___
— Извините! Прошу прощения, — он протискивался через танцующую толпу, рассыпая извинения почём зря. Вряд ли его кто-то слышал. Наткнулся на дочь хозяина отеля, которая улыбнулась ему насмешливо, и в голове что-то мелькнуло, но настолько незначительное, что было мгновенно тут же отметено прочь. Лука совсем уж отчаялся, и слова заготовленные порастерял, От сверкающих огней и бесконечного движения чужих тел ему стало морально дурно, пришлось отойти в сторону. — Лайлу ищешь? — прогремел голос Пенни над ухом. Она смерила его подвыпившим взглядом и вдруг икнула. — Она вышла на балкон, не то чтобы я за ней слежу, но… — с этими словами Пенни криво хлопнула его по плечу и слилась в толпе. Лука успел только проводить её благодарным взглядом. Она не соврала: Лила и впрямь оказалась на лоджии, она опасно сидела на краю перил, мрачно покуривая тонкую сигарету. — Рано ушла, — произнёс Куффен, подперев плечом дверной косяк. Скользкие, неприятные слова сами лезли на ум. — Джаггед только разошёлся. Лила растянула губы в улыбке, и сердце запнулось. — Я ушла, когда поняла, что ты не собираешься возвращаться на сцену, — будничным тоном выдала она, но во взгляде прыгнувшим с лица Луки на закрученную струйку дыма, что-то так и засверкало. Дым пах дурашливо, совсем не сигаретами, а ванилью или чем-то таким, в подобных тонкостях Куффен был несведущ. — Я польщён, — зажато произнёс он, шутливо поклонившись. Лила мягко рассмеялась, грациозно соскакивая с ограждения и стремительно сокращая между ними расстояние, оттесняя музыканта к стене. Приторно пахнущий дым скользнул по её губам и на мгновение завис между ними. — Вообще-то у меня есть к тебе разговор, — уже не сильно уверенный в этом, заявил Лука. Росси усмехнулась, словно вспомнив старую шутку. Она картинно вздёрнула брови и потушила сигарету в какую-то вазу. — Я слушаю, — проворковала Лила, зачем-то поправив лацканы на его пиджаке. Лука вздохнул. — Он не способен на глубокие чувства, — виновато потупив взгляд выпалил он. — Я понимаю, это не моё дело. Но я не хочу чтобы ты страдала, и… — О чём ты? — нехитрым вопросом Лила прервала его мучения. Её пальцы скользнули по расстёгнутым пуговицам, будто подсчитывая, а потом исчезли. — Джаггед. Разве ты не, — Лука нахмурился и перехватил её правое запястье. — Разве ты не влюблена в него? На лице Росси отразилось неподдельное удивление. — Извини? Я правильно расслышала? — её голос зазвенел стаккато. — Ты решил, что я влюблена в твоего отца? Лука смутился, поспешно отпуская её пальцы. — Кольцо, — начал перечислять он. — переезд сюда, и тот день, когда ты была в его номере… Лила прыснула, а потом покачала головой. — Браво, Лука! — заслуженный яд насмешки. — Да уж, теперь я вижу, что… — Мы встретились с твоим отцом случайно, у полицейского участка, он был очень мил ко мне, смешил, вином угощал… О тебе рассказывал, — она хитро ухмыльнулась. — А переезд был спонтанным: в Париже я впервые, других гостиниц не знаю, назвала таксисту первый пришедший в голову адрес. — Кхм, — Лука замялся, чувствуя себя полным дураком. — То есть… Ага. Это хорошо. Руки Лилы плавно легли ему на плечи, в тёплой зелени глаз таяли смешинки. — Я считаю, что это прекрасно, — прошептала она. Лука замер, раздавленный близостью её губ. Он медленно наклонился, охваченный стремительной робостью. Лила обхватила его шею и подалась вперёд, сминая трепещущие крылья плавящегося ожидания. У её губ был вкус дыма и полыни горькой, увенчанной сладостью разогретого сахарного кубика. Лила сама по себе была куда хлеще самого насыщенного абсента. — Лука! Извини, но… Стоило признать, Адриан умел появляться вовремя. И Куффен не определился: проклинать ему друга за бестактность или благодарить, что спасает от возможной беды. — Нужно поговорить, — виновато улыбнулся Агрест. В его глазах что-то изменилось. Там пылала… Тревога? Лука мгновенно собрался с мыслями, помня о том, как уязвим становился Адриан в периоды приступов. — Прости, кажется, дело срочное, — обратился он к Росси. Та понимающе улыбнулась. Её глаза сияли так ярко, что пришлось отвернуться, слишком уж велик был соблазн остаться. Адриан вёл себя чуднее обычного, но не как всегда: в нём вдруг обнаружилось что-то поистине пугающее. Он даже напомнил свою мать. — Здесь нас никто не подслушает, — отрывисто произнёс тот, прикрывая дверь подсобки. Лука не удержался от усмешки. — Что это значит? Адриан зарылся пальцами в волосы. — Я сам не знаю, но прошу, выслушай меня, ладно? Это… Серьёзно. Весёлость улетучилась, Лука усадил Адриана на табурет. — Рассказывай. Я весь внимание. Адриан печально опустил плечи. — Всё дело в Лиле. С ней что-то не так. Он сбивчиво поведал о странном случае. — И ты всё это время следил за ней? — с лёгким укором в голосе поинтересовался Лука. — Ну, мне пришлось. Я не хотел! Но откуда она привела этого парня, куда повезла потом? — Агрест развёл руками. — Где вообще его держала? Зачем было врать? — У меня чувство, что тебя кто-то надоумил, — протянул Лука. — Не обижайся, но скоро осень… Адриан вскочил так резко, что табурет упал. — Ты мне не веришь! — его глаза заполыхали обидой. — Помнишь, Эмили подсунула тебе книжку, начитавшись которой ты потом везде видел… тени? — До сих пор их вижу, — буркнул Адриан. — Лила своеобразная, — обронил Лука, легко улыбнувшись. — Но она не злая. Включи логику, зачем кому-либо проворачивать тёмные делишки в чужом саду, зная что тебя могут спалить? — Эм, да… Я об этом не подумал. Водитель! Он был заодно. — Терри? — Лука рассмеялся. — Тогда Лила в сговоре с твоей матерью. — Нет, это невозможно… — прошептал Адриан. Некоторое время он молчал, а потом усмехнулся и провёл ладонью по лицу. — Извини, приятель. Верно, и впрямь приближение осени. С ума схожу. Лука примирительно улыбнулся и нагнулся, чтобы поднять опрокинутый табурет. — Рад, что мы всё выяснили, — он выпрямился, но Агреста и след простыл.____
Как жаль, что у них так мало времени. Адриан, вновь выскочил как чёрт из табакерки, всё испортив. Но злобы на него Лила не держала. В её мыслях то и дело пробегало воспоминание о поцелуе, ещё совсем свежее, не остывшее на губах. Поцелуй был краток, но всё внутри разворошил будто угли кочергой. Думать об этом больно, но волнительно. Аж колени слабеют. Лиле прискорбно признавать, но на большее ей этим вечером рассчитывать не придётся. — Ты пил когда-нибудь абсент, Боб? — спрашивает Лила, подходя с двумя рюмками. Пришлось одолжить у Эмили настойку белладонны, которую та добавляет в своё дурманящее варево. Лила не особо надеется на успех. Сама она отпивает совсем чуть-чуть, от мрачного волнения не чувствуя вкуса. Боб кряхтит, отставляя пустой бокал. — Ну и хрень. — Стащила у Джаггеда, — делится Лила, бросая усмешку. — Не терпится узнать подробности о грядущем клипе. Мне ведь нужно проникнуться, сам понимаешь. Незаметно положив руку ему на локоть, Росси уводит их всё дальше и дальше. Взгляд выхватывает Адриана, окружённого группой молодых людей, и Лила радуется, что тот не смотрит в её сторону. Они выходят в гудящую ночь. — А куда это мы? — интересуется Боб, его язык заплетается. — Ооо, тебя разнесло совсем, — Лила смеётся. До площади Шатле пешком идти всего ничего, за это время действие наркотика лишь усилится. Боб говорит какую-то чепуху, бесконечно охает, его то и дело тянет в сторону. Лила быстро устаёт, в мыслях теряется слабое желание бросить это тяжёлое тело где-нибудь здесь, и пусть судьбу его решит случай. Но внутри вспыхивает злость на саму себя, и пальцы безжалостно впиваются в чужое плечо. Ворота тихонько бряцают, а Лила надеется, что Эмили спит, наглотавшись своих снотворных пилюль. Тёплый спокойный ветер разгуливает по саду и бережёт каждую тень. Кусты позднецветущих деревьев трогательно осыпают лепестки на тропинку. Всё размеренно дышит сине-зелёной дрёмой. Вдруг Боб как-то резко затыкается, перестав нести чушь. И до Лилы с досадной постепенностью доходит — почему. Рассеянно мигает фонарь. Приближающееся эхо чужих шагов заставляет Лилу окоченеть, её взгляд мотыльком остаётся приклеен к мечущемуся свету. Ветер трусливо меняет свое направление. Шаги становятся ближе, на тропинку выскальзывают неминуемо растущие тени, но их Росси не видит, она продолжает смотреть на фонарь, краем уха слушая, как Боб признается в любви рододендрону. Свет вспыхивает в последний раз, сдаваясь перед чем-то неизвестным и роковым. Перед кем-то, кому мрак роднее и понятнее. Лила вздрагивает, отпуская Рота. Градус её интереса к нему опускается ниже нуля. Взгляд стекает к двум статным фигурам, одетым в плащи, как у мадам Агрест. Да и разве это не она собственной персоной? Из-под капюшона выбиваются светлые, как лён пряди волос, не хватает только трости… — Привет-привет, — звучит блеклый женский голос, ничуть не похожий на Эмили. Легче не становится. — Вот мы наконец и встретились, — продолжает женщина, интонация её голоса становится настораживающе знакомой. Лилу берёт оторопь: глаза этих двух и впрямь светятся, как у хищных зверей. — Я не думаю, что сейчас смогу остаться на беседу, — бросает она, нервно улыбнувшись, не замечая как росчерк оскала образуется на странном лице. Моментально развернувшись, Лила бросается в бега. В кромешной темноте сад кажется огромным. Огромным и живым. Ветки цепляются за одежду, за распущенные волосы, колючки норовят выколоть глаза, корни деревьев ставят подножки — детище Эмили не собирается её отпускать. Лила слышит стук собственного сердца громче всего окружившего её мира. Кажется, она бежит бесконечно долго, и лишь для того, чтобы оказаться на прежнем месте. — Мы не трогаем тех, кто дарил нам свою кровь, — скрипит холодный и безжизненный голос. Лила спотыкается о что-то мягкое и на этот раз, ноги подводят её, она падает. «Твоя кожа слишком смуглая, как у цыганки», — приторным тоном говорила Амели, потягивая коктейль через соломинку. Феликс задерживался. Лила задумалась над тем, как глубоко можно воткнуть вилку в человеческий глаз. — Бедняжка, — ледяное, прогорклое дыхание обдаёт лицо запахом плесени и крови: острой, свежей, как горячее железо. — Тебе не нужно бояться нас. Лила давит всхлип, отречённо наблюдая за происходящим. Странный сон. Всё это лишь издёвка собственного сознания, не больше. Перед ней Амели. Она определенно изменилась, но не в лучшую сторону. Под пепельной кожей мерцают фиолетовые прожилки, прежними остались только волосы — светлые, светлые, будто у ангелов одолженные. — Спасибо за еду. Даже не пришлось вылезать в город, — Амели хрипло смеётся, не замечая как с тёмных губ скатывается чёрная, тяжёлая капля. Лила закрывает глаза: это всё нереально. Ветер шепчет слова успокоения, принеся аромат герани. Когда Росси вновь распахивает веки — рядом никого нет. Вот только взгляд наивно ползёт вниз, и тогда становится ясно: ей ничего не приснилось. Не привиделось. Боб Рот валяется в неестественно кривой позе, но почему-то у Лилы нет сомнений: он мёртв, и если его перевернуть, то в груди будет зиять рана. — Какая наглость, — она подскакивает, оборачиваясь. Эмили. Всего лишь Эмили. — Это не то, что вы подумали, — хрипит Лила, в груди становится тяжело от густого понимания. Агрест подбирается ближе, наконечником трости переворачивает Боба и цокает языком. — А что я подумала, дорогая? — её взгляд перебирается на Лилу, полный тёмной радости. — Я не убивала его, — вдруг с неожиданной твёрдостью заявляет она. Конечно, Лила хотела его помучить, заставить страдать, возможно, испортить жизнь, и даже сейчас глядя на его остывающее тело — в груди не собирается и капли жалости. Всё произошло не так: Боб должен был оказаться в подземелье, испытать что это такое — ритуальные свечи, кажущийся совсем настоящим шёпотом, и оживающая темнота — безликая и кровожадная. Возможно, это лишило бы его рассудка — не самая дурная месть. Если бы Лила только знала… — Надо избавиться от тела, — с неуместной бодростью объявляет Эмили. — Иди в гараж. Принеси топор. И захвати бензин. — Мне кажется, стоит сообщить… — Никакой полиции, — жёстким тоном чеканит Агрест. — Делай, как я велю. Живо.____
Дом Рота стоит на окраине Парижа. Лила оглушена трелями цикад. Кажется, они скрипят одно и то же на разный лад: «Убийца, убийца, убийца». Эмили сказала, что сделает всё сама. Лишь попросила помочь Терри отнести чемодан в дом. Лила остаётся в плену зелёных аллей и шума ночных насекомых. В плесени расползающихся мыслей. — Я видела её, Амели, она… — говорила она, второпях забывая слова. — Была в вашем саду. Это была она. По лицу мадам Агрест стало ясно: она не поверила. — Милая, тебе показалось, — её голос звучал неприлично ласково. Лила качала головой, уверенная в своей правоте. — Выпей, — тон Эмили не поднимал внутри даже робкого желания ослушаться. Лила наблюдает за выгорающим ночным небом и мечтает оказаться где-то очень далеко. Где не будет каменных статуй, окровавленных ножей, пурпурных глаз, липких краёв тяжёлого чемодана… Воспоминания горят как окна чужого дома, от Эмили пахнет тяжестью горелых досок, резко — бензином. Она не произносит ни единого слова. Рёв двигателя сливается с чьим-то истеричным, приглушённым хохотом. Смех липнет к изнанке её груди. Ступени лестницы окрашены алым, Эмили шепчет ей на ухо: — Тени никогда не приходят к тем, у кого нечего забирать. Лила чувствует мягкость подушки и запах дыма отдаляется. — Адриан обожал эту сказку. Будет славно, если ты постараешься меньше показываться ему на глаза. Всплеск ярких картинок на границе с реальностью и сном превращаются в выжженную пустыню, у Лилы ничего больше нет. Можно спать спокойно: этой ночью тени не придут к ней.