***
Всю дорогу до машины я была в неком вакууме. Не воспринимала происходящее вокруг, всё похоже на сплошную имитацию реальности. Если бы не рука Риндо, которая волокла меня за собой, я бы и с места не смогла сдвинуться. Меня душил страх и паника, что возникала вспышками. Я прекрасно понимала, знала о том, что происходит на работе Рана. Это было очевидно, и он неоднократно намекал на то, что их род деятельности нельзя назвать легальным. Я закрывала на это глаза и принимала всё как должное. Но одно дело понимать и совсем другое видеть всё своими глазами. К такому я явно была не готова. — А как же Ран?.. — с нескрываемым волнением спрашиваю я у Риндо, когда он занимает место водителя и заводит двигатель автомобиля. — Он подойдёт позже, — равнодушно отвечает Риндо. Я вижу, что он тоже взволнован, и от этого мне становится только хуже. Если ему неспокойно, значит, точно есть повод. — Пожалуйста, давай подождём его, — моя просьба больше похожа на мольбу. Я не могу уехать, зная, что мой парень остался в той неразберихе. — Помолчи уже, от тебя голова трещит, — раздраженно отвечает Риндо, выкручивая руль и выезжая с бордюра на дорогу. Спектр эмоций, который я сейчас испытываю, давит на меня, задевая красную кнопку. Завеса вежливости опускается с громким раскатом грома. — Прекрати! — взрываюсь. — Сколько можно так со мной общаться?! Прояви хоть каплю уважения, хотя бы ради брата! Мои слова тоже не оставляют Риндо равнодушным, потому что мы проезжаем совсем немного, прежде чем он резко тормозит без должного предупреждения. Если бы не ремень безопасности, я бы улетела вперёд и разбила себе припудренный пару часов назад нос. Он совсем не как Ран. Не заботится о моей безопасности и не печётся о том, доставляет ли мне что-либо дискомфорт. Он эгоист, думающий только о себе. — Назови хоть одну причину тебя уважать, — Риндо смотрит на меня в явной претензии. Сначала я теряюсь от его спонтанной просьбы, но быстро соображаю. — Я человек, который ничего тебе не сделал. Твоя личная неприязнь ко мне ничем не обоснована! — я выпаливаю всё, что накопилось во мне за последнее время сожительства с ним. Меня не беспокоят последствия. Я забываю, что Рана нет рядом, чтобы остановить пылкий характер младшего брата. Рин может учудить что угодно, и мне никто не поможет. Мы здесь одни. — Я никогда не признаю тебя членом семьи, тебе ясно? — Риндо понесло совсем в другую степь, и я оторопела. Слушала его с вылупленными глазами, даже не думая, что всё это время в нем копилась эта чистая ненависть ко мне. — Появилась, понимаете ли, из неоткуда, запудрила мозги моему брату, так ещё и устроилась в нашей хате, словно всю жизнь там жила! Да ты понятия не имеешь, через какое дерьмо мы с Раном прошли, и никакая клуша из клуба не сможет этого изменить. Он мой брат! Мой! Ты не заберёшь его у меня, так что даже не пытайся, чертова разлучница! Видел я таких, и ни у одной не вышло! Мне стоило обижаться на все его неправдивые обвинения, на оскорбления, которыми он меня поливал, но я не могла. Его слова определённо задели меня, но вместо обиды появилось кое-что ещё, чего я никак не ожидала. Сочувствие. Риндо ревновал меня к Рану не просто так. Он боялся остаться один. Боялся, что Ран предпочтёт Риндо меня. Осознание того, что я столько времени неосознанно причиняла Риндо боль, да ещё и вела себя, как самоуверенная стерва, накрыло меня волной. Горло сдавило от слёз, которые я пыталась сдержать. Риндо замечает блеск в моих глазах и, как мне показалось, потихоньку остывает. Но не до такой степени, чтобы падать передо мной на колени и просить прощения. Он по-прежнему смотрел на меня остро, его неприязнь никуда не делась. Но по его глазам я вижу — Риндо понимает, что перегнул палку. Сказал то, что не следовало. — Только не реви, — его приказной тон заставляет меня расчувствоваться только сильнее. Такого рода фразы всегда действуют одинаково — только усиливают эффект. Я отворачиваюсь к окну, чувствуя, что первая слезинка на подходе, и мне с ней не совладать. — Эй, ну хорош драму ломать! Риндо говорит со мной, но я пропускаю все его слова мимо ушей, чтобы их воздействие не усугубило моё и без того хлипкое состояние. Мне стыдно от того, что я так отреагировала. Возможно, этого бы не случилось, не надави на меня инцидент на собрании. Мне страшно, я в растерянности, вся на нервах, а тут ещё и Риндо со своими обвинениями. — Я не знала, что для тебя всё выглядит так, — тихо обращаюсь к Риндо, пытаясь подавить в себе комок неконтролируемого плача. Чувствую, что нужно посмотреть на него. Так и делаю. — Прости. Взгляд Риндо окончательно смягчается. Теперь уже он чувствует себя виноватым. Отворачивается от меня, смотрит на свои руки, крепко вцепившиеся в руль. По-моему, даже краснеет — ни то от напряжения, ни то от стыда. — Не забирай его у меня, — на тон ниже просит Риндо и моё сердце окончательно тает. Рядом со мной сидит ребёнок, в котором нет ничего, кроме детской искренности. Я не могу ему отказать. — Никогда не заберу, — отвечаю не менее честно. — Он ведь твой брат, Риндо. Я бы никогда не смогла занять твоё место, даже если бы хотела. А я не хочу. Ран мне дорог, я люблю его, но это не сравнить с вашей привязанностью. Я не хочу, чтобы ты считал меня своим врагом. Не знаю, в праве ли просить тебя об этом, но было бы славно, если бы мы перестали враждовать и заключили перемирие. Думаю, это пойдёт на пользу нам всем. Риндо молчит, поджав губы. Ему тяжело даётся этот разговор, как и сам выбор, перед которым я его поставила. Скорее всего он даже жалеет, что выпалил всё вот так. Да и кому, мне. Но он так долго держал это в себе. Ему нужно было выговориться. Я поспешно стираю слёзы. Что-то я раскисла. Нужно улыбнуться. — Мир? — я протягиваю ему оттопыренный мизинец. Риндо смотрит на меня с сомнением. Мне бы очень хотелось знать, что творилось в этот момент у него в голове. С небольшим промежутком во времени он неуверенно отрывает руку от руля машины, но в это же время дверь на задние сидения шумно открывается и в машину садится Ран. Мы с Риндо как по инерции одёргиваем руки. — Ран! — радостно воскликнула я, поворачиваясь к нему. — Всё хорошо, — кивает мне Ран, а потом смотрит на Риндо. Он старается не зацикливаться на мне, сократив нашу коммуникацию до минимума. — Можем ехать. Риндо молча принимает эти слова и давит на педаль газа, держа курс в сторону дома. Всю дорогу мы едем в напряженной тишине. У каждого на уме свой вихрь мыслей, и все выглядят уставшими. Ну и денёк.Глава 9
5 января 2022 г. в 16:45
Чёрная Ауди плавно катится по шоссе, обгоняя медленно тянувшиеся автомобили.
В салоне практически на всю выкручено радио, а из динамиков доносится известная попса, в последнее время звучащая изо всех уголков Токио. Её ставят в магазинах, кафе, в интернете она выскакивает одной из самых первых рекомендованных композиций за последнюю неделю.
Я без стеснения подпевала главному солисту, и меня совершенно не волновало отсутсвие вокальных навыков. Я ловила кайф от момента и это самое главное.
Рядом со мной уверенно вёл машину Ран, и когда я пела, обращаясь и якобы посвящая строчки песни ему, даже улыбался, а потом снова переключался на дорогу. Прошёл почти месяц, а для меня это время пролетело с космической скоростью! Я и подумать не могла, что с Раном может быть так комфортно в отношениях. Пускай он не самый чувственный персонаж из моего окружения, но его проявлений любви мне вполне хватает. В общем, я ни на что не жалуюсь и утопаю в ласках и заботе с огромным удовольствием.
На заднем сидении, накуксившись, сидел Риндо, похожий на снегиря на ветке. Наши отношения с Раном не то что не понравились, они привели его в ужас. Он не разговаривал с нами целых два дня, стоило рассказать ему обо всём. Возможно, Риндо расстроил не столько факт о начале отношений, сколько мой окончательный переезд к ним... Что ж, я могу его понять. Когда Ран предложил съехаться я тоже долго сомневалась, но в итоге пришла к решению, что ради него могу и потерпеть несносного младшего брата под боком!
Став девушкой Рана я обрела не абы какую уверенность, и более смело спорила с Риндо, а вот он только чаще бурчал и выражал своё недовольство.
— Хватит вопить, голова от тебя уже болит! — перевалившись к нам через бардачок, Риндо закрутил громкость радио. В салоне стало тоскливо тихо.
— Эй, там же припев! — возмутилась я, раздосадованная тем, что мне оборвали самый клёвый момент.
— От него всё равно никакого удовольствия, пока ты орешь под него, точно подстреленная кошка, — скрестив руки на груди, Риндо опрокидывается на кожаную спинку сидения и прикрывает глаза, в надежде отдохнуть в тишине и покое до момента прибытия.
— Можно подумать, ты у нас талантливый вокалист.
— Если бы у меня был выбор: оглохнуть или продолжить слышать тебя, я бы выбрал первое.
— На самом деле ты балдеешь от меня и моего голоса, просто не хочешь признавать, — я шуточно толкаю его ногу так, что колени ударяются друг о друга, прямо как шарики Ньютона.
— Я тебе руки по корень вырву! — когда дело доходило до физического контакта, Риндо взрывался пуще прежнего. Раньше бы меня это напугало, но ведь со мной Ран. А пока он рядом мне ничего не грозит. Можно сказать, что я во всю пользуюсь своим положением.
— И про ноги не забудь, а то неэстетично выйдет! — улыбаюсь самой натянутой улыбкой, подразумевающую открытую издёвку. Удерживаюсь от того, чтобы не показать ему язык. Знаю, что это выведет Риндо из себя, но не хочу перебарщивать.
— Если вы не прекратите — я сброшу машину в овраг, — спокойным тоном предупреждает Ран, хотя его угроза звучит абсурдно.
— Уверена, ты очень быстро пожалеешь об этом. Без меня тебе будет слишком скучно, — я кокетливо повела плечами и продолжила подпевать солисту песни, но уже себе под нос, без сопровождения аккомпанемента. Уголки его губ еле заметно дрогнули, но он быстро совладал с собой. Как-никак Ран мечется меж двух огней: своей девушкой и родным братом. Он не может выбрать только одну сторону, и я прекрасно его понимаю. По этой же причине я никогда не попрошу его выбирать. Тем более зная о их тесных отношениях и непростой судьбе каждого.
Пускай Риндо нередко выводил меня из себя, я ему сочувствовала. Пережить столько жестокости, сколько было в Приюте, да ещё и в таком раннем возрасте должно быть тяжело. С упором на это я делала Хайтани-младшему скидку. Наверняка события прошлого сильно повлияли на его настоящее и соорудили ту личность, которая сейчас представала передо мной.
Ехать до пункта назначения мы продолжили в тишине, была принята сторона компромисса. Несмотря на то, что я люблю пощекотать Риндо нервишки, я пожалела их с братом нервы и уши. Не хотелось портить такой замечательный день.
Я поправила подол своего лазурного платья и уставилась на огни вечернего города. Раньше я бы предпочла остаться дома и не вылезать лишний раз под свет софитов, но не теперь. Братья Хайтани, ясное дело, не могли не прийти на собрание, посвящённое своей работе, а я была взята в качестве спутницы Хайтани-старшего.
Не знаю, можно ли это сказать, глядя на меня, но я вся светилась от радости. Когда наши отношения только зарождались, я не могла отделаться от мысли, что ничего не выйдет. Мы слишком разные, как и наш стиль жизни. Оба быстро поймём, что хотим разных вещей. Ран останется помешан на своей работе, а его ненаглядный младший братец постоянно будет крутиться рядом и нарочно мешать нам.
А сейчас я еду вместе с ними на важное собрание с кучей влиятельных людей в качестве официальной девушки Рана. Все мои навязчивые и не самые ясные мысли стёрлись в порошок, преобразившись в блёстки. Ран был настроен серьёзно и открыто доказывал, что я не временное увлечение, а важное решение в его жизни. И теперь я часть этой жизни, нравится мне это или нет. А мне это чертовски нравится.
Встреча проходила в современной высотке на этажей тридцать так точно. Выбиралась из машины я с запрокинутой головой. Хотелось дотянуться взглядом до самого последнего этажа, как будто через их окна я могла увидеть, что творится внутри.
— Волнуешься? — рядом возник Ран. Я была так увлечена высоким зданием, что не заметила его. Солидный костюм с бордовым галстуком и собранные в пучок волосы выглядели даже лучше, чем его привычный аутфит. Руки покоились в карманах деловых брюк, а голова запрокинута так же, как и моя. Он видел это здание уже кучу раз, но всё равно поддержал мою заинтересованность.
Мелочь, но даже от такой шалости по телу разлилось тепло. Я чувствовала поддержку Рана чуть ли не во всём, и от этого только сильнее влюблялась.
Взяв Рана под руку, я прижалась щекой к его плечу, заглядывая в спокойные фиолетовые омуты.
— Пока ты рядом — нет.
Уголки его губ расползаются и моё сердце учащает ритм. Он улыбался так только мне.
— Меня сейчас стошнит, — проходящий мимо Риндо сгорбился, точно стервятник, и быстрее посеменил ко входу. Я только улыбнулась. Чем больше времени мы проводили вместе с Риндо, тем меньше я обращала внимание на его попытки задеть меня. Приняла как факт, что характер у него не из лёгких.
Главный холл поразил меня своими размерами, а ведь мы ещё даже не поднялись на наш этаж. Я стучала каблуками по блестящему полу. Он был настолько хорошо отполирован, что я могла видеть своё размытое отражение.
Потолок был высоченным, а к нему прикреплена хрустальная люстра свеча. Моя голова крутилась по сторонам, а взгляд похож на детский, изучающий всё вокруг. И как ребёнку мне хотелось узнавать всё больше и больше. Вокруг витал аромат дорогого парфюма.
Мы дошли до большого лифта. Риндо, возглавляющий наше трио, нажал на кнопку. Пока мы ждали лифт я получше его рассмотрела. Волосы заплетены в меленький низкий хвостик, и мне это показалось умиляющим. Главное ему такое сдуру не ляпнуть, вряд ли он оценит комплимент. Из моих уст что угодно будет звучать с издёвкой, даже если на деле это не так. На нем такой же костюм, как у Рана, только в другой цветовой гамме. У старшего брата синий, а у Риндо — чёрный.
Как известно, многим людям свойственно носить маски. За стальной стеной безразличия скрывается нежная натура, которую легко сломать. Мне интересно, что же за своей маской скрывает Риндо. Очевидно, что он любит своего старшего брата больше, чем кого-либо другого. Но вдруг есть что-то ещё? Что-то, что он не показывает даже самым близким.
Мы медленно и с поразительной легкостью поднимались в тяжёлой коробке, минуя этажи, пока цифры на циферблате сменялись одна за другой по возрастающей. Длилось это до тех пор, пока мы не достигли последнего этажа.
Двери разъезжаются в разные стороны и я ахаю от восторга. От красоты зала перехватывает дух. Огромная люстра в центре потолка спускает вниз свои прозрачно-кристальные волосы. Свет от них зайчиками отражается на бордово-бархатных стенах.
Мы ступаем на мраморный пол и неспешно идём в центр комнаты. Моя голова снова крутится по сторонам, внимая каждой детали. Вокруг слынают изысканно разодетые гости. Женщины, обрамлённые в необыкновенные платья, и мужчины в дорогих костюмах.
Глядя на все эти расфуфыреннее лица невольно начинаешь сравнивать себя с ними. Понимать, что совершенно не вписываешься в общую картину. Они из совершенно другого мира. И я тоже. Мне здесь не место. Не только потому, что мое платье и украшения не стоят как две почки, а даже из обыкновенных моральных принципов. Мы мыслим по-другому, живем, общаемся, чувствуем окружение.
«Не хочу мыслить стереотипами, но навряд ли очень многие в этом помещении проходили через особые трудности жизни, начиная с ранних лет», подумала я и моментально осеклась. Взгляд неосознанно метнулся к братьям Хайтани, одного из которых я по-прежнему держала под руку. Они проходили. Пережили ад наяву и выбрались. Самостоятельно, без посторонней помощи или чьих-то подачек. Поднялись с самых низов до такого уровня, о котором остальные могут только мечтать, давясь слюнями. Большинство просто не доползает. Они недостаточно проворны, хитры и умны.
— Где мы встречаемся? — обращаясь к брату, спрашивает Ран. Риндо одёргивает рукав пиджака и смотрит на циферблат наручных часов.
— Красная комната, девять часов.
Опа-на. Стоп момент, тормозим. Какая ещё Красная комната? Я пропустила момент, когда Ран говорил, что мы собираемся на косплей вечеринку фильма «Пятьдесят оттенков серого»? В смысле, здесь и так всё красное, в какую ещё Красную комнату они собрались идти? Да ещё и вести туда меня. Надеюсь, проходным билетом не будет какая-то вычурная проверка а-ля: станцуйте макарену с кляпом во рту и выиграйте бесплатный вход в Красную комнату.
— Это обычная комната, не переживай, — успокаивающе улыбается мне Ран, заметив мои бегающие в растерянности глаза. Ещё бы я не нервничала! Меня о таком не предупреждали.
Мы встречаемся с Раном довольно долго, но я до сих пор не могу отделаться от чувства, что мало о нем знаю. И ведь так и есть. Он впервые вывел меня в свет, в свой мир. До этого не делился абсолютно ничем о своей жизни за пределами квартиры. Не посвящал в детали, не рассказывал, на какое именно дело едет с братом.
«Это небезопасно», отвечал он мне, когда я с щенячьими глазами просила взять меня с собой. Я же волнуюсь! А вдруг после очередной такой вылазки он не вернётся? Сколько раз я видела на них испорченную одежду и ссадины с синяками. В такие моменты у меня сердце кровью обливается.
До девяти часов ещё полчаса, а это значит, что мы должны как-то скоротать досуг. Риндо быстро отсеивается от нас, предпочитая удостоить своим визитом пару бокалов шампанского. Следующие полчаса он будет стоять у столов с фуршетом. Не знаю, то ли у него особая страсть к спиртному, либо же он пытается сделать всё, лишь бы не оставаться рядом со мной.
— Хочешь немного выпить? — интересуется у меня Ран. Сначала я теряюсь, но потом коротко киваю в согласии. Мне не помешает расслабиться. Плечи как будто деревянные.
Ран улыбается мне и ненадолго оставляет саму. Благо, он возвращается так же быстро и вручает мне бокал игристого. Мы отходим в сторону и становимся ближе к стене. Я заинтересованно разглядываю гостей, таких разных и в то же время одинаковых. Заметив мой неподдельный интерес, Ран решает развеять мою скуку незамысловатой беседой.
— Видишь вон того мужчину у столов? — он направляет руку с бокалом на человека, о котором заговорил. Грузный мужчина набирает в свою тарелку всего понемногу. — Иногда мне кажется, что он приходит сюда исключительно за едой. Сколько не смотри — он постоянно ошивается рядом с закусками.
Я тихо смеюсь, прикрывая рот бокалом с шампанским. Рану нравится моя реакция и он воодушевлённо продолжает.
— А вон там, — он указывает в противоположную сторону. — Ярая подражательница Леди Гаги.
Там стоит женщина в пышном платье и с чудной причёской, какие носили в средневековье.
— Интересно, водятся ли у неё там птицы с крысами, — поддерживая наши сплетни, шепчу я, словно нас могут услышать.
— Уверен, пару тройку она уже успела поймать. На лету.
Я снова прыскаю со смеху. Мне становится легко. Не знаю, в чем дело: может в алкоголе, а может это компания Рана так благотворно на меня влияет.
— Наконец-то ты улыбаешься, — слышу мелодичный голос Рана. Смотрю на него чуть удивлённо и неожиданно краснею, заметив, с какой бережностью он разглядывает меня. Его четкие черты лица и внимательные глубокие глаза заставляют бабочек внутри живота просыпаться.
Мне хочется потянуться к нему рукой, коснуться скул, нарисованные профессиональным художником. Но вокруг слоняются люди, и мне не очень бы хотелось откровенничать у них на глазах. Для меня это что-то личное, что не выставляется на показ.
Я замираю и задерживаю дыхание, когда Ран наклоняется ко мне. На все сто уверена, что он собирается меня поцеловать, но Ран пропускает мои губы и тормозит возле уха.
— Я рассчитываю на награду по приезде домой. За то, что смог тебя развеселить, — его горячее дыхание обжигает молочную кожу. Дом. Я редко задумывалась о том, что когда-то заведу собственную семью. Это никогда не входило в число моих приоритетов, голова вечно забита учёбой и счетами за квартиру.
Я привыкла называть домом свою скромную съёмную квартирку с картонными стенами и плохим отоплением. Я привыкла возвращаться в тишину, где меня ждали разве что тараканы, которых потом приходилось травить. Но теперь мой дом рядом с Раном. Кто бы мог подумать, что судьба пересечёт наши пути. И кто бы мог подумать, что всеми известный Ран Хайтани — мастак преступного мира и гроза Раппонги — способен на такое волшебное чувство, как любовь. И мне посчастливилось стать значимой частью его жизни. Я чувствовала себя особенной, как будто выиграла лотерейный билет.
Ран побуждал во мне такие непривычные и волнующие чувства, что я не удержалась от короткого поцелуя в щёчку. Он отстраняется и чуть озадачено смотрит на меня. Но я знаю, что ему такое нравится. Спонтанность и неопределённость моих действий, которые можно воспринять по-разному.
— Я подумаю, — кокетливо поведя плечами, говорю я и делаю глоток шампанского, запивая собственные слова. Он усмехается. Мои игры ему тоже нравились. Они заводили и интриговали.
Нас находит Риндо. Выглядит трезвым, хотя я была уверена, что он собирается напиться, раз уж столько времени провёл в компании алкоголя. Но он трезв как стёклышко. Либо же умело скрывает помутнённое сознание.
— Пора, — сообщает он и позабытое волнение заняло свой прежний пост. Я смотрю на Рана, а он сдержанно кивает мне. Это своего рода поддержка. «Всё будет хорошо», твердит одним своим взглядом. Мне очень хотелось верить, что так оно и будет.
Мы уходим от основной толпы, идём по пустому длинному коридору. Он похож на те самые коридоры в гостиницах, где должно произойти убийство. Возможно, такие ассоциации полезли у меня из-за места, в котором я нахожусь, и людей в окружении.
В самом конце дверь, а по обе её стороны стоят строгие охранники. Знаете, такие, которые смотрят исключительно впереди себя и не замечают ничего вокруг. Они похожи на роботов — открывают и закрывают двери. Подойди к ним и закричи прямо в лицо — они и бровью не поведут.
Перед нами распахивают тяжелые двери и в глаза сразу ударяет табачный дым, от чего они начинают слезиться. Чутьё подсказывает мне, что я скоро к этому привыкну. Посередине стоит большой круглый стол, а за ним расселись гвозди программы. В основном только мужчины, но мой взгляд цепляется за единственную женщину, что умело скрывает своё старение за слоями макияжа.
— А вот и наши дорогие Хайтани! — хрипло хохочет толстый мужчина с папиросой в руке. Это не первая его сигарета за сегодняшний вечер. Рядом с ним стоит переполненная пепельница.
Взгляды присутствующих устремляются сквозь меня, словно я фантом, которого и вовсе не существует. И пускай. Думаю, так будет только лучше для меня. Не знаю, о чем бы я с ними говорила. О пушках, в которых ничего не смыслю, или финансовом положении? Я ведь даже не знаю, чем Ран с Риндо занимаются! Догадываюсь, но точное определение не озвучу.
Мы проходим к столу, Ран подвигает ко мне стул, помогая сесть. Моё волнение улетучивается, когда он рядом. Я знаю, что могу ничего не бояться, ведь Ран ни за что не даст меня в обиду. Главное, чтобы так было и дальше и он никуда не пропадал.
— Что ж, раз все в сборе, думаю, мы можем начинать, — голос подал уже другой мужчина. Для меня они все были на одно лицо, поэтому я особо не различала их. Костюмы словно куплены в одном бутике, и только аксессуары помогали мне находить различия, прямо как в детской игре. У кого-то это были наручные часы, у кого-то платок вместо галстука, у кого-то очки, а у кого-то целый набор колец на каждом из пальцев.
— То есть никого не беспокоит, что у нас здесь посторонний? — с нескрываемой предвзятостью женщина смотрит на меня, чуть скривив тонкие губы. Все последовали её примеру, дружно приписав мне общепонятный ярлык.
Мои зажатые плечи никак не писались со взглядом, что выражал искусственную уверенность. Я была белой вороной здесь, это очевидно, но последняя капля достоинства не позволяла мне поглощать чужую неприязнь без ответной реакции.
Единственная женщина среди мужчин была вишенкой на торте. Именно этим она и выделялась среди однотипных костюмов в тёмной цветовой гамме. Но поставьте её в ряд с такими же дамами, как она потеряет всю свою уникальность. Таков удел жизни.
— Не нахлобучивайся, mi amor, она же с нашими уважаемыми Хайтани! — мулат, что бросался в глаза в комнате из белых пятен, накрывает своей рукой светлую руку женщины. Я складываю два плюс два и получаю то, что получаю. Они вместе. А одинаковые обручальные кольца говорят о том, что они ещё и женаты.
Женщина недовольно фыркает, изображая вредину, но меня больше не трогает. Отворачивается так, словно я недостойна и секунды её внимания. Ран благодарно кивает своему коллеге и тот возвращает ему кивок.
— Давайте начнём, — Ран перехватывает инициативу и начинается обсуждение, которое со временем перерастает в бурный спор. Я выхватывала фразы из контекста, пытаясь уловить основную суть. Было ясно только то, что у них не вяжутся финансовые данные с действительностью, и теперь перед ними стоит важная задача: найти виноватого.
Когда речь зашла о противостоянии их группировки с группировкой конкурентов, я навострила слух. Драки и убийства всегда интереснее, чем формальная часть. Я слушала их разговоры и для меня это было словно кино. Я представила огромный и пустой зал кинотеатра. В нем ни души, только я, попкорн и захватывающая картина на широком ватмане.
Частичка меня понимала, что это не шутки, но я всё равно не до конца осознавала всю реальность этих обсуждений. Звучало как фантастика, которую я с интересом внимала, не принимая участия. Меня вполне устраивало быть в стороне, обычным наблюдателем в зрительном зале, и этого изначально хотел Ран. Он убеждён, что мне не место среди интриг и преступлений, но я была так захвачена короткими и скупыми рассказами о его проведённом дне, что сгорала от нетерпения, чтобы услышать очередную историю. С хорошим исходом для возлюбленного, разумеется.
Меня вполне можно назвать наивной и даже жестокой, раз я так легко распоряжаюсь чужими жизнями. Ран неоднократно упоминал, что летальные исходы на стычках двух группировок — это сроду нормы. Я кивала, якобы прекрасно понимая это, но всё равно не проникалась этим сполна.
То же самое происходит при прочтении книги. Ты вроде как погружаешься вместе с героями в сюжет, но этого недостаточно, чтобы пропустить все их «реальные» чувства через себя. Такое возможно, только если ты лично присутствуешь на месте событий.
Когда они вернулись к скучной части разбирательства, я снова заскучала. Сминала подол своего платья, пытаясь хоть чем-то занять руки. Незаметно для всех Ран, пока говорил, накрыл и сжал мою руку своей. Он сделал это под скатертью стола и «не отвлекаясь» на меня.
Мне очень захотелось улыбнуться и взглянуть на него, в очередной раз поблагодарить за то, что даже в такой момент он остаётся со мной, но я сдержалась во всех пожеланиях. Мне не стоит отвлекать его от работы. С таким трудом мне удалось уговорить его взять меня с собой, поэтому я должна быть послушной до самого конца.
Всё шло гладко, пока один из участников собрания не встрепенулся, буквально выскочив из-за стола. Он кричал и тыкал пальцем на то, что находилось под ним. Все растерялись, а я оклемалась первой и заглянула под стол, приподняв скатерть. Коротко вскрикнув я отпрянула, подпрыгивая со стула и опрокинув его, чуть не перевалившись через деревянные ножки. Там сидел человек. Живой. Он не выглядел как-то уродливо, учитывая мою реакцию. Она была вызвана неожиданностью.
В воздухе застыл общий вопрос: кто это и что он здесь делает? Навряд ли это член «братства», они больше никого не ждали. Чужак?
Братья Хайтани срабатывают оперативно. Риндо лезет под стол и грубо выволакивает оттуда мужчину, швыряя на пол перед всеми. Я засекаю на его шее висящий фотоаппарат, а в руке — диктофон. Судя по горящей зелёной кнопочке — работающий. Все эти факторы связываются воедино и я с ужасом понимаю — журналист.
Все ведь осознают, что это значит, учитывая нелегальщину, что творится в стенах этого собрания? И за стенами, естественно, это воплощается в жизнь, что неоднократно упоминалось при длительном обсуждении.
Ран кривится и смотрит на журналиста, как на помойную крысу. Его неприязнь разделяют все присутствующие в комнате, а я теряюсь, похожая на запуганного котёнка. Мне этот человек ничего не сделал, и поводов ненавидеть его, разумеется, нет. Понимаю всю опасность его нахождения здесь, но даже это не пробуждает во мне негативные эмоции. Мне скорее страшно за него. Остальные настроены недружелюбно.
— Bastardo impudente... — шипит «вишенка на торте», пятясь к своему мужу, словно от неожиданной находки разило гнильем. Они его не боялись. Совершенно. Смотрели как на добычу и были готовы к броску. А вот журналист заметно нервничал, и не зря. Капелька пота стекла по его виску и запряталась за воротник рубашки.
— И что будем с ним делать? — спрашивает один из гостей.
— Это же ясно, как белый день! — распаляется женщина. Основная неприязнь исходила от неё, и мне было интересно, чем же ей так не угодили журналисты в жизни? У неё с ними личные счёты или всему виной глупые предрассудки? — Избавимся от него! Он знает слишком много.
Эти слова отнимают у журналиста весь воздух. И у меня, кажется, тоже. Я перевожу взгляд с одного члена собрания на другого, пытаясь найти ответ. Останавливаюсь на Ране, потому что все почему-то тоже смотрят на него. А вот он не обращает внимания ни на кого. Для него в комнате существует только он и бедолага-журналист. Зашуганный зверь с предрешённой судьбой.
Риндо подходит к брату и кладёт руку ему на плечо, тихо сказав:
— Тебе необязательно это делать. Я могу сам.
Никто кроме нас троих не слышал его слов. И меня пугал скрытый смысл. Сделать что? Во что превратилась самая обычная встреча коллег? Конечно, глупо говорить, что эта встреча «обычная», но я считала, что она особо ничем не отличается от брифингов в офисе, кроме как темами.
Ран смотрит на меня и моё сердце замирает. Я жду, что он что-то мне скажет. Объяснит происходящее и мы уйдём отсюда, но потом он смотрит на Риндо и кивает. В его глазах нет сомнения, а вот Хайтани-младший заметно беспокоится о старшем брате.
Ран достаёт из кармана телескопку (которая, как оказалось, всё это время лежала там) и одним ловким движением раскрывает её с созвучным щелчком. Вместе с этим звуком по телу пролетает электрический разряд. Кажется, я догадываюсь, что будет происходить дальше.
Глаза журналиста мечутся по гостям в поисках спасения, и его взгляд задерживается на мне. Я вся сжимаюсь, поджав губы в беспомощности. Я вижу мольбу, адресованную мне. Но чем я могу помочь? Мы оба изгои здесь. Моё слово не имеет для присутствующих веса. Если попытаюсь высказать свою позицию, вероятнее всего окажусь там же, где этот мужчина.
Рука Риндо надёжно берет меня за предплечье, сжимая пальцами. «Сейчас он сломает мне руку», эта мысль появляется в голове на миллисекунду и тут же пропадает.
— Идём, — без тени эмоций говорит мне Риндо, направляя в сторону двери. Я не вырываюсь, но иду неохотно. Постоянно оборачиваюсь на Рана. Хочу, чтобы он на меня посмотрел. Хочу, чтобы пошёл с нами. Хочу понять, что происходит и что он собирается делать с этим человеком! Но Ран не оборачивается. Он забыл о моём существовании, бросил совсем одну.
Во мне борется столько желаний, и одно из них — закричать ему, попросить обратить на меня внимание. Мы с Риндо шагаем за порог комнаты и два грозных охранника как ни в чем не бывало затворяют за нами тяжелые двери. Последнее, что я вижу — отчаянный взгляд журналиста, который в этот вечер лишится всего.