Солнце в цепях

Ханагаки Хината, без сомнения, была одной из самых прекрасных душ, какие только существуют на свете. Она сияла красотой как внутри, так и снаружи. "Я никогда не знала, что у тебя есть способности к живописи". с любопытством комментирует собеседница, сидя рядом с мужем во внутреннем дворике и наблюдая за тем, как он рисует с изяществом опытного художника. Совершенно неожиданная сторона её обычно откровенного супруга. "Кстати, выглядит красиво". Смех Такемучи был совершенно неуклюжим, губы сложились в озорную ухмылку, а щеки окрасились в розоватый цвет. "Вовсе нет, Хина-чан". Он начал мягко, всё ещё рисуя с отлаженной лёгкостью. "У меня так много свободного времени, что может быть лучше для восстановления сил, чем новое хобби?" "Тебе не надоели пазлы? Ты всегда любишь проводить над ними часы". "Конечно нет, я их обожаю!" Он ненадолго останавливается и надувается. "Я просто подумал, что было бы расточительством не запечатлеть этот вид каким-то образом..." Хината хихикнула и поцеловала мужа в щёку. До полного выздоровления Такемичи было ещё далеко, но Хината не могла не гордиться тем, что её муж никогда не терял решимости оставаться активным, несмотря ни на что. Возможно, в последнее время он был немного рассеян, но его стремление двигаться и яркая личность оставались такими же, как всегда. Она находила это увлекательным, наблюдая за тем, как её супруг занимается своими делами. Особенно когда он рисует, кажется, что он становится совершенно другим человеком, рисуя пейзажи. Хотя сегодняшняя картина была немного... интересной, если не сказать больше. Она перевела взгляд на картину: как всегда, это был морской берег, но в центре была клумба с голубыми гортензиями и золотой... "Щенок?" Такемучи замер и на мгновение замолчал. Хината не почувствовала опасности, нет, конечно, но... Взглянув на мужа, она увидела меланхолию в прекрасных небесно-голубых глазах. 'Голубые гортензии... обычно означают хрупкость и извинения'. Она не требует от него объяснений, терпеливо ожидая, пока её любимый поделится тем, чем хочет. Его губы сложились в небольшую улыбку, глаза приняли нечитаемый цвет. "Извинение перед золотым дитём, которое не сделало ничего плохого". Больше он ничего не объясняет, берёт кисть и продолжает рисовать. Хината ничего не спрашивает. Такемучи заметно расслабляется, когда между ними воцаряется тишина, наслаждаясь прохладным ветерком, ласкающим их волосы. Сано Такемучи помнит свою смерть так, как будто это было только вчера. Всё, что предшествовало его похищению, лица похитителей, место, куда его привели. Стул, к которому его привязали и после бессмысленно избивали. Он помнил всё до мельчайших подробностей. "Так ты его младший брат, да?" начал один из похитителей, возможно, действующий лидер, не преминув при этом плюнуть в связанного Такемучи. "Твой брат - чёртова угроза, ты знаешь это? Из-за него ты вообще оказался в этой переделке". Такемучи, которому на тот момент было всего девять лет, не удосужился удостоить его комментарием и продолжал смотреть вниз. Его голова резко мотнулась в сторону, когда ствол пистолета без колебаний ударил его. Правая сторона головы раскалывается от боли, но Такемучи не издаёт ни звука. "Смотри на босса, когда он говорит с тобой, сопляк". Мужчина, стоявший ближе всех к лидеру, зарычал. "Ещё раз проигнорируешь его, и я выбью тебе все зубы". Однако мальчик, чей рост едва достигал их талии, а фигура была такой болезненной и хрупкой, что казалось, будто ветер может унести его, если оставить без присмотра, был невозмутим, когда наконец поднял голову и встретил их враждебные взгляды с таким же безразличием. Такемучи не испытывал ни малейшего страха. Никогда. Ни разу. Не тогда, когда он увидел, как выглядят настоящие монстры. На что они были способны, и ему пришлось стать свидетелем самых настоящих ужасов, которые только может породить человечество. Сейчас их взгляды, угрозы и усмешки были сравнимы с лаем чихуахуа. Он не удостоил их ответом, и лидер нарушил нависшую тишину. "Ну, для заложника ты выглядишь не очень самоуверенно, ты так уверен, что твой брат спасёт тебя вовремя?" Такемучи улыбается, поразительно мягкая улыбка так отличается от ледяного льда его голубых глаз. К этому моменту уже не было нужды поддерживать фасады, мальчик знал, что на этот раз смерть посетит его навсегда. Он отказывался идти на дно в страхе. Он просто не считал этих бандитов угрозой, несмотря на то, что его собственная смерть была уже близка. Если Бонтен и научила его чему-то, так это тому, что бандиты и мелкие банды, вроде его похитителей, были ниже его. Он Сано Такемучи, самый молодой руководитель "Бонтен", зеница ока Сано Манджиро, и другие крупные руководители испортили его жизнь. Как-то странно, даже для него, гордиться подобным титулом. Но что он может сделать? Его лишили всех шансов на нормальную жизнь. И теперь ему предстояло умереть. Такемучи решил, что мог бы уйти из жизни тем монстром, которым он и был на самом деле. Юное чудовище, принадлежащее Бонтену. Маленький мальчик, у которого не осталось других связей, кроме как с лидером и руководителями Бонтена. Он знал, что враги Бонтена никогда не признают его невинной жертвой. Насколько им известно, он наживается на кровавых деньгах Бонтена, и этого более чем достаточно, чтобы приклеить к его личности титул монстра. Не то чтобы мальчик возражал против их мнения, он жил в окружении слишком большого количества агрессивных людей и ужасных вещей. Ожидать сочувствия или доброты в преступном мире – просто глупость с любой точки зрения. Он был монстром и умрёт после того, как его убьют. Всё просто. "Умру я или нет, не имеет значения", - начал Такемучи, с извращённым чувством радости наблюдая за раздражённым выражением лиц своих похитителей. "Мой брат и его люди убьют тебя, всё просто и легко". Его голова дёрнулась в другую сторону, когда его снова ударили стволом пистолета, на этот раз с противоположной стороны. В ушах звенело, но Такемучи не терял самообладания. Ядовитые слова продолжали литься из него, они хотели, чтобы он заговорил? Что ж, теперь он более чем счастлив потакать им. Терять больше нечего. Потеряв смысл собственной жизни, Такемучи не боялся ни одного врага Бонтена. Ад ждёт его, живого или мёртвого. "Позвольте угадать, вы похитили меня из-за неудачного бизнеса? Ни одна крупная рыба не клюнет на ваши приманки, пока Бонтен управляет преступным миром и обеспечивает все самые крупные сделки. Особенно те, что за границей - гухк!" Стон боли вырвался из его маленького тела, когда удар пришёлся точно в живот. Кашляя, Такемучи продолжал улыбаться. "Так вы все подумали, почему бы не приготовить самую большую наживку для самой большой рыбы?" "Заткнись, блядь, сопляк!" Удар за ударом сыпались на его бедное тело, но Такемучи оставался невозмутимым. Увидев, что улыбка всё ещё красуется на его лице, лидер уставился на него. "Ты... я не знаю, почему я думал, что ты будешь невинным ребёнком, которому выпали самые дерьмовые карты в жизни, но ты не обычный сопляк". Он прикурил сигарету, а затем резко ударил мальчика. Сильно. Во взгляде лидера появилось отвращение, когда Такемучи лишь сплюнул кровь в сторону и посмотрел в ответ таким же весёлым взглядом. "Ты действительно монстр, как и твой брат". На это маленький мальчик рассмеялся, кровь хлынула из его разбитых губ. "Даже не собираешься умолять сохранить тебе жизнь или смягчить грубое обращение, да?" "В этом нет необходимости. Ты и твоя банда настолько некомпетентны, что я сильно сомневаюсь, что вы сможете сохранить мне жизнь к тому времени, когда прибудет Майки-нии". Лидер зарычал и ткнул зажжённым концом сигареты в нескольких сантиметрах от левого глаза мальчика. "АХХ!" Крик, вырвавшийся из тела мальчишки, был непроизвольным. Однако Такемучи не умолял и не взывал о пощаде. Не пролив ни одной слезинки. Его дыхание участилось, но оскорбления не утратили своей остроты, и яд в них только усиливается. "Я....я прав, не так ли? Ты просто хочешь увидеть, как Майки-нии потеряет меня. Потому что....Вы все знаете, что ничто не остановит его от убийства всех вас, или даже если вы получите от них немного денег, он нацелится на всех ваших близких." Такемучи усмехнулся, не обращая внимания на ноющее в знак протеста тело. "Сможешь ли ты жить с теми скудными деньгами, которые соберёшь с Бонтена, когда твои жёны и дети будут проданы торговцам людьми? В лучшем случае они скоро умрут от того, что их органы будут извлечены и проданы на чёрном рынке. В худшем случае? Ваши супруги будут проданы как секс-рабыни, ваши дети будут использоваться как секс-игрушки для больных богатых стариков и женщин, которые обожают детей." "Разве это не нечто? Они будут расти, ублажая педофилов изо дня в день, а когда они потеряют свою "привлекательность", они станут частью сети секс-торговли, вербуя и похищая других детей, чтобы повторить цикл.... И всё это происходит из-за ревности и жадности". Каждое слово, вылетающее из него, намерено злобно, как в адрес его похитителей, так и в адрес самого Такемучи. "Молчать! Заткни свой рот сейчас же, сопляк!". Стул, к которому он был привязан, упал, когда лидер пнул его, и мальчик почувствовал, как воздух в его груди почти мгновенно сбился. Мальчик не жаловался, он заслужил каждый кусочек боли, которую ему приготовили. Его улыбка расширилась ещё больше, когда он услышал звук снимаемого с предохранителя пистолета. Он должен был сыграть свою роль, и эти бандиты тоже. Он должен был сделать так, чтобы каждое оскорбление было засчитано, и разозлить их как можно сильнее. Это был его единственный шанс, если он потерпит неудачу, Такемучи был уверен, что судьба, которая ожидает его живым, слишком страшна. Время истекало. Всё его тело болело, и он был уверен, что синяки теперь синевато-красные. Он был рад, что они не стали сдерживаться, выбивая из него всё живое. Веки отяжелели, мальчику было только на руку, что он не спал два дня и всё ещё может прекрасно функционировать. Такемучи слабо смотрит на лидера, всё ещё не обращая внимания на приближающуюся смерть, поскольку ствол пистолета был направлен именно на него. Пистолет выстрелил, и он почувствовал прилив боли в левой ноге. Затем в правой и по рукам. В каждую конечность было всажено по одной пуле. Теперь у него обильно текла кровь, и Такемучи не мог нарадоваться, как только ствол упёрся ему в лоб. Такемучи откашлялся кровью, сохраняя улыбку и спокойный взгляд. "Ровно в три тридцать утра....". Он назвал определенную дату и с весельем наблюдал, как лидер вздрогнул. "Вы получили сообщение, что... Ч-что Бонтен провалила сделку с... Ш-Шуй Фонгом..." Слабые вздохи покидали тело, но Такемучи упорствовал. "Эта неудачная сделка закончилась набегом полиции..... Бонтен была занята тем, что... пыталась загладить свою вину перед Шуй Фонгом и сбить полицию с пути....." Синие глаза ни на секунду не теряли расчётливого блеска. ".... Вам подсказали... что Сано Такемучи будет охраняться только одним руководителем в определенном месте.... что это лучшее время для похищения младшего брата лидера Бонтена.... Вам подсказали, что его можно... схватить.... в этой конкретной части... здания, где почти нет... охраны..." Он наблюдал, как шестерёнки на голове лидера начали работать, и с садистским весельем смотрел, как лицо старшего мужчины исказилось от ужаса при осознании. "Ты, мать твою, кусок дерьма!" Лидер встал во весь рост, паника и гнев волнами накатывали на его тело. "ТЫ ВСЁ ЭТО СПЛАНИРОВАЛ?!" Затем он крутанулся в сторону и начал лаять приказы своим подручным. "Немедленно вызовите медиков этому грёбаному отродью! Не дайте этому самоубийце получить то, что он хочет!!!" Однако Такемучи не унимался, задыхаясь. "Вот почему... я... я сказал, что вы не сможете сохранить мне жизнь". Его глаза искрились садистским восторгом, в точности как у Санзу, когда тот был особенно сильно накачан наркотиками и готов был пытать любую несчастную душу, попадающуюся под руку. "Если вы даже не смогли разглядеть ложь девятилетнего ребёнка, как вы вообще можете рассчитывать на то, что заложник выживет? Вы даже не могли сдержать свой гнев, каждый удар по мне – это гарантированный приговор к смерти от моего старшего брата, от Бонтена". Смех, вырвавшийся наружу, причинил ему невыносимую боль, но это было самое большое удовлетворение, которое Такемучи испытывал с тех пор, как прошла целая вечность. "Я видел много глупостей в своей жизни, но ты должно быть самый большой клоун... и-из всех". Его улыбка превратилась в усмешку, идеально имитируя улыбку Рана, вызывая гнев лидера. "Спасибо тебе... Правда, ты сделал мои последние минуты такими забавными!" Вопреки многочисленным голливудским фильмам, смерть в ситуациях с заложниками редко была столь драматичной. Она была быстрой и внезапной, настоящая божья милость для Такемучи. Пистолет выстрелил, и последние несколько секунд его сознания фиксировали ужас и отвращение в глазах старшего мужчины. Это... Это было оно... Подходящий конец для монстра. По крайней мере, так... ему не придётся вырасти таким, как они, и стать худшим из всех существующих типов. "...И всё же я здесь", - пробормотал Такемучи, попивая теплый чай в уютной гостиной. Было уже далеко за полночь, а юноша никак не мог уснуть. Он тщательно и с опаской следил за тем, чтобы не разбудить госпожу Ханагаки, пока катил себя на кухню. "Жизнь, конечно, неожиданна во всех смыслах этого слова, как любопытно". Напившись тёплого напитка, взрослый парень двинулся к ближайшему окну, наслаждаясь успокаивающим шумом волн. Девятилетний ребёнок не мог поверить в это – подумать только, что он проснётся... взрослым. Его первым побуждением было немедленно покончить с собой, опасаясь, что он снова попал в руки Бонтена. Но тёплые и прекрасные воспоминания Ханагаки Такемичи сдержали его суицидальные порывы. Такемучи не посмел бы повредить тело такого невинного человека, как Такемичи. В отличие от него, Ханагаки Такемичи был свободен от коррупции преступного мира. Ему не нужно было беспокоиться за свою жизнь каждый день, вместо этого он просто наслаждался очередным нормальным днём со своей женой и друзьями. Нормальная жизнь, которую Такемучи считал недостижимой для таких, как он, Такемичи живёт такой жизнью. Это был рай, это была самая расслабленная жизнь, которую он когда-либо видел. "И всё же монстры не заслуживают жить в раю". Его закрытые глаза распахнулись, обнажив расчётливый блеск, так хорошо знакомый самому молодому руководителю Бонтена, Эта нормальная и счастливая жизнь не принадлежала ему. Тело Сано Такемучи живо, а его душа оказалась в ловушке, в теле Ханагаки Такемичи. Его взгляд застыл, а на мягких чертах лица мелькнула пустая улыбка. Небесно-голубые глаза заледенели до глубины души. Впереди было ещё много дел, и он уже наметил очередной план. Теперь Такемучи мог только надеяться, что Такемичи воспользуется имеющимися в его распоряжении контактами. Что Такемичи отбросит человечность, чтобы выжить в Бонтене. В конце концов, он уже дал ему разрешение. В отличие от невинного господина Ханагаки, Такемучи грязен до мозга костей. Такого, как он, просто невозможно спасти. Поэтому, если Такемичи совершит преступление в теле Такемучи, ничто и никогда не будет выведено на 26-летнего мужчину. Это было не что иное, как золотая выгодная позиция для Такемичи. "Если нет, то это тоже нормально. Однако..." Мужчина сделал ещё один глоток, и вся теплота в его глазах исчезла. "Ты вернёшь своё тело так или иначе, господин Такемичи". Он просто надеялся, что ему не придётся прибегать к скрытым методам, по крайней мере, по отношению к Ханагаки Такемичи. Он хотел, чтобы этот союз между ними в какой-то мере оставался хорошим... Однако это не означало, что он был готов закрыть глаза на другие возможности. Такемучи был полон решимости вернуть своё тело. Он должен был. Он просто обязан умереть. Другого приемлемого исхода не было. Во всяком случае, не для таких монстров, как он. Не для таких монстров, как он, за которыми числились бесконечные грехи. Не тогда, когда столько смертей и страданий было вызвано им. Сано Такемучи должен был умереть. Это был единственный способ искупить вину, ни больше и ни меньше.