***
По замыслу отца, Кагеяме следовало пробыть в Брокстоу до грядущего новолуния. Дождаться прибытия груза, передать его смотрителю города и только потом отправляться в обратный путь. Но неожиданное письмо, присланное почтовым ястребом, круто изменило текущие планы. «Дорогой сын! Как не прискорбно об этом говорить, но повозку с грузом чудовищно разграбили местные разбойники. Чудом выживший погонщик вернулся в поместье и рассказал о случившемся. Нужды оставаться в Брокстоу больше нет. Возьми лошадей порезвее, да возвращайся домой. Езжай налегке, через местные поселения. P.S. Передаю письмо, адресованное тебе сестрой.С наилучшими пожеланиями, Отец».
Послание это прочиталось бегло и с явным неудовольствием. Тобио с самого начала предполагал, что несмотря на все предпринятые уловки, затея с грузом окажется провальной. И потому поскорее черканув отцу ответную короткую записку, он отправил ястреба обратно, сжимая в дрожащей руке сестринский конверт. Мива часто посылала ему письма. Но крайне редко просила пересылать их, если Кагеяма оказывался вне стен родного графства. В связи с этим напрашивался только один вывод: повод был крайне серьёзным. Запершись в своей комнате, Тобио осторожно расколол печать и аккуратно развернул длинный, хрустящий свиток. Глаза внимательно впились в убористые строчки, с жадностью впитывая заключенную в них информацию. Отдельные куски так и врезались в сознание, складываясь в одну большую бесформенную мозаику. И особенно его зацепило следующее: «Тобио, спешу сообщить тебе, что в ближайшие несколько дней прибуду в родительский дом. Мой многоуважаемый муж задерживается по неотложным делам в Мансфилде и из-за этого явится некоторым позже. Я же со слугой выезжаю через два дня, а значит в поместье буду за два-три дня новолуния. [...] Поскачем через Шервудский Лес, иного пути нет. Срок родов близится, и никто не знает, как скоро их ожидать...» Кагеяму прошибло до дрожи. На спине же выступил холодный пот. До новолуния оставалось всего четыре дня. А значит ему во чтобы то ни стало необходимо было предотвратить любое нападение на экипаж сестры.***
В сумерках лес казался еще более жутким, чем при свете дня. Старые ветки дубов изгибались в причудливых формах, наводя ужас своими силуэтами и густыми, черными тенями. Конь под Тобио громко фыркал, выпуская в воздух плотные клубы пара. — Чш-ш-ш.. — заботливо потрепал его по гриве Кагеяма. — Мне тоже не нравится находиться здесь. Но мы обязаны. Ощущение преследования превратилось в навязчивую паранойю. Юному графу везде чудилась пара медовых глаз, неотрывно следящих за каждым его шагом. Спрыгнув с седла, он взял коня под уздцы и медленно, стараясь не шуршать листвой, двинулся вперед по широкой тропе. Всего неделю назад здесь произошла его первая встреча с Хинатой. И отчего-то интуиция подсказывала, что тут же произойдет и вторая. — Так-так-так... Ты все-таки вернулся! — раздался знакомый елейный голос прямо из темноты. Спутать его с чьим либо другим было решительно невозможно. Тотчас же остановившись, Тобио пристально всмотрелся в непроглядный мрак нескольких вековых деревьев. Через секунду от них отделилась невысокая тень и бесшумно двинулась навстречу. — Верни медальон! — без приветствия и прочих расшаркиваний потребовал Кагеяма. Церемониться с этим воришкой у него не было никакого желания. — У-у-у... Как недружелюбно, — притворно-грустно вздохнул Хината, приблизившись к всаднику на расстояние вытянутой руки. — Разве так себя ведут высокочтимые особы? — С тобой я не вижу смысла рассыпаться в любезностях. Пусть ты и принц, но принц воров! К тому же, бесчестно укравший у меня мой медальон! — Разве только его? В вопросе чувствовалась чужая улыбка и толика надменного превосходства. Как будто Шоё не просто догадывался — знал наверняка, что украл у графа гораздо более личный подарок, чем какую-то золотую драгоценность. — Тебя это не касается, — процедил сквозь зубы Тобио, уязвленный замечанием. — Я вообще-то пришел сюда совсем по другому поводу. Хината с интересом склонил голову набок, показывая, что он весь во внимании. И глаза Кагеямы, окончательно привыкшие к темноте, смогли различить скопившиеся в уголках губ собеседника морщинки с хитро затаившейся на них полуулыбкой. — Дай угадаю, это связано с тем, что в ближайшие пару дней здесь проедет экипаж твой сестры? — Какого..? Осведомленность мальчишки не на шутку испугала Кагеяму. Но слишком поздно спохватившись о совершенной глупости, он уже не видел смысла скрывать своих истинных эмоций. Выхватив из-за пояса заточенный кинжал, он направил ему прямо в грудь вора, упираясь острием в районе сердца. — Откуда тебе известна данная информация? Шоё скептично приподнял бровь, кинув безразличный взгляд на оружие. Негромко присвистнув, он в остальном оставался неподвижен. Зато со всех деревьев неожиданно раздался звук синхронно натягиваемой тетивы. Они оказались окружены. — Видишь ли, — с усмешкой начал свою речь Хината, — мне известно все, что касается моего леса. Кто, когда, в каком экипаже. Да даже в каком окружении и по какой тропе. Это мой дом. И уши у меня есть везде. Сознание прострелило неожиданно спущенной стрелой. Тут же вспомнился разговор со слугой накануне вечером, и смутные сомнения обрели особую ясность. Не опуская кинжала, Кагеяма строго поинтересовался: — Мальчишка, приставленный мне в Брокстоу. Твоих рук дело? Шоё многозначительно улыбнулся, всплеснув руками. — А ты действительно умен, То-би-о. Собственное раздробленное имя прокатилось мурашками по плечам и шее. И с чем это было связано, Кагеяме было решительно неизвестно. Тем временем Хината продолжал: — Раз ты пришел сюда договориться, тогда, будь добр, убрать от меня эту железку. И следуй за нами. Сегодня будешь нашим гостем. — Теперь так называют пленников? — съязвил Тобио, нехотя убирая кинжал в ножны. — Будь ты пленником, то был бы уже без сознания и связан по рукам и ногам. Но сегодняшним вечером мне хочется, чтобы ты был в трезвом уме, — и загадочно улыбнувшись, Шоё добавил, — ну, или почти в трезвом.***
Поселение разбойников оказалось скрыто в самой чаще леса. Деревянные домики, расположенные под самыми верхушками деревьев, надежно скрывались толстым переплетением множества веток. Кагеяма был искренне поражен увиденным. Теперь-то стало кристально ясно, почему до сих пор никому не удавалось поймать шайку под предводительством принца. Просто ни у кого даже мысли не возникало, что свой дом они разместили так высоко над головой. — Вижу, ты удивлен! — метко считав эмоции на лице графа, произнес Хината. — Мне это очень льстит. Кагеяма ничего не ответил, попытавшись вернуть как можно более безразличный вид. Не хватало ещё, чтобы какой-то мерзавец мог так легко читать его между строк. — Переночуешь у меня, а на утро отправишься домой, — тоном, не требующим возражений, сообщил Шоё. И сразу же обратился к кому-то из своих соплеменников, — Принести мне мяса посочнее, да вина покрепче. Надо показать гостю, как хорошо нам здесь живется. «А то я не вижу» — фыркнул про себя Тобио, неотступно следуя за Хинатой, но при этом сохраняя безопасную для себя дистанцию. Мало ли, что могло взбрести в голову этому сумасброду. Хижина у него, к слову, оказалась довольно уютной и вполне просторной. Широкая кровать, письменный стол, два крепких табурета. Даже крошечная печь имелась здесь для поддержания тепла в холодные дни. Только одного Кагеяма не мог понять: для чего он здесь? Но озвучить свою мысль он решился только после того, как за спиной слуги, принесшего еду, плотно закрылась дверь, а они уселись за стол ужинать. Лениво ковыряясь вилкой в жареной птице, Хината ответил не сразу. — А почему бы и нет, собственно? — Это не ответ! — Еще какой ответ, Тобио, — сказал, как отрезал Шоё, залпом выпивая свой кубок с вином. — Не смей называть меня по имени, — обозлился Кагеяма, ощерившись. Мальчишка в ответ лишь раздраженно тряхнул спутанными вихрами. — Или что? Что ты сделаешь, Кагеяма? — в карих глазах зажглась безумная искра. — Ты вроде не глупый, должен понимать, что сейчас ты в безвыходном положении. Со дня на день через лес поедет твоя беременная сестра. Без мужа. Без должной охраны. А если брать во внимание твою к ней привязанность, то ты очень не хочешь предстать перед ней без горячо любимого медальона. Не так ли? Внутри у Тобио все забурлило от праведного гнева. Этот мерзавец был прав. Безоговорочно и отвратительно прав насчет всего только что сказанного. Но не только Кагеяма был разъярен до глубины души. Чуть захмелевший, Хината вскочил на ноги, опрокинув табурет и начал нервно расхаживать из угла в угол. В теплом отблеске свечей в его рыжих волосах заблестели золотые нити, а губы налились вишневым соком. Быть может тому виной ударившее в голову вино, но как бы юный граф не пытался отрицать — это выглядело. очень. красиво. — Да, ты прав, — прикрывая глаза и пытаясь совладать с собой, примирительно заговорил он. — Медальон для меня многое значит. Но моя сестра.. — голос надломился от нахлынувших чувств, — проси чего хочешь, но, умоляю тебя, не трогайте ее. Повисла тишина. Шоё даже замер в паре метров, слегка обернувшись через плечо. — Прямо-таки всего? — протянул с издевкой, скривив губы в едкой усмешке. — Да. Разбойник громко сглотнул. Уверенность в чужом голосе всколыхнула в нем что-то, чему нельзя дать точного определения. Как будто в голове помутилось, и все подернулось дымкой красноватого цвета. За два шага сократив расстояние, он впился в губы Тобио требовательным поцелуем. Обжигающие ладони легли на порозовевшие щеки, а язык ловким движением скользнул в чужой рот. Почувствовав легкое сопротивление, Хината на секунду отстранился, произнеся: — Ты сам сказал, что угодно... — и снова вернулся к поцелую, крепко зажмурив веки. Внутренности Кагеямы обожгло незнакомым жаром. Что-то вязкое и приятное растеклось в груди и топленым воском устремилось к низу живота. Вопреки здравому смыслу, он решил поддаться искушению. С каждым мгновением, с каждым ударом сердца поцелуи становились более пылкими, а прикосновения — напористыми. На пол вперемешку летела сбитая со стола посуда, одежда и оторванные пуговицы. Воздух стал зыбким, тяжелым, пропитываясь до молекул царящей между ними страстью. С трудом добравшись до постели, они рухнули на нее, спутавшись конечностями. Обнаженная кожа пылала в тех местах, где они друг друга касались. Но как только Хинате стоило пройтись языком от мочки уха до выемки острых ключиц, Кагеяма не сумел сдержать задушенного стона наслаждения. — О-о-ох... — Я знал, что тебе понравится, — жарко выдохнул Шоё, продолжая сводить с ума своего гостя. — Тебе же нравится, Тобио? Имя, так интимно сорвавшееся с его языка, заставило графа дрогнуть. Внешне, внутренне, целиком — он плавился под этим ненасытным, обезумевшем юнцом, не веря в происходящее до конца. Как? Когда? С каких пор? Почему это происходит с ним сейчас? Почему это происходит с ними..? Чужие руки скользили вдоль ребер, перенимая с них легкую дрожь. Губы, такие влажные и неприлично мягкие, двигались по шее поступательно, будто прощупывали сбившийся пульс. Собрав последние остатки сил, Кагеяма напрягся и подмял Хинату под себя, поменяв их местами. И как только он приподнялся на локтях, его взору открылась прекрасная картина. Растрепанные пальцами волосы в свете догорающих свеч ловили бронзовые отблески, разметавшись по белоснежной подушке. Губы манили своей полнотой и цветом, а в глазах, почерневших от желания, хотелось утонуть до скончания веков. — Твоя порочность нас погубит.. — прошептал Тобио, бессознательно притираясь пахом к крепкому бедру. Дикое желание брало верх с каждым судорожным вздохом, и противиться ему дальше казалось просто бессмысленным. Особенно после тихого, задыхающегося от блаженства голоса, которым Хината с ним заговорил. — Никто.. об этом не узнает.. Я просто.. мы.. Аг-а-а-х! Кагеяма склонился к пылающему румянцем лицу и тихо попросил, превозмогая нарастающую страсть: — Пообещай мне, что Миву не тронут. Взгляд Хинаты мгновенно просветлел, и он прочно переплел их пальцы в замок. — Ни ты, ни она не пострадаете. Клянусь вам своей жизнью.