Пятница 18.12.20
— Я тобой очень недоволен! Отец отчитывал Элиру уже, кажется, второй час без остановки. Герцог восседал за столом в кабинете гостиничного номера. Он приехал вместе с сыном по делам в университет и решил заодно проведать дочь. Точнее вызвал к себе, чтобы сделать выговор. Элира стояла перед ним, вытянувшись по струнке, и выслушивала все, что он думает о ее поведении касательно Роберта, ее выступлений на отборочном концерте, ее заваленного предварительного зачета, ее игры в теннис до обморочного состояния и прочее, и прочее. — Что ты можешь сказать в свое оправдание? — В свое оправдание я могу сказать, ваша светлость, что действовала в соответствии с тем, как вы меня учили. Герцог недоуменно поднял брови. — Я упала в обморок, потому что сделала буквально все, на что была способна. Вы знаете о моих проблемах со спиной, и, к сожалению, они дали о себе знать. Однако вы всегда говорили, что нужно сражаться до конца, а если суждено проиграть, то следует это сделать с достоинством. Я не хотела сдаваться и с позором уходить с корта. Потому я постаралась сделать все от меня зависящее, чтобы если не победить, то проиграть с достоинством. И в мои планы, уверяю вас, не входило падение в обморок на людях. Я просто не успела дойти до уединенного места, где бы могла прийти в себя, поскольку граф Роберт отвлек меня своим разговором. И раз уж о нем зашла речь, то вам не следует волноваться! Я в абсолютном недоумении, с чего вы взяли, что я намерена его простить! Я не желаю больше иметь с ним никакого дела и тем более вступать в какие бы то ни было отношения! Его поступок… — тут она снова вспомнила о своих поступках, потому запнулась, — … то, что он не позаботился об уединенности беседы на столь личную тему — проявление удивительной невоспитанности. Что же касается моего выступления, то я искренне прошу у вас прощения. Мне следовало найти иное решение… Я вновь следовала вашему правилу: весь день мне чинили препятствия, более того, я уверена, что этого выступления стремились избежать. А я боролась за то, чтобы выступить, несмотря ни на что. Мне жаль, что в конечном итоге я несколько переступила за рамки приличий. Мне правда стыдно, отец. Мне жаль, что я не смогла выйти из этой ситуации с достоинством, как хотела и должна была. Но я прошу вас, не запрещайте мне принимать участие в судьбе группы. Обещаю, я больше не совершу такого промаха. Герцог улыбнулся, глядя на решительное лицо дочери. Он встал из-за стола и обнял своего ребенка. — Папа… — тут же позвала она, поняв, что отец больше не сердится. — У меня же не будет проблем в парламенте из-за этого? — Полагаю, ничего настолько ужасного ты не сделала, чтобы у тебя были проблемы в парламенте, моя милая. — Хорошо. — Но… — Больше так не буду! Я помню, что ты мне говорил: я должна создать впечатление сильного, уверенного и здравомыслящего человека. — Вот именно. — Собственно, я думаю, что было бы хорошо таким человеком действительно стать, а не просто создавать впечатление. — Достойная мысль, — усмехнулся отец. — Папа, я боюсь за Эвана, — внезапно сменила тему Элира. — Ты говорил с ним о том, что происходит там. — Говорил. Он уверил меня, что все в порядке, милая. — А мне так не показалось. Ему тяжело. — Конечно ему тяжело. Он все-таки не на курорте отдыхает. Но мы должны гордиться им и его подвигом. — Я горжусь, честно. Я и сама бы туда пошла, возможно… — Вот уж нет! — Я имею в виду, если бы не моя травма. — Даже в этом случае, полагаю, я бы тебя не отпустил. Элира рассмеялась. — Но папа, боюсь, тебя никто бы не спрашивал тогда. — Но неужели же тебя не интересовало бы наше с твоей мамой мнение? Поверь, она бы поперек порога легла, но тебя бы в Айд не отпустила. — Разве вы бы не хотели гордиться обоими своими детьми? — сухо спросила Элира. — Мы и так тобой гордимся. — Но ведь я еще ничего не сделала. — Но обязательно сделаешь. — Да. Когда стану парламентарием. — Вот именно. Кстати, о парламенте. Мне пора приниматься за работу. Иди, поиграй с Эваном, пока он не уехал. — Поиграть? — улыбнулась Элира. — Мы ведь уже не маленькие, папа. Может, я могу тебе чем-нибудь помочь? — Мне? — Ты сказал, что у тебя какие-то парламентские дела. — Ах, это. Нет, дорогая. Это конфиденциальная информация, предназначенная лишь для действующих парламентариев, а не для будущих. — Ясно. Тогда я пойду? — Иди. — Пока! — Всего тебе хорошего. Выйдя из кабинета, Элира тяжело вздохнула и поджала губы. Не очень-то ей понравился этот разговор.***
В пятницу Элиру ждало очередное испытание на прочность. «Парящий грифон» играл с «Алым фениксом». К счастью, от вечеринки после матча Элиру спасло предложение отца отправится на выходные домой. На выходные — это чуть больше одного дня, поскольку Элире необходимо было вернуться к вечеру воскресенья обратно, чтобы успеть на собрание по своему проекту. На предыдущем собрании она затронула проблему с одеждой, и поскольку ее семья в предновогоднюю пору всегда собирала вещи для благотворительной распродажи, Элира решила часть вещей отложить для своих подопечных. Учебный день, мягко говоря, легким не был. Самостоятельные работы, контрольные, семинары… Элира чувствовала себя совершенно измотанной. Слишком много она на себя нагрузила. Даже ее, казалось бы, неисчерпаемая энергия стала заканчиваться к завершению года. Однако эта усталость принесла с собой и успокоение. Наверное, усталость просто настигла и совесть девушки, поэтому та перестала столь сильно мучить свою обладательницу. А еще Элира перестала вздрагивать о каждого прозвучавшего рядом смешка. Жить стало легче. Но когда она вместе с другими леди из клуба вышла под сошедший с ума снегопад, ей стало жутко от мысли, что два часа своей жизни она проведет, наблюдая за игрой двух мужчин, которых терпеть не может. Про себя она даже ядовито подумала, что стоит сегодня поболеть за команду соперников. Дамы вошли на территорию стадиона. Часть трибун, укрытая куполом, снег не пропускала. Здесь было сухо и тепло, хоть пикник устраивай. А вот другая часть… Элира думала, что туда и не придет никто, однако ярые болельщики аэробола, не поместившиеся на сухие места, стояли у заснеженных скамеек, похожие на снеговиков, размахивая флагами и распевая аэробольные гимны, чтобы согреться. С какой-то странной обреченностью Элира осознала, что большинство из них — социальники и разорившиеся аристократы, не способные оплатить более комфортные и дорогие места. Болеть за команду бесплатно можно было только так. Переговариваясь с дамами о всевозможной ерунде, Элира скинула свое пальто и уселась в мягкое кресло ложи. — А ведь в следующем сезоне эти места может занять «Огненная лилия»? — вдруг спросила она. — Да, — вздохнула Лаура. — В этом случае нам придется подыскать места где-нибудь там. — Девушка махнула в сторону заполняющихся под куполом трибун. Но Элира перевела взгляд дальше за купол и содрогнулась, представив, что где-то там Киан, Пепел, Грогги и Марти. Ей захотелось укутать их в теплые шубы и шарфы. Элира снова поежилась, вспомнив тяжеленную кожанку Грогги, в которой тот ходил в любую погоду. Она очень понадеялась, что сегодня он ее все-таки на что-то сменил. Прозвучал сигнал. Команды выстроились на поле, поклонились зрителям. Матч начался.***
Громов внимательно следил за файтером противников. Николя был тем еще мордоворотом. Хотя Николя наверняка то же самое думал о Громове. Однако до Костолома им обоим было далеко и оба надеялись, что Костолом вылетит из чемпионата в завтрашнем матче. Но если «Белый светоч» все-таки пройдет… В прошлый раз «Грифону» пришлось с ними тяжко, а ведь тогда Костолом только восстановился после своей травмы. Теперь же он, как инфернал, крушил все на своем пути. После матча с «Грифоном» «Светоч» не проиграл ни одной игры. Князь Андрей пошел в атаку вместе с Вайдой. Громов и Коневодов прикрывали их от вражеских файтеров. Звон гонга. Гол! Странно. Тренер настраивал их на бойню. Говорил, что команда «Пылающий феникс», состоящая из студентов третьего военного корпуса в отличие от «Гарпий», которые тоже состояли из военных, просто кошмарно сильна. Собственно, они видели это на видеозаписях игр. Те, кто смог попасть на матчи «Феникса» тоже считали команду сильной, но… Что-то у них игра явно не заладилась. В первые минут десять. Сначала их главному нападающему не повезло: он хотел совершить обманный маневр и подбросил мяч в верх, но тут возник переменный гекс, мяч от него срикошетил и улетел в аут. Атака команды захлебнулась. Потом их левый нападающий споткнулся и упал с гекса. В шоке были все. Болельщики «Феникса» дико ревели. Их капитан, маркиз Каэрулус, орал диким матом на плетущегося к скамейке выбывших князя Лисицына. Связка из Андрея, Антона и Вайды тем временем забила еще два трехочковых мяча. Однако удача вскоре сменила фаворита, и «Фениксы» отыграли все очки, которые забили «Грифоны». Что бы Громов ни вытворял, они были готовы. Подкаты, подсечки, столкновения. Физическая подготовка военных была на уровень выше, чем у студентов других факультетов. С ними могли сравниться, пожалуй, только охотники. Вот теперь они на равных и сражались. Стоило одной команде вырваться вперед, другая тут же нагоняла. Снова, и снова, и снова. Постоянное напряжение выматывало. А еще выматывал страх. В этом учебном году по какой-то там очень важной причине социальникам-аэроболистам урезали финансирование. Если твоя команда вылетает с соревнований, то тебе перестают выплачивать стипендию. Из-за этого у многих аэроболистов начались проблемы с учебой, парочка, как он знал, даже вылетела. Но кое-кому повезло: за Грушу вступился его протектор граф Сова, оплатив ему стипендию, еще часть ребят просто путешествовала из команды в команду по договору тренеров, чтобы защитить игроков от вылета из универа. Эта новая система не нравилась никому. Ректор вроде как обещал поговорить с советом попечителей о финансировании, вот только даже если что-то измениться, то со следующего учебного года. А Громов понятия не имел, как он будет встречать Новый год, если его лишат стипендии. Нет, он с удовольствием бы взял подработку и грузил вагоны какие-нибудь, но все места уже заняты. Рыжий и Конь тоже занимались этим вопросом и тоже безрезультатно. А значит, нужно забивать. Но «Фениксы» повели в счете. На первый перерыв уходили, проигрывая двенадцать очков. На второй — восемнадцать. Чтобы отыграться — один тайм. Команда старалась изо всех сил. Всем хотелось попасть в финал. А социальникам — не остаться в долгах за месяц обучения. Нужно было что-то придумывать. Громов перехватил мяч. Подбежал чуть ли не в плотную к кольцу и забросил. «Грифоны» получили одно очко. Такие мячи обычно забивают дети. Рыжий поржал над ним, но проделал тот же трюк. «Грифоны» получили еще очко. Темп игры сменился. Фениксы попытались перестроиться под новые условия и упустили из виду Андрея, который решил забить пятиочковый. И промазал. Громов выматерился себе под нос. Зато потом Антон легко забил стандартный трехочковый мяч. — «Парящий грифон» бомбардирует «Феникса» своими атаками! Выдержит ли огненная птичка такой напор? — орал комментатор. Противник попытался отыграться, но Рыжий умело преградил путь, Громов отобрал мяч, пас на Вайду… Вайда упустил мяч. — ДА, БЛЯДЬ! — заорал на него Громов через весь стадион. Свисток судьи. Штрафная желтая карточка за оскорбительные действия. Еще одна такая и Громова удалят из игры до конца сезона. Трибуны возмущенно заревели. Князь Андрей чуть не прожег его взглядом, как и тренер. Громов угрюмо сплюнул мимо гекса и попрыгал на свое место. Игра продолжилась. Прыжок, столкновение, приземление, отбор, пас. Он следил за переменными гексами, используя их для внезапных отборов, следил за маневрами противника, прерывая финты, носился по полю, сбивая им темп, но всего этого было недостаточно. До конца полуфинала пять минут, а им не хватает пяти очков до равного счета. По идее нужен всего лишь один пятиочковый… А потом хоть одно очко и все… Но счет вот уже несколько минут не движется с места. Как это исправить? Громову пришла в голову мысль. Он показал пару знаков Андрею. Тот кивнул. В процессе розыгрыша мяча они поменялись местами, и Громов встал на позицию, чтобы забить пятиочковый. Поймал мяч. Замах. Бросок… Мяч прилетел ровнехонько в руки Андрею, который передал его Антону и тот забил еще один трехочковый. — Молодец! — проорал Андрей Громову, похлопав его по плечу, в то время как комментатор и трибуны угорали от этого пятиочкового финта «Грифона». — Разыграл! А я уж было подумал, сейчас как грянет наш Гром! — хохотал комментатор. Две минуты. Один трехочковый мяч до победы. Но тут Николя сбил Вайду с гекса. Сбил слишком грязно и получил красную карточку. На замену Вайде вышел Белобрысый. И забил последний трехочковый в этом матче под прикрытием всей своей команды. Даже голкипер Рогожин бросился прикрывать его, когда пас от Рыжего прилетел в руки Роберта. — Вот это игра! Столько падений! Столько финтов! А какой пятиочковый мог бы забить, но не забил Громов! — орал комментатор. Команды пожали друг другу руки. Громов взглянул на ложу, где сидели «Лазурные птицы», напряг свое зрение. Элира о чем-то беседовала с другой дамой. В сторону команды она не смотрела. Но ничего, сегодня вечером, когда она придет на сходку, он обязательно разговорит ее. Он очень хотел ее увидеть и очень сильно хотел поговорить. Он хотел сказать ей, как болел за нее на теннисном матче, как ему понравилось ее выступление на отборочном концерте… Он отмылся, побрился, надушился одеколоном, который позаимствовал по дружбе у Антона, причесался, и погладил чистую одежду, прежде чем ее надеть. Он подготовил небольшую речь с просьбой о прощении и примирении. Он повторил эту речь несколько раз перед зеркалом в туалете, запершись, чтобы никто не вошел. Он очень готовился к встрече с Элирой. Он так ждал ее. Но она не пришла. А он все равно ждал, надеясь, что она просто задерживается. Но ее все не было и не было. Громов сник. Это было заметно всем. А он так погрузился внутрь собственных мыслей, что не замечал недоуменных взглядов «Фениксов» и понимающих от своих товарищей. Он так надеялся с ней помириться. Но теперь эта пытка продлиться еще черт знает сколько, ведь на собрание ее проекта в воскресенье он не сможет прийти: ему дали дополнительную смену на работе, и он согласился. Черт! Теперь он всерьез жалел об этом. Но тогда он не знал, пройдут ли они в финал. И деньги так нужны. Сое нужна новая зимняя куртка, а то эта после стирки как-то сдулась и стала больше на осеннее пальто походить. На такую суровую зиму, которая случилась в этом году, совсем не подходит. Как же его все это заебало! Когда он уже сможет заработать нормально? Громов попросил у Рыжего сигарету и вышел на маленький балкончик покурить. — Тебе стоит ее отпустить, — послышался из-за спины голос князя Андрея. — Что? — переспросил Гром. — Не нужно об этом думать все время. — Ну, извини. Когда у меня будет целый холодильник жратвы, а моя сестра будет разгуливать в шелках и мехах, я может и перестану думать о том, где бы добыть лишнюю копейку. — О… ты об этом… — А ты о чем? Кстати, где Лаура? — Леди Лаура, Громов. Беседует с другими дамами. — Поссорились что ли? Вас обычно водой не разольешь. — Нет. Но иногда даже мы расходимся в разные стороны. — Она не говорила, что с леди Элирой? — Говорила. Твоя зазноба уехала на выходные к родителям. Вернется в воскресенье. Кажется, Лауре ее тоже не хватает, как и тебе. — В смысле? — Они подружились. — А-а-а… — Но я бы посоветовал тебе забыть о леди Элире. — Я с ней вообще-то тоже подружился. — Но ты хочешь большего, а она никогда не сможет тебе этого дать. Смирись. Громов упрямо взъерошил волосы. — И постричься тебе бы не помешало, — заметил Андрей. — Денег нет, — ответил Громов. — Давай я… — Нет, сам выкручусь. — Какой же ты упрямый. — Какой есть.