестно куда, на эту, Силой забытую Дагоба! — тяжело вздохнул Дин и недовольно приложил руку ко лбу.       Похоже слова «искреннего возмущения» Джарин произнёс слишком громко, потому, что маленькая тилинка, которая совсем недавно тоже была в подвале старца, тут же с улыбкой подбежала к мандалорцу и, сияя детскими белоснежными зубами, абсолютно простодушно сказала:       — Ты летишь на Дагоба? Мы тоже. Если хочешь, можем тебя подбросить. Возможно, мы сможем помочь друг другу найти то, что сказал нам целитель.       По крайней мере, одна проблема была решена. Хотя бы, тратить время на поиски неизвестной планеты и попытки добраться дотуда самому не пришлось.       Не особо имея другого выбора, Джарин согласился, да и девочка с женщиной отчего-то были крайне дружелюбны к нему.       Маленькая тилинка так и вовсе не умолкала всю дорогу до Дагоба, то рассказывая разнообразные нелепости, то расспрашивая о чём-то мандалорца. Дин был не очень разговорчив, по натуре своей он был немного скрытен, как и любой представитель его народа, да, и настроение как-то не располагало. Умолкла неугомонная девчонка лишь, когда они приземлились на мрачную лесистую планетку, выйдя на влажную, слегка зыбкую, почву, при этом напоследок бросив:       — А ты знаешь, мы с мамой прилетели сюда за очень редким ингредиентом. За корнем сингвабиря. А ты знаешь, что это растение вырастает на Дагоба лишь раз в десять лет, в одном экземпляре? Но нам повезло. Сейчас как раз сезон. Мы найдём его. И целитель сможет приготовить лекарство, чтобы вылечить от тяжёлой, смертельной болезни моего папу! Я не хочу, чтобы он умер, и я сделаю всё, чтобы его спасти! И я сделаю! А что ты ищешь?!       Эти звонкие слова прорезающим эхом отдались в ушах Дина. Только сейчас он осознал, как плохо обстоят дела. Этот корень, название которого он с трудом мог запомнить и правильно произнести, позарез, нужен был Джарину, чтобы спасти Асоку. Но, когда малышка говорила о том, что от этого самого корня завесила жизнь её отца, мандалорцу стало так невыносимо, что он аж вздрогнул от пробежавшего по всему телу холода.       «Растёт раз в десять лет, в одном экземпляре…» — едва ли, не задыхаясь от волнения про себя повторил Дин, абсолютно не замечая, как пауза в их диалоге немного затянулась.       Девочка не торопила Джарина с ответом, она лишь терпеливо ждала, простодушно смотря на него такими милыми, искренними, большими детскими глазами. Взглянуть на неё в ответ, после открывшейся правды, было невыносимо, даже через шлем.       — Да… Так, тоже одно растение, — буквально запинаясь от волнения, попытался избежать ненужной трудной ситуации мандалорец.       — Не приставай к нему. Давай займёмся делом, у нас не так много времени, — незаметно, словно лотальская кошка, к ним подошла датомирка, — я вычислила, что сингвабирь должен расти где-то в пределах этого болота. Радиус поиска, конечно, сузился, но и одно болото на Дагоба — это огромные десятки километров. Так что пошли, — тут же одёрнула женщина девочку, и, строго взяв ту за руку, в полуобороте головы к Дину, напоследок бросила, — Встречаемся у корабля через пару часов.       Джарин ещё не успел до конца прийти в себя после только что пережитого им шока, как две незнакомки скрылись где-то в зарослях сего мрачного места. И Дагоба стала для мандалорца ещё мрачнее, с тех самых пор, как он узнал, что сейчас на весах судьбы лежала жизнь Асоки, против жизни отца и мужа этого милого и такого доброго семейства.       Выбор был сложен, крайне сложен, чтобы Дин мог самостоятельно его сделать. Тяжело вздохнув, так, словно на его плечи сейчас лёг груз целого мира, Джарин опомнился. Он должен был найти этот хаттов корень, во что бы то ни стало, пока ещё была возможность на её спасение, а потом, Сила знает, что в этой безвыходной ситуации можно было делать потом…       Прошло, кажется, бесконечное количество времени, пока Дин весь грязный, промокший до нитки, увязая по колено в вязкой топи, шастал по лесу, прорубая большим ножом себе путь. Джарин использовал технику для поисков, хотя, признаться честно, она здесь работала достаточно плохо, но от количества неудачных попыток хоть что-то найти уже начинало казаться, что этого корня и вообще в природе не существует.       Целитель рассказал мандалорцу, как должно было выглядеть необходимое растение, и даже показал картинку, но ничего похожего Дин до сих пор здесь не видел. От кучи потраченного времени и безысходности Джарин начинал чувствовать, что всё потерянно, что он не справится, что он не успеет. Минуты уходили в никуда, вместе с ними и уходила жизнь Асоки, а он лишь бесполезно шлялся по лесу, топча грязь.       С ожесточением отрубив последнюю попавшуюся ему на пути ветку, мандалорец остановился и, буквально застонал от безысходности. Таким беспомощным он не чувствовал себя никогда, таким беспомощным он никогда и не был. Раньше Джарин мог заботиться только о себе, а его собственная жизнь для него ничего не стоила, и если бы Дин её потерял по собственной вине, он бы даже не смог из-за этого расстроиться, а если бы и смог, то не стал бы, а вот когда от него зависели жизни близких… Это была слишком тяжёлая, слишком непосильная задача. Тем более, что мандалорец чувствовал, что он явно не справляется. Дин пытался бороться, бороться до конца, представители его народа никогда не сдаются! Но с каждой секундой смысл этой борьбы и надежда угасали, угасали, словно тусклые лучи солнца, не пробивающиеся сквозь тёмные заросли этой планеты.       Хотелось кричать, крушить всё на своём пути, упасть на колени и разрыдаться от беспомощности, потому, что ценой провала была не какая-то горстка, показавшихся ему сейчас абсолютно бесполезных, кредитов, ценой провала была жизнь!       Ещё раз глубоко вздохнув от отчаяния, Дин со всей силы ударил кулаком по ближайшему дереву, как бы вымещая на нём свою злость и одновременно понимая, что времени уже не осталось. Всё было потерянно.       В какой-то момент Джарин хотел даже окончательно сдаться, но, внезапно, ласковый женский голос позвал его.       — Дин, — столь знакомо и незнакомо одновременно позвала его она.       Затем раздался милый и задорный детский смех, тоже до боли привычный.       Джарин обернулся и не поверил своим глазам. Прямо перед ним стояла Асока, живая и абсолютно здоровая, улыбающаяся ему. Она держала на руках маленького Грогу, ласково и заботливо прижимая его к груди, а он, по-детски наивно и игриво тянул к ней свои маленькие ручки, весело смеясь.       — Мы верим в тебя, мы нуждаемся в тебе… Ты нужен нам! Не покидай нас! — в отличие от первых слов, которые звучали, как мольба о помощи, последние Тано буквально прокричала, и вместе с этим на её лекку появилось то самое тёмное пятно большой раны.       Оно увеличивалось с каждой секундой, истекая кровью, затем стали появляться и другие, на ней и на Грогу. Пятен становилось всё больше, кровь текла всё сильнее, полностью заливая тех, кто был дорог мандалорцу, месте с тем их образы начинала покрывать тёмная пелена волн тумана, заставляя всё сильнее меркнуть в черноте.       — Нет! Я не брошу, я не сдамся, я спасу вас, я отдам всё ради вас! — в отчаянном ужасе мандалорец рванулся в сторону растворяющегося во тьме видения.       Только сейчас Дин понял, что на самом деле он чувствовал к ним обоим, только сейчас Джарин осознал, насколько эти гуманоиды были ему дороги, только сейчас он понял, что готов был на всё ради них, лишь бы они жили, лишь бы в реальности их не поглотила беспросветная ледяная тьма смерти.       Мандалорец рванулся вперёд, пытаясь ухватить рукой исчезающие в потоках чёрных волн тумана образы, но не успел. На их месте оказалась пустота, как будто только что здесь и небыло этого «видения», зато, в один момент где-то недалеко, на самой высокой кочке болота Дин увидел то, за чем пришёл сюда. То самое растение!       Бросившись к нему со всех ног, прямо в броне пробираясь сквозь грязные воды болота, Джарин, как обезумевший, выдрал растение из земли и заполучил необходимые ему корни. Спешно и хаотично спрятав их в дорожную сумку так, словно эта самая огромная ценность на свете, мандалорец, наконец-то, взглянул на часы. Время было возвращаться на корабль.       Дин торопился, очень торопился, чтобы впоследствии поскорее добраться до Татуина и заполучить нужное противоядие, чтобы спасти Асоку, чтобы вернуться к Грогу… Но, когда он оказался у точки сбора, его сердце как будто упало вниз.       Лишь теперь, увидев у корабля плачущую навзрыд тилинку и заботливо успокаивающую её, растерянную датомирку, мандалорец всё вспомнил. И на душе стало ещё тяжелее.       — Мы не нашли корень! Значит мой папа умрёт?! — рыдая навзрыд громко всхлипывала девочка, небрежно утирая большие заплаканные глаза тыльной стороной рук.       — Нет, не умрёт, мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем. Я тебе обещаю, — стараясь окружить заботой своё чадо, ласково гладила её по голове женщина, хотя, по ней было видно, что она и сама растерянна.       От этой душераздирающей картины почти безумное счастье Джарина постепенно померкло, сменяясь диким отвращение и к алчному целителю, и к самому себе. Да, от того, доставит он корень этому безумному деду или нет, зависело приготовит ли тот в ответ для него противоядие, но смотреть на страдания этой девочки было просто невыносимо. Слишком жестоко… Слишком больно!       У Дина был выбор, получить собственную выгоду или же помочь другим, спасти тех, кого он любил или позволить спастись кому-то другому. Сердце, буквально рвалось на части, руки дрожали, а душа подсказывала, что он должен был выбрать. Правильно, но больно!       Грубая сильная рука в кожаной перчатке сама собой потянулась к небольшой сумке, в то время, как маленькая девочка, перестав всхлипывать, заплаканными глазами посмотрела не него и так трогательно по-детски спросила:       — А ты нашёл, что искал?       Мандалорец не решился ответить правду.       — Нет, но… — ещё мгновение мучительного промедления, и Дин, безапелляционно добавил, — Но я нашёл тот самый корень, который вы искали. Вот, держи, — трясущимися пальцами Джарин протянул ребёнку растение.       Он сделал выбор и, возможно теперь ему придётся расплачиваться за это, дай Сила, чтобы не так тяжело, как мандалорец предвкушал.       Дин вернулся на Татуин весь мрачный и в подавленном настроении, без всякого энтузиазма вновь входя в маленький тёмный подвал мудреца.       — Ну, что, нашёл то, что я просил? Теперь я смогу расплатиться с местными бандитами? — ехидно посмеиваясь, вопросил старец.       Секунда молчания, и Джарин ответил. У него был план действий, но он не знал, сработает ли это вообще:       — Нет, я не нашёл. Но… — предвкушая справедливое негодование целителя по поводу его провала, тут же возразил Джарин, — Я — мандалорец, я — профессиональный наёмник и опытный боец. Если надо, я могу разобраться с твоими бандитами сам. Скажи только с кем. И считай, что твои проблемы решены. Пожалуйста, только прошу, сделай противоядие!       Голос Джарина прозвучал так надрывно, что мудрец даже вздрогнул от его мольбы о помощи, в то время, как в помещение вошли те самые женщина с девочкой.       Абсолютно игнорируя мандалорца, целитель перевёл свой взгляд на них, и спокойно поинтересовался у датомирки:       — Ну что, он отдал?       — Да, — легко улыбнувшись, женщина порылась в небольшой сумке и передала корень мудрецу, а тот, едва заполучив его в руки, стал беззаботно чистить ножом и нарезать кусочками, бросая в чашку с горячей жидкостью.       Абсолютно не понимая, что здесь происходит, Дин в недоумении уставился на них.       Пуще рассмеявшись, старец пояснил:       — Корень сингвабиря — отличная добавка для стим чая, он редкий, но на деле ничего не стоит, зато вкуснооо… — закончив кромсать растение, целитель взял ёмкость с жидкостью и наслаждаясь отхлебнул, от чего Джарин едва не кинулся на него с кулаками.       Мандалорцу хотелось наброситься на этого наглого деда и хорошенько поколотить его до беспамятства, а может, и вовсе убить, и от этого безрассудного шага его остановил один лишь резкий жест свободной руки целителя, успокаивающе выставленной вперёд.       — Корень сингвабиря ничего не стоит, да, да и всё, что ты увидел, была игра. Однако, я проверял тебя. Проверял для того, чтобы узнать, действительно ли ты сможешь сделать тот выбор, который потребуется для изготовления противоядия. Понимаешь… Бескар — это металл очень редкий, особый. И, чтобы изготовить противоядие для одного вида бескара, нужен другой. Проще говоря, чтобы создать необходимое тебе лекарство, я должен переплавить на него количество бескара, примерно, весом со всю твою броню. Для мандалорца, насколько я знаю, броня — это самое ценное в жизни. Ценнее даже самой жизни. И когда я увидел тебя впервые, увидел твои доспехи, я понял, какой тебе выбор сделать предстоит. Ведь это именно тот вид метала, который необходим для лекарства. Но, существует опять «но»… Если бескара окажется недостаточно, лекарства может не получиться, также оно может и не подействовать… Пятьдесят на пятьдесят. Оно или полностью спасёт твою подружку, или убьёт окончательно. Потому, я оставляю выбор за тобой. Готов ли ты пожертвовать своими доспехами, чтобы получить маленькую, призрачную надежду на спасение той, что умирает… Или же, твой мандалорский путь и традиции окажутся важнее, решать тебе. Подумай. А я пока наслажусь несравненным стим чаем...       Продолжая с удовольствием пить из кружки, целитель замолчал и полностью погрузился в свои мысли.       А вот на Дина пало такое тяжёлое принятие решения, которое он в жизни не видал. Даже то, что было на болоте, сейчас казалось ничем по сравнению с тем, что предстояло решить. Не в состоянии больше находиться в этом, буквально «душащем» его подвале, Джарин пулей вылетел на улицу, но и там ему не стало прохладнее и легче. Голова шла кругом, от напряжения было даже плохо, сердце бешено билось, а руки тряслись. С одной стороны, были Асока и Грогу, которых Дин едва знал, но о которых должен был невольно заботиться, постоянно жертвуя всем, что у него было. С другой — была вся его жизнь, весь его путь, вся его судьба, всё вообще в мире, что он любил и во что он верил.       Для мандалорца доспехи — это не просто бесполезные железяки, защитная броня, красивый костюм, для мандалорца доспехи — это вся его судьба, его жизнь, его прошлое, заключённое в наследии семьи, и его будущее, заключённое в выбранном им пути.       «Таков путь!» — всегда с гордостью и всем говорил Джарин, теперь же, судьба и Сила хотели лишить его этого пути.       Без доспехов он, вряд ли, мог называться мандалорцем, быть им и, даже чувствовать себя им. Дин почти никогда даже не снимал шлем при чужаках, а тут, тут нужно было отдать всё, ради спасения женщины, которую он едва знал.       С другой же стороны были Асока и Грогу. Тогрута, чья улыбка затмевала всю тьму в его сердце, малыш, чей звонкий смех заставлял это самое сердце трепетать от радости. Те единственные гуманоиды, кого за всю свою жизнь Дин вообще мог назвать семьёй, те, кто, возможно, правда искренне любили его. И те, кого любил он… Любил? Любил ли больше своих доспехов? Больше своего мандалорского пути?       Выбор был сложным, болезненным и почти невыносимым, в нём небыло выигрышной стороны, и так, и так Дин потерял бы всё! Но… Он уже знал, что он выберет.       Асока почти в неживом состоянии лежала на кровати, уже с трудом дыша и едва двигаясь. Ей стало так плохо, что даже бред прекратился, нехватало на это сил. Она больше ничего не могла и, скорее всего, даже в своём полубессознательном состоянии чувствовала, как жизнь медленно уходит. Рана на лекку, разъедаемая ядом, стала чуть больше, и теперь кровоточила, ещё интенсивнее вгоняя маленького Грогу в панику. Он перепробовал уже всё: и попытки принести воды и напоить Асоку, и попытки остановить кровь, и даже тщетные, слабые попытки излечить её Силой. Но, мало того, что это не действовало на отравленное ядом ранение, так ещё и Грогу не мог в полной мере использовать свои способности по подконтрольному желанию. Во всех прошлых случаях лечить и спасать людей получалось спонтанно, находясь под волей эмоций, в этот же раз… Малыш ничего не мог сделать, глядя, как медленно и мучительно умирает его мастер.       Из больших, милых, почти стеклянных глаз, покатились огромные слёзы. Грогу терял близкого гуманоида, и ничем не мог ему помочь. От безысходности малыш рванулся к Асоке, и крепко-крепко обнимая её, прижался заплаканным лицом к своему учителю. Ещё немного, и её больше не будет в этом мире… Дин не успел.       Раздался громкий лязг открывшейся двери, Дин, словно молния, влетел на борт корабля, спотыкаясь и сметая всё на своём пути. На нём небыло доспехов, зато в руках его был большой шприц с жидкостью серебряного цвета, но Грогу узнал Джарина, хоть никогда и не видел лица, почувствовал в Силе того, кого почти всю свою сознательную жизнь считал отцом, и легко улыбнулся сквозь слёзы.       Не теряя времени мандалорец подлетел к Асоке, она уже практически задыхалась, едва-едва начиная биться в предсмертных конвульсиях. Измотанный и физически, и морально, Дин упал на колени, подле неё, быстро, но аккуратно и уверенно взял Тано за руку, резко стягивая вниз высокую синюю перчатку, и, найдя нужную вену вколол противоядие. Тогрута вздрогнула, выгнувшись всем телом от боли, и поморщилась, а затем абсолютно бесчувственно упала на кровать. Она ещё дышала, но явно становилась с каждой секундой слабее. И Дин и Грогу сделали всё, чтобы её спасти. Шанс, что подействует противоядие был пятьдесят на пятьдесят. Оставалось только ждать. Ждать, от переизбытка эмоций, и Дину, и Грогу, с содроганием сердца прижимая её ослабшую руку к щеке.