В тайне чащи

      Перед глазами плыли красные круги. Тело разрывало от непонятной неутолимой жажды, и Чонгук тихо постанывал, свернувшись в клубок на мягкой траве. Было уже темно, но теперь о возвращении не могло идти и речи. Наверное, было бы даже лучше, если бы он подох тут. Его семью больше бы не сторонились, а мучения, наконец, окончились бы.       Когда вдали послышался шорох, Гук напрягся. Отказывающийся работать мозг собрал последние силы и попытался соображать. Выходило плохо. Чонгук разлепил глаза и дернулся, заметив неподалеку волка. Он не знал, как разглядел животное в темноте, но был уверен в своей правоте.       Его разорвут на части.       Проклятье, нет, такой гадкой смертью он умирать был не готов.       Борясь с подкатывающей тошнотой, Чонгук кое-как сел и натянул тетиву лука. Руки дрожали, и Гук был уверен, что не попадет, поэтому просто замер в ожидании. Волк зарычал. А потом до ушей долетел другой шорох — на этот раз слева.       Сколько их там было?       Но Чонгук был намерен бороться. Лучше умереть, сражаясь, чем сдаться голодным зверям. Шорох донесся справа.       Рык окружал, сжимаясь, словно удавка. Дышать становилось все труднее. Внутренности горели, тело тряслось, но когда первый волк оказался слишком близко, Чонгуку удалось ударить. Лук разломился пополам, и Гук бросил на землю теперь бесполезные деревяшки. Вот и все — он остался почти беззащитным. В руках были только тонкие стрелы, которыми в лучшем случае можно было выколоть глаз. И волки, кажется, это знали, потому что оставшиеся двое начали наступать вместе. Они скалились, рычали и капали слюной, а Чонгук не знал, на каком из них сосредоточиться. В любом случае, сосредотачиваться в тот момент у него выходило хуже всего.       Из последних сил он замахнулся и кинул в правого волка кинжал. Наверное, стоило припасти его для ближнего боя, но Чонгук не мог думать. Левый волк приблизился в прыжке. Чонгук замахнулся, но не смог ничего сделать. Тот, что был по центру, уже поднялся и был готов отомстить за удар.       Поблизости раздался громкий вой, заставивший вжаться в дерево. Волки встрепенулись и переглянулись, но не успел Чонгук поднять стрелу, как прямо перед ним вдруг оказался новый. Вот только на этот раз он был к нему спиной. Изгибаясь, впиваясь лапами в землю, он рычал и скалился на других. В свете луны его шерсть отливала серебром.       Нападающие замешкались. Они снова переглянулись, но вскоре все же зарычали, и где-то впереди опять зашуршало.       Чонгук уже не понимал, что происходит. Сознание стремилось оставить его, и он привалился к стволу, сосредоточив все силы на том, чтобы держать открытыми глаза. Однако это сделало все только хуже, потому что волк вдруг встал на задние лапы и превратился в обнаженного человека, после чего наклонился к Чонгуку.       — Прости, — прозвучал почему-то голос Чимина, и Чонгук взвыл от острой боли в шее. А потом все стихло.       Он разлепил глаза через пару минут, когда бешеное сердцебиение немного успокоилось. Волков больше не было, а Чимин был. Он сидел на траве и смотрел на Чонгука голодными глазами. Гуку показалось, что он сходит с ума. Почему он видел здесь Чимина? Почему тот казался таким реальным? Почему был обнаженным? Но все внутри твердило приблизиться, и он послушался. Он был готов сделать все, что приносило хоть малейшее успокоение, и кожа Чимина почему-то стала таким средством. Его запах проник в легкие исцеляющим бальзамом, и все внутри закружилось, сосредотачивая жажду в конкретном месте между ягодиц. Когда рука Чимина коснулась груди Гука, с губ того слетел стон, и Чонгук подался вперед. Ближе к своему спасению.       Теперь — впервые за все случаи болезни — он знал, чего хочет. Не понимал, как это могло ему помочь, но был уверен в том, что нужно. Он. Чимин. Он хотел его. Всего без остатка. Рядом, вокруг, внутри.       — Прости, — снова произнес Чимин, и в его голосе скрипело отчаяние. Горячие руки вдруг скользнули под рубаху Чонгука, и он запрокинул голову назад, поражаясь тому, как нужно ему было это прикосновение. Губы касались шеи, оставляя влажные дорожки, и Чонгук выгнулся навстречу, ерзая от нестерпимого, увеличивающегося желания.       Их лица были совсем близко, и Чонгук натолкнулся на взгляд Чимина. Острый, хищный, пробирающий до самого нутра. Такой властный, что тело снова размякало в руках парня, которого он знал третий день. А потом Чимин поцеловал, и сердце сделало кульбит в груди. Губы распахнулись, пропуская язык внутрь, и тело задрожало. Чимин настойчиво проникал в рот, и чем глубже он это делал, тем сильнее увеличивалось нетерпение. Руки Чонгука заскользили по обнаженной горячей коже, упиваясь ощущениями, и Чонгук обхватил бедра Чимина ногами, с силой вжимая в себя. Он чувствовал возбужденный член Чимина, и от этого будто улетал. Высоко-высоко, где грудь разрывало от восторга.       — Прости, я не могу сдержаться, — выдавил из себя Чимин, прекращая поцелуй, но продолжая жадно исследовать тело. Его руки скользнули к бедрам, заставляя Чонгука изогнуться и несдержанно застонать.       — Не надо. Умоляю, не надо сдерживаться, — попросил Чонгук, даже не задумавшись. Держащий себя в руках Чимин в тот момент был его худшим кошмаром.       Он не знал, почему так нуждался в нем. Почему его прикосновения даровали блаженство и были спасительным глотком воздуха. Но ему было все равно.       Штаны Чонгука упали на траву вслед за рубахой, и кожа наконец прильнула к коже. Дышать было трудно. Тела пылали, и каждое касание казалось недостаточным. Чимин усадил Чонгука себе на бедра и сжал руками ягодицы, срывая очередной протяжный стон. Живот крутило от разрывающего желания, а член стоял колом.       — Что нам делать? Я не знаю, что нам делать, — пробормотал растерянно Чонгук.       — Я знаю, — успокоил его Чимин, касаясь пальцем кольца мышц между ног и заставляя Чонгука изогнуться от нахлынувшего возбуждения. Внутри что-то будто перевернулось.       — Что? — сорвался удивленный шепот. Чонгук ничего не понимал, но в тот момент он не мог думать. Бедра сделали волнообразное движение на члене Чимина, и тот с рыком схватил Чонгука за руку и прижал к себе. От этого звука по спине Гука побежали мурашки. И он повторил свое действие.       — Проклятье! — произнес ему в рот тяжело дышащий Чимин, а потом поднял и поставил на четвереньки. Руки заскользили по ягодицам, и Чонгук выгнулся, стремясь быть ближе. Кожа ощутила головку члена у самого входа, и через пару секунд Чонгук со стоном вцепился в траву, чувствуя, как его заполняют. Перед глазами замерцали звезды, а сердце застучало так, что покачивалась грудная клетка. Жар разлился по телу, зажигая каждую клеточку.       Чимин начал движения. Сначала плавные, приносящие новую и новую волну тепла, затем более частые и резкие. С каждой фрикцией копимое месяцами желание собиралось в единый клубок, образующийся внизу, и тело сосредоточилось только на одном — на достижении того самого пика, к которому все шло. Приятно было каждое движение, каждое прикосновение, каждый пойманный звук, но всего этого было недостаточно. Чонгук знал, что должно быть что-то большее, что-то, ради чего он страдал эти три года. И он ощущал его. Ощущал, как оно копилось, готовясь разорваться.       Смесь стонов и хлопков заполняла чащу, принося невероятное блаженство, и рука Чимина легла на спину Чонгука. Казалось, еще немного, и все кончится, но потом Гук ощутил странное натяжение и напрягся.       — Расслабься, — прозвучал ласковый голос, и этого было достаточно, чтобы клубок разорвался, разнося искры блаженства по всему телу.       Чонгук вцепился в землю, сраженный ни с чем не сравнимыми яркими ощущениями. Удовольствие пронзило тело, распластывая по траве. Чимин с возгласом упал ему на спину, тяжело дыша и целуя в плечо.       Но натяжение не спадало, и через несколько секунд новая волна накрыла тело. Чонгук сжал кулак, изгибаясь и разрывая тишину протяжным стоном. Жар вдруг отступил, давая место приятному теплу и ощущению того, как прохладный ночной ветерок ласкал разгоряченную кожу. Дышать стало проще, и неутолимая потребность прошла. Разум прояснился. Но, словно импульс, наслаждение снова сосредоточилось внизу и расплылось по телу.       — Боги, что это? — обессиленно произнес Чонгук.       — Сцепка, — прошептал на ухо Чимин и тоже сжал руку Гука, издавая тихий гортанный стон. Он все еще был внутри. В нем. Гук все еще был под властью Чимина, и только от осознания этого все снова запульсировало и начало сокращаться, унося обоих из реальности. — Пройдет через некоторое время.       — Через сколько?       — Понятия не имею, — усмехнулся Чимин в волосы Чонгука, и тот счастливо улыбнулся.       Они еще долго лежали соединенные на мокрой от пота траве, а потом провалились в сон, утомленные удовольствием.       Когда Чонгук открыл глаза, птицы, заливаясь, перелетали с ветки на ветку, а солнце настойчиво светило прямо в лицо. Чимин лежал на его груди, нежно обнимая, а их ноги были переплетены в странном узоре. Внутри царило невероятное умиротворение.       Сначала Гук боялся пошевелиться. Он просто смотрел на мирно спящего Чимина, изучая черты лица и с изумлением осознавая, как сильно тот был ему дорог. Когда он успел так привязаться? Когда зародилось это поглощающее чувство теплоты, нежности и восторга? Все в Чимине казалось прекрасным, а сам он — самым дорогим, что было в этом мире.       Однако шею по-прежнему саднило, и Чонгук коснулся раны. Чимин укусил его? Ему же не почудилось? Укусил. И спас от волков. Все это казалось бредом. Какая могла быть тут связь? Какое логичное объяснение?       — Прости, но я должен был.       Чонгук и не заметил, что Чимин проснулся и наблюдал за ним. Сердце снова подскочило.       — Альфы не охотятся на занятых омег.       — Что?       Чимин приподнялся и сел, готовясь к разговору. Чонгук последовал его примеру. Внезапно он понял, что стоял у двери с ответами, и кулаки сжались от волнения.       — Это метка, — Чимин легонько коснулся раны на шее. — Она означает, что ты моя пара. Теперь больше никто не будет преследовать тебя во время течек.       — Течек? — переспросил Чонгук, медленно начиная что-то понимать.       — Они ведь были у тебя прежде, так? Раз в три месяца? — Чонгук взволнованно кивнул.       — Я думал, что умираю! Что это какая-то болезнь.       — Нет, — покачал головой Чимин и сочувственно улыбнулся. — Это период гона. У омег наступают течки, к альфам приходит невероятное желание крыть. Все для того, чтобы спариться и произвести потомство.       — Потомство? — воскликнул Чонгук, хмурясь. — Мы мужчины!       — Не совсем. Мы не мужчины. Я альфа, а ты омега. Люди — беты. Вот они как раз и делятся на мужчин и женщин. Альфы имеют способность оплодотворять, омеги — рожать детей. Так как ты полукровка, скорее всего, ты тоже можешь оплодотворить, но только женщину-бету. С другим омегой такое не выйдет. Поэтому к тебе и приходили волки. Это были альфы, которые шли на течку.       — Волки? — скривился Чонгук. Ему не хотелось даже представлять, что это значило.       — Они бы, вероятнее всего, не смогли с тобой спариться, так как ваши виды больше не совместимы, но инстинкты все еще ведут их.       — Подожди, ты сказал, что я полукровка? — От обилия обескураживающей информации начинала кружиться голова.       — Чонгук, ты помнишь, как я появился вчера ночью? — осторожно спросил Чимин, и глаза Чонгука округлились. Неужели все, что казалось ему горячечным бредом, — правда? — Я оборотень. Я и вся моя стая. Я могу обращаться в волка. Ты — нет. Твоя мама — бета, человек, а отец — альфа. Эти волки, что приходили к тебе, тоже оборотни, но со временем они потеряли способность обращаться в людей. Давно на таких, как мы, охотились, и многие стаи стали жить в обличие животных. Так было безопаснее. Они настолько привыкли к подобной жизни, что через несколько поколений разучились обращаться обратно. В целом внутри них все еще живут люди. Они умны, сильны и повинуются старым инстинктам. Но больше они не оборотни. Мы можем спариваться с ними, но только в облике волков.       — И кто же получится от таких союзов? — проговорил Чонгук. Все это казалось ему извращенной фантазией.       — Смотря, кем будет омега. Ребенок зависит от него. Человек не может родить волка, а волк — человека. А обращаться во время беременности омеги не могут.       — Подожди… — произнес Чонгук, выставляя руку вперед и покачиваясь. Голова кружилась все больше. — Ты хочешь сказать, что я могу забеременеть?       Чимин лишь поджал губы, не зная, как обрушить подобную новость на парня, выросшего среди бет. Чонгук это понял. И его вырвало.       Обратно они шли неспешно. Чонгук пытался переварить полученную информацию, а Чимин давал ему время. Но потом Гук ощутил снова зарождающийся внутри жар. Пока довольно слабый, но настойчиво растущий.       — Что? Почему я опять испытываю это? — обернулся он на Чимина.       — Течка длится несколько дней. Она не проходит от спаривания, оно лишь облегчает ее.       — То есть все это повторится заново? — Паника снова зазвенела в голосе.       — Но я же теперь здесь. — Чимин подошел и притянул Чонгука за талию. Нетерпение иголками пробежало по телу.