_____
— Он всегда курил где придётся, вот несчастье и случилось, — цокали чужие голоса, а вдали гордо фонил колокол. Лила стиснула зубы, пытаясь скрыть неуместную улыбку. Ей ничего и делать не пришлось, видно, карма на этот раз не дала сбой. Или во что там принято верить: в справедливость? — Какая жалость, — выдохнула она, оставляя четыре красных тюльпана у свежей могилы. «Что я не видела, как ты умираешь», — закончила она свою фразу мысленно и торопливо ушла, покончив с церемониями. Ей кажется, что она наблюдала всё воочию: окна дома смеялись, показывая рыжие языки. Пахло дымом. Это всё, конечно, глупости. Воздух неторопливо пах поздним летом, и Лила не хотела больше ни секунды тратить на размышления об этом дурном человеке. Она знала точно, смерть Боба — мгновение. Помпезные похороны, пьяный — не то от радости, не то от горя — сын. Сотни лиц, пытающихся изобразить скорбь. Гвоздики в бутоньерках. Новости пошумят и улягутся, перебрав весь арсенал шокирующих заголовков с известным именем, — так оно было с её отцом. Лила ускорила шаг._____
— Тебя очень тяжело застать, — признался Лука, когда они случайно столкнулись на лестнице. Лила изучающе смотрела на него, почти пытливо. Они не виделись несколько дней, это так. От того, что они находились совсем близко друг к другу, разделенные одной лишь ступенью, в груди Росси что-то перевернулось с лязгающим скрежетом. Кряхтя, словно механизм старой музыкальной шкатулки. — Я очень польщена, что ты пришёл меня проведать, — произнесла Лила, кокетливо дёрнув плечом, позволяя лёгкой ткани рубашки обнажить плечо. — Но у меня через, — она сверилась с часами на запястье. — О, уже через двадцать минут съемки. — Я рад был встретить тебя, — заверил Лука и виновато улыбнулся. — Правда, я шёл к отцу. Надо предотвратить начинающийся запой. Удачи на съёмках! С этими словами он перескочил разделявшую их ступень и поднялся выше. И тогда Лила его окликнула. Куффен обернулся, пробежавшее по его лицу удивление, было почти оскорбительным. — Не хочешь увидеться сегодня вечером? — Лила вцепилась в перилу, ожидая ответа. — Конечно, — выпалил Лука, не задумываясь. Лила кивнула, скрывая радость и поспешила вниз._____
Щёлк. Лила умирает от жажды, от тяжёлой ткани костюма, в который её нарядили, тело кажется чужим. — Подбородок чуть выше, милочка, — пропевает фотограф, и добавляет радостно. — Si! Perfettamente! Кажется, он скучал по возможности говорить на родном итальянском без необходимости объяснять каждую фразу. Щёлк. Щёлк. У Лилы это далеко не первый опыт работы в фотоателье, боже правый, она ведь начинала ещё в детстве, для всех этих каталогов со «стильными зимними пальто для юных сеньорит». Лила терпит щекочущее прикосновение кисти и громкий, оранжевый голос фотографа, воспринимая его комментарии почти машинально. — Жалко Рота. Умно избавились от тела. Лила не меняется в лице, но дышать становится тяжело. Она медленно выпрямляется. — Прошу прощения?! — Жарко что-то, говорю, — поясняет фотограф, посмеиваясь. — У меня вся спина вспотела. Облегчение проступило на лице Росси, безобразное, ломающее на губах улыбку. — Si, è vero, — ответила она непринуждённым тоном, откидываясь назад. — Что там дальше?___
— …дальше мой слон съест твоего ферзя, — голос Феликса обманчиво пуст. Лила наклоняется вперёд, сбивая застывшие на квадратиках фигуры. Феликс над ней смеётся, хоть губы и неподвижны, и от того их ещё больше хочется поцеловать. — Скажи, ты хоть когда-нибудь проигрываешь? — интересуется Лила. Вздохи света от вечернего солнца смягчают резкую зелень глаз. Но не делают теплее. — Не знаю, — легко отвечает Феликс и притягивает Росси к себе. Их поцелуй сшибает оставшиеся фигуры с ног. — Это ничья, — заключает Лила. Она позволяет детективу недоверчиво хмыкнуть и вновь целует его. Воспоминание лопнуло внутри, оставляя лишь странное послевкусие сырости. Лила поспешно отвернулась от сидящей перед рекой парочки с шахматами, поздно осознавая, что молчание между ней и Лукой стало слишком громоздким. — Так кого ты играешь на этот раз? — тот будто уловил её мысль. Лила заправила волосы за ухо. Разгулявшейся над речной гладью ветер тут же постарался их вновь растрепать. — Никого. Я что-то вроде фотомодели теперь. Она пожала плечами: ведь действительно разница небольшая. — Угу, понятно. — Что за тон? — фыркнула Лила. Она взяла Куффена за руку и потащила за собой. — Фотограф оказался типичным. Знаешь, он мой земляк. — Да? — Лука подозрительно усмехнулся. — Уверен, вы нашли общий язык. — Ошибаешься, — состроила рожицу Лила. — Интересно, тот корабль, он всё ещё там? — И чем он так тебя зацепил? — пробормотал музыкант. Его взгляд тем не менее заскользил по пришвартованным суднам. — Якорем. — Ха! Очень смешно… — они прошли мимо украшенной свадебной чепухой яхты. Розовые ленты печально рвались вслед за ветром. Над палубой вился сизый дымок запущенных салютов. Обручённые топтались на месте, обречённо изображая вальс под звуки рассинхронизированного квартета. Затем Лука замер, едва сжав ладонь Лилы в своей. — Вот он. И перед взором вырос тот самый корабль: чуть ободранный, местами несуразный, но улыбка так и зацвела на губах Росси. На этот раз судно казалось почти заброшенным: ни музыки, ни танцев. Лука хмыкнул. Мол, досмотрелись: из рубки вдруг выскочила женщина, и громко стуча каблуками, принялась спускаться к ним. — Вы от Беатрис? — у неё оказался резкий голос такой же грубый, как консервная банка. Однако это странным образом не отталкивало. — Да, мы от неё, — живо отозвалась Лила. — Вы… Это ваш корабль? Женщина гордо расправила плечи. Её светлые глаза, по-русалочьи светящиеся даже в сумерках наполнились нежностью. — О да! Я — капитан. Поднимайтесь, чего застыли? Я не ношу товар в кармане. Лила охотно приняла приглашение, стараясь не обращать внимания на неодобрительные вздохи Куффена. Его явно не прельщало слово «товар». — Мне очень неловко, но как к вам обращаться, мадам? — поинтересовалась Лила, когда они пересекли палубу и оказались внутри низенькой каюты. Воздух был пропитан незнакомой горечью, но ничуть не отталкивающей. Капитан застыла и резко ударила ладонью по столу. — Никаких «мадам»! Просто Анарка. С этими словами она вытащила невесть откуда деревянную коробочку. — Это лучшая. Истинная индика, не это ваше новомодное дерьмо. Сколько вам? — Чтобы хватило на один раз, — Лила безмятежно пожала плечами, бросив покровительственный взгляд на Луку. Он фыркнул и закатил глаза. Анарка криво ухмыльнулась, и это было очень знакомо. — Понимаю, — она протянула маленький свёрток. — Приходите ещё, — добавила она, ловко пряча купюру, когда Лила отказалась от сдачи. Её блестящий жизненной силой взгляд остановился на музыканте. — Твоё лицо, парень, оно кажется мне знакомым. — Правда? Что ж, в этом нет ничего удивительного, — с неохотой отозвался Лука. — Уверен, вы хоть раз да видели моего отца. Анарка убрала остальную часть товара и насмешливо улыбнулась. — Да ну? Кто же он таков? — Джаггед Стоун, — Росси ответила за Луку. Улыбка застыла на лице Анарки, а потом и вовсе сползла. — Вот как, — брякнула она. — Что ж, кхм… Блестяще. Вы меня извините, но мне надо убраться на палубе. А у самой взгляд так и вцепился в Луку. Впору бы и тревогу забить. Лила сдержала вздох потрясения, увидев всё так ясно как никогда. Прощание вышло натянутым, словно упоминание Стоуна испортило Анарке настроение. Когда они сошли на пристань, вечер загустел, облепив город подступающими шагами ночи. — Она странная, — поделился впечатлением Лука. Лила ничего не ответила, только крепче сжала его ладонь.___
Дым был густым и пах хвоей. Жилище Куффена ничуть не изменилось. Всё тот же творческий бардак и гипсовый бюст на полке. Лука ловко закручивал самокрутки, а потом смотрел, как неуверенно Лила пробует курить. — Ну как? Она выдохнула дым. — Хватит спрашивать одно и то же, — она протянула руку и взлохматила волосы музыканта. Он улыбнулся в ответ. — А ты не хочешь? — Лила протянула тлеющий косяк, отмечая как челюсть стянуло странное онемение. — Да я, вроде… — пробормотал Куффен, а потом усмехнулся. — К чёрту. Давай. Мир обрастал красками. Мягкостью гагачьего пуха. Ласковой ласточкой льнул к ладоням. Лила обнаружила внутри себя удивительное спокойствие. Целое море целебного умиротворения, которое так шло лучистым глазам. Росси не заметила как оказалась на коленях Куффена, и от этого глупо захихикала, а потом прильнула в неторопливом поцелуе. Лука был тёплым, согревал сильнее её родного солнца, мечты о котором становились ненужной нелепицей. Он смотрел на неё совершенно по особому, сам того едва ли понимая. С тягучим удивлением, от чего так и хотелось спросить, обязательно шёпотом: — Что? — Ничего, — хрипло ответил Лука и тихо поцеловал её туда, где плечо смыкается с ключицей. Сознание пыталось цепляться за мелочи, вроде розово-персикового света одинокой лампы в спальне, дощатого пола, или далёкого грохота поездов. Потом сдалось, отпечатывая неритмичную дрожь на простынях. Лила чувствовала каждое прикосновение, её кожа звенела под ними. Грудь вздымалась высоко и неровно, объятые жаркой дрожью пальцы убирали со склонённого лица липнувшие пряди, обводя ненароком строгие контуры: он был самым красивым человеком на планете, даже дурацкие, выгоревшие голубым кончики волос были прекрасны. Такое забытое слово — любовники — они всё глупо перешучивались, лишь распаляя колючую нежность.Темнота за окнами подхватывала их смех. Сердце билось свободнее, громче: всему миру жаждало поведать о загадочной гостье, поселившейся внутри. — Если я признаюсь, что влюбилась, чем это будет чревато? Они засыпают вместе, будто два сбежавших от всего мира подростка. — Смотря в кого. — В тебя, — Лила осознаёт так живо, что едва пугается. Её пробирает дрожь, когда Лука притягивает к себе, и почти через сон шепчет, не забыв так знакомо усмехнуться: — Чревато? Хм. Не знаю. Взаимностью. Лила тонет в мягком и пустом сне, храня на губах мёд поцелуев и полуулыбку._____
Давно перевалило за полночь. В тишине установившейся на ближайшие пять часов, легко можно было услышать шорох воды. Маринетт сделала радио потише, а уловив легкие шаги совсем рядом, и вовсе выключила. — Здравствуй, Адриан, — промурлыкала она, но вовремя себя одёрнула, прищурившись. Нет, жеманным тоном этого человека не проймёшь. — Прокатимся? Ветер со стороны реки растрепал тронутые золотинками волосы, и флагом взметнул край шарфа. — Я предупредил его. Лила… Маринетт остановила его движением ладони. — Я знаю, чем она занимается. Адриан недоверчиво покосился на неё. — Могу я поинтересоваться откуда? — его взгляд не задержался долго, вновь убежав за чем-то невидимым людскому глазу. Маринетт тихо усмехнулась себе под нос, сравнив Агреста с бабушкиной кошкой. — Твой кузен. Он не болтлив, но нам пришлось обменяться информацией. — Феликс? — в голосе Адриана обнажилось удивление. Дюпен-Чен вздохнула и раскрыла пассажирскую дверцу. — Садись. Он казался болезненно равнодушным, прятал глаза, будто собственного взгляда стеснялся. Маринетт чему-то улыбнулась, выкручивая руль. — Так что там Лука? — обронила она небрежно. Адриан вздрогнул, с губ сорвался вздох. — Он не поверил. Да и я… — Твоя мама, в этом загвоздка? — Маринетт нахмурилась. — Эмили и впрямь причастна. Если, конечно, Феликс не соврал. Но какой ему смысл? Ветер свистел под колёсами, не собираясь отвечать на риторические вопросы. Адриан зарылся пальцами в волосы и простонал надломленно: — О господи! — Да, милый, совсем скверно, — в глубине души завозилось сочувствие. Но как его выразить Дюпен-Чен не знала. — Адриан? Он повернулся, на этот раз взгляда не отвёл, почти испуганного. Зелёные глаза ‐ разбитые кусочки стекла. Маринетт даже стало неловко на секунду, на второй неловкость пришлось изобразить ради приличия. — Мне нужна твоя помощь, — она добавила тихому голосу как можно больше всего этого птичьего трепета. Трюк, который всегда работал на Луке. Но Адриан смерил её задумчивым взглядом и вновь прикрыл лицо маской отстранённой холодности. — Я больше не хочу шпионить. Маринетт понимающе кивнула. Они сделали трюк, объехав трафальгарскую площадь. Людей на улицах почти не было. — Кто сказал, что ты будешь шпионить? — она позволила себе ещё один долгий взгляд и разочарованно вздохнула, осознав, что на Агреста ничего не действовало. — Ты сделаешь кое-что другое… Хороший знак — протеста не последовало. Адриан чуть склонил голову, как бы показывая, что слушает. Но, возможно, рассматривал зацикленную беготню бликов по стеклу. Маринетт подавила очередной вздох, стерев его широкой улыбкой, готовясь сделать предпоследний шаг в их причудливой беседе. — Лука часто приходит тебя проведать, не так ли?