Золотые мальчики, или Быть самим собой

      Я просто не верю. Андрей снова проявил инициативу! Позвонил и предложил вместе сходить "куда-нибудь" вечером. Голос его был спокойным, даже мрачным (но эта мрачность лишь добавляет Андрею настоящего мужского шарма). Конечно, я согласился и весь день изнывал, маялся, не находя себе места в ожидании вечера. И если прежде Андрей был предметом моих вожделений, то сейчас... Кем он стал для меня сейчас?       Проводником по terraincognita - неизведанной земле? Моим Вергилием, который проведет меня, как Данте, по кругам ада, чистилища и приведет в рай? Туда, где я увижу свою Беатриче? Боже, когда я перестану нести глупости?       Вечером я ждал Андрея возле офиса на Трубной. Он вышел: хмурый, напряженный, видно, что уставший. Кивнул мне, чуть улыбнулся, протянул руку - сильную, теплую. И задержал мою руку в своей чуть дольше, чем нужно для обычного рукопожатия. Я затрепетал.       Мы зашли в кафешку, я взял капучино, Андрей – американо без сахара, и стали болтать. Точнее болтал я, Андрей по большей части молчал. И почему-то оказалось неожиданно легко рассказывать ему то, что мне действительно было интересно. Это получалось само собой. Я говорил о своей любви к Ренессансу, рассказывал о той эпохе, которая притягивала меня словно магнитом, даже читал стихи. В том числе и свои. Боже, никогда в жизни я никому не читал своих стихов! Андрей был первым, кому я начал посылать свои стихи, а теперь вот и читать.       Стихи - это сокровенное, читать их - все равно что предстать перед другими обнаженным... Но перед Андреем мне хотелось предстать именно обнаженным. Таким, какой я есть. Я чувствовал, что должен довериться ему. Андрей почти ничего не говорил, но в его глазах не было скуки, не было холодной отстраненности. Было нечто внимательное, изучающее. Его взгляд проникал в мою душу и притягивал меня мощным магнитом. И я не хотел сопротивляться этому притяжению.       И когда он спросил: "Поедем ко мне?", я обмер...       - Можно и ко мне, я ближе живу, - тихо сказал я.       - Нет, - сказал Андрей спокойно и твердо. - К тебе я не поеду.       - Почему? Нет, я не настаиваю, просто ближе живу…       - Не по-е-ду, - отчеканил Андрей. - А ты ко мне поедешь?       ***       Они добирались в Северное Бутово на метро. Большую часть дороги они ехали в молчании, Андрей всё это время пристально разглядывал Пашу, мысленно анализируя их посиделки в кафе. Конечно, искусство и поэзия Ренессанса Андрея интересовали мало. Да вообще не интересовали. Андрей вырос в среде, далекой от искусства (в его городке распространено было разве что искусство пития), его с детства тянули точные науки: математика, физика... Читать и смотреть он любил преимущественно детективы, причем не тупые стрелялки с горами трупов, а детективы, в которых была загадка, требующая логического решения. Поэтому он был поклонником Агаты Кристи. Ну, и шпионские триллеры тоже любил читать, но, опять же такие, где была загадка, а не просто погони и перестрелки вперемежку с сексом. Эти интересы никак не соприкасались с интересами Паши. Но Андрею вдруг стало интересно то, как Паша рассказывает о своих увлечениях. Его интонации, блеск его серо-голубых глаз, мимика, жесты. Парнишка как будто преображался, в нем не было ничего ни от самодовольного мажорчика, каким Андрей увидел его в первый раз в Серебряном Бору, ни от парня с мертвыми глазами, которого Андрей видел на лестничной клетке. Это был совсем другой человек, удивительно живой, искренний, обаятельный...       Андрей смотрел на Пашу, и у него всё сильнее щемило сердце. От того, что он обманывал открывшегося ему парня. Пусть и с благородной целью - спасти сестру и заодно привести этого парня в чувство.       "Будь самим собой..." Что ж, он хотя бы не пытается разыгрывать из себя влюбленного. А кого тогда? Просто... ёбаря? Но Паша видит в нем кого-то большего, чем просто секс-партнера. Что ж, пусть увидит... Пусть увидит и сам решает...       Андрею было интересно, как отреагирует избалованный мажорчик на более чем скромную обстановку в его квартире? Презрительно скривится, как Элик? Будет вести себя как принц королевской крови, оказавшийся в нищей хижине? Но Паша не отреагировал никак. Молча снял в прихожей кроссовки, прошел вместе с Андреем на кухню.       - Сейчас картошку почистишь, - сказал Андрей обыденным тоном.       На лице Паши появилось недоумение.       - Ужин приготовить надо, - как ни в чем ни бывало пояснил Андрей. - Жрать охота. Займусь мясом, ты - картошкой. Вот ведёрко мусорное, вон нож лежит, вот картошка. Штук пять… нет, лучше шесть почисти.       Паша растерянно захлопал глазками, Андрей же, сохраняя простодушный вид, полез копаться в холодильнике, а затем занялся мясом, старательно не глядя на Пашу и делая вид, что увлечен процессом готовки.       Паша за это время не издал ни звука. Андрей вдруг подумал, что если бы он дал аналогичное поручение Элику, то картошка мгновенно была бы обрушена ему на голову, а нож для ее чистки был бы приставлен к его горлу. Карие глаза Элика, пылающие негодованием, прожигали бы его насквозь, с пухлых губ (может, все-таки силиконовых? Надо бы у Пашки спросить) срывалось бы шипение: «Ты ззза кого меня принимаешшшь, прролллл урюпинсский?»       Наконец, Андрей не выдержал и посмотрел, как продвигается дело.       Утонченный ценитель Ренессанса сидел на стуле, скорчив зверскую рожу. Тонкие пальчики с отполированными до блеска ноготками судорожно сжимали орудие трудаи с остервенением кромсали несчастную картофелину, словно маньяк свою жертву.       - Стоп, - фыркнул Андрей. - Не так. Дай нож, смотри, как это делается.       Андрей показал процесс чистки картошки, вручил Паше нож.       Тот вздохнул - виновато. - Прости, - сказал он. - Я никогда не готовил прежде...       - Да я уж понял, - хмыкнул Андрей. - Не готовил, не чинил, не стирал, не убирал...       - Ну да, белоручка я, - пожал плечами Паша. - Вот такой, да...       Андрей осторожно накрыл руку Паши своей тяжелой ладонью, тот замер.       - Я тебя не заставляю, - сказал Андрей с неожиданно мягкой улыбкой. - Хочешь, сам приготовлю. Без проблем.       - Нет, я помогу! - упрямо заявил Паша. - Ну что я буду сидеть как... как...       - ...как принцесса на горошине, - подсказал Андрей.       - Ой, ну пусть как она, - чуть манерно вздохнул Паша, стрельнув глазками, но на сей раз это не вызвало у Андрея раздражения, напротив, он весело рассмеялся.       Возникшее было напряжение исчезло, Паша стал расспрашивать Андрея о том, где тот родился, как жил, как оказался в Москве. Андрей, который вообще-то не любил о себе рассказывать и на все расспросы обычно отделывался общими фразами, вдруг обнаружил, что с увлечением рассказывает Паше, как в школе на уроке химии надул презерватив и пустил его летать по классу, как однажды они с сестрой Надей играли в д'Артаньяна и миледи и подсыпали отцу в чай слабительного, как однажды... Словом, он рассказывал Андрею то, что не рассказывал никому. И получилось у него это само собой. "Мой Ренессанс", - мысленно усмехнулся Андрей. И ему казалось, что Паша слушает его с искренним интересом... Или он обманывался?                                                 ***       Андрей был прав, когда говорил, что мы с разных планет. Вроде ничего особенного он не рассказывал. Мы ведь тоже в школе всякое устраивали, но в целом... Я понимал, что это вообще другая жизнь. О которой я имел весьма смутное понятие. Не так чтобы я хотел в эту жизнь окунуться. Я вырос совсем в другом мире, и пусть этот мир казался блестящим, а на самом деле полон тьмы и холода, но я привык к этому миру, мне в нём было комфортно. В конце концов, в моем мире не надо было самому чистить эту картошку, чтоб ей... Да в моем мире вообще ничего не надо было делать, многие мои знакомые так и поступали, предаваясь лишь развлечениям: вечеринки, секс, алкоголь, наркота... У меня были все шансы пойти по этому же пути, но меня спасал любимый Ренессанс. Я хотел посвятить жизнь изучению этой эпохи, у меня даже были планы книг, которые я хотел написать. Планы пока смутные, неясные, но это уж точно было интереснее "белых" и прочих таких вечеринок.       А с Андреем мой мир как будто расширился. И дело было вовсе не в картошке, и не в том, что когда я опрокинул ведерко с очистками на пол, мне пришлось самому заниматься их уборкой. Дело было в другом: это была дверь в другую жизнь. Самостоятельную. Независимую. Я хотел войти в эту жизнь, чтобы стать самим собой. Настоящим. Не притворяющимся. Но я понимал, что один не справлюсь. Мне рядом нужен кто-то, кто поможет, научит. Нет, не просто кто-то. Мне нужен именно Андрей. Мой проводник по terraicognita. Мой Вергилий.                                                       ***       Вообще-то Андрей мог приготовить картошку с мясом гораздо вкуснее: он умел это делать, используя приправы, зелень и прочие ингредиенты. Но он нарочно делал все максимально просто. Без изысков. Может быть, вообще стоило накормить Пашу дошираком и посмотреть на его реакцию. Но у Андрея дешевая лапша, которую он жрал уже много месяцев подряд, готова была лезть из ушей. Лишь это спасло нежный желудок утонченного знатока Ренессанса от пытки дошираком. Впрочем, Андрей заметил, что и простую картошку с мясом Паша лопал с отменным аппетитом... Андрей понятия не имел, чем Паша обычно питается, но был уверен, что это какие-то изысканные яства.       - А почему ты так резко отказался ехать ко мне домой? - вдруг спросил Паша.       - Понятно, моя конура – не для его высочества, - с каменным лицом сказал Андрей.       - Нет! Что ты! Я не об этом! Ну... почему сразу конура? Квартира как квартира. Просто ты так резко отказался, словно я тебя звал... в пещеру дракона.       Андрей невольно рассмеялся. Затем посерьезнел.       - Ты сам хотел узнать, как я живу, и я тебя привел к себе. А как ты живешь - мне, по правде говоря, фиолетово. Извини, но я говорю то, что есть.       - Понимаю, - опустив глаза пробормотал Паша.       И тут же поднял их:       - А к Элику ты ходил! - выпалил он с неожиданной обидой.       Андрей на секунду замер. Он не мог отделаться от ощущения незримого присутствия Элика. Как будто тот сейчас с обидой, болью, ревностью смотрел на Андрея. И с ненавистью на Пашу.       - К Элику я ходил трахаться, - с каменным лицом уточнил Андрей. - А, и ещё бухать, да.       - И всё? - пристально глядя на Андрея, вопросил Паша.       - Всё. И всё это херня, - не глядя на него, сказал Андрей, жуя картошку.       - А я?- спросил Паша. - Я для тебя – тоже… херня?       - Ты? - воззрился на него Андрей, поставленный в тупик этим простым вопросом.       - Не знаю, - сказал он после паузы, прожевав картошку. - Вот честно, не знаю, Паш.       - Это хотя бы честно, - произнес Паша.       А про себя отметил, что впервые Андрей назвал его так, по-простому: "Паш". И это было самым главным.       - А как твоя сестра? - спросил Паша, чтобы сменить тему.       При этих словах Андрей вдруг ушел в себя, словно отгородившись от собеседника стеклянной стеной.       - Ничего, - буркнул он.       - Что врачи говорят? - осторожно спросил Паша.       - Перспективы есть, - сухо сказал Андрей. - Давай не будем об этом, а?       Паша кивнул.       - Прости, я не хотел портить тебе настроение.       - Ничего. Кстати, выпить хочешь?       - А давай! - сказал Паша, пытаясь разбить возникшую между ними невидимую стену.       - Так... - сказал Андрей. - С элитной алкашкой у меня никак. Есть водка. Обычная. Совсем обычная.       - Ну а что? - фыркнул Паша. - Ты считаешь, что я только французские вина и дорогой коньяк или виски пью? Вообще-то ты меня на пляже пивом из баллона угощал...       - А, да, правда. Ну, тогда о'кей, - пробормотал Андрей, наливая сразу грамм по сто каждому. - Давай, Паш, за встречу!       - Cheers!       После первых 100 г возникшее было напряжение снова спало. Паша порозовел и повеселел. Андрей тоже стал более расслабленным.       - Пусть я для тебя и херня, но я и этому рад, - вдруг сказал Паша, задумчиво подперев подбородок. - Никогда не думал, что со мной может быть такое. Мечтал, но в глубине души не верил. А теперь...       - Сестрица Аленушка прям! - фыркнул Андрей. - Давай ещё накатим.       - Давай. За тебя, братец Иванушка!       - Нет, Паш, за тебя.       - Уговорил, за нас!       - Да ты закусывай-закусывай, Паш, а то головка будет наутро бо-бо.       - Какая именно головка?       - Та, что сверху. А та, что снизу - уж не знаю. Но кое-что вполне может заболеть.       - Оооу, как ты заговорил! - рассмеялся Паша.       Они пристально смотрели друг на друга, в их глазах уже загорался огонек желания.       - В комнату! – повелительно произнес Андрей.                                           ***       Я замер. Даже сейчас я не верил, что это произойдет. Потому что минет в Бору - он не считается. Андрей хочет, чтобы я лег с ним в постель. Вроде бы что тут такого, мы же оба взрослые, у меня было до фига парней... Но сейчас мне казалось, что я ложусь с парнем в постель впервые. Меня охватил трепет предвкушения и... страха. Хотя в первый свой секс я никакого страха не испытывал. Девственности меня лишил Элик, мы тогда изрядно напились... Впрочем, не хочу даже вспоминать.       Я любуюсь Андреем. Как естественно, как свободно он ведет себя! Спокойно расстегивает рубашку, обнажая загорелый торс, снимает штаны, боксеры, ни капельки не рисуясь и даже не глядя на меня. Да, Андрей вот такой. И он нравится мне именно таким. С его мрачноватой, даже угрюмой отстраненностью.       Он медленно приближается ко мне. Совершенно обнаженный. Боже, как же он красив! Как грациозен! Нет, он красив не глянцевой красотой. И грация у него вовсе не балетная. Но он весь дышит мужественностью, уверенностью в себе, силой! У него такое красивое, крепкое тело! Вообще-то мне всегда нравились парни с гладкими, безволосыми телами. Я и сам эпилируюсь. Растительность на мужском теле всегда вызывала у меня брезгливость. Но только не у Андрея! Его грудь покрыта красивыми волосками, а от нее к пупку и дальше вниз убегает узкая, тёмная дорожка... У Андрея большой член, он уже возбужден, и он мне кажется самым красивым и сексуальным членом, который я когда-либо видел. Я хочу ощутить его в себе, глубоко-глубоко, хочу насаживаться на него, стонать от восторга и наслаждения!       О да, знаю, это похоть, всего лишь низменная похоть! Но не только она. В этом сильном молодом мужчине, медленно приближающемся ко мне с грацией крупного хищника, скрывается нечто, что влечет к себе. Что может меня как погубить, так и освободить от прежних страхов и иллюзий, ввести в неизведанную землю.       Андрей, мой Вергилий, встает прямо передо мной.       - Может разденешься, для разнообразия, а? - спрашивает он с усмешкой.                                                       ***       Андрей наблюдал, как Паша торопливо скидывает с себя приталенную рубашечку, стягивает узкие джинсы (а они по закону подлости, разумеется, стягиваться не хотели), как он краснеет, словно помидорчик, прямо под цвет своих трусиков (снова красных, его любимый цвет, что ли?). Парень заметно нервничал. Он, наконец, разделся и стоял перед Андреем - стройный, нежный, даже трогательный.       И тут же перед глазами Андрея возник Элик. Он не раз представал перед Андреем совершенно обнаженным. И всякий раз Элик являл собой воплощение бесстыдства, наглости, лоска, уверенности в собственной неотразимости. А еще – безудержной страсти.       В Элике клокотала энергия, угрожавшая взорвать и его самого и всех, кто был рядом, или же унести туда, откуда нет возврата. Энергия, способная разрушать. Энергия, способная спасать.       Паша был совсем иным. Нет, он не был таким уж хрупким. Его стройное тело, конечно, знало, что такое фитнес-тренажёры. Но всё равно от него веяло беззащитностью, его хотелось приласкать, прижать к себе, прошептать на ушко, что всё будет хорошо-хорошо...       Но Андрей отбросил сентименты. Он не имеет права давать Паше ложную надежду. Он не тот, кто нужен Паше. Да, сейчас парнишка очарован им... Но чем быстрее он разочаруется, тем будет лучше для них обоих. Для Паши уж точно. Что касается Андрея, то он уже ни в чём не был уверен. Но зато был полон решимости гнуть свою линию.       Он ведь специально приволок Пашу в свою невзрачную съемную квартиру на московской окраине, чтобы тот увидел, оценил и понял: они действительно из разных миров. Ну что золотому мальчику, привыкшему жить в роскоши, делать с обычным парнем? Чистить картошку своими нежными ручками? Пить дешёвую водку? Но Паша на удивление стоически всё это выдерживал. И странный огонек в его светлых глазах не угасал. "Мазохист он что ли?" - озадаченно думал Андрей. Кстати, это тоже следовало проверить.       Он крепко прижал к себе Пашу, властно впился в его розовые губки, сжимая его в своих крепких объятиях всё сильнее и хозяйничая языком в рту паренька. Паша обвил руками шею Андрея, отдаваясь в его власть. Андрей чувствовал, как трепещет нежное, горячее тело, как пульсирует в нем желание. У него снесло голову. Он совершенно позабыл о своих планах и просто повалил Пашу на кровать, придавив его своим тяжелым телом. Паша тихо охнул, но тут же снова обвил гибкими руками мощные плечи Андрея.       - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! - умоляюще пробормотал он.       Светлые глаза потемнели, словно в них отражалась темнота глаз Андрея. А тому казалось, что он с головой нырнул в омут, из которого выбраться уже невозможно...       "Будь самим собой..."       Да. К черту все планы! Быть самим собой. Забыть обо всём. Потому что сейчас он хочет обладать этим нежным парнем. Разум Андрея все больше затуманивался страстью. Он уже переставал контролировать себя, анализировать происходящее... Гори все огнём! Но даже сейчас Андрей как будто видел карие глаза Элика, потемневшие от боли и ярости…                                                             ***       Я все глубже погружался во мрак его глаз, в его объятия, я весь трепетал. Он сжимал меня так крепко, как будто хотел раздавить. Но даже если бы я сейчас умер, то точно счастливым. Да, я, наконец, нашел мужчину, о котором мечтал, мужчину, которого мне всегда так не хватало. Мужчину, во власть которого так хочется отдаться, которому хочется подчиняться, повиноваться, растворяться в его силе и воле, стать его частью, чтобы обрести самого себя!       Сила, мощь, надежность - это был Андрей. Живой, настоящий, не как те фальшивые мачо, с которыми я часто знакомился в клубах и которые в постели превращались в слезливых хлюпиков... Андрей был совсем другим. Он был самим собой! Как я хочу тоже быть настоящим! Не мальчиком-картинкой, а собой... И теперь я могу быть собой. Потому что у меня есть Андрей. Он все больше наполняет меня собой, так резко, больно, но так опьяняюще сильно, так упоительно жестко, так ослепительно властно... Я таю, таю, меня больше нет, есть только он, он, он!                                                             ***       Андрей входил в Пашу жестко, резко, глубоко. Тот был внутри очень тугим, и было ясно, что сексом он занимается не так уж и часто, несмотря на имидж развращенного золотого мальчика. Паша вздрагивал, вскрикивал, но не просил остановиться. Более того, в его глазах по-прежнему стояла мольба об обладании - Андрей хорошо видел это. И он все глубже погружался в омут страсти, сжимал сильными руками узкие бёдра парня, входил в него резкими толчками, чувствуя, как поддается ему нежное тело, похожее на пластилин - чуткое, сладкое и жадное до ласк. Но Андрей был скуп на ласки, он признавал лишь жесткий секс, именно поэтому и избегал нежных мальчиков-колокольчиков, предпочитая крепких и сильных парней. Или развратных, готовых на всё красавчиков вроде Элика. Элик… Элик… Андрей в ярости зарычал и принялся вбиваться в Пашу с удвоенной силой.       Но Паша вовсе не просил пощады. Этот мальчик-колокольчик ломал все стереотипы. Андрей проникал в него всё глубже, но он чувствовал, что и Паша проникает в его потаённые миры, как будто становясь их частью. Это было странное чувство - обладания, принадлежности, родства, удивительной близости, которой невозможно достичь просто сексом. Андрей вторгался в нежное тело, рычал, стискивал ребра, на которых наутро должны были остаться синяки, но не мог остановиться. Его несло всё дальше и дальше, но его неотступно преследовала мысль о грёбаном Элике, который даже сейчас не думал его отпускать…       Но тут Паша широко раскрыл глаза, вскрикнул, его тело стало содрогаться, а из вздыбленного члена выплеснулся белый фонтанчик.                                                             ***       Это было слишком невероятно: ощущать его в себе. Я даже не знал, что такое возможно. Что это такое вообще? Мы же не занимаемся ничем особенным. Я лежу на спине, раздвинув ноги, а он входит в меня. Сколько раз у меня такое было! Но никогда такого не было. Никогда меня так не уносило, не заставляло забыть обо всем на свете. Этот мужчина с темными глазами, который так властно и жестко проникает в меня, этот мужчина, мой Андрей, сводит меня с ума! Я уже не чувствую себя, я превращаюсь в горячую волну, которая несется к берегу, чтобы обрушиться на него, выплеснуться, а надо мной горят темные, таинственные звезды –его глаза...       Я исчезаю, я сливаюсь с ним... Меня больше нет!                                                             ***       Когда Андрей проснулся, то Паша уже не спал. Он лежал рядом и внимательно смотрел на Андрея. И Андрею вдруг стало светло и радостно…       Они позавтракали яичницей, которую Андрей заставил приготовить Пашу. Тот, конечно, никогда прежде не стоял у плиты, но под руководством Андрея приготовил-таки простейшую яичницу. Причем безропотно. Затем Андрей помчался на работу, а Паша... Андрей даже не спросил, куда тот отправился. И о новой встрече они не договаривались.       На работе Андрей с головой погрузился в расчеты, логистические схемы, созвоны, переписку, согласования... Это была рутина, но интересная для Андрея. И еще - Надя. Андрей каждое утро разговаривал с ней по скайпу. Она выглядела по-прежнему слабой, но в ее глазах все ярче светилась надежда, и эта надежда передавалась Андрею, наполняла его сердце, придавала ему сил. Ради Нади он готов был на всё... Даже на лицемерие с Пашей. Хотя, насколько он лицемерил? Он лишь скрывал причину своего внезапного интереса к Паше. В остальном же он парня не обманывал. Но все равно в основе их общения - и уже больше, чем общения - лежала ложь, пусть даже благая ложь. И это не давало Андрею покоя.       Впрочем, покоя ему не давала не только совесть. Донимал Андрея и Элик. Несколько раз он звонил, но Андрей сбрасывал звонки. Несколько раз Элик писал. Смысл всех сообщений сводился к одному и тому же: "Нам нужно поговорить. Это в твоих интересах". Андрей не отвечал, несмотря на то что в словах "это в твоих интересах" таилась завуалированная угроза. Андрей всегда стремился следовать простому правилу: не поддаваться на угрозы и шантаж. Если поддашься, то мгновенно попадаешь в плен. Он усилием воли отсекал неясную тревогу. Не хватало ему ещё переживать из-за Элика!       И все же Элик стоял перед его глазами. Происходящее между Андреем и Пашей было необычным. Это не был просто секс. Но это и не была любовь - во всяком случае со стороны Андрея. Однако Элик всё равно незримо стоял между ними. И его карие глаза полыхали пламенем боли и ярости. Андрей твердил себе, что с Эликом всё кончено, баста. Но он знал, что ничего не кончено. Элик был чем-то, что не могло кончиться просто так. Если вообще могло кончиться...       Андрей вздохнул. Поскольку копаться в себе он уж точно не любил, то вместо этого просто написал Паше:       "Встретимся сегодня? В 18 на Трубной, у метро".       "Да!" - пришел мгновенный ответ.       Но когда вечером Андрей выходил из офиса, чтобы направиться к метро, где его должен был ждать Паша, то увидел красную феррари. С прилагавшимся к ней Эликом, сидевшим на капоте, скрестив руки, и с хищной улыбкой смотревшим на Андрея. Тот на мгновение замедлил шаг, а затем решительно подошел к Элику.       - Хотел поговорить? – угрюмо осведомился Андрей, даже не поздоровавшись.       - Поговорииить? - манерно пропел Элик. - Рязанцев, вообще-то я пришел тебя забрать. К себе. Да, вот таак.       - Извини, у меня другие планы. И тебя в этих планах нет, - отчеканил Андрей.       - Я о твоих планах знаю больше, чем ты думаешь, - Элик изменил привычке говорить нараспев, его глаза зло сузились.       Андрей молчал.       - Тебе что, не интересно, что именно я знаю? - снова заговорил Элик.       Андрей молчал.       - Ты будешь со мноой. Со мной. А не с этой Рыбонькой копчёной!       Андрей по-прежнему хранил молчание. Хотя его так и подмывало схватить Элика за шкирку, вытрясти из него правду, а затем съездить по ухоженной физиономии. И трахнуть. Жестко. Прямо тут, на капоте.       - В общем, - произнес Элик, так и не дождавшись реакции Андрея, - в общем, я всё знаю. Про то, почему ты к Рыбоньке страстью вдруг воспылал и меня продинамил. Тебя ведь его мамаша к нему пинком под зад отправила, да? Ох, уж эээто тётя Валя делать умеет...       - Ты о чем? - Андрей сохранял невозмутимость, хотя уже понял: Элик каким-то образом действительно всё узнал. И ему вспомнилось предупреждение Яковлевой.       - Сам знаешь, о чем. Твою сестру в Германию пашкина мамаша отправила. На свои бабки. Откуда знаю? А Яковлева всё это в "Доброфонде" через моего дядю оформляла. Он там то ли попечитель, то ли ещё кто-то, не помню. С чего бы вдруг тетя Валя судьбой твоей сестры так прониклась? У нее ж снега зимой не допросишься! Осталось два и два сложить. Ты ее сыночка ненаглядного трахаешь, влюблённого из себя разыгрываешь, а она лечение твоей сестры оплачивает. Вот и всё. Так, Рязанцев?       - Вообще-то, всё это тебя не ебёт, Алмазов, - процедил Андрей.       - Вот ииименно! - пропел Элик. - Точнее, ты меня не ебёшь. А ебёшь Рыбоньку. А мне надо, чтоб ты меня ебал. Ты! Меня! Понял?       - Найди себе другого ёбаря, Алмазов, - устало сказал Андрей. - Ну что, на мне свет клином сошёлся что ли?       - Да! Сошёлся! Для меня - сошёлся! На тебе. И вообще, милый, я не привык, чтобы меня бросали. Бросать - это моя привилегия. Учти это на будущее.       - И что ты хочешь? - недобро прищурился Андрей. - Чтобы я тебя трахал, пока не надоем?       - Ты. Мне. Никогда. Не надоешь, - тихо и четко произнес Элик.       Они с минуту стояли молча глядя друг на друга.       Наконец, Андрей вздохнул:       - Вот что я тебе скажу, силиконовый ты мой... уёбывай, пока цел.       - Я-то могу съебать. Вот только я сразу Рыбоньке все ооочень подробно расскажу, почему ты вдруг к ней любовью неземноой воспылал. Что дело в бабках. Тупо в бабках. Маменька сыночку ёбаря купила. Завернула в бумажку и на тумбочку у кроватки положила. Да, и копии документов из «Доброфонда» у меня есть. На случай, если Рыбонька словам моим не поверит. Короче, сам понимаешь: будет скандал, истерика, Рыбонька, глядишь, опять руки на себя наложит, тетя Валя сразу бабки перестанет башлять, и как ты сестру тогда лечить будешь?       У Андрея потемнело в глазах. Он надвинулся на Элика – сильный, страшный, в глазах полыхало черное пламя ярости. Элик невольно отпрянул, едва не опрокинувшись спиной на капот феррари.       Но черное пламя в глазах Андрея внезапно погасло. С каменным лицом он сказал:       - Хорошо. Я выебу тебя. Поехали.       Элик замер, в его глазах мелькнуло удивление и сомнение. Он явно не ожидал такой реакции.       - Но поедем ко мне. Ебать тебя я буду в своей квартире, - Андрей недобро прищурился.       - Нуу, как скааажешь, - после минутной заминки протянул Элик. - Но учти, Рязанцев, если ты думаешь, что это на один раз, ты ооочень ошшшибаешься.       Андрей угрюмо скривил губы, достал смартфон и отправил Паше сообщение:       "Сорри, встреча отменяется".       - Едем, - произнес он, открывая дверцу феррари.