От ненависти к вечности

11 Октября, 2005 год. Нью-Йорк, США. Мы с Рональдом заходим в просторную белоснежную палату. Там только одна кровать. На ней - Джош. У меня сжимается сердце, когда я вижу множество трубочек, которыми утыканы и без того тонкие руки. Грудь Джоша еле-еле вздымается, кардиомонитор тихо пищит о том, что жизнь пациента пока стабильна. Пока. -Ты можешь побыть с ним, но недолго. Чтобы понимать точную картину, я должен буду его осмотреть, и… -Я понимаю, Рон. Я уйду через пятнадцать минут. -Хорошо. Я позвоню. Когда дверь за Роном закрылась, я подошёл к кровати. Джош лежал настолько неподвижно, что его с лёгкостью можно было принять за статую, если бы не кардиомонитор. Джош никогда не был хилым, на его животе всегда красовались кубики, а мускулы на ногах напрягались, когда он бежал куда-то или поднимался по лестнице. Куда все испарилось? И как я мог проглядеть? Как я мог пропустить тот момент, когда Джош перестал есть, спать? Если бы я оторвался от своих забот хотя бы на минуту и уделил ему внимание, то, может, нам удалось бы погасить очаг болезни и продлить хотя бы немного нормальную жизнь Джоша. Идиот, идиот! Я сел рядом с кроватью и сжал в пальцах бледные кисти его рук. Они были настолько тонкие, что могло показаться, будто в моих руках кисти двенадцатилетней девочки-подростка, но никак не взрослого мужчины. -Люк? Я поднял голову. На меня смотрели тёплые карие глаза - из всех органов Джоша только его глаза остались прежними, и даже сейчас, глядя в них, я ощущал все то же солнечное тепло и бездонность. Однако живость глаз Джоша никак не сочеталась с его состоянием на данный момент. Было ощущение, словно это не он лежит на кровати, а просто тело, в котором он заточен- нужно только сбросить эту оболочку, и передо мной снова предстанет мой прежний, здоровый Джош. -Люк.. Прошу, не плачь. А я и сам не заметил, как заплакал. Я поцеловал холодные пальцы. Джош провёл слабой рукой по моему лицу, стирая слёзы и произнёс: -На самом деле, сейчас кому тут нужно плакать - это мне. Я страшно виноват, Люк. Прости, что не сказал тебе. -Нет, нет. Замолчи. Виноват я, что не заметил. Я так был увлечён своим рестораном, открытием, встречами, и я…. Пальцы Джоша подняли мое лицо за подбородок. И мой муж посмотрел на меня почти тем же самым знакомым игривым выражением лица, каким смотрел всегда, когда хотел выразить свою любовь: -Люк, ты не виноват. Мы с тобой всегда так жили, и мне никогда не нравилось пристальное внимание с твоей стороны, ты же знаешь. Мы люди взрослые, и я всегда любил в тебе именно твою увлеченность кухней и рестораном. Когда я видел, как ты счастлив на работе, я был счастлив за тебя. И был счастлив сам. -Джош, мы будем за тебя бороться. Ты поправишься, я тебе обещаю. -Не обещай невозможного, Люк. -Заткнись, Джош. Мы будем бороться. Мы… Тут лицо Джоша приобрело такое выражение, что я замолчал. Мы оба все поняли. И дело было не в дорогом лечении или отсутствии мотивации. Дело было в том, что уже в принципе поздно. -Люк. Я умираю. Я скоро умру, и умер бы в любом случае - с лечением или без. И да, опережая твой вопрос - с лечением я прожил бы дольше, но я не хотел такой жизни. Жизни в больницах, под капельницами, с врачами, а самое главное - жизнь без тебя. -Но я бы тебя не… -Не бросил. Да, ты не бросил бы, именно. И я бы видел, как ты, мой мужчина, который должен жить и строить карьеру, все тратишь на того, кому осталось меньше года. Я видел бы, как медленно гаснет огонь у тебя в глазах, как ты теряешь себя и свою мечту. А этого я бы не смог простить нам обоим. Мы замолкаем. Я мог, конечно, возразить Джошу, но не стал. Потому что это было правдой. Разумеется, я бы сразу все бросил, кинувшись Джошу на помощь, но ему бы не было от этого легче. К сожалению, я слишком хорошо его знал, чтобы спорить. Джош, морщась, поднимает слабые руки навстречу ко мне. -Иди сюда. Я покорно кладу голову ему на грудь, а он гладит меня по волосам. Так мы часто сидели, когда встречались дома после тяжёлых рабочих дней. Неужели скоро все это исчезнет? Неужели скоро я не обниму эти плечи, не вдохну знакомый запах его духов, не рассмеюсь от его едких американских шуток? Неужели мы больше не поругаемся и не помиримся? Разве это не должно быть вечным? -Ну тихо, тихо, Люк… Я уже не думаю о том, что рыдаю во весь голос, вжимаясь лицом в своего мужа. Тот сжимает меня в ответ, но голос его остаётся твёрдым. -Люк, перестань. Ну чего ты, совсем расклеился. Я поднимаю голову и Джош, чуть приподнявшись, целует меня в лоб. Когда мы отстраняемся друг от друга, в его глазах снова играют веселые огоньки. -Ты меня позоришь, вообще-то, - сказал он голосом учителя старших классов. Я невольно улыбнулся. Он всегда умеет спасти любую ситуацию с помощью шутки, но в то же время он может быть и строгим, и едким, и придирчивым. Такого человека, как Джош, вряд ли ещё где-то встретишь. И как же повезло, что такой парень попался именно мне. -Я люблю тебя, ты знаешь? - спросил я его будничным тоном, так, словно мы были не в больнице, а у Джоша не было смертельного недуга. -Знаю. А я тебя люблю, идиот. Мы уставились друг на друга, глаза в глаза. Мне казалось, что я могу дать ему всю свою энергию, все своё здоровье, что угодно - и он выживет. -Мистер Лэнден, - прервала наш молчаливый разговор медсестра, заглянувшая в палату, - сейчас мистеру МакГивену будут делать процедуры, вы можете навестить его вечером. -Я обязательно приду. - я провёл рукой по щеке Джоша, поднялся с кровати и уже собирался уйти, как тот окликнул меня. -Люк. - Джош повернул голову. Я стоял в дверях, а над ним уже склонился один из врачей. -Да? -Не приходи вечером. Я хочу поспать, ладно? Меня больно кольнула его просьба, но я знал о ее предназначении. Вечером у меня намечалась презентация кулинарной книги, и Джош не простил бы мне, если бы я не пошёл. Поэтому я лишь тихо, с сожалением, ответил: -Хорошо. Закрывая за собой дверь, я в последний раз взглянул на него. Больничная роба была расстегнута, из груди выпирали острые рёбра. Врач прилаживал на Джоша какие-то датчики. Мой муж, будто почувствовав мой взгляд, повернул ко мне голову и слабо мне улыбнулся перед тем, как его лицо скрыла кислородная маска.