Маска

Вот же сука. Алекс первым понимает, что к чему, смотрит гневным взглядом на дверь собственной каюты, а по лицу чуть ли не желваки ходят, он смотрит на Матвея чуть отрешенно и кивает головой на дверь. — Аристократка твоя пришла, — фыркает Тарасов и самостоятельно встаёт с кровати, оставляя Матвея в состоянии шока. Какого чёрта только что произошло? Они ведь целовались буквально минуту назад, льнули к друг другу так, будто ждали этого всю жизнь, а теперь Алекс был отстраненнее, чем в первую встречу, и одним своим взглядом разжигал в груди невероятное чувство вины. А ведь Матвей ведь даже не приглашал её. Хотя, может, Алекс и вовсе не знает об этом, думает, что Мотя играет на два фронта или вовсе злобно шутит. В любом случае, сейчас главное выяснить, чего это Алиса соизволила явится. Вроде, и не приглашал её никто вовсе, парень помог ей с тем университетом, и, хоть и облажался, счета были сведены. Парень быстрым шагом спускается вниз, к так называемой прихожей их судна, и действительно видит Алису, что нервно оглядывается по сторонам, еле заметно кусает нижнюю губу, а, когда видит Матвея, облегченно вдыхает. Рыжеволосая аристократка подбегает к парню, смотрит светлыми глазами в Матвеевы и шепчет одними губами: «Ты в опасности». Алекс стоит, прижавшись к деревянной стене, и буквально прожигает эту парочку взглядом. Тарасов и сам не понимает, чем обусловлена такая его реакция. В груди буквально всё горит, тело вот-вот начнёт трясти от ярости, парень делает медленные, глубокие вздохи, ноздри его равномерно расширяются и сужаются, а ледяные глаза метают молнии. Внезапно, Алекс замечает, что Матвей смотрит прямо на него, взгляд чужой перепуганный и виноватый, как у загнанного щенка, и от этого на душе у Тарасова чуть спокойнее. По крайней мере, Матвей не получает от этого непосредственное удовольствие. — Мы — команда, — внезапно довольно уверенно говорит Матвей, тут же кидает взор на Алекса, что лишь хитро хмыкает и вскидывает одну бровь, ожидая того, что будет дальше. — Рассказывай всем, — в том же тоне утверждает Поляков, а периферическим зрением замечает, как Муха и Чингиз выпрямились и отвлеклись от каких-то своих разборок, явно заинтересовавшись диалогом. Алиса в свою очередь бурно краснеет, возмущенно распахивает глаза, будто пытаясь загипнотизировать Матвея, но следом отрешённо отходит немного назад и поворачивается к Алексу, вспомнила, что схожее лицо видела на балу, значит, тот среди них шишка, да и выглядел поопрятнее и адекватнее остальных членах банды. — Вы в опасности, — повторяет девушка, сдвинув тонкие рыжеватые брови вместе, отчего утонченное лицо обрамила морщинка. Алекс, хоть женщин и не бьёт, сейчас хотел бы за шкирку вытолкнуть эту девицу с его корабля, чтобы та наконец отстала от его Матвея. По судну раздаётся звучный гогот, Муха, видимо, не выдерживает такого представления и даже кротко присвистывает, осматривая фигуру незваной гостьи. — Коль будете так вести себя, джентльмены, пойдёте ко дну! Алиса вздёргивает нос, поднимает свой взгляд и грудь распрямляет, пытаясь придать своему виду важности, а Алекс тут же подходит к девушке, стоит почти вплотную и склоняет голову, смотрит в глаза чужие с каким-то снисхождением и насмешкой даже. — А вот угрожать нам тут не надо, милочка, — цокает Алекс, продолжая ухмыляться ехидно, а кончиком языка проводит по верхней губе, будто прекрасно чувствует, как взгляд Матвея прикован к его лицу. — А это и не угроза, — говорит девушка, всё же делая осторожный шаг назад, мало ли, на что бандиты способны. — На вас объявили охоту. И вот-вот объявятся тут. Напряглись члены банды все разом, одновременно, а Матвей нервно закашлялся, прикрывая рот кулаком. — На что это ты намекаешь? — хрипло спрашивает Алексей, а лицо его мгновенно серьезнеет, на нём больше не отражается ни доли ехидности, кажется, Тарасов даже немного бледнеет. — Да ни на что я не намекаю! — практически взрывается Алиса и дергает рукой, раздраженно цокая. — Донесли на вас, вот и всё. — На этом корабле крыс нет, — уверенно отвечает Алекс, но следом чувствует на своём плече тёплую руку Матвея и оборачивается, подмечая испуганный вид парня. — Может… вчера кто донёс?

***

Матвей стучится в каюту совсем тихо, виновато смотрит в пол, а услышав громкое "Можно!", сказанное знакомым, практически родным голосом, тут же входит, первым делом рассматривая Алекса. Тарасов сидел, опустив голову в ладони, дышал тяжело, редко делая глубокие вдохи, а левая нога изрядно дрожала, стукая по полу каюты. Поляков ничего не говорит, садится рядом с Алексом на кровать и аккуратно укладывает свою ладонь на плечо, легко его сжимая и улыбаясь краешком губ. Тарасов вздрагивает, поднимает взгляд, глаза его покрасневшие, голубой оттенок становится ещё ярче, а когда он видит Матвея даже улыбается, не так, как раньше - ехидно и хитро, а широко и откровенно, настолько по-детски искренне, что даже не сказать, что это тот самый бандит Алекс. — Думаешь... это правда? — спрашивает Матвей тихо, а следом замечает, как сквозь смешок Алекс мотает головой. — Я не об этом думаю, Моть, — шепчет Алекс, смотрит в глаза цвета морской волны, тянется к руке на своём плече, притягивает к себе тонкие, аккуратные пальцы и губами прижимается к подушечкам, замечая, как краснеют чужие щёки. Хочется сказать "мне кажется, я тебя люблю", но Алекс лишь шепчет: — Рад, что мы поговорили. — Мы и не говорили особо, — усмехается Мотя, краснеет, алеет, а пышные ресницы слегка дрожат. — Алекс, — говорит он внезапно и убирает руку на свою коленку, отводя взгляд в пол. — Она мне не нравится. Совсем, — заверяет Матвей и всё же отваживается поднять взгляд. — Приятно слышать, что ты не ловелас, — лишь и бросает Алекс, а сам и взгляда отвести от чужих губ не может, эти пухлые, розоватые очертания буквально сводили Тарасова с ума. Матвей фыркает шумно — как это вообще о нём можно такое подумать! — сутулиться легко и незаметно, он ясно понимал: Тарасов ужасно волнуется за судно, за своё детище, но сам в жизни в этом не признается, да и тормошить Алекса — дело гиблое. — Мне ты нравишься. Очень, — внезапно говорит Матвей, видит, как сидящий напротив парень хочет уже что-то сказать, выпрямляется, и Мотя агрессивно головой мотает, нет, ему нужно договорить, иначе он совсем ничего и не скажет. — Правда очень нравишься, мне нравится слушать тебя и обнимать, и смотреть, как ты ухмыляешься, и как ты читаешь — тоже! Мне всё в тебе нравится, чтобы ты не делал, и я не понимаю почему так, знаю только, что это неправильно и всё, а от этого ещё больше ничего не понимаю! Матвей уже почти задыхается, когда Тарасов аккуратно перехватывает его запястье. Смотрит в чужие глаза тепло и нежно, хотя внутри всё со скрежетом разваливается. Столько тревожных мыслей летают в бедной голове: вдруг Матвей слишком боится и просто сбежит, вдруг всё время будет ненавидеть себя, а со временем и самого Алекса? — Почему неправильно? — спокойно спрашивает Алекс, обхватывает чужую ладонь своими двумя и успокаивающе поглаживает, а в ответ слышит лишь бурчащее "ну как же". — Я не считаю это неправильным. Как по мне — все должны быть равны, и любая любовь тоже. Любовь. Конечно, никто напрямую этого не сказал, но оба сердца одновременно замирают, падают в желудок и делают ловкий кульбит, Алексей держится хорошо, на точенном лице не дрогнул ни один мускул, а Матвей — напротив, как открытая книга, багровеет, облизывает и кусает губы, легко сжимая Алексову ладонь. — Батя против будет, – говорит Поляков куда-то в пол, получая в ответ лишь кивок, понимающий, Тарасов меньше всего хотел давить и манипулировать Матвеем. — Но это ведь твоя жизнь, Моть. Не ему со мной спать, — добавляет Алекс с усмешкой, за что тут же ловит лёгкий подзатыльник от шокированного Матвея. — Ты что?! О таких, таких... — Непотребствах? — Именно! — восклицает Матвей, а лицо горит ни то от стыда, ни то от возмущения. — Не бывает так, Алекс, — заявляет Поляков, хоть и голос его звучит совсем неуверенно. — Я могу тебе показать, — заговорчески шепчет Тарасов и пододвигается поближе, получая огромное удовольствия от чужого смущения. — И не только показать, — продолжает Алексей, обхватывает чужую талию и прижимает парня к своей груди, тот жмурится, будто от страха, так что Тарасов прекращает. — Моть, ты чего? — спрашивает он, но Полякова не отпускает, просто легко поправляет чужие волосы своими холодными пальцами. — Я... Всё хорошо, — тихо хрипит Матвей, тело немного дрожит от разливающегося по нему жара, парень утыкается лбом в крепкое плечо и совсем тяжело дышит. — Мне страшно. Алекс молчит и терпит, хоть это всё уже начинает доставать, хоть и хочется кричать на Полякова, лишь бы искоренить в нём эти ложные убеждения от мерзкого царя и нездоровую осторожность. — Я тебя не заставляю. Ни обниматься со мной, ни целоваться, ни даже разговаривать, — уверяет Алексей, ответа не слышит, так что на выдохе продолжает: — Скажи мне и я прекращу. Даже из банды не выкину, коммунизм — выше чувств. Не интрижек, не секса — чувств. — Идиот, — смеётся Матвей и всё же отстраняется, к удивлению Тарасова, радужка цвета летней Нивы искрится счастьем. — Значит, коммунизм тебе дороже, чем я? — спрашивает Поляков, и вовсе расслабившись, склоняет голову, а кончик языка высовывает, тут же прикусывая. Да. Ответа не последовало. Матвей то и не ждал, что Алекс упадёт ему в колени и признается в любви до гроба, но приятно было бы, а Тарасов просто отодвигается, закуривает, откидывая голову, а через минуты две тишины, выдыхает густой дым и сквозь хитрую усмешку глядит на Мотю и шепчет: — Хочешь, Петербург тебе покажу?