Маска

Матвей просыпается, чувствуя как солнечные лучи обрамляют его лицо, усыпанное веснушками. Он теребит свои кудри и тут же слегка поворачивает голову. На кресле мирно восседает уже проснувшийся Алекс, читающий книгу "Капиталъ", медленно и томно проводящий глазами по строчкам. Матвей слегка (по-крайней мере так ему кажется) задерживает взгляд на ледяных глазах Алекса, как они тут же поднимаются, смотря на Матвея, а сам парень кидает свою фирменную ухмылку. — Доброе утро, — мягко говорит Алекс бархатистым голосом и возвращается к чтению, переворачивая страницу. Голос его заполняет всю каюту, в целом, как и запах табака и шампанского, которые Алекс покупал на сворованные, нет, совсем не так, на вернувшиеся к нему законные деньги. — Что вчера было? — Мотя садится и тут же хватается за голову. — Черт. Голова раскалывается. — Я не удивлён, — Алекс хмыкает и вновь перелистывает страницу, от чего раздаётся легкий трепет, — ты прилично перепил. — Блять, — легко слетает с искусанных губ, и Матвей накрывает свою голову подушкой, мучительно что-то простонав. На это Тарасов лишь усмехается и подсаживается на край кровати, желая поближе рассмотреть парня. — С кем не бывает, Моть, — даже слегка издеваясь, холодным тоном произносит он, после чего тут же получает укоризненный взгляд серебряных глаз. Именно серебряных. У Матвея все серебряное: коньки, глаза, сама его душа будто выточена из драгоценнейшего серебра, не то что душа Тарасова, с привкусом крови и боли. — Можно воды? — практически умоляюще говорит Матвей, на что Алекс протягивает стакан, улыбаясь. Пальцы касаются, и кажется, что это просто обычное соприкосновение, но чувство того, что эту тёплую, мягкую руку хочется сжать и никогда больше не отпускать совсем не хочет покидать Тарасова. Черт. Он вновь тянется за сигарой, поджигает ее, хоть там находя спасение. Если он будет каждый раз, думая о Моте, курить, то скоро его легкие превратятся в два крошечных уголька. — Все хорошо? — осторожно и даже слегка заботливо спрашивает Матвей и садится рядом с Алексом, забирая из его рук книгу. — Это шедевр, — спокойно говорит Тарасов, будто с ним все нормально и его странное поведение никого не должно беспокоить. — Могу дать почитать, — таким же будничным тоном произносит он. — С радостью. Матвей улыбается совсем по-детски, мягко и невинно, от чего сердце Алекса тлеет. Моте были интересны увлечения Алексея, было интересно изучать его точку зрения, часами слушать его мечты о равенстве и правах, слушать то, как он злобно ругает власть, замечать, как периодически он ухмыляется, думая о чем-то своём, а затем снова погружается в чтение, забывая обо всем на свете. Матвею всегда нравилось просто наблюдать за товарищем, украдкой смотреть, как он снимает рубаху, обнажая рельефы тела, а затем смущенно краснеть отводя глаза, думая о том, какое все вокруг бессмысленное и неправильное. Разница между Алисой и Алексом была очевидна. От Алисы сердце не уходило в пятки, а уши не краснели, с ней было правильно разумом, но чертовски неправильно сердцем. С Алексом же было все в точности наоборот. Каждый раз видя его, Матвей думал, что подцепил от папы болезнь и вот вот задохнётся, казалось, будто легкие заполнили розы, протыкая его изнутри острыми шипами, настолько болезненным было нахождение рядом с Тарасовым. Желудок, казалось, сворачивался в тугой морской узел, а ноги слегка слабели, еле удерживая вес тела. И только мозг лишь покрикивал и приводил парня в разум. Доносится легкое покашливание, и Мотя, вновь замечтавшись, выныривает из омута мыслей, слегка потряхивая всем телом. — Я хотел вручить тебе рождественский подарок, — Алекс слегка улыбается, так, как он это обычно делает перед крышесносной аферой, давит хитрую и довольную ухмылку. — Ещё ведь рано, — все еще сонно бурчит Матвей, на что получает лишь недовольный вздох и закатанные глаза. — Времени нет на эти твои формальности. Алексей подходит к тумбе, доставая тяжелый мешок, из которого раздаётся хруст и перезвон. Передаёт его в руки парню и слегка улыбается. — Твоему отцу на поездку. Прикинул сумму, тут с головою хватит. — Н-не стоило, Алекс, — слегка заикаясь шепчет Мотя, чувствуя, как на глазах выступают слёзы, а руки трясутся. Сейчас в своих руках он держал шанс отца на спасение, и это чувство сбивало с ног. — Черт! Мотя подскакивает и, практически сталкивая Тарасова, крепко обнимает его, утыкаясь в дружеское крепкое плечо. Слегка шокированный таким приливом эмоций Алекс осторожно поглаживает хнычущего друга по шелковистым волосам, будто боясь нарушить личные границы парня. — Спасибо, — хрипло выдавливает Матвей и пытается сделать размеренный вздох и совладать с чувствами. Появляющаяся влюбленность в душе холодного революционера до добра не доведёт.