Золотые мальчики, или Быть самим собой

      Я стоял у входа в метро, перечитывая упавшее в смартфон сообщение. "Сорри, встреча отменяется". И никаких пояснений. Как? Почему? Что случилось? Он же не мог просто так...       И тут я понял, что случилось. Точнее, увидел. С Неглинки на Бульварное кольцо лихо свернула красная феррари и с ревом рванула вверх, к Сретенке.       Обида и злость захлестнули меня. Перед глазами сгустилась тьма.       Зачем нужно было назначать мне встречу? Зачем давать напрасную надежду?       Хотя, я понимаю, что произошло. Элик с присущей ему наглостью явился прямо к офису, и Андрей не устоял... Не устоял. Элик цепкий, очень цепкий, как клещ. Но Андрей же сильный. Он в Бору отшивал Элика на раз! Почему тогда сейчас не отшил?       Что ему Элик? Кто для него Элик? Кто??       И что я застыл на месте? Надо возвращаться домой. Вызвать шофера... или... Нет, лучше пойти куда-нибудь. Напиться. Нет! Что я, алкаш, бухать в одиночестве? В клуб... И что? Отдаться там первому попавшемуся? Нет. Пора соплей и истерик должна закончиться, Паша.       Может быть, к Вадику? Он будет счастлив… Нет. Все равно все мои мысли будут об Андрее и Элике. И я только испорчу Вадику вечер.       Что же делать тогда? Что?       Во мне поднимается сила, которой я прежде никогда не чувствовал. Это ревность? Нет. Что-то другое. Я не должен позволять Элику вторгаться в мои с Андреем отношения, вот что! Он влюблен в Андрея? Тем хуже для него!       Я рычу. На меня косятся прохожие. Спокойно, Паша, не сходи с ума. И не будь размазней, как обычно.       Спокойно. Спокойно.       Элик - ядовитая змея, но змеиный яд тоже используется как лекарство.       Андрей, так легко отменив встречу, дал тебе пощёчину ни за что, но и эта пощёчина полезна, потому что она тебя разозлила. Андрей - твой Вергилий, который ведет тебя по кругам ада, потому что ты должен их пройти. Должен!       Да, седьмой круг, третий пояс Ада. Туда Данте поместил геев. Содомитов, как нас тогда звали. Безжизненные пески, а с неба падает огненный дождь, от которого невозможно спрятаться. …Я видел толпы голых душ в пустыне, Все плакали в терзанье вековом, Но разной обреченные судьбине Кто был повержен навзничь, вверх лицом Кто, съежившись, сидел на почве пыльной, А кто сновал без устали кругом. Разряд шагавших самый был обильный; Лежавших я всех меньше насчитал, Но вопль их скорбных уст был самый сильный. А над пустыней медленно спадал Дождь пламени, широкими платками, Как снег в безветрии нагорных скал. *       Я сейчас в этом Аду? Мир превратился в пустыню, а мое сердце прожигают насквозь огненные капли обиды... Так ведь? Так. Седьмой круг Ада. Третий пояс.       Снова сообщение в смартфоне. Кто? Элик! Что ему ещё от меня надо??              "Не дождешься. Он сейчас со мной, Рыбонька".              Я как будто слышу, как Элик говорит это с ехидной ухмылкой, манерно, нараспев: "Нее дождешься. Он сейчааассамноой, Рыыыбанька".       Рыбонька. Рыбонька.       Бляяя! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Убьюууу, тваааарь!                                                       ***       Элик, поначалу смутившийся неожиданной реакцией Андрея на его ультиматум, быстро почувствовал себя хозяином положения, и Андрей хорошо это видел. Резко тормознув на светофоре, Элик отправил кому-то сообщение по вацапу, при этом на его лице было выражение собственного превосходства и торжества.       Андрей был с виду спокоен. Но это было спокойствие пленника, который хладнокровно обдумывает план нападения на тюремщика и побег. Спокойствие, сотканное из отчаяния и безнадежности собственного положения.       - Может, ты всё-таки будешь дорогу показывать, а, Рязанцев? - томно пропел Элик, лихо обходя другие машины как типичный "шашечник". - Я в твою дыру впервые еду всё-таки. В прошлый-то раз нас шофёр вёз.       - У тебя вон, навигатор надрывается.       - Мне не нужна дура механическая! Мне хочется веского мужского слова! И не только слова. Чего-нибудь этакого, твёрдого...       - Если и дальше будешь так гнать, то обязательно получишь твердое. Фонарный столб. Прям в лобешник, - флегматично заметил Андрей.       - Не боойсь, яаа.... Ааа, бляять! - Элик лишь с трудом избежал удара в отбойник, когда закладывал очередной вираж.       - Мудила! –в сердцах бросил Андрей.       - Лан, уговорил. Хочу живым доехать. И тебя заодно довезти в целости и сохранности.       Элик и впрямь сбросил скорость и стал рулить аккуратнее. До дома, где жил Андрей, они в итоге добрались без приключений. С парковкой возникла проблема: был уже вечер и, конечно, все места вокруг дома были заняты.       - Бля, понаставило быдло повсюду свои ржавые вёдра с гайками! - шипел Элик. - Приличным людям и паркануться негде. Не, ну это пиздец просто! Надо быдлу вааще запретить машины покупать, пусть в своем метро вонючем парятся или где там...       Андрей промолчал. Лицо его было бесстрастным.       В конце концов Элик заехал прямо на тротуар.       - Ты смотри, - спокойно сказал Андрей. - Тут народ простой, злить его не нужно. Расхерачат твою тачку в два счета.       - Новую куплю, - надменно фыркнул Элик. - И пусть только попробуют! Мой папа тут всех ментов на уши поставит. Сразу найдут и отправят лес в Мордовии валить. Илигде его там валят...       Андрей пожал плечами и вылез из машины. Он равнодушно пропустил мимо ушей напевы Элика о "грязи и вони" в подъезде, о лифте-"быдловозке". Никак не отреагировал и на презрительный взгляд, которым Элик окинул его квартиру. Он уже видел этот взгляд. И чувствовал, что шипение и эскапады Элика являются лишь попыткой скрыть нервозность, неуверенность.       Было ясно, что Элик готовился к бою, к клинчу. А вместо этого противник даже не сопротивлялся, позволив агрессору занять территорию. И Элик нервничал, чуя западню.       - Ну что застыл, раздевайся, трахаться будем, - равнодушно бросил Андрей, даже не глядя на Элика.       - Что, вот прямо таак? - озадаченно пропел тот.       - А ты хотел криво? Или как?       - Я думал, что ты меня... угостишь что ли чем-нибудь для приличия.       - Хочешь жрать - магазин за углом.       - Вообще-то я тебя не так принимал!       - Вообще-то я к тебе в гости и не набивался.       - Я тоже к тебе не набивался! - вспылил Элик. - Думаешь, мне охота было ехать в это твое Бутово-ебутово! Могли бы ко мне домой...       - К себе домой сам езжай, - скрестив руки на груди и прислонившись к стене, произнес Андрей. - Можешь хоть прямо сейчас.       - Вообще-то не тыы здесь условия диктууешь, а я, - угрожающе пропел Элик. - Или забыыл?       - Здесь диктую условия я, - отчеканил Андрей. - Не нравится? Уёбывай. Или делай, что я говорю.       Элик смотрел на Андрея зло, исподлобья. Андрей, обычно сам смотревший исподлобья, на сей раз смотрел на Элика свысока, спокойно и уверенно. Хотя никакой уверенности не чувствовал. Элик мог психануть, уйти, и тогда... Тогда всё могло оказаться под вопросом. Лечение Нади в первую очередь. Андрей понимал, что не имеет права так рисковать. Но не рисковать не мог. Он знал, что если сейчас сломается, то сломается окончательно.       Элик моргнул первым.       - Вот от такого тебя, Рязанцев, я просто текууу - проговорил он со злым восхищением. - Настоящий мужик. Такой всегда в цене.       - Цену мне ты пока не знаешь, - холодно произнес Андрей.       - Ой, да лана... Знаю я всё.       - Хорош языком чесать. Ты ебаться приехал? Так раздевайся, что встал.       - Может, хоть выпить даме сначала предложите для приличия?       - Ты за рулем.       - Нуу, до утра всё выветрится.       - Хм, собираешься до утра у меня оставаться? Ну, останешься. Если захочешь, - с нехорошей усмешкой произнес Андрей. - Тогда и налью. Раздевайся.       Андрей вошел в свою комнату и снова прислонился к стене, скрестив руки на груди и глядя на Элика. Тот был растерян. Всё шло не так, как он предполагал.       - Так и будем стоять? - поднял бровь Андрей.       Элик похотливо улыбнулся и принялся стягивать с себя майку, обнажая красивый гладкий торс с подкачанной грудью. Красиво раздеваться он действительно умел. Это был снова стриптиз, как на пляже в Бору, плавный, грациозный. Элик, не отрывая от Андрея плотоядного взгляда, высунул язык, приложил палец к его кончику, провел по подбородку, принялся медленно расстегивать ремень, а затем молнию на ширинке. Да, не хватало только музыки. В комнате стояла мертвая тишина, но это лишь усиливало возникшее напряжение.       Элик стягивал с себя узкие джинсы, обнажая стройные, сильные, эпилированные ноги, оставшись, наконец, в одних розовых трусиках. Он повёл бедрами, призывно улыбаясь. Замер в ожидании.       - Трусы снимай, - буркнул Андрей, по лицу которого невозможно было понять, произвело ли на него это представление хоть какое-то впечатление.       Элик секунду как будто сомневался. Но снял с себя трусики - само собой изящно, эротично, порнографично... Его член уже стоял. Элик выставил вперед свой красивый, гладкий торс, давая полюбоваться им и своим достоинством, а затем с блядской улыбочкой прикрыл свой член ладошками.       Андрей кивнул, как будто увидел то, что и ожидал.       - О'кей, - произнес он с усмешкой. - Моя очередь.       Он принялся расстегивать рубашку. В отличие от Элика Андрей нисколько не рисовался. Просто расстегивал. Но Элик следил за ним, затаив дыхание, словно никогда не видел Андрея обнаженным. Он жадно смотрел, как из-под расстегнутых пуговиц появляется мускулистая, смуглая, поросшая красивыми волосками грудь, темная дорожка, убегающая вниз к пупку, как Андрей сбрасывает рубашку и небрежно бросает ее на спинку стула, оставшись лишь в брюках. Эрик любовался широкими плечами, бицепсами, узкой талией, и ему было не по себе от странного огня, который он видел в глазах Андрея. Да, это был огонь похоти, так хорошо знакомый Элику, огонь, который он привык видеть в глазах своих многочисленных партнеров, но в то же время в этом огне было нечто незнакомое, пугающее, отчего холёное тело Элика начинало дрожать мелкой дрожью.       Андрей стянул с себя брюки, опять же, безо всякой попытки рисоваться. Он просто их снял, даже как-то неуклюже, сосредоточенно сопя, затем стянул носки... Но в этих обычных, ни на что не претендующих движениях было нечто, заставляющее затаить дыхание. Может быть, именно эта обычность и была полна тайной сексуальности, которой невозможно научиться, которую невозможно имитировать и которой будет уступать даже самый совершенный эротический танец. Это была подлинность. Андрей был в этот момент именно таким, каким он был. И эта подлинность рождала у зрителя - в данном случае Элика - желание приобщиться к ней, стать ее частью, хотя бы ненадолго.       На Андрее были черные боксеры, их он стянул деловито, уверенно и, опять же, обыденно, как будто Элика и не было в комнате. Увидев достоинство Андрея, Элик томно вздохнул. Член был полувозбужден. Пальцы Элика затрепетали, словно желая вцепиться в этот член, губы приоткрылись, он закусил нижнюю губу и тихонько застонал, а скорее - заурчал, изнывая от желания.       Но Андрей по-прежнему не смотрел на Элика. Он сосредоточенно разглядывал свой член, поигрывая им и как будто что-то прикидывая в уме. Затем повернулся к Элику спиной, продемонстрировав мощные, накачанные ягодицы. Элик испытал поистине животное желание смять в руках эти упругие ягодицы, зацеловать их, а потом проникнуть языком между ними глубже, глубже, чтобы выцеловывать, вылизывать...       - Бляя, да что ж ты со мной дееееелаешь, Рязааанцев, - жалобно простонал он.       Андрей как будто и не слышал. Он копался в шкафу - спокойно, неторопливо и этим доводил до безумия Элика, у которого разве что слюнки не текли.       Наконец, Андрей вытащил из шкафа сбрую, подаренную Вадькой, и с задумчивым видом проверил ее на прочность. Продел голову, затянул, стал застегивать. Пряжка была на левой лопатке застегивать было неудобно.       - Дай помогу, - умирающим голосом выдохнул Элик, сделал шаг вперед, но тут же замер, пригвожденный к месту взглядом Андрея.       - Стоять! - прозвучало короткое и властное.       Андрей как ни в чем не бывало продолжал застегивать сбрую. У него это получилось не сразу, сбрую он надевал всего второй раз в жизни. Он тихо матерился, сопел, напряженно сведя брови к переносице. Но всё это вовсе не выглядело комичным, наоборот, эта естественность завораживала, заставляла поверить в подлинность намерений, от которых... от которых Элику становилось всё страшнее.       Вообще-то, Элика смутить было трудно. Он видывал всякое, и не один раз, в том числе участвовал в BDSM-сессиях. И уж на парней в сбруях он точно насмотрелся. Так что ничего особенного для него вроде бы не было. Вроде бы.       И все-таки - было. И дело было даже не в том, что Андрей сначала взял в руки огромный фаллоимитатор (вадькин подарок) и внимательно принялся его рассматривать. И даже не в том, что затем Андрей взял в руки многохвостовую плетку, которая выглядела устрашающе, но вообще-то наносила не слишком болезненные удары. Нет, дело было не в другом. В том, как Андрей смотрел на Элика. Как он медленно двинулся к нему, затянутый в сбрую и поигрывающий многохвостовкой. Он был воплощением угрозы, безжалостности, неумолимости. Элик не умом, но нутром и видавшей виды задницей почуял, что этот парень очень жесток. И что сейчас он не намерен играть в игры. Что он способен причинить боль и не станет слушать криков о пощаде.       Это был не страх жертвы перед маньяком-садистом. Это было другое. Страх перед неумолимым и неотвратимым. Тем, в чем Элику просто не было места.       Элик вдруг осознал, что его - единственного, неповторимого, несравненного! - не станет. Он должен будет раствориться в другом - сильном, властном, безжалостном человеке. Который, казалось, не испытывает к нему ничего кроме ненависти и презрения.       И Элик застыл, словно увидев надвигающуюся на него гигантскую волну, которая через несколько мгновений унесет его в открытый океан, откуда не будет возврата. Этой мощной волной был крепкий, мускулистый молодой мужчина с загорелым телом, затянутым в сбрую, и темными глазами, смотревшими на Эрика властно и неумолимо. Он поигрывал плеткой, и Элику показалось, что эта ужасная плетка сейчас выбьет из него всё, решительно все, чем он жил, что ценил, чем упивался, и останется лишь пустота... Ибо ничего кроме своих желаний и стремлений у Элика никогда не было...       Его охватила паника. Холеные ногти вонзились в ладони. Он пытался взять себя в руки, но не мог. Это было все равно как оказаться на внезапно проснувшемся вулкане.       - Нееет! – вырвалось из его груди хриплое. – Нееет!       Он принялся лихорадочно напяливать на себя майку, затем джинсы прямо на голое тело, а они, разумеется, напяливаться отказывались напрочь. Эрик стал от натуги красным как рак, скакал на одной ноге, а Андрей угрюмо взирал на него, выпятив подбородок и поигрывая плеткой.       Честно говоря, Андрей и сам не ожидал такого эффекта. Никакого плана по устрашению Элика у него не было. Он действовал по наитию. И, наверное, поэтому всё получилось так естественно. Андрей вдруг понял, что у него достаточно силы и смелости, чтобы смести Элика с пути, как сметают в сторону ненужный хлам, мусор. Для этого нужно было показать изнеженному, самоуверенному юнцу свою глубоко спрятанную сущность. И тот должен испугаться и отказаться от попыток заполучить Андрея. Но как поведет себя этот эгоист в дальнейшем, когда страх уляжется? Это было неизвестно.       Между тем Элик, позабыв про трусы и носки, в незастегнутых джинсах вылетел в прихожую. Там он даже не стал обувать кроссовки, а лишь схватил их и, как был, босиком ломанулся в дверь. Замок, разумеется, открываться не хотел. Элик судорожно пытался его открыть, но ничего не получалось.       - Я открою, - раздался позади спокойный голос Андрея.       - Открой! - провыл Элик.       Ему отчаянно хотелось вырваться из этой квартиры словно из клетки с голодным хищником.       Андрей протянул руку, замок щелкнул, Элик вылетел из квартиры как ураган и едва не сбил с ног Пашу, который стоял прямо под дверью.                                                       ***       Я стоял перед дверью в квартиру Андрея и не находил в себе сил нажать на кнопку звонка. Но и уйти не мог. Я дошел до цели и истратил на это все силы. Я видел феррари Элика у подъезда. Значит, Элик там, внутри. Он сейчас с Андреем. А Андрей с ним.       Когда я ехал сюда, то был полон решимости, но теперь она вдруг иссякла, словно вода, ушедшая в песок. Нет, я не скандала боюсь. Я просто понимаю, что не могу, не могу увидеть Андрея вместе с Эликом. Не могу. Это будет для меня смертью. Адом. Тем самым седьмым кругом... С его огненным дождем - мучительным, страшным огненным дождем...       Мне хочется умереть. Просто вот лечь тут, под дверью и умереть... "Уснуть и видеть сны... Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят? Вот в чем разгадка. Во что удлиняет Несчастьям нашим жизнь на столько лет». ** Нет. Хватит патетики! Я позвоню. Тяну палец к кнопке звонка. Но из-за двери доносится шум. Чей-то возглас. Похоже на голос Элика. Затем лязг открывающегося замка. Элик с искаженным лицом вылетает из квартиры, едва не сбивает меня с ног, спотыкается, с воплем падает. Я ничего не понимаю, в дверях вижу Андрея. Он в сбруе, с плеткой руке... Что это? Господи, как же он невероятно красив!       Я стою, не в силах отвести от него взгляда. Я тону в его темных глазах, падаю в их зовущий мрак и хочу оставаться в нем навеки! Хочу раствориться в нём без остатка, отдать всего себя, принадлежать, чувствовать себя частью этой мощи, в которой есть что-то первобытное, несокрушимое...       - Он наёбывает тебя! Наебывает! Дура Рыбонька! - доносится откуда-то со стороны, и я вначале даже не понимаю, кто это кричит, кому и о ком.       - Твоя мамаша дала бабло на лечение его сестры в Берлине! И он теперь тупо отрабатывает бабло, трахает тебя, Рыбонька! Вот и всё. А сам ты ему нахер не нужен! Ты - чмо!       Я замираю. Я не верю своим ушам... Хотя... Я верю.       Всё объяснилось. Резкая смена в поведении Андрея... Словом, всё.       Это так.       Всё так.       А чего бы я хотел?       Всё внутри обрывается. Вокруг пустыня. И с неба падает огненный дождь. Седьмой круг Ада. Третий пояс.       Я стою, я боюсь пошевелиться. Мне кажется, что если я сделаю хоть малейшее движение, этот огненный дождь обрушится на меня настоящим ливнем и будет жечь, выжигать, мучить меня вековечно... Кажется, я не могу дышать.       Я вижу в глазах Андрея кипящую черную ярость. Он медленно выходит на лестничную клетку. Совершенно обнаженный, перетянутый сбруей и с плеткой в руке. Шагает к Элику, изрыгающему матерные проклятья в мой адрес. Берет его за шкирку, приподнимает. Резким движением стягивает с него штаны, с размаху трижды бьет его плеткой по ягодицам, после чего пинком под зад спускает с лестницы. Вслед Элику летят его кроссовки.       - Уррроооды! - несется снизу вой Элика. - Уничтожу вас обооих!!!       Андрей встает передо мной, скрестив руки, смотрит мне в глаза. Его взгляд спокоен и угрюм, но в глубине темных глаз плещется отчаянная решимость, как у человека, стоящего на краю. Мне знакома эта решимость. Слишком хорошо знакома. И потому мне страшно. Страшно не за себя. За Андрея. Который флиртовал со мной за... нет, не за деньги. За спасение своей сестры.       - Это правда, - четко произносит он. - То, что сказала эта тварь, всё правда.       И снова смотрит мне прямо в глаза. А я тону в его взгляде. Тону, тону, тону...       Я должен уйти. Я обязан уйти. И я уйду.       - Пойдешь ко мне?       Это Андрей спрашивает у меня. Он стоит, обтянутый сбруей, с плеткой в руках и смотрит на меня.       А я смотрю на него.       И понимаю, что не могу дать ответ.       Не могу.       Пустыня. Огненный дождь. Седьмой круг Ада.                                                       ***       Разъяренный Элик сидел на грязном полу лестничной площадки между этажами: совершенно раздавленный, униженный, растерянный. От его самоуверенности, наглости, лоска ничего не осталось. Сейчас это был нелепый мальчишка с всклокоченными волосами, трясущимися губами, который готовый разрыдаться.       Впервые в жизни он испытал подобное унижение. Сам много раз унижал других - высокомерный, циничный, упивающийся собственной безнаказанностью.       Но сейчас... Сейчас...       И тут сверху донёсся голос Андрея:       - Пойдешь ко мне?       Элика как током ударило. Его зовут? Андрей его зовёт???       Он резко обернулся, чтобы тут же испытать новый жестокий удар. Андрей обращался не к нему, а к ёбаной Рыбоньке.       Этого Элик уже не мог вынести. Фонтан энергии, внезапно было иссякшей, внезапно забил вновь. Он вскочил на ноги и как кот взлетел по лестнице, встав рядом с Пашей.       - Я пойду, - прошипел Элик, испепеляя Андрея взглядом. - Я пойду к тебе, Рязанцев!       - Я пойду! - в голосе нежного Паши, наверное, впервые в жизни зазвенел металл.       Элик резко повернулся и, казалось, готов был зубами вцепиться Паше в горло.       Но тут прозвучал резкий голос Андрея:       - Так, зашли оба! Живо!       Воцарилось молчание. ------------------ * Паша цитирует строки из «Божественной комедии Данте» ** Паша приводит строки из «Гамлета» Шекспира