Battle for love

      Что чувствует Ван Ибо впервые видя Сяо Чжаня?       Сильную смесь чувств.       Он приходит в тот дальний конец площадки, чтобы скрыться от остальных капитанов, жаждущих завязать с ним разговор. Даже сухие припорошённые ледяной крошкой ответы почему-то не доносят до них простую истину: он не хочет общаться.       Когда Ван Ибо соглашался на шоу, то не думал, что понадобится так много говорить с другими. Но оказывается, рекламировать себя нужно в равной степени, если не в большей, чем демонстрировать танцевальные навыки. Чжан Исин не стеснялся при каждом удобном случае упоминать новый трек, а Ван Ибо коробило. Да и чем хвастаться? Новым финтом на скейтборде? Лучшим временем на треке? Рекламными контрактами?       Ему и так непросто будет установить приятельские отношения с участниками. Их доверие придётся завоёвывать, доказывая, что не понаслышке знаком с уличными танцами и горечью поражения.       Ван Ибо не думал скрывать свою личность, так получилось, что его не узнали в павильонах. Он словно замаскированный под простолюдина король спустился послушать, что говорят о нём в народе.       «Самый молодой капитан, а тот ещё гордец. Самомнения ого-го, а на деле — ноль без палочки! Звезда с экрана, зазнавшийся айдол. Да чему он нас научит!»       Ибо не предполагал, что примет это близко к сердцу. Он сбежал сам не помня куда, и там почти забыл снисходительные взгляды и едкие усмешки.       Но вдруг к нему подсел милый парень.       Как мало, оказывается, Ван Ибо нужно, чтобы очароваться. Непокорная чёлка из-под вязаной шапки, узкие запястья, длиннющие ноги. Отрывать от Сяо Чжаня взгляд почти физически больно. Совсем юный, искренний и открытый.       А, следовательно, наивный.       Извечно прямолинейный и бесхитростный Ван Ибо скептически воспринимает его болтовню.       С лица Сяо Чжаня не сходит улыбка. И несмотря на то, что она безумно прекрасна, такой передоз позитива — ненормально. Невозможно быть таким жизнерадостным на самом деле! Но и притворяться так правдоподобно нельзя. Этот болван весь светится от радости, ни на мгновение не задумываясь, что может досаждать.       Если кто-нибудь смотрел на них в тот момент, то видел любопытную картину: солнечный день, представленный дружелюбной улыбкой Сяо Чжаня, соседствовал с безлунной предгрозовой ночью, тьму и холод которой обеспечивал Ван Ибо.       Он мог бы поверить, что добродушный парень его не узнал, в конце концов, не велика птица, но когда Сяо Чжань начинает на полном серьёзе возносить Чжан Исина, а при упоминании его самого неуверенно пожимает плечами, Ван Ибо почти уверен: издевается. Намеренно тянет за усы раздражённого льва.       Зачем Сяо Чжаню понадобилось его так унижать? Это невежливо, дерзко и нагло.       Ван Ибо не обязаны любить, люди имеют право на собственное мнение, вот только почему-то до смерти обидно, что у Сяо Чжаня нет о нём даже худого.       Разговорчики в павильоне накладываются на неловкое знакомство, и Ибо реагирует резче, чем собирался.       «Ты болтать пришёл или танцевать?», одёргивает он болтуна и не без удовольствия отмечает растерянность на его лице. Правда, потухший взгляд почти сразу вызывает стойкие угрызения совести, но Ван Ибо старается об этом не думать.       Тогда он посчитал, что опущенные ресницы и жаркий румянец, заливший круглые щёки, означают стыд. Тогда он ещё не знал, что Сяо Чжань подошёл с искренним стремлением оказаться ближе.       Ответный удар кармы не заставил себя ждать и забросил задиру к нему в сектор. Ван Ибо победно усмехнулся, увидев его имя в списках. Вот только растерял слова, когда Сяо Чжань начал двигаться. Подчиняя себе материю, пространство и время. Завораживая, приковывая взгляды. Ибо сразу понял, что перед ним если не будущий чемпион, то очень уверенный кандидат.       Ладони закололо, как захотелось им обладать. Заполучить в свою команду, дойти до вершины вместе. Но спустя пару выступлений, Ван Ибо заподозрил, что это неистовое жжение в груди при виде того, как танцует Сяо Чжань, вызвано другим чувством.       Он хочет его не только в команду. Он хочет его в свою постель.       Низ живота сводило от желания, когда он видел, как раздвигаются в шпагате эти бесконечно длинные ноги, как соблазнительно оттопыривается зад, словно напрашиваясь на шлепки, какие воздушные петли плетут руки, руки, которые могут обнимать его, когда они сольются в другом виде танца.       Ван Ибо, возможно, взял бы под контроль чувства, в конце концов не такой уж он зелёный юнец, а Сяо Чжань не такой уникальный, но… он ощущает ответное влечение. Бурное, неутолимое.       Сяо Чжань не может этого скрыть. Неопытный, неискушённый, наверняка, сладкий… Ван Ибо каким-то чудом держится ещё пару недель, а потом отпускает себя.       Присаживаясь тогда на коврик, чтобы помочь с растяжкой, он уже в мыслях допустил всё, поэтому запустить руки Сяо Чжаню в трусы и позволить опуститься перед собой на колени — становится ожидаемым завершением вечера.       Сяо Чжань и правда оказывается сладким и горячим. А ещё ужасно порывистым и непослушным. Но всё, что он делает, Ван Ибо нравится. Как целуется, как реагирует на его ласки, как утягивает на дно страсти. Те минуты на крыше становятся незабываемыми, и несмотря на разрядку, Ибо не может успокоиться.       Его снова накрывает в такси, по дороге в отель. Он вспоминает лукавый взгляд снизу-вверх и жадность, с которой Сяо Чжань заглатывал его член. Едва переступив порог, Ван Ибо спускает штаны и с ломким стоном вжимается лбом в стену. Даже не озаботившись, запер ли дверь, он остервенело хватается за косяк, пока спешно ласкает себя, представляя, как попробует все жаркие глубины Сяо Чжаня. Со ртом получилось прекрасно, задница, наверное, такая же тесная и сладкая. Ведь не зря он пускал на неё слюни каждый раз.       Он кончает, заливая стену и едва держась на ногах от ошеломительного оргазма. Чуть косяк не выдёргивает.       А потом фигеет сам от себя. Что повёлся на мальчишку, гонясь за удовольствием.       Сяо Чжань хорош, но это не тот случай, ради которого можно наплевать на годы кропотливого труда, забить на карьеру. Не очень справедливо по отношению к нему, но Сяо Чжань ведь и не рассчитывал на большее, верно? Он ведь не на свидание позвал, а на крышу, где очевидно, что должно было произойти?       Желание заслонило голос совести. Конечно, Ван Ибо понимал, что Сяо Чжань вряд ли знал, как правильно себя вести. Но ему казалось, он ни разу не скрывал своих намерений и ясно дал понять, что на что-то серьёзное с ним рассчитывать не стоит.       Вот только Сяо Чжань не хотел понимать.       Капитан не отвечает на сообщения? — Занят.       Игнорирует? — Нет, просто не хочет палиться перед остальными.       Настоящая беда, а не парень.       Ван Ибо предполагал, что легко остановится, если захочет. Обычно хватало одной ночи, чтобы понять, что они с партнёром друг другу не подходят. Не совпадают по увлечениям, биоритмам, темпераментам и прочее. Он невольно делал всё, чтобы отвадить от себя случайных любовников. И те никогда не бегали за ним с такой щенячьей преданностью в глазах, не были так надоедливо милы.       Ни от одного из них Ван Ибо не вело так сильно.       Может, поэтому он допустил второй раз? Не распробовал Сяо Чжаня как следует? Захотелось ещё раз увидеть, как прекрасно выглядит залом между бровей, как соблазнительно раскрываются пухлые губы? Нет, Ван Ибо не врал, что хочет его немедленно и не может терпеть, когда стаскивал с него штаны и разворачивал спиной.       Он не предполагал, что его так накроет, когда Сяо Чжань раскроет себя для него, обнажая сморщенную никем не тронутую дырочку. Возбуждение перелилось через край. Из памяти выпал солидный кусок, и Ван Ибо очнулся, когда самозабвенно тёрся членом между половинок, вжимаясь бёдрами в лучшую задницу на свете.       — Ты представляешь это, Бо-гэ? Как скользил бы во мне… — бормочет этот бесстыдник, и Ван Ибо почти стонет, когда видит мягкие аппетитные «булочки» в перламутровых потёках и покрасневшие, растревоженные от трения бёдра.       Всего на мгновение он жалеет, что не согласился на отель, где мог бы брать его снова и снова, а этот сладкий мальчишка бился бы под ним в экстазе, прося ещё. Да, он сполна утолил бы сексуальный голод, и наконец-то перестать думать о Сяо Чжане каждую свободную минуту, но…       Целая ночь вместе означала бы что-то посерьёзнее сладкой и быстрой разрядки. Тогда он окончательно присвоил бы его себе и допустил ближе, чем кого-либо.       Когда Сяо Чжань оборачивается к нему со счастливым взглядом и лучезарной улыбкой, дрожь охватывает Ван Ибо. Ему хочется видеть его таким расслабленным и довольным всегда, касаться, ласкать, обнимать, целовать взмокшие виски и заслушиваться разморённым голосом. Хочется узнавать и быть рядом.       Сяо Чжань улыбается ему особенно, как никому прежде, и дрожь становится нестерпимой. Душащей, болезненной. Это походит на зависимость, а, следовательно, становится опасно. Этот «ненастоящий» секс отключил разум, оставив только чувства.       Ван Ибо привык быть честным с самим собой. Поэтому признаёт, что, возможно, влюбился. Он не уверен, потому что никогда прежде не было так сильно. И тяжело.       Да, это прекрасное, казалось бы, чувство вызывает в нём не радость, а досаду. Он не может позволить себе отношения, не сейчас и не такие, они только помешают его цели.       А значит, пора остановиться.       Ван Ибо не может придумать лучшего способа избавиться от чувств, кроме как удалить от себя причину их вызвавшую.       Треклятый день распределения команд. Этот выбор даётся ему непросто. Он больно кусает губы, надеясь, что хватит сил выполнить задуманное.       Как только капитаны слышат, что открыли комнату Сяо Чжаня, все невольно оборачиваются к Ван Ибо, словно прося разрешения. Но, конечно, оно им не требуется. Выбирать всё равно будет Сяо Чжань. И Ван Ибо знает, кого он выберет. Именно поэтому неторопливым шагом идёт к его комнате, где садится у стены в конце очереди.       Он должен сказать в лицо, что он ему не нужен, огорошить при камерах, только тогда Сяо Чжань поймёт, что должен уйти. Что заслуживает кого-то лучше.       Сидя в узком коридоре, Ван Ибо оценивающе смотрит на капитанов и через стенку слушает их убедительные речи. Выходящий Чжан Исин чуть не спотыкается об него, сидящего под дверью как пёс.       — Ой, прости, чуть не сшиб, — вежливо извиняется он. — Обогнал тебя, да?       — Ничего, — Ван Ибо поджимает губы и смотрит в лицо Исину. Изучает так внимательно, что тот нервно дёргает плечом. — Присмотри за ним, хорошо?       — Что? — Чжан Исин моргает, удивлённо раскрывает рот, а потом уверенно кивает. — Конечно. Если Сяо Чжань выберет меня, я позабочусь о нём.       Это должно успокоить Ван Ибо, но в груди становится ещё тяжелее.       — Выберет, — произносит он одними губами.       — А ты разве… — Исин показывает на дверь, но Ван Ибо резко поднимается, не забыв прирезать напоследок холодной улыбкой.       Перестать думать о Сяо Чжане не получается, даже когда его нет в студии.       Именно потому, что его нет.       Ван Ибо видит его словно призрак в каждом участнике команды, в их портретах на стене, в идеальном брэйкинге Ян Кая. Да, он хорош, не косячит, его не нужно одёргивать, и самое главное, от него у Ибо не дымятся штаны. С ним можно работать, ведь желание победить никто не отменял, а он сам, сбегая от своей глупой влюблённости, отказался от выдающегося танцора. Танцора, который принёс бы ему чемпионство, славу и почёт.       Но Ван Ибо не хотел использовать Сяо Чжаня. Не хотел обманывать себя.       Он не может спать с ним и ничего не чувствовать.       Ван Ибо удалил его, чтобы не отвлекаться, но это не помогает. Он неудачно падает на тренировке именно потому, что уносится мыслями не туда. Потому что Сяо Чжань вот уже два дня не попадается ему в коридорах, пытаясь вызвать на разговор.       Боль, прошившая ногу, отрезвляет и само собой, приносит раздражение. Которое выплёскивается на примчавшегося Сяо Чжаня.       Почему с этим парнем всегда так… бесконтрольно. Он хаос в чистом виде.       Ван Ибо приказывает себе не думать, и наконец-то отвлекается работой. Он репетирует допустимые с травмированной ногой движения, и перевес голосов после выступления оказывается в их пользу.       Он старается не смотреть на Сяо Чжаня, оценивать только постановку в целом. Никак не выделяет и не комментирует его участие. Они теперь сами по себе, по разные стороны.       Сяо Чжань наконец-то доволен, что на своём месте. Так он заявляет со сцены, но Ван Ибо, знает, что это ложь. Мимолётного взгляда хватает, чтобы понять, как ему не сладко. Да, он улыбается, но глаза выдают боль разбитой души. И голос больше не звучит так чисто и звонко, как раньше. Но ничего, он молодой, его гибкая психика легко справится с подобным потрясением.       Ван Ибо убеждает себя, что всё идёт ровно и закономерно. Но на воздушной арене его подстерегает испытание.       Не получится не смотреть на Сяо Чжаня — в номере только он и Цяо Чжи. Танец, который они ставят, завораживающе прекрасен. Ван Ибо понимает, что они пытаются выразить, и захлёбывается нахлынувшими эмоциями. Он не может отвести взгляда от раскрашенного под демона босого Сяо Чжаня, от его гибкого тела в чёрном шёлковом одеянии. Ему невероятно идёт. Его потрясающая фигура как на виду.       Жаркая волна топит Ван Ибо, когда он вспоминает, как касался его ароматной нежной кожи, как сжимал бёдра, гладил плечи. Когда Цяо Чжи ставит большие ладони на тонкую талию Сяо Чжаня, а после легко перебрасывает его через себя, Ван Ибо давится воздухом. Касание мимолётное, а его буквально трясёт.       Но облегчения нет. Почти сразу следует череда связок и откровенных поддержек. Ван Ибо как дурак вздрагивает каждый раз, когда рука Цяо Чжи перехватывает бедро Сяо Чжаня, плотно, крепко, близко к паху… Свободная ткань собирается, выделяя контуры, но тут же струится, стекает в изначальную форму, когда Цяо Чжи с вытянутых рук бросает его вниз.       Сяо Чжань вертится в воздухе, выпутываясь из невидимых слоёв ткани. Надёжные руки подхватывают его у самого пола и забрасывают на спину, продолжая фигуру. Сяо Чжань напряжёнными пальцами хватается за плечи партнёра, на мгновение вжимается лицом в шею, а после подныривает у него между ног, плавной связкой вплетая несколько сложных элементов, и на миг застывает в боковой стойке.       Она прежде не получалась так чисто, и спину Ван Ибо обдаёт холодком. Не он помог довести её до совершенства, не он пожал узкую вспотевшую ладонь, не он впитал радость с уставшего лица.       Сяо Чжаня больше нет в его жизни.       Волна жестокой обиды накатывает на Ван Ибо следом за волной восхищения. Противоречивые чувства настолько глубокие, что, даже смешиваясь, не сглаживаются.       Он задыхается от красоты заковыристой фигуры и тут же больно кусает губы, когда Сяо Чжань стоя на руках, поднимает ноги вверх, и Цяо Чжи подхватывает его за бёдра, наклоняясь слишком низко над промежностью. Кажется, он сейчас ткнётся туда подбородком, а Сяо Чжань, словно настаивая на этом, обхватывает голенями его голову, придвигая ближе.       Ван Ибо кажется, что его кресло под ним сейчас обратится в пепел от его полыхающей задницы. Но если бы на этом всё заканчивалось. Сяо Чжань отталкивается от пола, приподнимается и, держась за бёдра или даже за ягодицы Цяо Чжи, с места Ван Ибо плохо видно, широко разводит ноги и обнимает ими партнёра за талию.       Цяо Чжи перехватывает его, как кажется Ван Ибо, любовно, а после вскидывает над головой, крепко держа за бёдра. Потом отбрасывает от себя, но Сяо Чжань вскакивает и атакует, нанося удары снова и снова, так самозабвенно, что сердце в груди готово оборваться. Они сцепляются ладонями, и Сяо Чжань обтекает Цяо Чжи ногами, животом, грудью. Их объятья чувственные и сексуальные, острые и ласковые, и Ван Ибо случайно рвёт браслет, который остервенело вертел на запястье. А после сжимает кулаки на коленях.       Никто не смеет касаться так Сяо Чжаня, кроме него. Ни один человек!       Но… Сяо Чжань сейчас может искать утешения в чьих угодно объятьях. Ибо сам от него отказался. Почему тогда в груди так горячо и больно? Почему кровь ревёт в ушах, а в глотке — пустыня?       Сяо Чжань срывает с себя шёлковую рубашку, обнажая длинное худое туловище, а Цяо Чжи проводит ладонями по его спине, пока его партнёр дёргается как от боли и поворачивается, демонстрируя две широкие красные полосы, рассекающие лопатки.       Ван Ибо чувствует себя таким же располосованным острым лезвием. Он едва находит слова на похвалу и это, в целом, выглядит достойно, потому что он правда поражён.       В самое сердце.       Но средство отыграться за безумную ревность ему подворачивается почти мгновенно в лице Сяо Бао. Ван Ибо пользуется шансом на полную, плохо понимая, зачем ему это. Тем более, что ощущает не меньшую боль, чем та, которую улавливает в коротком взгляде.       Съёмки эпизода заканчиваются, капитаны уходят на короткий отдых, а после встречаются в обеденном зале, чтобы снять «Let's chat», обсудить сегодняшний день и, конечно же, поесть ароматного сочного мяса с пряными овощами в остром соусе.       От вида аппетитно шкворчащей еды у Ван Ибо начинается активное слюноотделение. Принимаясь за свинину, он забывает обо всём, не очень активно участвует в разговоре. Он лишь раз чуть не давится куском, когда Чжан Исин «вовремя» вспоминает потрясающий танец Сяо Чжаня.       Это не впервые, когда Исин говорит о нём. Сначала Ван Ибо с присущей ему недоверчивостью считал, что капитан подтрунивает над ним, намеренно напоминая об упущенной возможности, но спустя пару выпусков убедился, что Исин делает это не нарочно, а правда, восхищается Сяо Чжанем. Что ж, видимо, не зря тот так рвался к нему.       Да, под грамотным руководством Сяо Чжань может дойти до финала. Победить должен лучший, не важно в какой команде, Ван Ибо искренне порадуется за прогресс уличных танцев. Что-то такое он и выдаёт, а проклятый кусок не хочет проваливаться в желудок. Ибо не сразу понимает, что давно проглотил мясо, а в горле просто стоит ком.       Аппетит моментально утекает, и остаток вечера он проводит, тускло отвечая на вопросы режиссёра и пожёвывая кинзу. Внешне он невозмутим, но настроение безнадёжно испорчено.       Капитаны забалтываются, и съёмки заканчиваются поздно. Что полезного пойдёт в выпуск, Ван Ибо уже не заботит. Скорее бы добраться до номера и провалиться в сон.       Он заворачивает в туалет, пропуская мимо ушей сладкую патоку прощаний. Промывает холодной водой покрасневшие глаза. Стоит их прикрыть, как в голове гудит от усталости, а тело покачивается, мечтая принять горизонтальное положение.       Ван Ибо слышит у лифтов голоса ещё не разъехавшегося персонала. Он никого не хочет видеть, поэтому сворачивает к лестнице и, минуя пару пролётов, возвращается на этаж.       Здесь темно, и это просто наслаждение для измученных яркими прожекторами глаз. Однако в дальнем конце горит свет, а из приоткрытой двери слышится негромкая музыка и голос, повторяющие счёт. Похоже, кто-то ещё тренируется.       Ван Ибо смутно догадывается, какой команды это студия, но любопытство уже ведёт его вперёд. Что бы он там ни увидел, это не изменит его мнения.       Но едва он просовывает голову в раскрытую дверь, то чуть не падает.       В зале нечем дышать. Там безумно душно, несмотря на выставленный на комфортную температуру кондиционер. Пахнет смесью пота и парфюмов, но с ног не сшибает, хотя одежду на троих танцорах можно выжимать. Они повторяют связку за связкой, отточено и слажено, словно на автомате. Работают, как единый механизм, понимая друг друга с полуслова, повторяя движения так, что они перетекают с одной стороны на другую, визуально «взрываясь» в середине: так импульсивно передаёт движения центровой.       Иначе и быть не могло, это Сяо Чжань. В обтягивающих спортивных бриджах и серой футболке. Двигается на каждый бит, импульсивно, дерзко и тут же плавно и гармонично заполняет пробелы. Он сам становится ритмом.       Музыка заходится в финальном крещендо, и Сяо Чжань с места, как стоял, прогибается аркой назад, красиво и изящно отталкивается одной рукой, и тонкие грациозные ноги взмывают вверх. Он перепрыгивает через себя прекрасным и слитным движением, а как только приземляется, его партнёры по обе стороны подпрыгивают и переворачиваются в воздухе, словно подкинутые ударной волной.       Музыка заканчивается.       Ван Ибо не может оторвать взгляда от напряжённой спины своего бывшего участника. И пропускает момент, когда тот оборачивается.       Подглядывающего капитана не заметили в зеркалах, потому что те запотели напрочь. Но Сяо Чжань видел его, когда кувыркался назад, и сейчас от его сердитого взгляда по коже сквозит морозом.       Он дышит сорвано, грудная клетка беснуется, волосы торчат в разные стороны. По вискам течёт пот. Да что, по вискам. Блестит всё лицо, а на футболке лишь пара сухих островков. Его руки и ноги напряжены так, что просматриваются сбитые рельефные мышцы, но любоваться их красотой не получается, потому что на коленях наливаются цветом свежие синяки и ссадины.       — По-моему отлично, — говорит Тан Цзай. — Может, на сегодня хватит? Мы уже шесть часов занимаемся. Ой, капитан Ван, вы ещё не ушли?       Надо было смываться, пока не заметили, а теперь уже поздно. Кто бы мог подумать, что он не сможет расцепиться взглядами с Сяо Чжанем.       — Мы снимали «Разговоры за хого», только что закончили, — зачем-то оправдывается он. Голос неприятно удивляет скребущей хрипотцой. — Я не хотел мешать, просто увидел свет. Хороший номер. Но вам, и правда, пора отдохнуть, уже слишком поздно…       — Повторим ещё раз! — обрывает его Сяо Чжань.       — Но капитан Ван прав… — начинает Цяо Чжи, но Сяо Чжань рявкает:       — Он не наш капитан! Это его не касается! Пусть катится…       Он делает маленький шаг вперёд, но нога подгибается. Сяо Чжань со всей дури падает на колени. Ван Ибо, кажется, слышит противный хруст, а ещё свист ветра в ушах, когда бросается вперёд. Но само собой не успевает.       Он замирает в паре шагов, не решаясь коснуться дрожащего плеча. Сяо Чжань отталкивается руками от пола, но влажные, они скользят и разъезжаются, а капли с волос и лба уже собираются в узор под лицом.       — Мы выступим идеально. Я тебя уделаю, — голос у него тоже дрожит и ломается.       — Сяо лаоши, ты себя истязаешь. Давай завтра продолжим, — вступает Тан Цзай.       Вместо ответа Сяо Чжань молотит кулаками по полу и заходится в отчаянном вопле. Разгадывая характерные признаки накрывающей истерики, Ван Ибо бросает ребятам:       — Принесите воды и аптечку. Я побуду здесь, позабочусь о нём.       — Ты? Позаботишься? — язвит Сяо Чжань и вскидывает голову. — Размечтался!       Злость придаёт ему сил, он поднимается на дрожащие ноги, но от слабости ныряет вперёд. На этот раз Ибо ловит его. Ему плевать, ушли ребята или наблюдают душещипательную сцену, для него становится смыслом жизни удержать этого брыкающегося придурка. Успокоить своего взвинченного мальчика.       Сяо Чжань, естественно, не собирается терпеть, что его «прибрали к рукам». Он ударяет Ван Ибо в бок, ощутимо залепляет кулаком по спине, отчего по позвоночнику пробегает огонь, а перед глазами на мгновение повисает тьма. Но Ван Ибо лишь стискивает зубы, чтобы не стонать от боли, и крепче сжимает в объятьях тонкое хрупкое тело.       Он вжимается лицом в мокрую от пота шею и шепчет на ухо:       — Успокойся, Сяо Чжань. Тише же, ну.       Но хрен там. Его голос не успокаивает, а распаляет.       — Пусти меня! Ты не имеешь права… — в бешенстве давит Сяо Чжань, и, понимая, что колотить бесполезно, Ван Ибо будет терпеть, впивается зубами в мочку его уха.       Смириться с этим в разы сложнее. Перед глазами разливается сверкающее марево, Ван Ибо шипит и разжимает объятья. Сяо Чжань отшатывается от него, но с колен не встаёт. Его глаза такие тёмные, что не понятно, где кончается зрачок и начинается радужка.       — Не смей меня трогать! Убирайся! Я ещё не закончил!       Цапнул до крови, гадёныш. Пальцы окрашиваются алым, когда Ван Ибо дотрагивается до уха. Но отчего-то его сильнее заботит, что отбитые об пол ссадины Сяо Чжаня снова кровоточат.       В груди больно колет. Его одежда повлажнела от мокрой футболки Сяо Чжаня, запах его сладкого пота и едва уловимые отголоски знакомого дезодоранта заполняют ноздри. Но ничто не перебьёт терпкий аромат его кожи. Ван Ибо насквозь им пропах.       — Не закончил? Ты себя вообще видел? Тебе к врачу надо! Иначе завтра стоять не сможешь, не то, что танцевать! — возмущается он.       — А ты и рад будешь, да? Что я не справился? Что я никчёмный… Но я не… Слышишь, не… — слёзы постепенно берут верх, и дрожь пригибает Сяо Чжаня к полу.       В опустевшей комнате всхлипы гулко отражаются от стен, множатся эхом.       Ван Ибо молчит. Это он виноват. Состояние Сяо Чжаня — результат его действий и слов. Если тут кто и никчёмный, то точно не Сяо Чжань.       — Пожалуйста, не надо… так, — произносит он, а потом горло сдавливает.       Он стоит перед ним на коленях, но совсем не заботится об этом факте, который буквально час назад посчитал бы постыдным. Он готов целовать эти ноги, эти разбитые колени, каждый синяк, каждую натруженную мышцу.       — Какое тебе дело? Ты отказался от меня! Уходи… — Сяо Чжань наконец замечает на щеках слёзы и принимается остервенело их стирать.       — Да не трогай ты! Просто успокойся, — Ибо снова подаётся к нему и смыкает ладони на запястьях. Какие они тонкие и изящные, кажется, сломаются, если сдавить сильнее.       Сяо Чжань снова брыкается и приподнимается, чтобы посильнее оттолкнуть, но падает ему на грудь и с тихим вскриком опрокидывает навзничь. Ван Ибо мгновенно обнимает его, чтобы удержать, и они сплетаются в клубок из рук и ног, пытаясь то ли выбраться из порочного круга, то ли прижаться друг к другу сильнее.       Сяо Чжань стонет ему прямо в ухо, и по коже Ван Ибо пробегают мурашки. Да, он понимает, что это от боли, но тональность та же, что и при удовольствии. Он прекрасно помнит его сладкие всхлипы, каждый изгиб под руками, все выпуклости и плоскости его тела. Не прекращая бороться, Ван Ибо пытается погасить воспоминания, потому что они вызывают боль. Стараясь уберечь Сяо Чжаня от новых травм, он укладывает его на бок и крепко прижимает к себе.       Снова не срабатывает. Сяо Чжань вцепляется ему в волосы и громко матерится. Ибо морщится. Расставаться с шевелюрой ему не улыбается, но как утихомирить этого упрямца? Правильнее будет оставить на попечение друзей и покинуть репетиционную. Но Сяо Чжань изматывает себя из-за него, в попытке доказать, что чего-то стоит.       Ван Ибо закусывает губу и дёргает головой, пытаясь сбросить его руки. Он замечает пьяный, сумасшедший взгляд. Пальцы Сяо Чжаня, кажется, намертво вплелись в волосы, а ещё он смотрит на его губы и всего на мгновение ослабляет хватку.       Ван Ибо не должен поступать импульсивно, он взрослый и ответственный капитан, а Сяо Чжань всего лишь глупый и капризный мальчишка. Но желание неодолимо, и Ван Ибо берёт его за шею и притягивает к себе.       Он с силой вжимает его губы в свои. Это не ласка, а напор, до конца неясный самому Ибо. Чего он хочет? Чего добивается?       Он не ждёт ничего. Сейчас он отпустит его, встанет и уйдёт. Навсегда запомнив горький и солёный вкус этих губ. Губ, от которых сам отказался.       Он не достоин Сяо Чжаня. Не заслужил его.       Надо же, а он думал, что последний поцелуй случился тогда, в капитанской, когда Ван Ибо уже начал для себя что-то решать. Ошибся. Впрочем, не в первый раз в жизни.       Он почти уверен, что Сяо Чжань сейчас ударит его снова или выдернет очередной клок волос, но внезапно щекотка охватывает тело, потому что он с ходу проваливается в горячий поцелуй. Сяо Чжань раскрывает рот и так стремительно перенимает инициативу, что голова кружится. Ван Ибо не сразу понимает, что уже лежит на лопатках, а Сяо Чжань залезает сверху и целует с болезненным неистовством, с той же обречённостью и жадностью, с какой изнурял себя.       Он набрасывается и берёт так, что Ван Ибо нечем дышать. Он заполнен пряным ароматом как причудливой формы сосуд с деревянной пробкой. Он встряхивает головой, глубже втягивая в себя жадный неистовый язык, позволяя заполнить рот едва ли не до глотки. Небеса, почему этот мальчишка такой?       Сотни жалящих вопросов впиваются в макушку, и чтобы убежать от них и в очередной раз от себя, Ван Ибо крепче обнимает Сяо Чжаня. Пальцы случайно попадают под футболку, скользят по мокрой коже, и это настолько приятно, что внизу живота всё напрягается. Сяо Чжань от этого прикосновения стонет ему в рот и прикусывает язык, целуя так глубоко, что студия начинает вращаться как центрифуга.       Он елозит по нему, притираясь вставшим членом, и Ван Ибо отключает голову. Всего на миг, потому что не в силах справиться с оглушительной страстью и с ощущением разгорячённого гибкого тела на себе. Ему до безумия хочется подмять его под себя, пылко взять прямо на жёстком полу, не прекращая целовать желанные губы.       Но миг помрачения сходит, оставляя холод мурашек. Ван Ибо меняется с Сяо Чжанем местами, бережно переворачивая его на спину и забираясь сверху, и чуть снова не теряет контроль, когда ощущает, как крепко у обоих стоит и как до смерти приятно так прижиматься друг к другу.       Сяо Чжань гулко стонет под ним и дёргает к себе, спеша возобновить поцелуи. Но Ибо больше не позволяет. Он захватывает мягкие пленительные губы, больше не впуская язык внутрь.       Он приподнимается на руках и ждёт, когда во взгляд Сяо Чжаня вернётся осмысленность. Тот тяжело дышит под его весом и облизывается. Его приоткрытые губы манят, но Ван Ибо и так позволил слишком много.       Наконец туман страсти рассеивается.       — Зачем? — глухо спрашивает Сяо Чжань, едва заметно хмурясь.       Он ждёт объяснений, извинений, признаний. Чего угодно.       Заветного «ты мне нужен». Короткого и правильного «прости».       Но Ван Ибо не может этого сказать. Не может этого дать. Даже себе не может, выдирая жалкие крохи из пирога.       — Чтобы успокоить твою истерику, конечно же, — бросает он равнодушно, хотя внутри всё обрывается.       Но больно не это, а то, как потухает загоревшийся было взгляд. Как в нём отражается чувство, которого Ван Ибо добивался и боялся одновременно.       Чувство, способное уничтожать.       — Слезь с меня. Ненавижу тебя, — холодно бросает Сяо Чжань.       Его больше не колотит, слёзы высохли. Он сердито сопит, тяжело поднимается и хромает к скамье, где сгребает в охапку свои вещи.       — Я выиграю финал. Докажу, чего стою. И надеюсь, больше никогда тебя не увижу. «Peace & Love», сволочь.       Он ковыляет на выход и хлопает дверью.       Эхо яростных слов кружит вихри в опустевшей студии.