От ненависти к вечности

Октябрь, 2000 год. Нью-Йорк, США. Все ночь с воскресенья на понедельник мне не спалось. Я ворочался с одного конца кровати на другой, маясь мыслями о грядущем дне и о статье, которая уже пущена в редакцию без одобрения, потому что, видите ли, у Carbons Fusion такая политика. Чертовы современники. Как можно быть главным редактором лучшего журнала о светской хронике и не читать ничего перед публикацией? Они совсем там рехнулись что-ли? За эту ночь я прошел все пять стадий: сначала отрицание, в которой я все-таки пошел за глоточком виски с надеждой, что это поможет мне уснуть. Когда это не помогло, на меня напала страшная ярость, и я решил завтра же пойти в редакцию и устроить там скандал. Походив позже по комнате, я начал прикидывать, во сколько миллионов моего состояния мне обойдется молчание прессы. Поняв, что сумма выходит немаленькая, я снова устремился за бутылкой. Выпив половину содержимого и вконец впав в отчаяние, я понял, что от статьи и разборок не отвертеться, поэтому нужно принимать удары достойно. В конце концов, кто из знаменитостей не попадал в скандалы? Пытаясь заснуть раз эдак в двенадцатый, я начал вспоминать всех, кто сталкивался с подобными ситуациями и наконец, терзаемый этими мыслями, забылся беспокойным сном. Утром я встал страшно помятый. В голове был сумбур от уже забывшегося, но явно тревожного сна, а сама тревожность никуда не пропала. Мне безумно хотелось пропустить сегодняшний рабочий день, но это для моей профессии, увы, роскошь непозволительная. Поэтому, тоскливо глядя на себя в зеркало перед выходом, я уже прикидывал, насколько плохо пройдет сегодняшний день. Когда я вошел в кухню, все было, как обычно: грохот посуды, зычные выкрики Донни и снующие туда-сюда официанты. Обычно меня радует подобная атмосфера, но сегодня явно не такой день. -Привет, - устало буркнул я, подходя к Донни, который уже успел принять несколько заказов и ритмично подбрасывал на горящей сковороде морские гребешки. -Доброе утро, - так же отозвался тот. Хотя, на первый взгляд, кухня все так же кипела и суетилась, но сегодня тут царило какое-то напряжение, словно все затаились перед наступлением страшной бури. -Статья выйдет сегодня, и... - виновато начал я, но Донни меня прервал. -Люк, я даже слышать об этом не хочу. Давай работать. Возразить мне было нечего. Действительно, а что я еще мог сделать? Разве в данной ситуации помогли бы извинения? Я удрученно принялся за свою работу. Как назло, с ней тоже не ладилось: то мясо падало на пол, то окорок резался не такими кусочками. В моей голове роились мысли абсолютно разного толка и я не знал, куда себя деть. Мои коллеги по кухне тревожно на меня поглядывали, но о причине такого поведения не спрашивали: все и так было понятно. В этот день я и носа в зал показать боялся. Мало ли, там присутствует кто-то из прессы или чего ещё хуже - сторонники моего пятничного оппонента. Я старался изо всех сил прогнать из головы паническую мысль о том, что час моей смерти неизбежно приближается. И ещё из головы не шёл тот странный разговор с главным редактором Carbons Fusion. Они действительно были рады меня слышать? Возможно, это была издевка, а может и не издевка. А может быть, что политика этого дурацкого журнала подразумевает говорить «нет», когда согласен и «да», когда не согласен. Или же они действительно ничего плохого не написали? Но это же так… странно. Неужели они на слово поверили этому журналисту? Неужели они не удосужились посмотреть интернет, узнать побольше о посещении нашего ресторана их сотрудником? Какой-то бред. Дурацкая, несусветная глупость. Измученный организм настойчиво просил дозу никотина. Улучив свободную минутку, я подошёл к своему пальто и достал оттуда потрепанную пачку «Rothman’s». Донни глянул на меня, как на запойного алкоголика в ночном супермаркете. -Ну ты меня хоть за это не осуждай сегодня! - взмолился я, направляясь к чёрному выходу. Курил я крайне редко, и обычно мне хватало пачки на месяц, а то и на два. Донни же, чей отец скончался от рака легких, считал, что сигареты представляют собой высшее из всех зол мира, оттого каждый раз, когда я вставлял сигарету в рот, намеревался максимально продемонстрировать своё отвращение к тому, чем я занимался. Сегодня я решил не обращать на это внимания. Какая разница, может мой ресторан уже завтра будет закрыт и мне ничего не останется, как ежедневно готовить спагетти в придорожных бистро и по вечерам прикладываться к бутылке? Стоя среди мусорных баков и коробок из-под овощей, я тоскливо вздохнул. Наш ресторан находился на набережной, которая в данный момент только-только начала просыпаться и постепенно наполняться жизнью. Сейчас по ней ходили молодые семьи, чьи дети бегали, гоняя голубей и то и дело пытались встать на ограждение, чтобы поглядеть на проплывающие мимо торговые баржи, но были вовремя сняты с них беспокойными родителями. И какого черта я набросился на этого критикана? Теперь вовек не отмоешься. Докурив сигарету, я досадливо раздавил бычок и пнул его в сточную канаву. Несмотря на все проблемы, происходящие в моей беспокойной голове, ресторан уже вовсю кипел и грохотал. Гостей в зале было ещё больше, чем тогда, в тот страшный вечер, и это немало меня удивило. «Наверное, никто из них не читает интернет-сплетники» - решил я. Я нарезал овощи для салата с крабовым мясом, когда ко мне подошёл Джордан - официант, самый младший наш сотрудник. -Эм… Шеф? Я обернулся. Паренёк сопел и переминался с ноги на ногу. -Да, Джордан. Что случилось? -Там госпожа Лоис. Она хочет пообщаться с вами. Мое сердце ухнуло вниз. Госпожа Ребекка Лоис, или же Мадам Лоис, была одной из наибогатейших завсегдатаек нашего заведения. Она была бывшей женой одного из крупных долларовых миллиардеров-плейбоев, долгое время жила в Женеве, а потом, когда ее муж «нечаянно» перепутал обезболивающее с виагрой и скоропостижно скончался от инфаркта, унаследовала все его состояние. Завещание, естественно, куда-то «потерялось». Эти данные, разумеется, официально не подтверждались, однако иной информации о происхождении несметных богатств мадам Лоис не было, оттого все немного ее побаивались и старались лишний раз не попадаться ей на глаза. Мадам Лоис была старухой лет восьмидесяти, но, несмотря на свой возраст, она всегда, даже днём появлялась на публике при всем параде: на каждой руке было минимум по три кольца, ушные мочки были оттянуты до плеч массивными бриллиантовыми клипсами, а профессиональный макияж на морщинистом лице никогда не был стёрт или размыт. Донни рассказывал мне, что, как-то раз, обедая в ресторане «Ле-Сирк» в Париже мадам Лоис заявила, что из ее сумочки пропало одно из ее бесчисленных колец-и ресторан тут же закрыли без каких-либо разбирательств. Позже эта почтенная дама появлялась с «пропавшим» кольцом на руке несколько раз в других заведениях, но никто и словом об этом не обмолвился. А ресторан «Ле-Сирк» с тех пор так и остался забыт и брошен. Да, мадам Лоис была вроде народного судьи: любое ее слово, любой ее вздох или улыбка были законом. Поэтому, когда она впервые появилась в дверях нашего ресторана, нам всем пришлось изрядно понервничать, чтобы гостья ушла довольная или же, на худой конец, без каких-либо комментариев в нашу сторону. Морально я уже был готов к разгрому, но услышать приговор от самой Мадам Лоис я был уже не в силах. -Я схожу. - буркнул Донни, будто прочитав мои мысли, - Шеф Лэнден почти всегда занят, Джордан, и ты это знаешь. По таким вопросам обращайся ко мне, я тебе говорил это, - пожурил Донни официанта и исчез в дверях. Мальчишка покраснел, пробормотал извинения и тоже испарился куда-то вместе с подносами. А я остался наедине со своей паникой. Скорее всего, до нашей уважаемой гостьи уже донесли вести о моем неподобающем поведении, и она умирает от желания покрыть «The River» пылью и забвением. Господи, какой же я кретин! Я был готов отрубить себе руки, если бы узнал, что это перенесёт меня в тот роковой день. Тогда бы я просто не смог никого ударить. Я схватил минералку, потому что почувствовал, как от прилива адреналина в глазах начинает темнеть, как в кинотеатре при начале фильма. -Шеф… - поинтересовался кто-то из поваров. - Вы в порядке? -Я выйду на воздух, - еле шевеля языком, пробормотал я. Буквально вывалившись из дверей чёрного хода, я судорожно открыл пачку и достал сигарету. Руки дрожали, но я успел вставить сигарету в рот и вытащил спички. Сигарета упрямо не хотела поджигаться, был ветер, и спички гасли одна за другой. Наконец я удосужился поджечь сигарету, но не заметил, как от неё отвалилась горка тлеющего пепла и упала мне на руку. Обжигающая боль не заставила себя ждать. -Твою мать! - заорал я и принялся хлопать себя по обожженному месту. - Сука, да что же за день такой! Твою же ж мать… Ай, черт! -Люк. Услышав своё имя, я так и обернулся с поломанной сигаретой во рту. На крыльце стоял Донни. Таким я его не видел никогда. Его брови, кажется, просто пропали с лица - настолько высоко он их поднял. Мой коллега по кухне держал в руках журнал. Carbons Fusion. За Донни неловко топтались младшие повара. Он молча протянул мне издание. Дрожащими руками я открыл журнал на нужной мне странице и начал читать. Когда я закончил, я поднял глаза на своего коллегу. Тот стоял в таком же недоумении.