Линии жизни разноцветной гуашью

      Это должна была быть одна из самых лёгких операций. Мы проделывали их кучу раз и всегда выходили победителями. Конечно, были раненные, но до летальных исходов доходило редко. А если такое и случалось, я никогда не являлась прямым свидетелем и могла «спать спокойно». Подобные вещи воспринимаются куда легче, когда ты знаешь о них, но не видишь. Остаётся чувство непричастности и можно смело сказать, что твоя совесть чиста. Пусть это и неправда, а чистейший самообман, но я кормила себя им продолжительное время.       Моё место всегда отдалено от центра событий: я либо сижу на нашей базе в специально отделённой мне комнате, либо занимаю позицию в какой-то скрытой каморке неподалеку от места, где проводится операция. Это зависело от обстоятельств, но я никогда не подвергалась прямой опасности. Меня не могли достать, потому что попросту не знали, где я.       Невидимка, которая руководит процессом: дистанционно взламывает замки, отключает камеры и информирует группу через гарнитуру, если поблизости опасность. В этом заключалась моя работа и она меня полностью устраивала. Коды давались мне с лёгкостью, как будто я решала задачку по математике для третьего класса. Иногда приходилось попотеть, но в результате меня ждал успех и похвала Коджи в виде лёгкого поцелуя. И денежное вознаграждение, естественно.       Пусть нас с Коджи и связывали любовные узы, я являлась официальным сотрудником «Дневного сумрака», поэтому была в тех же условиях, что и остальные. Возможно, чуть лучше. Привелегии, как девушки главы, у меня всё же были, но это являлось сугубо инициативой Коджи, я об этом никогда не просила. Собственно, как и отказываться не пыталась. К чему эта правильность, если обстоятельства играют тебе на руку? Ими нужно пользоваться, а не играть в Божьего одуванчика.       Но в тот день защита дала треск, чуть не утащив меня в бездну вместе с собой. Алгоритмы были мне знакомы, но защита системы оказалась усиленной. Всё вышло куда сложнее, чем я предполагала, из-за чего я потеряла драгоценные минуты, что были отведены мне для выполнения своей части задания.       — Что за... — хочу выругаться, но мысль обрывается на полуслове. Вместо этого пальцы в ускоренном темпе скачут по клавиатуре.       Передо мной во всей красе разложена базовая аппаратная конфигурация: системный блок, клавиатура, мышь и монитор — всё что нужно для успешного программиста. Я стала забывать это слово, потому что абсолютно все величали меня хакером. Пожалуй, так и было. Я просто не хотела причислять себя к преступникам, несмотря на то, что занесла себя в их список сразу же, как только Коджи одобрил моё внедрение в «Дневной сумрак».       Временная, но цепкая паника вжимается в меня со спины, беспокойно дыша над ухом, когда на экране с космической скоростью всплывают иконки, как если бы я открыла несколько вкладок в браузере одновременно. Их сопровождал характерный звук, от частоты которого можно сойти с ума.       — Твою мать, — цыкнула языком я, усердствуя над полетевшей программой с удвоенной силой. Я сдерживалась, чтобы не вдарить по клавиатуре кулаком.       Порой, когда мой старенький домашний ноутбук не хотел загружать сериал, я била его по экрану или клавишам и он тут же поддавался. Вот только тут каждая лишняя кнопка может сорвать всю операцию. Введу не ту букву — и можно забыть о всей базе данных. Сотрется в один клик, и глазом моргнуть не успеешь.       — Юна, в чем дело? — слышу голос Коджи в ухе через гарнитуру. Они были лишь у нескольких наших ребят — тех, кого назначили капитаном отрядов и предназначены для того, чтобы можно было связаться друг с другом в случае несостыковки. Это бюджетно и удобно. Ни к чему сотни ушам слушать наши разговоры, это лишнее.       — Переполнение буфера, — клацая кнопками клавиатуры, отвечаю я, не отрывая взгляда от ярко-синего экрана с бегущими белыми строками.       — То есть?.. — уточняет Коджи, совершенно не разбираясь в терминах. Иногда я забываю, что в программировании он ноль с палочкой.       — В буфер поступило слишком много новых данных. Компьютер подвисает.       — Сможешь это исправить?       — Сейчас этим занимаюсь.       Коджи сказал мне что-то ещё, но вместо внятного словосочетания я услышала лишь обрывки фраз и неприятное шипение, как будто кто-то ковыряется в мозгах. Я прижимаю гарнитуру плотнее к уху, пытаясь наладить контакт и уловить суть не услышанного сообщения.       — Коджи? — зову его, но ответом мне снова становится шипение гремучей змеи. — Коджи, в чем дело?       Стоит ли говорить, что я заметно занервничала, не получив от него ни весточки? Раньше перебоев в связи не было, а если такое происходит, значит, есть лишь один источник проблемы: кто-то нарочно прерывает нашу связь. Гарнитура рассчитана на то, чтобы работать даже в жопе мира, если уж выражаться жаргонно. Даже если бы группа Коджи забрела в какой-то подвал, связь бы не прервалась так просто.       Дело стало совсем худо, когда я потеряла контроль над камерами видеонаблюдения. Я не могла связаться с командой через гарнитуру, а теперь вдобавок ещё и не видела их. Паника никуда не уходила, продолжая стоять за спиной и бездействовать. Только нагнетала, ничем не помогая. Усугубляла и без того пагубную ситуацию.       Я предпринимала бесчестное количество попыток буквально докричаться до своего парня и остальных членов группы, но мне никто не отвечал. Не уверена, слышал ли меня кто-то вообще.       Я переключилась на драйвер, пытаясь сварганить что-то путное там, но удача сегодня явно покинула меня. Причём в самый неподходящий момент. Всё это время она бродила где-то рядом, дожидаясь своего часа, а как только стала нужна, без зазрения совести слилась, оставляя меня и панику расхлебывать все свалившиеся на голову проблемы в одиночку.       С этой нервотрепкой я совсем забыла об осторожности. Не стеснялась в выражениях, горланила чуть ли не на всю каморку, точно болельщик на матче, и в итоге поплатилась. Потеряла бдительность и даже не сразу поняла, что ко мне нагло ворвались, причём не с самыми благими намерениями.       Охраной здания они не были — работники по безопасности персонала не ходят в рваных джинсах и потёртых футболках, да ещё и с дерзкими банданами, скрывающими пол-лица. Дресс-код не тот.       Разглядеть их лица было невозможно, поэтому я логично предположила, что ребята из группировки наших конкурентов, которые как-то прознали о моём местоположении и пришли наказать за вмешательство.       Я успеваю только обернуться и открыть рот, как мне бесцеремонно бьют прикладом пистолета в висок. Вернее, именно туда нападавший и целился, вот только промахнулся и ударил чуть выше. Как бы странно это не звучало, к счастью для меня, ибо в противном случае я бы полегла прямо здесь, без шанса на восстановление. В висок бьют только с одной целью — чтобы убить.       Такое происходило впервые, поэтому я растерялась. Забыла о всех уроках Йонаса и наставлениях Коджи. Только и могла, что принимать на себя ряд ударов, зато стоило мне взять себя в руки, как я отразила один из них — меня снова собирались ударить по лицу. Выставив блок я выигрываю для себя пару секунд и бью опешившему мужчине в коленную чашечку. Это выбивает его из колеи, практически в буквальном смысле, а моя нога уже летит ему в живот для контрольного удара.       Вот только это не фильм, а я не крутая главная героиня, которая работает тайным агентом и раздаёт тумаки направо и налево, а потом выходит из боя практически невредимой и со сногсшибательной причёской, как будто только что уложенной в салоне красоты. Их было трое, а я одна, и комплекция явно играла не в мою пользу. Пусть я и отделалась парой ушибов, всё могло закончиться куда хуже.       Один из них — уже новый — бросился на меня, намереваясь задушить. Он сомкнул пальцы у меня на шее, сильно надавливая и перекрывая путь к кислороду. Я чувствовала, как в бешеном ритме пульсировала венка у меня на шее.       Спасение пришло в самом неожиданном госте. Йонас влетел в каморку, точно Бэтмен, и накинулся на ближайшего противника — того, что караулил вход. Расправился он с ним довольно быстро, а ещё его эффектное появление ослабило хватку и бдительность мужчины, душившего меня, поэтому я снова смогла применить на нём пару полезных приёмов.       Снова воспользовалась силой своих ног, отпихнув его от себя, а потом схватила валяющуюся рядом клавиатуру и зарядила ему по лицу с громким хлопком ломающихся кнопок. Окончательно с ним расправился Йонас.       Мы оба тяжело дышали, разглядывая распластавшихся на полу поражённых врагов. Мужчины, с которыми я боролась минуты длинною в вечностью, оказались повалены Йонасом за жалкое мгновение. Вот вам и Геркулес в лучшем своём проявлении. Сноровку он не теряет даже спустя годы.       — Вовремя я к тебе заскочил, — с противной ухмылкой первым заговаривает Йонас. Он только и рад, если бы меня прикончили, но я ему, судя по всему, для чего-то была нужна. А может, он просто не хотел выслушивать тирады от Коджи, если бы притащил меня с пулей во лбу.       В дань благодарности за спасение я не стала язвить, а перешла к более важным вещам.       — Что происходит? Кто эти люди?       — Приспешники Кё, — выплюнул Йонас с отвращением. Ему определенно хотелось продолжить добивать мужчин в отключке, но сейчас были дела поважнее.       — Что-что? — переспрашиваю я. Наверное, из-за всей этой неразберихи и пережитого стресса меня уже подводит слух. Кё — хороший друг Коджи и преданный член «Дневного сумрака», он был рядом с начала его основания!       Да, Кё всегда считался тем ещё паникёром, но без его поддержки этой организации бы никогда не существовало. Он сделал существенный вклад в её реализацию, так с чего бы вдруг Кё стал посылать каких-то чмырей с целью навредить мне? Мы не супер близки, но и врагами никогда не считались. В конце концов, мы в одной команде.       — То-то, — передразнил меня Йонас. Он, в отличии от меня, этой возможности никогда не упускал. — Этот крысёныш давно позарился на место главы. Мне стоило заметить это раньше...       — Но ведь глава «Дневного сумрака» — Коджи...       — Чёрт возьми, Юна, вытаскивай голову из задницы! — прикрикнул Йонас, решив, что это поможет мне быстрее прийти в себя. — Кё — предатель! Он всё это время выжидал, собирал единомышленников, чтобы свергнуть Коджи и занять его место.       Меня словно окатили ледяной водой, дали пощёчину, а потом снова обильно полили из ведра. Кё собирается свергнуть Коджи?.. Но как? Почему? Как давно он это замышлял? Всё это время строил из себя союзника, а на деле...       — Пошли, — Йонас пробуждает меня одним словом. — У нас мало времени. Наши уже во всю пиздятся с этими ублюдками, надо помочь, — а потом он скептически оглядывает меня с отвратной мне брезгливостью. — Да и тебе тоже... Будешь стоять в сторонке и не мешать, короче.       Мы выбегаем из моей разгромленной каморки и бежим вдоль длинного коридора. Добираемся до ступенек и сбегаем вниз. Это было многоэтажное здание, некое пристанище вражеской группировки, в котором хранились необходимые для нас данные. Как опрометчиво с их стороны. Не стоит выбирать одно место для хранения всех провокационных материалов, да ещё и в качестве убежища, тем самым выставляя свою уязвимость на аукцион.       Главная особенность работы «Дневного сумрака» заключалась в шантаже. Коджи хорошо разбирался в людях, умел играть на их чувствах и эмоциях, поэтому как никто другой знал, что манипуляция лучше любого материального оружия.       Вражеская организация была куда слабее нас, и по количеству и по влиянию, поэтому волнения изначально не было никакого. Но всё переменилось слишком быстро. Кто бы мог подумать, что сложности устроят члены нашей же группировки. Да ещё кто — Кё, доверенное лицо Коджи.       Я беспокоилась, что с Коджи могло что-то случиться. Конечно, это было глупо, ведь я знала, на что способен мой парень. Так просто его не победить, но если верить Йонасу, у Кё есть соучастники, а это значит, что беда пришла оттуда, откуда не ждали. И даже сам Коджи, который видел людей насквозь, не заподозрил неладное. Он мог просто не ожидать атаки и пропустить её, попав в сети неожиданности.       Когда мы уже приближались к главному входу, до моего слуха донесло отголоски борьбы с улицы. Через стеклянные двери я видела, что идёт ожесточающая битва. И от того, что противниками для «Дневного сумрака» были наши же ребята, сжималось сердце. Брат пошёл на брата, если изъясняться уличными выражениями. Поистине дерьмовое положение.       Йонас грубо хватает меня за запястье и волочет куда-то в сторону, подальше от главного входа. Как окажется позже, к правому крылу здания. Я не успеваю ничего спросить, как он подталкивает меня к ведущей на верхние этажи лестнице и командует:       — Иди до второго этажа и найди, где можно спрятаться. Я вернусь за тобой, когда всё закончится, — и, не удосужившись выслушать меня, оставил одну, чтобы присоединиться к главной бойне.       Конечно, я могла бы с ним поспорить, сделать по-своему, но к чему это упрямство? Мне будет только хуже, если я окажусь в самом эпицентре событий. Некому будет меня защитить, а одна против мужчин с подручными средствами в виде кирпичей или металлических труб я не справлюсь. Даже в рукопашном бою продержусь не больше минуты, если не меньше.       Я взбегаю по ступенькам и вместо того, чтобы поискать укрытие, подбегаю к окну. Снаружи творится полнейший хаос. Все дерутся не на жизнь, а насмерть. Дерутся за власть. Неужели кто-то в самом деле так рвётся господствовать над другими? Кому-то не сидится на прежней должности, им этого мало, хотят большего?       Я разглядываю кутерьму и даже натыкаюсь взглядом на Кио. Его техника борьбы завораживала. Он как будто не дерётся, а танцует, с лёгкостью уворачивается от выпадов соперника и наносит ответный удар — достаточно сильный, чтобы сбить с ног. Но я выискивала в толпе только одного человека, из-за которого сердце беспокойно сжималось и не отпускало. Коджи нигде не видать. Либо же всему виной мелькающие силуэты, что не дают зацепиться за очевидное, либо его там попросту не было.       — Скучаешь, красавица? — незнакомый мужской голос за моей спиной острыми клыками впивается в лопатки, грубо разворачивая к нему лицом.       Пусть лично я с этим мужчиной никогда не общалась, лицо всё же узнала. Его шрам на правой щеке ярко внедрился в мою память. Один из членов «Дневного сумрака» и, не сложно догадаться, приспешник Кё. Я не раз видела, как они перекидывались короткими фразами, а порой и болтали подолгу. Вот только о чем, я никогда не знала. Теперь догадываюсь.       Я навострилась, мысленно просчитывая пути отступления. Он здесь явно не за тем, чтобы вести со мной светские беседы. Мне нужно быть готовой к атаке, поэтому я судорожно вспоминаю всё, чему меня учил Йонас.       Я срываюсь с места, когда мужчина начинает бежать прямо на меня. Оглушительный щелчок в голове срабатывает моментально и я в последний момент уворачиваюсь от его цепких рук, пролетая мимо. Мне поверхностно известно строение здания, поэтому я следую по памяти. Делать это в стрессовой ситуации оказалось куда сложнее, чем я предполагала, но мной двигало куда более сильное желание — остаться в живых.       Я залетаю за поворот, чуть не подвернув ногу и не рухнув на скрипучий от чистоты пол, и лечу дальше. Мужчина не отстаёт от меня ни на шаг. Кажется, стоит мне немного сбавить темп, как он сможет схватить меня за капюшон толстовки. А что будет дальше я даже представлять не хочу.       Тошнотворные кадры расправы в моей голове заставляют только припустить быстрее. Я не могу умереть здесь, нет. Список причин слишком велик, чтобы останавливаться на этом, но я не позволю этому случиться. Просто умереть забитой кулаками явно не лучшая прерогатива. Я мечтаю о тихой и спокойной смерти в глубокой старости, если это вообще можно назвать мечтой.       Тонюсенький голос в голове подкидывает новую идею. Я должна бежать на улицу, а там меня будет ждать уже два исхода событий: либо я смогу убежать подальше отсюда, либо на открытой местности меня уже точно поймают и никто мне не поможет. Основная битва происходит на главном дворе, а я бегу по направлению к чёрному выходу. Зря я не послушала Йонаса и не спряталась, поддавшись своему любопытству и волнению за Коджи. Теперь я сама по себе и мне нужно выжать шестеренки в мозгу на полную, чтобы выжить. Права на ошибку нет.       Я толкаю, к счастью, незапертую тяжёлую дверь и практически вываливаюсь на свежий воздух. Даже не успеваю вкусить его полной грудью, потому что, если вы ещё помните, за мной погоня, и останавливаться сейчас на передышку было бы самым глупым решением.       Вокруг пустырь из металлических лестниц с балконами и высоких бетонных стен здания. Их конструкция напоминала огромную клетку, в которую я сама себя загнала. Это самый обычный двор, огороженный забором, через который так просто не перелезть. Какой придурок реконструировал это? Мы ведь не в колонии, где необходимы все меры предосторожности, чтобы заключённые не выбрались на волю!       На пустой местности потеряться оказалось ещё легче, что я и сделала. Мой секундный ступор играет на руку мужчине-преследователю и он наконец догоняет меня. Хватает за руку, крепко сжимая. От боли спасает материал толстовки, препятствуя прямому контакту с кожей.       Я выкручиваю руку и вырываюсь, стартанув в неизвестном мне направлении — просто по прямой. Впереди забор, по бокам серые стены. Куда бежать дальше я понятия не имела, но меня устраивал даже факт беготни по кругу (в данном случае квадрату). Пускай он выдохнется и тогда я придумаю что-то получше, а пока что остаётся только бежать. А бегал-то он быстро, и складывалось впечатление, что скорее всего я буду единственной, кого вскоре покинут силы.       Я чувствовала себя львом в Колизее, которого преследует гладиатор. Не хватало только зрителей. Теперь я на собственной шкуре узнала, что испытывали бедные животные в этот момент — дикий страх и готовность пойти на что угодно ради выживания.       Судя по всему, вселенная услышала мои размышления, потому что минутой позже на «арену» выбегают ещё пятеро мужчин (не уверена в точности расчётов, я тогда была слишком напугана, чтобы обращать внимание на количество). Тоже из «Дневного сумрака».       Страх сдавил меня изнутри и ноги окаменели. Я поняла это только тогда, когда самый первый преследователь подошёл сзади и заточил меня в кольцо из своих рук, воспользовавшись моей рассеянностью. Он так сдавливал мне грудную клетку, что воздуха стало катастрофически мало. Наверняка значительную роль также сыграла паника, забившаяся в ближайшем углу, но тем не менее силы предатель не жалел.       — Заставила же ты нас побегать, Юна, — из толпы мужчин во главу клина выходит Кё. При виде него я испытала обширный спектр эмоций: ненависть, злость, обида, страх. Я понятия не имела, что он собирается делать дальше, но примерно догадывалась. Связывало их то, что хорошим для меня не закончится ни одно развитие событий. Я в дерьме. Полном. И бежать мне некуда. Меня поймали.       — Поверить не могу, что ты в самом деле затеял эту игру, — мой голос походил на шипение змеи. С таким презрением я ещё не обращалась ни к кому. Кё стал первооткрывателем.       — Ты никогда не отличалась особой сообразительностью, — весело хмыкнул Кё. Как же он гордился тем, что ему удалось всё это провернуть. Гордился, что предал близкого друга. Какой же он гнилой человек. И больше всего злит то, что никто этого не заметил. Из вечно нервного Кё вышел отменный актеришка, который обвёл вокруг пальца весь «Дневной сумрак». Он оказался не так прост, как мы думали. Кё умело скрывал свои истинные намерения за волнением.       — И что дальше? Убьешь меня? — это был риторический вопрос, пропитанный пафосом. Я не хотела терять лицо даже в такой пагубной ситуации, хотела до последнего сохранить достоинство, которое быстротечно сыпалось сквозь пальцы. Залежи смелости были близки к избытку.       — Да, — будничным тоном отвечает Кё, отправляя меня в нокаут. Признаюсь, я ждала иного, менее страшного исхода. К примеру, он бы сказал, что оставит меня в живых, если я присоединюсь к ним, а я бы выплюнула отказ ему в лицо, демонстрируя свою преданность Коджи. Либо же Кё мог взять меня в заложники, чтобы в результате Коджи сам спас меня и я осталась невредимой.       Но Кё выбрал не церемониться, предпочитая действовать, а не разводить театральное, никому ненужное представление. К огромному несчастью для меня.       Кё со своей свитой подбирались всё ближе, а я извивалась в каменных мужских руках, точно червь, но всё безуспешно. Меня держали так крепко, что могли спокойно поднять над землей, чтобы я нелепо болтала ногами в воздухе. Но пока что я по-прежнему упиралась ногами в твёрдую почву. Мне следует запомнить этот момент. Последний раз, когда я ещё способна что-то чувствовать. В небытие меня будет ждать только холодная тьма и свистящее одиночество.       — Коджи тебя из под земли достанет, — уже дрожащим голосом продолжаю кидать приблизившемуся Кё угрозы, которые абсолютно не имели никакого веса. Его мои пустые фразы ничуть не пугали, скорее очень веселили. Кё чувствовал абсолютную власть, а я заложница обстоятельств без шанса на спасение.       Кё запустил руку в карман своих джинс и резко вытянул её обратно. Он замахнулся и его рука застыла у меня над головой. Блеснувший наконечник перочинного ножа уже как будто вонзился мне в сердце. Одного его вида было достаточно, чтобы заточенное в рёбра сердце попыталось пробить в них дыру.       — Не волнуйся, мы обязательно упокоим Коджи на кладбище рядом с тобой. Я ведь хороший друг.       Я крепко-крепко зажмуриваюсь, отсчитывая секунды до своей кончины. Как бы я не хотела, чтобы сейчас откуда не возьмись выскочили мои долгожданные спасители, их нигде не наблюдалось. Все были слишком заняты основным сражением, а о том, что я в смертельной опасности, даже не подозревают.       Ну почему я не послушалась Йонаса, почему всегда пытаюсь всё сделать по-своему? Он ведь куда опытнее меня, ему виднее, как лучше поступить, а я возомнила себя мисс удачей. Дура, просто слов не хватает.       — Юна! — голос Кио пробился ярким светом в непроглядной тьме отчаяния. Мы были в гораздо лучших отношениях, чем с Кё или кем-либо ещё из «Дневного сумрака», потому что в отличии от этого предателя Кио всегда относился ко мне с уважением. Я чувствовала себя его младшей сестрёнкой. Он заботился обо мне так же, как и Коджи.       В мой первый день в «Дневном сумраке» позволял везде ходить за ним по пятам, когда Коджи отлучался по делам и я оставалась без присмотра. И ведь никогда не злился, не жаловался на то, что я ему докучаю или вечно путаюсь под ногами. Даже соглашался быть моим спарринг партерном, когда во мне возникало желание отработать удары. Вот только в полную силу никогда не бил. Я это знала, но ничего не говорила. Просто была благодарна за то, что Кио всегда старался быть рядом и сглаживать моё прибывание в «Дневном сумраке».       Я не успеваю открыть глаз, как слышу глухой удар, который пришёлся кому-то в тело. Не могу этого утверждать, но мне показалось, что это был живот. Звуки бойни заставляют удивлённо распахнуть глаза. Кио без какого-либо подкрепления полез в драку сразу с пятью мужчинами, вот сумасшедший! Пока что он не проигрывал, но и лидировать давалось ему с трудом. Предатели лезли на него, как тараканы на оставленный на столе кусок хлеба.       — Да просто прикончите его, какого хера вы с ним в ладушки ебашите?! — разъярённый Кё, стоявший в стороне и наблюдая за дракой, закипал с особенной силой. Его челюсти сжимались так плотно, что скоро могли раскрошить зубы.       Я настолько обозлилась на Кё, что, казалось, вот-вот лопну. Они знакомы с Кио чуть ли не с чертовых пелёнок, а он так просто приказывает своим прихвостням расправиться с ним?! В этом человеке есть хотя бы капля совести, или его не волнует абсолютно ничего кроме власти?       Бездействовать я больше не могла. Моя ярость уже не помещалась внутри, поэтому, выжав из себя всю мощь, я начала всячески брыкаться, да так, что со мной не справился бы даже тореадор с тридцатилетним стажем. Похоже, предатель номер один — буду называть его так — был увлечён развернувшимся противостоянием своих союзников и Кио, поэтому держал меня не так сильно, как в самом начале. Что ж, зря, очень зря. Не стоит забывать, что я тоже не лыком шита, меня кое-чему обучали.       Прошерстив воспоминания об уроках с Йонасом, я остановилась на самом простом и действенном варианте — ударе в пах. Благодаря танцам, на которые я ходила, когда была поменьше, моя растяжка была на высоте. Именно поэтому мне не составило труда замахнуться ногой и завести её назад, чтобы вдарить предателю номер один по самое не хочу подошвой кроссовок. Я слышу жалобно скулящее «ой» подбитого волка и пользуюсь моментом, когда клетка из рук слабеет. Выбираюсь на свободу и заношу ногу для второго удара — на этот раз прямо в голову.       Естественно, моей силы было недостаточно, чтобы отправить этого бугая (ладно, он не настолько крупный) в нокаут, поэтому пришлось попотеть, прежде чем предатель номер один отшатнулся, взявшись за торчащую из земли железяку, что подпирала нависающий над нами металлический балкон.       В какой-то момент, я точно не поняла, когда именно это случилось, мне заложило уши, да так, что, казалось, лопнут перепонки. Я услышала противный скрежет ржавой металлической конструкции, а когда подняла голову — развалюха надо мной уже летела вниз, разделяясь на несколько запчастей прямо в воздухе.       Я оцепенела на секунду-другую, но в этот раз быстро сгруппировалась и отскочила в сторону в самый последний момент. Я проехалась по твёрдому бетону где-то на полметра, отчетливо почувствовав пекущую боль стертой кожи на открытых участках.       Сначала было полное непонимание произошедшего — что это был за грохот, спровоцировавший обвал хлипкой и старой конструкции? — но позже до меня наконец дошло. Память, до этого залёгшая на дно, стала проясняться.       Одной из изюминок «Дневного сумрака» было подрывание. Мы делали это, чтобы рассеять внимание противников и выиграть себе немного времени, создав эффект неожиданности. Пока враги дезориентированы, наши ребята могут без труда проникнуть внутрь или, напротив, — выманить всех на улицу, на более свободную для драки местность.       Самодельные бомбы были недостаточно сильными, чтобы устроить настоящий погром, но достаточно громкими, даже оглушающими, чтобы как следует напугать всех без исключения. Никто же не знает, какой урон взрывчатка способна нанести окружению, вот и бегут сломя голову, предпочитая оставить разборки для другого случая.       Но были бомбы и посильнее, цель которых заключалась в разрушении определённой части здания. Коджи говорил, что они нужны для того, чтобы как следует проучить конкурентов. Показать им нашу силу и решимость. Чаще всего они помещались в безлюдное крыло, так как убивать кого-то ради жизненного урока было слишком даже для преступной группировки вроде нас. Коджи в принципе любил лишь припугивать, а не отбирать чужие жизни.       Пускай в ушах оглушающе звенело, а сама я валялась на земле и смотрела в пасмурное небо, растягивающееся надо мной в бесконечности, но, как ни странно, я вдыхала привкус озона с особым удовольствием — так, словно задышала впервые за долгое время. Пускай Коджи не запускает бомбы самолично, выставляя на них отсчёт заранее, но я всё равно чувствовала его призрачное присутствие. Он далеко, но в то же время всегда поблизости и защищает меня.       Я как сумасшедшая растягиваю губы в улыбке, пока прохладный бетон холодит лопатки через ткань толстовки. После таких «совпадений» невольно начинаешь верить в судьбу.       Слух стал возвращаться ко мне спустя какое-то время. Даже не скажу точно, как долго это заняло, потому что потеряла счёт времени. Слишком много всего произошло, чтобы я была в состоянии здраво мыслить по щелчку пальцев.       Я подрываюсь на месте, принимая сидячее положение, когда до восстановившегося слуха доносятся отголоски чужих голосов. Они пропитаны страхом, а их обладатели надрывают голосовые связки в грязных ругательствах и мольбах о помощи.       Я как заворожённая смотрю впереди себя — туда, где произошёл обвал. Да, теперь я замечаю витавшую в воздухе пыль от обвалившегося бетона и старого балкона, проткнутого балками. И оказавшихся под завалом предателей тоже вижу. Кого-то придавило целиком, кто-то через адскую боль пытался сдвинуть тяжёлые глыбы со своих конечностей, но даже им теперь не хватало достаточно сил, чтобы сделать это. А я, как по волшебству, оказалась целой и невредимой. Отделалась жалкими, по сравнению с ними, ушибами.       Я подымаюсь на ноги, совершенно не чувствуя боли (это определенно случится позже, когда шоковое состояние пройдёт), и подбираюсь ближе, не отрывая глаз от неестественно выгнутых конечностей тех, кто уже бесповоротно погребён под завалом.       — Юна! Помоги, пожалуйста, помоги! — слышу, как несколько голосов в разнобой выкрикивают моё имя и просят о помощи. Становится не по себе. Мне хочется, чтобы все замолчали.       — Юна! — слышу этот голос и замираю. Медленно поворачиваю голову и смотрю на Кё. Вся его уверенность в миг растерялась и теперь он больше походил на беззащитного бездомного котёнка. Такими глазами, полными мольбы и страха, на меня ещё никогда не смотрели. Так выглядят глаза человека, который оказался на грани жизни и смерти. — Деактивируй вторую бомбу, Юна! Иначе мы точно все умрём!       А ведь он прав. Эта бомба, которая повлекла за собой звал, была, как мы её называем, «предупредительной». По идее она не должна наносить значительного урона, лишь только вызвать некое дребезжание. Видимо, Коджи передумал в последний момент и заменил «предупредительную» взрывчатку на более серьёзную. И совсем скоро, примерно через несколько минут, рванет вторая, и тут-то лучше быть как можно дальше от места, где она запрятана. А я прекрасно знала, где находится это место, и код для деактивации тоже помнила отменно.       Я перевожу взгляд на Кио. Его прижало прямо по пояс, но он даже не пытался выбраться. И о помощи меня ни разу не попросил. Кио просто молчал, смотрел на меня с немой просьбой, но я не могла понять, чего он от меня хочет. Неужели ему не страшно? Откуда в нём столько мужественного спокойствия?       Я в самом деле уже ступила ногой в сторону входа в здание, чтобы успеть добежать до Коджи и предупредить о людях под завалом, но мне преграждает путь Йонас, что взялся из ниоткуда.       Он, сунув руки в карманы штанов, вразвалочку плетётся к нам. По его спокойному и даже умиротворенному выражению лица и не скажешь, что поблизости сейчас умирают люди. Вернее, большая их часть сейчас борется за свою жизнь, меньшая уже упокоилась с миром под неподъёмными булыжниками и металическими штырями.       — Что ты собралась делать, Юна? — спрашивает меня Йонас с явным подвохом. Он уже знал ответ на этот вопрос, но для чего-то всегда вёл со мной одну ему известную игру.       — Надо им помочь... — сбившимся от оклемавшейся паники голосом отвечаю я, изредка поглядывая на раненых. Каждая секунда на счету, а мы тратим время на разговоры!       — Ты хочешь помочь предателям? — Йонас выгибает бровь то ли в удивлении, то ли в претензии. Его вопрос настолько сбил меня с толку, что я даже не смогла придумать внятный ответ. «Да, я хочу помочь тем, кто пытался убить меня и моего парня» звучало отвратительно в любом случае. Но что еще я могу сделать? Просто уйти?       Я снова смотрю на Кио, а он — на Йонаса. С открытой ненавистью, ничуть этого не стесняясь. Йонас не был предателем, но почему тогда взгляд Кио похож на взгляд того, кто наконец увидел настоящую сущность другого человека?       — Но ведь... — лепечу я, чувствуя, как глаза начинает колоть. — Кио тоже там...       — Ты не хочешь защитить Коджи? — игнорируя мои весомые аргументы, идёт в наступление Йонас. — Здесь тебе не детский сад, а серьёзные разборки. Каждый, кто вступил в «Дневной сумрак», прекрасно понимал, на что идёт, и был готов пожертвовать собой ради общего дела. Эта падаль, — Йонас указывает на Кё и его приспешников. — Не остановится, если сжалиться над ними. Хочешь знать, что будет? Они залягут на дно, а за это время наберут столько народу, что справиться с ними уже будет не под силу никому из нас. И знаешь, кто будет в этом виноват? Ты. Хочешь подвести Коджи своей сопливой сентиментальностью? Валяй. Только потом не прибегай плакаться и не говори, что тебя не предупреждали.       Я шумно сглотнула. Меня всю трясло от страха и напряжения. Я сцепила пальцы в замок и прижала к животу, чтобы руки не ходили ходуном. Я пыталась проглотить застрявший в горле ком, но безуспешно. Он из раза в раз возвращался на исходную позицию и продолжал меня душить. Встал поперёк горла, точно рыбья кость.       Я снова смотрю на Кио в надежде, что он что-то скажет. Если он попросит его спасти — я не смогу отказать. Плюну на последствия и брошусь искать Коджи. Но Кио молчал. Почему ты молчишь, Кио?! Ты ведь вот-вот умрёшь, так скажи хоть что-то! Сопротивляйся, кричи, но не смотри на меня взглядом сдавшегося солдата!       Кио ведь изначально пришёл сюда, чтобы спасти меня, правда же? Он защитил меня, пожертвовав всем. И ведь даже не жалеет. Я не вижу в его взгляде ничего, что указывало бы на это. И от этого только тяжелее.       Кио ни секунды не сомневался в том, чтобы броситься мне на выручку, а от самой себя мне было до безобразия тошно. Потому что я сомневалась. Слишком долго стою и думаю о том, как же мне поступить, хотя такого быть не должно. Кио действовал по зову сердца, делал то, что считал правильным, ни секунды не думал о себе. А я думаю. О себе и о Коджи, как будто остальные не имеют для меня веса, представляя из себя обычную массовку в нашей любовной мелодраме. Но это ведь неправда...       — Скоро случится вторая волна, — глядя на циферблат наручных часов, объявляет Йонас, негласно подгоняя меня сделать выбор. Он всячески давил на меня, а я ломалась под каждым его словом.       Я бы простояла так, наверное, целую вечность, вплоть до второго, решающего взрыва, но Йонас взял инициативу в свои руки. Понял, что я уже приняла решение, поэтому взял меня под локоть и потащил в сторону выхода. И я не сопротивлялась. Смотрела себе под ноги, не в силах поднять голову, и слушала ударяющие в спину голоса. И Кио среди них не было. Он продолжал молчать, возможно, даже не смотрел на меня. Точно так же, как я отказывалась смотреть на него.       Мне было бы куда легче, если бы среди грязных ругательств и проклятий я услышала голос Кио. Так бы я знала, что он чувствует и о чем думает, но этого не произошло. До самого конца я понятия не имела, что творилось у Кио на уме.       Ненавидит ли он меня, жалеет о том, что спас? Я понимала, что нет, и от этого хотелось согнуться пополам и закричать, чтобы моё сожаление услышал весь мир. Ведь я убила человека, который до последнего вздоха считал правильным отдать свою жизнь за кого-то вроде меня.       Прости меня, Кио, но я никогда не признаюсь Коджи, что оставила тебя умирать. Он меня за это не простит. Надеюсь, хотя бы ты сможешь.

***

      В этот раз паники со мной не наблюдалось, она куда-то пропала, не пришла на встречу. Как ни странно, это была Девочка с гуашью. Я даже дала ей имя — Мара. У этого имени много значений: смерть, море, но больше всего ей подходило определение грёзы или бред. Я бредила девочкой, которую никогда не знала в лицо.       Просто мне казалось, что мы с ней очень похожи. Обе в полной темноте и одиночестве. Нас нет рядом, но мы хранимся в людской памяти. Две невидимки, которые когда-то существовали. И пусть, в отличии от Мары, я всё ещё жива, ощущение совсем противоположное. Я чувствую себя пустышкой, которая не живёт, а существует. Я ничем не могу похвастаться, потому что являюсь ужасным человеком, думающим только о себе. Оказывается, признаваться в том, что ты законченная эгоистка, не так просто. Даже самой себе, когда никто не слышит.       Мара всегда была где-то неподалёку. Сидела на тумбочке у моей кровати, пока я засыпала, свесив ноги и весело болтая ими. Занимала место напротив меня за столом, пока я ела, и молча смотрела. Стояла за плечом, в то время как я занималась своими делами, не произнося ни слова. Она следовала за мной всюду и мы всегда молчали. Обменивались взглядами, но никогда не заговаривали друг с другом. Да и это невозможно.       Мара — плод моего больного воображения. Я представляю, что она рядом, чтобы не сойти с ума. Мне не хотелось быть одной, поэтому она составляла мне компанию. Ей ведь тоже нечем заняться. У неё ни друзей, ни семьи, ни любимого человека. Она не спешит по делам, в школу или на работу. Вечно бродит по пустоши, размазывая яркую гуашь по стенам своими крохотными ладошками. Оставляет после себя хоть какой-то след.       А что после себя оставлю я? Каким будет мой след, какой меня запомнят люди? Предательницей и трусихой, и будут правы. По-другому, кроме как в бегах, я жить не умею. Все эти годы я создавала иллюзию нормальности. Делала вид, что ничем не отличаюсь от других, и из страшных секретов в шкафу у меня только грязные шмотки, которые лень забросить в стиральную машину.       Я продолжала учиться в университете, ходила на любимую работу, порой встречалась с друзьями и одногруппниками. Из-за своей занятости времени на веселье практически не оставалось, но порой мне нужно было расслабиться, отдохнуть от всего, а рядом всегда находились люди, которые только рады какой-нибудь движухе. Вот только от чувства одиночества это не избавляло.       А потом появился Ран и жизнь словно заиграла новыми красками. Поблекший мир стал ярче, приятнее, уютнее. Он становился таким рядом с человеком, которого я полюбила так быстро, но так сильно. Кажется, Ран чувствовал то же самое. Вплоть до момента, пока я сама всё не разрушила своим враньем.       Перед сном я мучилась от мыслей, а как бы поступила, окажись мы с Раном на грани жизни и смерти, но спастись мог только один. Я бы спасла его? Пожертвовала собой или убежала, как делала обычно? Снова начала бы жизнь с чистого листа, уже в третий раз? Возможно, сначала бы меня грызла совесть, но по истечению времени успокоилась, возвращаясь на своё место и засыпая до следующего раза. Следующий раз определённо бы случился, ведь я попросту не умею жить нормально.       — Юна, слышишь меня? — голос Коджи в гарнитуре заставляет отложить все гложущие мысли до лучшего времени и сосредоточиться на деле.       — Да, я здесь, — прижимая пальцем гарнитуру, отзываюсь я. В груди кольнуло чувство дежавю. Казалось, моя колоссальная ошибка, которая стоила людям жизни, случилась только вчера. Смогу ли я не наломать дров в этот раз? Пожалуй, это был мой главный страх на сегодня. Неистово страшно оступиться снова и подвести остальных.       — Хорошо. Начинаем через пять минут. Будь готова, — коротко и слажено информирует меня Коджи, после чего замолкает. Я снова остаюсь одна в комнате, наполненной тишиной.       В этот раз меня запихнули в какую-то подсобку, уставленную каким-то хламом. Довольно тесную, хочу заметить, но это не столь важная составляющая для моего укрытия. Я же не собираюсь устраивать разминку и пластаться на всём полу в шикарном шпагате. Мне хватит и маленькой комнатушки, чтобы вводить необходимые команды в компьютер.       Когда Коджи подал сигнал, я сосредоточилась исключительно на кодах и всплывающих перед глазами строчек. Действовать нужно было слажено и без промедлений. Пускай я уже подзабыла о щекочущем под ложечкой чувством волнения, мои пальцы обладали феноменальной памятью. И ведь правда стойкое ощущение, словно я никогда и не уходила из «Дневного сумрака». Всего лишь взяла короткий перерыв на пару дней.       Я переключаюсь с одной вкладки на другую, перетаскиваю файлы в нужную папку и загружаю их на флешку, воткнутую в USB отверстие компьютера. Нервно тарабаню пальцами по плечу, пока зелёная полоса монотонно ползёт до края. Зато когда это происходит, на всю подсобку раздаётся звонкое: «Пилик». Самый приятный звук, обозначающий, что перенос данных прошёл успешно. Теперь даже если с компьютером что-то случится — всё необходимое уже загружено на флешку. Моя часть работы выполнена.       В закрытом помещении плохо слышен взрыв, но стены с потолками еле заметно задрожали. Я отчетливо это почувствовала, но ни капельки не испугалась. Нет необходимости, ведь я нахожусь в противоположном крыле и у меня есть куча времени, чтобы ретироваться.       — Юна, сворачивайся и выходи точно по заданному маршруту. Йонас встретит тебя там, — голос Коджи спокоен, пока вокруг него творится настоящая паника. Я цепляюсь краем слуха за испуганные крики гостей на фоне, что, судя по всему, в спешке покидают здание. И правильно делают.       Естественно, всё как обычно продумано таким образом, чтобы не покалечить непричастных (по крайней мере так мне обещал Коджи), но лучше бы им не задерживаться в здании надолго. «Дневной сумрак» уж точно не будет тратить время на эвакуацию. Тут уже кто не успел — тот опоздал.       Я вытаскиваю из компьютера флешку с добытой информацией, покрепче сжав её в ладони, и выбегаю из подсобки, оставляя всю технику стоять там. Её обязательно заберёт позже кто-то из наших ребят, поэтому я не беспокоюсь. Да и с нынешним доходом «Дневного сумрака» Коджи может позволить себе десять таких же компьютеров, для него это не проблема. Не в моём стиле так разбрасываться деньгами, но пока они не мои, указывать я не имею права.       На ходу — даже на бегу — я заглядываю в экран своего смартфона, сверяясь с маршрутом, который мне заранее отправил Коджи. Я двигаюсь прямо по коридору, а сейчас мне нужно будет завернуть направо и добраться до лестницы. Спуститься на этаж ниже, пробраться в комнату для персонала и выбрать крайнюю слева дверь — это один из выходов на улицу. За ней меня, если верить Коджи, будет ждать Йонас.       Я вписываюсь в поворот, даже не поскользнувшись, но врезаюсь кому-то в грудь, не заметив этого человека из-за направленного на дисплей телефона взора. Я вовремя совладаю с координацией, на удивление устояв на ногах. Шлепок от столкновения был таким громким, что, казалось, я могла бы проломить неизвестному грудную клетку.       Я теряюсь, потому что никак не ожидала встретить в безлюдном крыле человека, подымаю на него глаза и столбенею, чуть не выронив телефон из ослабевших рук. Удивление попыталось выбить почву у меня из под ног, но у него ничего не получилось. Я стойко стояла на своих двух, пускай они и стали ватными.       Риндо, мать его, Хайтани, стоял прямо передо мной с не менее удивлённым видом. Его нахмуренные брови не сулили ничего хорошего, а замешательство во взгляде заставляло внутренности сжиматься от страха перед неизвестностью. Все проделки прошлого нахлынули с такой силой, что затмевали тёмной пеленой глаза.       — Р-Рин?.. — сокращённое прозвище, которое я раньше часто слышала из уст Рана, также как и «Рин-Рин», вылетает машинально. Я даже не задумалась о том, что назвала Риндо так, словно он был моим младшим братцем или близким другом. Это явно переходит все границы дозволенного. Я не имею права обращаться к нему с такой легкостью после всего, что произошло.       Хайтани-младший таращился на меня не более десяти секунд, а потом я услышала приглушённый смешок. Сначала подумала, что мне показалось и это моё больное воображение уже во всю чудит, а потом Риндо засмеялся по-настоящему громко и каким-то истерическим смехом, окончательно сбив меня с толку.       — Так ты всё-таки здесь...