Золотые мальчики, или Быть самим собой

      Я поднимаюсь с колен и вижу темные глаза Андрея. Его пристальный взгляд пронизывает меня как будто рентгеном. И я чувствую в себе что-то новое. Нет, без пошлостей, речь вовсе не о сперме Андрея – терпкой, вяжущей, теплой… ммм! Речь о другом. Словно я приобщился к его силе. И эта сила меняет меня изнутри. Как будто я вступаю на неизведанную землю. Terra incognita.       О, да, да, это бред, знаю! Подумаешь, минет в кустах! Но не могу избавиться от ощущения таинственной перемены. Чувствую волнение, страх. И странную уверенность в себе, которой никогда прежде не чувствовал.       Андрей снова кладет руки мне на плечи, улыбается одними губами, взгляд остается пристальным, тяжелым. Странно, но теперь я воспринимаю его не как любовника, а... как старшего брата. Или как отца, которого я никогда не знал. А понимает ли это сам Андрей? Не знаю.       Он смотрит мне через плечо, взгляд его еще больше тяжелеет. О, я, кажется, знаю - почему!       Оборачиваюсь. Так и есть. Элик и Вадька пялятся на нас из кустов.       У Элика лицо мрачное, мстительное. Наверное, он с удовольствием перегрыз бы мне горло здесь и сейчас.       Вадька смотрит на меня несчастным взглядом. Я чувствую раздражение. У нас с ним не было никаких отношений, кроме секса! И никаких обязательств мы друг другу не давали, так что он смотрит на меня так??       Я сжимаю запястье Андрея, улыбаюсь ему и иду по тропинке в направлении пляжа. Прохожу мимо Вадьки и Элика, не глядя на них. Но чувствую, как меня обдает жаром ярости и ревности. Это Элик.                                                       ***       Андрей смотрел вслед удалявшемуся Паше и не мог понять: что это было? Нет, понятно, что был минет в кустах, на котором в качестве зрителей присутствовали Вадька и Элик. Но что творилось с Пашей - Андрей не понимал. И его это тревожило. Он по-прежнему не знал, что именно должен делать. Действовал интуитивно, импровизировал. Ему нужно было разыгрывать из себя влюбленного, но он так и не смог заставить себя сделать это. Впрочем, Паша, как будто, этого и не требовал. Вот именно, что как будто. А что в голове у этого чудика - не знает никто. Может быть, даже сам чудик. И чем все это кончится?       Впрочем, опять же интуитивно, Андрей чувствовал, что всё идет как надо. Но он всегда предпочитал полагаться не на интуицию, а на факты. А факты были таковы, что после минета Паша удалился в сторону пляжа, за ним понуро поплёлся Вадька.       Элик остался. Он стоял, скрестив руки, и смотрел не на Андрея, а чуть в сторону. Андрей спокойно принялся натягивать плавки, висевшие всё это время на кусте. Элик безмолвствовал, лишь уголок чувственных губ нервно дергался.       Андрей молча двинулся по тропинке.       - Рязанцев, - тихо выдохнул Элик, когда Андрей с ним поравнялся.       - Что? –чуть слышно спросил Андрей.       Их тихие реплики прозвучали на удивление интимно. Они стояли лицом к лицу, чувствуя дыхание друг друга.       - На хрена ты это делаешь? - эти слова Элик произнес с неожиданной болью.       Андрей угрюмо смотрел на него. Он понимал, что не обязан отвечать и что лучше просто пройти мимо. Но что-то заставляло его оставаться на месте и смотреть в пылающие ревностью карие глаза Элика.       - Не твое дело, - наконец, буркнул он.       - Тебе его жаль, да? - презрительно спросил Элик. - Дурак ты, Рязанцев. Для Рыбоньки жалость всё равно что доза для нарка. Не заметишь, как сам подсядешь. Такой же розовой соплей станешь.       Андрей сжал челюсти и молчал.       - Или всё-таки есть ещё что-то? - Элик, казалось, хотел прожечь Андрея своим взглядом.       - Не твое дело! - прорычал Андрей, которого как током ударила мысль, что Элик вот-вот всё поймет. - С кем хочу, с тем и трахаюсь. Всё.       - Нет. Не всё! - Элик вновь продемонстрировал стальную хватку, стиснув запястье Андрея и не давая ему уйти. - Слушай, Рязанцев. Я многое стерплю. И этот твой ебучий альтруизм тоже. Если хочешь эту Рыбоньку полудохлую своей спермой откармливать - вперед! Я переживу. Но! Спать ты должен со мной. Понял? Только со мной!       У Андрея потемнело в глазах.       - Я. Тебе. Ничего. Не должен, - отчеканил он.       Вырвал руку и двинулся дальше, в сторону пляжа.       Элик хотел было что-то крикнуть ему вслед, но промолчал. Только рот его зло искривился.                                                 ***       После сцены в кустах вся компания засобиралась с пляжа. Оставаться не хотелось никому. Разве что Мишка индифферентно продолжал лежать. Но Элик неожиданно насел на него и заявил, что подбросит его домой. Или куда тот захочет. Мишка хмыкнул, но отказываться не стал. Андрей собрался молча, бросив вопросительный взгляд на тихого Пашу. Тот лишь кивнул. Они пошли вдвоем. Оставшийся без пары бедный Вадька увязался за ними. Элик и Мишка еще оставались, но никто на них не оглядывался. Хотя Элик, похоже, очень на это рассчитывал.       Пашу у выхода из парка ждала машина с шофером, но Андрей категорически отказался в нее садиться.       - Я пройдусь, - глядя в сторону, буркнул он. - Потом в метро сяду.       - До метро тут, кажется, далеко, - неуверенно сказал Паша.       - Люблю гулять.       Они двинулись пешком. За ними топал несчастный Вадька. А за Вадькой, правда, по мостовой, с черепашьей скоростью катился сверкающий мерс с пашиным шофером. Мимо них пронеслась красная феррари. Элик тоже покидал Бор. Видимо, в компании Мишки. Андрею показалось, что феррари как будто слегка вильнула, словно Элик показывал им свою задницу. Паша тоже это заметил.       - Я его ненавижу, - сказал Паша, провожая феррари мрачным взглядом исподлобья, словно позаимствованным у Андрея. - Ненавижу, но в чем-то завидую, если честно. Он умеет добиваться своего. А я - нет. Если начинаю добиваться, то всё порчу.       - Ты себя, главное, не испорти окончательно, - мрачно усмехнулся Андрей. - Зря ты это всё натворил... понимаешь, о чём я.       - Да, зря. А знаешь, почему Ромео и Джульетта покончили с собой? Потому что когда человек любит, то смысл его жизни стремительно сужается, - сказал Паша. - Смысл жизни - в любви. И без любви ничто не имеет смысла. Раньше я этого не понимал. А теперь понял.       - Ромео и Джульетта! - фыркнул Андрей. - Да они погибли, потому каждый считал другого умершим! Вроде так, да? Я уж не помню. Они погибли, потому что потеряли надежду. А надежду нельзя терять. Нельзя. Нельзя.       Он хотел было привести в пример ситуацию с Надей, но осекся. Нет. Эту тему затрагивать было нельзя. Иначе Паша начнет расспрашивать, как именно Андрей умудрился выбить финансирование из "Доброфонда", а Андрею не хотелось громоздить ложь.       - Легко сказать - нельзя, - вздохнул Паша. - Я и сам так думал до того, как...       Дальше они шли в молчании. Но это молчание не было тягостным для них. И тому, и другому было хорошо идти молча. Вадька всё так же топал за ними. У метро Паша вновь предложил развезти их по домам. Андрей отказался наотрез, Вадька был вроде не против, но Андрей металлическим голосом произнёс:       - Нет, поедешь со мной. Надо поговорить.       Паша бросил на него чуть удивленный взгляд, скомкано попрощался, стараясь не смотреть на Вадьку, и сел в мерс. Андрей и Вадька проводили его взглядами: Андрей - мрачным, Вадька - печальным. Когда сверкающая тачка скрылась за углом, Андрей повернулся к Вадьке.       - Ты не только пиздабол, ты еще и чмо последнее, - заявил он без предисловий.       - Знаю, - вздохнул Вадька.       - Ни хрена ты не знаешь. Вадь, если бы ты сейчас в репу мне дал, я тебя зауважал бы.       - Дрюнь, да... Но со мной такое творится...       - Да что ж вы все вокруг такие сопливые-несчастные! - в сердцах бросил Андрей. - С вами самому впору в соплю превратиться!       - А поехали ко мне, а? - вдруг сказал Вадька. - Ну, херово мне, сам видишь. Да и тебе тоже. Поехали. Заодно и перетрем всё.       Через полчаса они сидели в вадькиной однушке на Войковской. А перед ними стояли поллитра и закусь.       - Да всё я, Дрюнь, понимаю, - жалился Вадька. - Эх, судьба-судьбинушка: не живёшь, а дрочишь!       - Чё? - фыркнул Андрей.       - Не, ну а как? В тебя Элик и Пашка втрескались по самые гланды, рвут тебя на части. А они оба тебе нафиг не нужны... А я... - Вадька вздохнул.       - А ты в Пашу втрескался, - резюмировал Андрей. - И? Что ты ведешь себя так, как будто ты – это Паша! Он вот так же за мной трусил везде, как пудель потерявшийся. И меня это бесило! Вадь, я тебя не узнаю! Ты же всегда был нормальным парнем!       - Да знаю я, Дрюнь! Знаю, что как последнее чмо себя веду, - Вадька махнул рукой. - Как вижу его: считай, всё, пропал. Можешь ржать надо мной, но вот так.       - Не буду ржать, - сказал Андрей. - Но только ты учти: пока ты так себя ведешь, Пашка на тебя и не взглянет. Пашка из тех, кто любит в парнях силу. Ты разве этого не понял еще? Вы же с ним вместе по европам катались, пили, трахались, всё вот это!       - Да, Европа, - неопределенно махнул рукой Вадька. - Я ж видел, что он только о тебе там и думал. А я для него был так... Типа ёбаря. И меня вот это и подкосило, понимаешь?       - Так, хватит, - решительно сказал Андрей. - Чем дальше, тем больше соплей. А ну, наливай еще.       Парни выпили.       - Пора мозги тебе вправить. А мозги у тебя - известно где, в жопе, - вслух размышлял Андрей.       - А это я завсегда готов, - грустные глаза Вадьки вдруг азартно загорелись.       Андрей смотрел на приятеля и чувствовал, как внутри поднимается темное, сильное, пугающее желание, похожее на грозовую. тучу. Он прежде не проявлял особого интереса к теме BDSM. Любил жесткий секс, но не более того. Однако сейчас он почувствовал потребность в чем-то таком. И это Андрея испугало.       - С вами станешь, пожалуй, садистом-извращугой, - пробормотал он.       - Стань! - с готовностью сказал Вадька. - Стань!       Он исчез из комнаты и через пару минут приперся с необходимыми причиндалами, торжественно всучив Андрею кожаную сбрую.       - Примерь, - сказал Вадька. - В Барсе купил год назад. Но она перестала на мне сходиться, а тебе в самый раз должна быть.       - Жрать надо меньше, - флегматично заметил Андрей.       - Йес, сёр! - молодецки отчеканил Вадька, веселевший на глазах. - Но без жратвы и трах не в радость. Ты, кстати, жуй, жуй. Небось, дома на дошираке всё сидишь.       Андрей мрачно хмыкнул. Несмотря на кардинально изменившуюся ситуацию с зарплатой и, главное, оплатой лечения сестры, он большую часть денег пока переводил на погашение кредитов.       - Давай еще опрокинем, - продолжал Вадька. - Для разгона и оптимизма.       Они оглоушили ещё по 150 г. Андрей принялся примерять принесенную Вадькой сбрую. С непривычки разобраться во всех этих ремешках и застежках было трудно, но Вадька ему помог.       - Ну, смотри на себя! - произнес он. - Красавец же! Настоящий Дом!       Андрей взглянул в старое настенное зеркало. Может, это водяра ему в голову ударила, но он себе тоже очень понравился. Андрей знал, что в реальной жизни сбруя далеко не на всех смотрится красиво. Многие мужчины, вроде бы мускулистые, крепкие, в сбруе выглядят нелепо. Но ему сбруя определенно шла. На него из зеркала смотрел крепкий, загорелый, молодой мужчина с мускулистым торсом и тяжелым взглядом темных глаз. Андрей взял в руки плетку, которую всучил ему Вадька, и почувствовал возбуждение от осознания собственной силы и власти.       "Блин, да у меня точно чердак едет", - подумал он с опаской.       Но тягучее, тёмное желание, вырвавшееся из глубин подсознания, уже переполняло. Психическое напряжение, унижение, чувство зависимости от других преображались в тёмную энергию, искавшую выход. Рядом стоял Вадька - тоже мускулистый, но ниже ростом и более плотный. Андрей резко развернул его к себе и плотоядно взглянул на него. Не так чтобы именно Вадька его сексуально заводил. Дело было в другом: в ощущении собственной силы и власти.       В глазах Андрея на миг вспыхнуло мрачное безумие. Но он тут же взял себя в руки. Он понимал, что нельзя давать бесконтрольный выход негативной энергии, это может плохо кончиться и для него, и для партнера. Интуитивно он, никогда прежде не бывший в Теме, чувствовал, что действовать надо медленно, словно пробуя дорогое вино и наслаждаясь его вкусом.       Он взял Вадьку за соски и с жестокой улыбкой стал медленно их скручивать. Вадька стиснул зубы, но преданно смотрел на Андрея. А тот вдруг понял, что ему хотелось бы видеть на месте Вадьки Элика! Эта мысль ему показалось сначала дикой. Но да, если смотреть правде в глаза, то именно этого хотелось сейчас Андрею. Чтобы карие глаза Элика смотрели на него, чтобы ярость и ревность в них переплавлялись в боль и страсть, чтобы красивые, чувственные губы кривились, чтобы он шипел со злым восторгом: «Сссука ты, Рязззанцев!!» и чтобы ядовитая змея превращалась во влюбленного молодого тигра…       Андрей действовал всё увереннее, пусть даже Вадька, как ни прискорбно, был для него сейчас лишь объектом эксперимента, подопытным кроликом. Андрей чувствовал, что открывает для себя нечто новое, неизведанное, кажущееся пугающим и мрачным, но на самом деле скрывающее нечто другое... Что именно - он пока и сам не знал. Это ему ещё предстояло открыть. И ещё он понял, что ему вовсе не хочется унижений партнера, так называемого чмора, грязи. Ему нужно было именно утверждение своей власти и силы. И - да, отчасти, вымещение клокочущей внутри обиды, ярости... Последнее было совсем уж тёмным желанием, и Андрей краем рассудка, всё больше погружавшегося в красноватый полумрак, понимал, что именно это желание он должен особенно тщательно контролировать...       Он старательно охаживал мускулистое тело Вадьки плеткой, понимая, что не причиняет тому особой боли. Но Вадьке этого было мало. Он сам указал Андрею на резиновую палку, и тот стал медленно, осторожно класть удары по крепким ягодицам, уже загорелым, ибо Вадька в отличие от Андрея катался в Бор едва ли не дважды в неделю. Вадька рычал, когда резиновая палка опускалась на его ягодицы, рычал низко, утробно... Андрей не пытался увеличить скорость и амплитуду ударов. Напротив, ему доставляло удовольствие сдерживать себя и вкладывать в каждый удар силу и власть, чувствуя, как покоряется ему сильное тело парня.       И по-прежнему его не оставляло желание, чтобы на месте Вадьки был другой... "Интересно, что он сейчас делает? Неужели он с Мишкой?" - подумал Андрей, замахиваясь для очередного удара.                                                       ***       Во дворе вадькиного дома в дальнем углу стояла красная феррари. Элик сидел за рулем и курил сигарету за сигаретой, не отрывая взгляда от окна на восьмом этаже. Взгляда алчного, затравленного, безнадежного. Как он выследил Андрея и Вадьку – было известно лишь ему одному. А может быть, и сам он этого не знал. Потому что тьма заволакивала его рассудок, ревность разъедала душу, боль стальными тисками сжимала сердце.       Он уже понимал, что сорвался, что с Андреем нельзя было так вести себя. Андрей слишком гордый, на него нельзя давить. И еще: Андрей сам может быть очень жестоким, но не терпит чужой жестокости и несправедливости по отношению к другим. Элик понимал, что должен остановиться, что его несет прямо к пропасти, но не мог ничего с собой поделать. Может быть, сам он и не гордый, но очень мстительный. Очень. Узкая, сильная рука потянулась к смартфону. Интересно, что поделывает сейчас Рыбонька? Страдает? Отлично. Сейчас будет ещё сильнее страдать…                                                       ***       Интересно, что сейчас делает Андрей? Я все время думаю о нём. Он притягивает к себе словно магнит, он - terraincognita, и меня томит странное предчувствие, что там, на этой неизведанной земле, я обрету то, что так отчаянно искал. Любовь.       Я устал от одиночества, устал бродить по лабиринтам из мертвого глянца и фальшивой мишуры. А в Андрее дышит жизнь. Мрачная, даже грозная, но зато подлинная. И я хочу окунуться в эту жизнь с головой, хочу стать ее частью! Я хочу, чтобы эта жизнь учила меня - слезами и болью, чтобы эта жизнь подчинила меня, чтобы я изменился! Чтобы я мог дарить любовь другим. Настоящую любовь.                                                       ***       - Андрюха, я всегда знал, что в тебе скрыт Дом! Ой, бля! – скривился Вадька, пристраивая исполосованную задницу в кресло. - Какой еще нахрен дом? Двухэтажный? Или сарай? - Бля, деревня ты. Дом – это Доминант! - Да знаю я… - А что тогда девушку из себя строишь? Ой, бля… хорошо-то как. - Вадь, да я… - Ты просто себя не знаешь. А должен узнать! Должен! Доминантами не становятся, ими рождаются. Знаешь, до хрена мэнов натягивают на себя сбруи, сапоги там, все дела, плетку или стек в руку… А всё равно чувствуется: показное это. Ненастоящее. Игра. А в тебе это из нутра прет! Понимаешь? Это твоё природное! - Из тебя тоже прёт. Вот же, блин, саб… Слушай, - Андрей вдруг задумался. – А вы с Пашкой, когда в Европу мотались, этим занимались? – и Андрей указал на bdsm-причиндалы.       - Ты чё! – Вадька аж глаза округлил. – Ты совсем ебу дался, что ли? Да Паша… он же нежный такой… Он от одного вида плетки сразу в обморок упадёт!       - Ну, по клубам тематическим вы в Берлине ходили, ты сам рассказывал, - задумчиво продолжал Андрей. – И рассказывал как там тебя разделывали, а Паша стоял и смотрел… И что вроде ему нравилось.       - Ну… мне так показалось… - неуверенно сказал Вадька. – Но ты чё, Пашка он вообще не в этой теме. Он…       - А откуда ты знаешь?       - Что?       - Что Пашка не в теме?       - Да… - у Вадьки даже челюсть отвисла. – Да как он может быть в теме, он же…       - Я вот тоже раньше и подумать не мог, что ты в теме. И подумать не мог, что я сам тоже в теме, - четко произнес Андрей.       И неожиданно сказал:       - Будь самим собой, Вадя. И с Пашей будь самим собой тоже. ***       «Ты меня блокирнул, пишу с другого аккаунта. Думаешь, отсосал ему, прошелся с ним до метро и он твой? А он сейчас Вадьку трахает. Не веришь, сам проверь» Элик. Конечно, он. Змея. Ядовитая змея. Знает, как ужалить. Да, я могу позвонить Вадьке. Но не буду. Не буду! Это смешно! Элик просто злится и хочет вывести меня из равновесия. И, кажется, у него получилось. Потому что я теперь не найду себе покоя! Нет, ну это же глупо! Что я себе вообразил? Андрей же мне ничего не обещал. И Вадька ничего не обещал. Мы ничем друг другу не обязаны. Они могут делать, что хотят. Нет. Нет. Я не буду звонить Вадьке. Не буду. Или… позвонить Андрею? Просто поинтересоваться, как дела? Нормально ли до дома добрался? Глупо, но… Хватит страдать! Решайся уже. Хочешь звонить – звони, Паша! Набираю номер. Он не отвечает. Не отвечает. Неужели он сейчас??.. - Алло, - слышится в трубке спокойный, чуть удивленный голос. - Это я… - Да, я понял, - голос спокоен. Но… я чувствую, что-то не так. - Я просто звоню узнать, как ты добрался. - Да спасибо, не украли по дороге, как видишь… Глупо хихикаю. Всё это правда глупо. - Вадька тебе привет передаёт, - неожиданно слышу я. - А… да… - сердце ухает. - Водяру хлещем. - А, - я прихожу в себя. – Извини, не буду вам мешать. Вадику привет. - Передам. Ладно, Паш, давай. Нам с ним завтра на работу рано вставать. Сейчас спать завалимся. - Пока… Отбой. Ну? И что? Зачем я звонил? Чтобы убедиться, что гадюка Элик не соврал? Он-то небось тоже локти себе кусает. А я? Андрей таким странным, обыденным тоном сказал: «Мы сейчас спать завалимся». Вместе или как? Какой же я всё-таки идиот. Идиот. Да вместе! Конечно, они лягут вместе! А как еще?? Для чего один гей приезжает на ночь к другому гею?? Лучше бы я не звонил. Нет. Хорошо, что позвонил. Это хорошо, Паша. Хоть и больно. *** - Андрей, вас вызывает Валентина Сергеевна, - голос секретарши в трубке был подчеркнуто вежливым и обезличенным, словно это говорил автомат. - Да, сейчас приду. Андрей положил трубку внутренней связи и на секунду замер. Что нужно Яковлевой? Больше всего Андрей боялся, что она скажет в присущей ей манере: «Ты ни хрена не справился, денег больше не дам, лечи сестру как знаешь». Нет. Нет! Только не это! А ведь он не справился. Зачем он сказал тогда Пашке, что он у Вадьки, да ещё что они вместе завалятся спать?? Да, завалились. Уже не трахались, правда, потому что вадькина жопа была совсем нерабочая после сессии. Если, конечно, неумелые действия Андрея можно было назвать сессией, несмотря на все вадькины восторги. Нахрена он это сказал? Из гордости? Хотел быть самим собой? А что теперь будет с Надей?? Андрей усилием воли погасил волну паники и, словно робот, зашагал в кабинет Яковлевой. Та сидела в той же позе, что и во время первой их встречи, положив руки на стол и по-мужицки сцепив их. В кабинете воняло дешевыми сигаретами, словно Яковлева была не миллионершей, а портовой грузчицей. - Садись, - буркнула она. – Перетереть кое-что надо. - Что не так? – устало спросил Андрей, усаживаясь на стул и чуть склонив голову набок. – Говорите сразу, Валентина Сергеевна. - Да всё так, - чуть удивленно сказала Яковлева. – Пашка вроде взбодрился. Опять стишки строчит. Любовные. Я-то к нему в квартиру не захожу, но домработница мне докладывает. Вот, на телефон сняла. По стишкам видно, что вроде воспрял. Он тебе их показывал? - Нет… То есть присылал, но это было еще до… ну, вы поняли. - До того, как он на тот свет отправиться решил? – Яковлева, как обычно, была непосредственна. – Не, это новые. На, прочти, они точно про тебя. - Да не хочу я, - почти жалобно сказал Андрей, но телефон почему-то взял. Мне грустно бывает до режущей боли в груди, что я не могу обнять тебя в это мгновенье, лишь губы неслышно бормочут, что всё впереди: и встречи, и счастье объятий и прикосновений. Проносятся дни, стремительно тая во мгле, но мысли к тебе несутся сквозь ветры и бури я вижу тебя, и ты улыбаешься мне, сияя как солнце в полдневной небесной лазури!       Андрей пробежал глазами эти строки, затем перечитал. Он смутно помнил стихи, которые Паша присылал ему прежде. Они казались ему напыщенными и глупыми. А в этих стихах что-то неуловимо изменилось. Они были как будто другими. - Паша не присылал мне этого, - произнес Андрей, чуть смутившись. - Стесняется, - пожала плечами Яковлева. – Скинуть тебе на мобилу? - Да, - тут же сказал Андрей. - Скинула. Так, теперь, к делу. Тут, как водится, не понос, так золотуха. Значит, смотри, Рязанцев. У меня большие проблемы наметились. С Алмазовым – партнером по этой шарашке. Подробно объяснять не буду, не твоё это дело, но в двух словах: ультиматум он мне выкатил. Там больше по нашей, бизнесовой части. Но есть один пункт. Хочет он, чтобы я тебя его сынуле отдала. Эльдару. Элику. Знаешь ведь такого? - Знаю, - после паузы сказал Андрей. – Что значит «отдала»? - В рамках раздела бизнеса, - спокойно пояснила Яковлева. – Его сынуля ненаглядный возжелал, чтобы ты его трахал. Да, вот такой ты у нас востребованный, Рязанцев. Хацлер, прямо. - Хастлер, - с каменным лицом поправил ее Андрей. - Ты смотри, Рязанцев, даже не вздумай, - прищурилась Яковлева. – Я тебя… У Андрея снова всё внутри взорвалось. Да что они, эти крутые тетки и мужики, считают его розовым слоником для своих великовозрастных детишек?? Его лицо исказилось от бешенства. - Спокойно, парень, - хмыкнула Яковлева. – Без соплей и воплей! Андрей замер. Он многое мог бы сейчас сказать. Сказать всё, что думает. Но снова в виске забилась хищная птица: «Надя. Надя. Главное – Надя». - Всё будет в порядке, не беспокойтесь, - сухо сказал он и вышел из кабинета. Яковлева внимательно смотрела ему вслед, но не остановила.