Золотые мальчики, или Быть самим собой

Слэш
NC-21
Завершён
134
автор
Размер:
182 страницы, 23 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
134 Нравится 63 Отзывы 50 В сборник Скачать

16. ТЕМНАЯ КОМНАТА

Настройки текста
      Всё-таки ужасное вино в этой «Вельве». Дешёвое пойло. А так хочется напиться... Всё остальное - завтра-завтра-завтра!       Нет, вино меня не берёт. Нужно что-то покрепче. Бренди. А лучше вискарь. Кстати, вон официант. Как его… Витя.       - Эй, Вить! Привет, как жизнь? Да у меня тож норм всё. Вискарика сделай. Какой там у вас? Не, получше что-нибудь. Что, Laphroaig есть? Уау! Неси! Да, пятьдесят. Нет, сразу сто принеси. Нет, Вить... Эй, Вить, постой! Неси сразу сто пятьдесят, ага.       Гулять так гулять. Обо всём остальном подумаю завтра. Завтра. Завтра.       Где моя ручка? Бумаги нет с собой, ладно, на салфетке запишу. Мне бы в этой ночи раствориться без остатка, в пьяном забытьи! В темном небе - грозные зарницы, и одни туманы впереди, мысли злыми птицами кружатся и клюют безжалостно в висок, Господи, как хочется нажраться и забыться на один часок! Пусть вовеки завтра не настанет, время в темной полночи замрет!..       - Ага, спасибо, Вить... Нет, закуски не надо. Хотя, шоколадку принеси... Да, поприличней что-нить. Бельгийский горький. С вискарем самое то!       Уммм... Laphroaig, что надо. Давно его не пил. Кажется, последний раз в Эдинбурге полгода назад...       Так. А, и завершение: И печаль в шотландском виски канет, Как унылых дней круговорот!       Так, ещё, чтоб лучше улеталось... За то, чтоб всё исправилось!       - Эй, Вить! А принеси-ка ещё! Да, снова Laphroaig. Нет, не сто пятьдесят... Слушай, а неси сразу ботл! Я с кем-нибудь разопью. Да, и ещё шоколадку на закуску. Ага...       Мда, вот сижу в углу, напиваюсь в одиночку как алкаш... Вокруг полно знакомых. Только лучше бы их не видеть. Особенно Элика.       Блин, Элик! Вон же он! А я и не заметил. Всё. Не хочу с ним общаться. Мы квиты.       Блин. И Андрей пришёл!                                                             ***       Первым, на кого упал взгляд Андрея, когда он вошел в клуб, где уже вовсю грохотала музыка, был Паша, сидевший в одиночестве за столиком в углу и увлеченно беседовавший с бутылкой вискаря. Паша смотрел прямо на Андрея. Исподлобья.       И тут же Андрей увидел Элика. Тот, облаченный в нечто обтягивающее, блестящее, стоял в расслабленной позе возле столика, положив руку на плечо крашеного платинового блондина из числа тех, что весьма эффектно смотрятся в сверкании огней ночных клубов, но на которых при дневном свете лучше не смотреть. И тут Элик заметил Андрея. С его лица мгновенно спало высокомерно-томное выражение, глаза широко распахнулись, он сделал движение, как будто хотел броситься к Андрею. Но сдержался. Отвел взгляд, снова ставший высокомерным, наглым, томным.       Андрей чуть не взвыл. Он пришел сюда напиться, позабыть обо всем! И, по закону подлости, первыми, кого он увидел, были Паша и Элик. Олицетворение проблем, свалившихся на него. Твою ж... И какого хрена он припёрся в эту "Вельву", мудила, знал ведь, что эти двое тут вечно тусуются! И есть ли вообще на свете место, где можно от них скрыться??       Андрею страшно захотелось повернуться и уйти. Но гордость, и без того израненная, кровоточащая, сломленная, зубами вцепилась в его волю. Нет. Уйти - означало позорно бежать. Струсить. Да что он, в самом деле, так боится этих двоих? Пошли они оба нахрен! По крайней мере, сейчас.       Андрей решительно направился к барной стойке, втиснулся между уже хорошо датым "мущщиной" лет за тридцать и представителем более молодого поколения, который даже у барной стойки не отрывался от смартфона. Андрей заказал себе вискаря. "Ред лейбл", сто граммов. Опрокинул, задумался, огляделся. Всякий раз, когда Андрей приходил в клуб, он, 25-летний парень, давно живущий в Москве, казался себе провинциалом и стариком. Ну не мог он понять эту столичную юную педерастическую поросль! Клубы вообще-то созданы именно для знакомств и общения. Но юная поросль и в клубах занималась лишь тем, что увлеченно тыкала в смартфоны, не глядя ни на кого. Лишь малая часть бесновалась на танцполе, да и та была преимущественно под кайфом.       Датый "мущщина" справа от Андрея, напротив, явно стремился познакомиться и как бы невзначай прижимался коленом к колену Андрея. Парень хорошо знал такой типаж: стареющие пассивные пидовки, до пенсии строящие из себя принцесс и мечтающие найти "того самого, единственного", чаще всего неустроенные, спивающиеся, скучные и жалкие. Поэтому Андрей даже не смотрел на "мущщину", а когда тот попросил зажигалку, протянул, не глядя, к вящему разочарованию просителя. Представитель юного поколения справа по-прежнему не отрывался от смартфона, с кем-то переписываясь в мессенджере. Андрей пьянел и мрачнел. Он чувствовал себя зажатым в тиски. Деваться было некуда в прямом и переносном смысле. Оставалось... оставаться собой? Будучи не в силах пошевелиться? Андрей горько ухмыльнулся и кивнул бармену, чтоб тот налил еще.       Следующие сто граммов Андрей опрокинул в себя уже залпом. В конце концов, он пришел сюда нажраться. От безысходности. У него был выбор: дать ложные показания на Яковлеву или обрубить плату за лечение Нади. И та погибнет. Отправить одного человека в тюрьму или оставить другого умирать. Хороший выбор, да?       Ну, Яковлева ему, в конце концов, никто. Она ведь ему прямо сказала, что ни копейки не дала бы на спасение Нади, а пошла на это только в качестве платы за то, чтобы ублажить сынулю, едва не наложившего на себя руки от несчастной любви к Андрею. Яковлева в этом смысле ничем не лучше Алмазовых. Да и показания на нее, похоже, не такие уж ложные. Понятно, что баба круто мухлевала с налогами. Во-первых, кто с ними в России не мухлюет? А во-вторых, она и сама говорила Андрею, что в Мурманске была повязана с криминалом. И, скорее всего, налоговый шахер-махер у этой мужеподобной бизнесвумен был только цветочками... Короче, сажать её есть за что, можно даже не сомневаться. Это подсказывал Андрею его разум, остававшийся холодным, несмотря на опрокинутую внутрь приличную дозу вискаря. А вот совесть... совесть вопила: не смей! Не смей! Потому что это подлость.       Андрей стиснул зубы, сжал кулаки, опрокинул в себя еще вискаря и знаком попросил бармена снова налить. Совесть. Проклятая совесть. Ну, будет он таким честным, порядочным, в белом пальто. А совесть не будет мучить его, если Надя останется без лечения и погибнет? А? Вот тут как быть? Как??       Андрей грохнул кулаком по барной стойке. Впрочем, музыка играла на полную мощность, поэтому это мало кто заметил.       - Молодой человек, с вами все в порядке? - тут же воспользовался поводом вступить в коммуникацию "мущщина" слева.       Представитель молодой поросли справа по-прежнему был погружен в смартфон. Наверное, даже атомный взрыв не заставил бы его оторваться от любимой игрушки.       Андрей проигнорировал "мущщину", залпом влил в себя оставшуюся порцию вискаря и двинулся в глубину клуба. Паша уже бухал в компании двух незнакомых Андрею мальчиков. Судя по тому, как он слегка покачивался, подперев подбородок, и хлопал глазами, Паша уже изрядно набрался. Впрочем, Андрей бросил на него лишь мимолетный взгляд. А затем столкнулся взглядом с Эликом. Тот, уже сидевший на диване в обнимку с крашеным платиновым хреном, смотрел на Андрея то ли с отвращением, то ли с болью - не поймёшь. А потом хищно прищурился, поднял бокал и осушил его. Андрей сжал кулаки и отвернулся. Он хотел было потанцевать, но настроение ушло в глубокий минус.       Андрей прислонился к стене. Вокруг было полно народу: крутились манерные пидовки, танцевали крепкие парни, вполне во вкусе Андрея, тут же у стены на корточках сидели торчки... В предложении недостатка не было. Вот только и желания не было. Было только чувство безнадежности, с которым Андрей не мог справиться.       Долгим и мучительным раздумьям он всегда предпочитал выбор, пусть даже болезненный и жестокий. Но в этот раз не мог его сделать. Клевета на Яковлеву или смерть сестры? Вроде бы рациональный ответ был прост: дать показания на Яковлеву. Всё равно эти показания, как говорил Алмазов, не имели решающего значения (хотя, может быть, он и врал). И, наверняка, сама Яковлева не сомневалась бы ни минуты и дала бы показания на кого угодно. Но Андрей Рязанцев не был Валентиной Яковлевой. Он был самим собой. И теперь ему предстояло от самого себя отречься. Что ж, не такая уж он ценность. Жизнь Нади для него дороже собственной порядочности - это однозначно. Если бы речь шла о собственном унижении, позоре - Андрей не колебался бы ни секунды. Но от него требовалось оклеветать человека, который не сделал ему ничего плохого.       Нет, Андрей на это не пойдет. Ни за что.       И тут телефон в его кармане завибрировал. На экране высветилось имя Нади. Она вызывала его видеозвонком. Говорить здесь, в шуме и грохоте, было невозможно, но Андрей нажал на ответ. Он увидел Надю: осунувшуюся, бледную, но в ее глазах светились радость и надежда, которые озарили и душу Андрея. Господи, да он всё сделает, чтобы только ее вылечили! Всё, всё, что угодно!       - Я в клубе! Не могу говорить! - прокричал Андрей, не надеясь, впрочем, что Надя его услышит.       Она, может быть, и не услышала, но поняла: улыбнулась, закивала, помахала рукой: веселись, мол, всё в порядке! Андрей тоже от души улыбнулся и помахал рукой Наде. Да. Да. Он спасет Надю. Чего бы это ему не стоило. Решение выкристаллизовалось, оформилось, и уже ничто было не в силах изменить его.       Но тут взгляд Андрея снова встретился со взглядом Паши. В глазах Паши тоже была надежда. Андрей почти физически ощутил эту надежду Паши, как ощутил надежду Нади. И эти две надежды раздирали его на части. Оправдав одну надежду, он неизбежно убьет другую. Пусть в случае с Пашей речь и не шла о жизни и смерти, но Андрей вдруг понял: утрата надежды равносильна смерти. Пашу тогда едва не убила вовсе не несчастная любовь, а именно утрата надежды.       Андрей опустил глаза. Ему захотелось спрятаться в темноте. Ото всех. От себя.       И он, едва не расталкивая локтями веселившихся парней, ринулся в темную комнату. Туда, где трахаются, не видя друг друга.                                                             ***       И зачем я на него посмотрел? Ведь решил же: не смотреть. Не смотреть! Это случайно вышло... Ага, случайно. Себе-то не ври. А теперь увидел его глаза, а в них... Сначала радость, а потом вдруг отчаяние. Ой, да перестань, Паша, ты просто нажрался. С Тёмчиком и Олежеком уже бутылку Laphroaig высосали на троих, Витя следующую принес... Блииин, потом же расплачиваться, а денег у меня... денег... сам не помню, сколько. И кошелёк... Где-то был. А, вот он. Олежек и Тёмчик классные. Особенно Тёмчик. Секси. Такой весь подкачанный, ммм. Я бы трахнул его. Тёмчика. А если и Олежка у меня возьмет... Ой, блин, ну я и напился! Так сам же хотел.       Вот только Андрей... И зачем я на него посмотрел? Зачем? И он на меня? Зачем он на меня смотрел? Лучше бы подошел. Нет. Лучше бы не подходил и не смотрел.       Тёмчик, ну куда ты лезешь... Все. Я больше не даю. Потому что. Сверху я. Вот так. Ну, пощупай. Ай... Олежек, ты тоже можешь... Ммм... ммальчики...       Андрей. Андрей. Он взглянул на меня, потом прикрыл глаза, как будто ему стало нехорошо, и рванул в ту дверь... А там темная комната, я знаю. Ну, пусть трахнет там кого-нибудь. Мне-то что. Мне-то что... А мне - то! Хреново мне, вот что! Не нужны мне эти Тёмчик и Лёнчик или как его там, Олежек... Был бы Вадька здесь... Позвонить ему, что ли? Да ну. Я уже языком едва ворочаю. А когда Вадька приедет, то вообще в дрова буду. А я не хочу, чтобы он меня таким видел. Рядом с Вадькой я должен быть сильным. Вот. Вот. Сильным. Как Андрей меня учил.       Андрей... Он же в темной комнате... И взгляд у него такой был странный. И он скрылся во тьме... Я тоже хочу во тьму! В неизвестность! В terraincognita! Ну и что, что это темная комната, что там блядство сплошное? Андрей… Андрей…       Так, стоп, Паша. Успокойся. Успокойся. Не думай об Андрее. Ты не любишь. Его не любишь. Ну, разве что как старшего брата. Или отца. И всё. Спокойно. Спокойно.       - Мальчики, еще по одной. Ну, Тёмчик, что ты наливаешь как украл. Лей, давай, до краёв! Я и так пьян в сисю, а хочу в зюзю. Нет, в попу потом, не лезь. Сначала в сисю, потом в зюзю, потом уж в попу… Не ты, а я тебе в попу. Ну, за знакомство, мальчики!       Блин, уже вискарь не лезет в горло. Сколько ж я выпил? А, плевать! Хочется радости. Хочется секса... Секса... Блин, а Андрей сейчас в темной комнате...       Ой, тварь. Эта тварь. Элик. Он. Тоже. Туда. Идет. Блииин! Вот хрен тебе!!! Щас ты узнаешь у меня!!       Я срываюсь с места. Да что ж встал на пути, дай пройти, дерево! И ты отвали, морда жирная! Эрик, сволочь такая, уже там... Вот хрен тебе, а не Андрей!       В темной комнате не видно вообще ничего. Как в преисподней. Vexilla regisprodeuntinferni. Держитесь все!                                                             ***       "Все равно с кем... все равно как", - бормотал Андрей, направляясь в темную комнату. Секс в темной комнате у него случался лишь пару раз, и то с парнями, которых Андрей знал. Трахаться в темноте непонятно с кем ему всегда претило. Особенно потому, что темные комнаты были излюбленным местом бибишников - любителей bareback, то есть незащищенного секса. Пара минут сомнительного удовольствия, по убеждению Андрея, не стоила последующего долгого лечения.       Но сейчас Андрей слетел с катушек. Он хотел именно секса, хотел трахнуть неизвестно кого, чтобы в этом безумном, отчаянном трахе спрятаться от себя, оказавшегося конченым слабаком и не способного принять решение.       Он ворвался в душный мрак, и его сразу кто-то жадно обнял. Андрей замер, позволил, чтобы похотливые руки его ощупали. Он знал, что будет дальше. Ему начнут расстегивать ширинку. Именно в этот момент он всегда отстранял очередного любителя анонимного секса и двигался дальше, словно желая наткнуться на что-то, от чего сносит крышу... Хотя и понимал, что дальше будет то же самое. Опять чьи-то руки, чье-то жаркое дыхание, ощупывания, попытка залезть в штаны... Да, это было глупо, но Андрея неизменно манила эта неизвестность темноты, каждый раз он нырял в нее с надеждой: а вдруг сейчас там случится нечто... Вдруг он выведет за руку из темной комнаты кого-то, с кем не расстанется вовеки... Глупо, глупо, глупо. Но захватывающе, до ломоты в яйцах! Вот и сейчас дилемма, терзавшая Андрея, как будто отступила, исчезла в душном мраке похоти, полном запахов табака, перегара, пота, спермы... Это было словно другое измерение, мерзкое, грязное, но другое, и Андрей в этом измерении как будто переставал быть самим собой, а вместо него во мраке бродил его тёмный двойник: циничный, похотливый, алчный. Этот двойник нравился другим невидимым парням в темном лабиринте страсти. Будучи стопроцентным активом, Андрей в то же время никогда не начинал первым лапать кого-то в темной комнате. Он ждал, когда начнут лапать его, когда убедятся, что его тело - мускулистое, сильное, что его член - большой, что его задница крепкая (пусть ни для кого и не доступная), он ждал, когда его начнут хотеть, когда он почувствует напряженный член партнера (а лучше сразу нескольких), вот тогда можно будет мягко оттолкнуть очередного похотливого парня или парней и двинуться дальше. Пока не надоест. Несколько раз в своей жизни Андрей выходил из темной комнаты вместе с кем-то, кто понравился ему на ощупь, но всякий раз это заканчивалось немедленным разочарованием. Нет, в темной комнате собирались не только уроды, там были и красивые парни. Но все равно контраст между тайной и обыденностью для Андрея был слишком силен.       Однако сейчас, когда в темноте его начал лапать кто-то невидимый, Андрей, вопреки обыкновению, не стал отстраняться. Напротив, он прижал к себе парня, обхватив его за задницу. Задница на ощупь была крепкой, а сам парень был подкачанным. У Андрея заныло в паху.       - Дашь? - прошептал Андрей на ухо парню.       - Отсосать хочу, - ответил тот, обдав Андрея запахом перегара.       Андрей покачал головой.       - Нет. Хочу тебя трахнуть.       Парень провел руками по телу Андрея.       - Дам, - прошептал он.       - Раком вставай! - приказал Андрей, в котором всколыхнулись инстинкты доминанта.       Парень выполнил его приказ. Андрей раскатал презерватив по члену и стал входить в парня. Тот застонал, Андрей надавил сильнее. Зад у парня был разработан неслабо, это сразу чувствовалось. Ни о каком тугом отверстии речь не шла. Андрею, впрочем, сейчас было все равно. Он был во власти похоти - низменной, грязной, мерзкой, но он и на это был согласен. Однако толком насладиться предоставленной в его распоряжение задницей Андрею не удалось. Кто-то сзади обхватил его за бедра, и чья-то рука легла ему на живот.       - Тыыы, - пропел этот кто-то голосом Элика. - Тыы, я узнааал!       Андрей дернулся так, словно его укусил крокодил.       - Отъебись, - полузадушенно прошипел он. - Отъебись, блядь!!       - На хрена тебе эта пидоовка, пошли со мной, - Элик повис на шее у Андрея, от него несло дорогим парфюмом, не менее дорогими сигаретами и столь же дорогим алкоголем.       Андрея от этих запахов снова передернуло.       - Пойдем со мной, я всё устрою, всё будет норм с твоей сестрой, - жарко шептал Элик. - Только иди со мной, ну пожалуйста, а?       - Алё, гараж, ну ты будешь меня ебать, или как вааще? - раздался снизу обиженный голос.       У Андрея уже пропала охота кого-то трахать. Реальность снова настигла его, на сей раз в темном лабиринте похоти - реальность в лице ненасытного, одержимого Элика.       И тут на Андрея налетел еще кто-то, ойкнул, и этого было достаточно, чтобы Андрей опознал Пашу. Он тут же прижал Пашу к себе. Инстинктивно, не думая. Но и Элик, несмотря на темноту, сразу узнал Пашу. То ли по ойканью, то ли из-за обостренного чувства ревности.       - Пллыви, отсссюда, Рыыбонька, - прошипел он, пытаясь отодрать Пашу от Андрея. – А ну, шшшлепай плавниками, комму говорррят!       - Сссам вали, - неожиданно зло прошипела Рыбонька.       - Да ты, бля... - взвился Элик и вцепился в Пашу, пытаясь отодрать его от Андрея.       - Бляядь, вы аххх... - раздался снизу из темноты визг парня, которого не только не удовлетворили сзади, но еще и принялись в пылу сражения пинать ногами. - Что за нах? Я, бля, не на это подписывался...       Андрей зло выругался и неожиданно для самого себя впился Паше в губы. Он целовал, кусал и едва ли не рвал губы Паши, а тот не сопротивлялся и лишь крепче прижимался к Андрею. Они стонали, мычали, сдавливали друг друга в объятиях, словно каждый из них пытался ворваться в другого и укрыться в нем навсегда, навеки ото всего и ото всех, раствориться без остатка в этом сумасшедшем поцелуе, не имевшим ничего с царством липкой похоти и грязи. Каждый вкладывал в этот поцелуй всего себя. Каждый пытался поддержать другого в трудную минуту, когда все вокруг рушилось, и только сила в груди могла помочь устоять, выжить, двигаться дальше, несмотря ни на что.       - Да бляяять! - раздался рядом в темноте вопль разъяренного Элика, который по-прежнему безуспешно пытался оторвать Пашу от Андрея.       - Уйди, - рыкнул Андрей. - Уйди, Элик. Жди меня в зале.       - Нет, нихрена я не уйду, Рязанцев...       - В зал! - приказал Андрей, и было в его тоне нечто такое, что заставило Элика повиноваться.       - Еще... еще минутку, - прошептал Паша, обвивая руками шею Андрея и прижимаясь к его щеке горячей щекой.                                                       ***       Еще минутку, всего лишь одну минутку! Пожалуйста, пожалуйста! Андрей, ты мне нужен, а я тебе. Хватит врать себе, я люблю тебя, Андрей, люблю тебя! Тебя, тебя! Несмотря на все перемены во мне, любовь никуда не делась! Сейчас я пьян и могу себе в этом признаться. Быть самим собой… Быть самим собой – значит, любить тебя, Андрей. Тебя, тебя!       Мы нужны друг другу. Даже в этой мерзкой темной комнате мы с тобой одни, и все эти похотливые твари, копошашиеся вокруг, не более чем назойливые насекомые.       Андрей смотрит на меня. На самом деле я не вижу, тут темно, хоть глаз выколи, но знаю, что он смотрит на меня.       - Прости, - шепчет он. - Прости, но...       И вновь у меня внутри всё как будто обрывается. Да. Я знаю, что не нужен ему. Но этот поцелуй? Он так целовал меня...       Ты обманываешься, Паша. Ты обманываешься. Ты для него...       - Паша, ты дорог мне. Правда. Но... ты должен понять.       Дальше я не слушаю. Не могу, просто не могу слушать! Потому что каждое слово - как нож в сердце.       Я вырываюсь и бросаюсь прочь из вонючей темной комнаты с ее похотливыми тварями, я оставляю Андрея там... Не потому что ненавижу или презираю его - нет, я люблю его! И именно поэтому бегу, потому что не могу слышать от любимого человека слова о том, что я ему не нужен. Только не это. Не это! Нет!       Я проношусь через клуб, никого и ничего не видя. Танцующие, веселящиеся парни в ярких нарядах кажутся мне сейчас чудовищами с полотен Босха, мне хочется вырваться из их инфернального мира, раствориться в ночи, чтобы никого не видеть! Я вылетаю из зала, чтобы побыстрей покинуть проклятый клуб, и тут меня кто-то крепко хватает за плечо. Я оборачиваюсь, вижу охранника.       - Молодой человек, вы забыли счёт оплатить. Будьте добры, вернитесь, - говорит он мне с профессиональной вежливостью, в которой чувствуется столь же профессиональная угроза.       Не заплатил? Ах, да, я же не заплатил... Я сейчас заплачу. Блииин... А денег-то у меня... Господи, только этого ещё мне не хватало!                                                             ***       Андрей вышел из темной комнаты вслед за Пашей. В голове его было то, что пьяный обычно принимает за ясность рассудка. Он решительно направился к столику, за которым сидел бледный Элик, нервно постукивавший пальцами, унизанными кольцами, по столешнице. Платиновый блондин, с которым Элик в этот вечер тусовался, куда-то исчез.       - Рязанцев, за что ты так со мной? - зло процедил Элик, когда Андрей бухнулся на стул рядом. - Ты нарочно меня мордой об стол прикладываешь раз за разом, да?       - Пока еще ни разу не приложил. Хочешь - приложу, - отрубил Андрей. - Без проблем.       - Да знааю я, - махнул рукой Элик с горькой улыбкой. - Выпьем, а? Приложишь меня потом.       - Выпьем, - сипло сказал Андрей.       Они выпили бренди, судя по вкусу, безумно дорогого.       - Значит, так, - взял Андрей с места в карьер. - Твой папаша говорил со мной. Думаю, ты в курсе.       - Ну, ещё бы, - зло усмехнулся Элик. - Само собой, я оччень даже в курсе.       Он сжал кулаки и весь напрягся.       - Твой папаша хочет, чтобы я дал ложные показания на Яковлеву. Это раз, - Андрей смотрел Элику прямо в глаза. - И хочет, чтобы я стал твоим ёбарем. Это два.       - Мне плевать, что он хочет, - голос Элика стал неожиданно глухим. - Мне нужен не ёбарь, их тут и так полно. Мне нужен ты. Ты, понимаешь?       - В противном случае он угрожает оставить мою сестру без лечения, - Андрей как будто пропустил мимо ушей слова Элика. – Это три.       - Ну что я могу сделать?? - выкрикнул Элик. - Думаешь, я этого хочу??       - Ладно, - сказал Андрей, по-прежнему словно не слыша Элика. - Я буду тебя ебать.       - Мне не надо, чтобы ты меня просто ебал!       - Я буду тебя ебать, - мрачно продолжал Андрей. - Но при одном условии. Показаний на Яковлеву не дам.       - Бляя, - протянул Элик, весь сникая. - Но я-то что могу сделать?? Это мой папа...       - Вот ты с ним и поговори!       - Да говорил я с ним! Сегодня говорил! Не веришь? Я просил! Требовал, чтобы он тебя в фирме работать оставил и чтоб отвязался от тебя с этими показаниями! Так он в ответ пригрозил меня вообще без денег оставить!       - Это твои проблемы. Мне твои деньги до фонаря, - безжалостно сказал Андрей. - Слушай дальше. Раз уж я теперь стал эскортником, то деньги вперед. Сначала эта ваша семейная прачечная-отмывочная - "Доброфонд" - переводит всю сумму, подчеркиваю, всю сумму, которую внесла Яковлева, на счет клиники, где лежит моя сестра. После этого мы с тобой спим. Только после этого.       - Слууушай, ну не я же этим фондом рулю! Там мой дядя заправляяет. Я-то что могу?       - А раз ничего не можешь, то ищи себе другого ёбаря.       - Что, хочешь свою сестру на тот свет отправить? - вдруг зло прищурился Элик.       - Слышь ты, мандавошка, - угрюмо произнес Андрей, - еще одно слово про мою сестру, и ты сам отправишься. Может, не на тот свет, но в ближайшую больницу точно.       Элик некоторое время продолжал зло смотреть на Андрея. А затем снова сник.       - Хорошо, - сказал он потухшим голосом. - Я...       Он замолчал. Андрей тоже. Они сидели за столом, не глядя друг на друга, каждый погруженный в свои мрачные мысли.       - Слушай, - наконец, сказал Андрей. - Вот скажи мне честно: как ты всё это себе представляешь? После всего, что ты мне сказал, после всего, что ты сделал, как мы можем быть с тобой вместе? Ну сам подумай, а?       - А после того, что ты мне сказал? А после того, что ты сделал? С Рррыбонькой? Как мы можем быть вместе?? - вскинулся Элик.       И после паузы произнес:       - Можем. Можем! И будем!       Снова помолчал и добавил:       - И вообще, что ты так из-за этой Яковлевой переживаешь? Эта бабища страшная уже даавно напрашивалась, мне папа рассказывал. Да если б он ее не закрыл, она сама бы у него бизнес отжала. Это ж бизнес! Или ты, или тебя. Вот и всё.       - Нет, не всё.       - Ах, да, моральный аспект. Плюнь! Знаешь, почему Рыбонька так мамашу свою стыдится? Не только из-за ее рыбного бизнеса вонючего. А потому что та на зоне родилась и там же, считай, выросла, ага. Не рассказывал он тебе, виижу, нет? Ну да, конечно, Рыбонька ж у нас аристократ голубых кровей, принц на горошине. А мамаша-то у принца, считай, зэчка с рождения. Отец ее за разбой сидел, а мать - за организацию притона. Словом, зона ей как дом родной, так что можешь за нее не переживать даже, - Элик презрительно махнул наманикюренной рукой.       Андрей мрачно молчал.       - Ну, милый, не выдумывай себе, а? Ты такой весь из себя праавильный, порядочный, но кому это надо? Кто тебе спасибо скажет? Твоя сестра, что ль??       - Я тебе сказал мою сестру не упоминать! - Андрей схватил Элика за грудки и двинул ему под ребро.       Тот взвизгнул и согнулся.       - Бляя, ну что ты...       Тут же у столика нарисовался охранник.       - Так, молодые люди, что происходит?       - Ничего, я уже ухожу, - зло сказал Андрей.       Он привстал, намереваясь уйти, и гори оно всё огнем, но тут на него навалился словно из воздуха возникший тот самый платиновый блондин, который ранее сидел за столом с Эликом.       - Нет, ну что такое! - манерно протянул он. - Ты меня в дарк-руме так и не трахнул. Ну и какого хрена, спрашивается? Думаешь, я тебя там не опознал? Или у тебя уже не стоит вааще?       - Да пошли вы все, - устало выдохнул Андрей, которому происходящее начинало казаться дурдомом.       Он двинулся к выходу. И тут увидел Пашу, который с растерянным видом рылся в бумажнике, а рядом стоял мрачный официант и угрожающего вида охранник.                                                             ***       Никогда еще я не испытывал такого унижения! Блин, вот же урод, кретин, дебил! О чем думал, а? В бумажнике были три тысячи рублей купюрами и мелочь, которую я прежде и считать бы не стал. А сейчас пришлось, хотя и понимал, что это ни о чем. Ну да, 356 рублей. Блин, всего 3 тысячи 356 рублей наликом. Карточки заблокированы. А счет на 14 тысяч 277 рублей! Я никогда прежде и не смотрел на счет, у меня всегда были деньги: и в бумажнике, и на карточке... А теперь - я даже не понимаю: много это или мало. Знаю только, что у меня не хватает... а где взять? Занять? А у кого? Вроде знакомые тут есть, но это как-то унизительно... У Элика? Нет! Да лучше я... Нет, короче. У Андрея? Нет, тоже нет!       - Ну, молодой человек, что делать будем? - с каменным лицом вопрошает официант Витя.       Блин, он же знает меня, я здесь сотни раз был, всегда: "Ах, Паша, привет, как я рад тебя видеть", а теперь делает вид, что вообще меня не знает...       - Вить, да я расплачусь, у меня есть деньги...       - Ну так и расплачивайтесь, - холодно изрекает Витя.       Что-то мне подсказывает: он знает о случившемся с мамой. Наверняка, Элик тут всем разболтал, тварь... То-то меня все стороной стали обходить, только Тёмчик и Лёнчик... или как его, Олежек? Хотя и они уже смылись, а ведь пили за мой счёт!       - Сейчас я позвоню, - растерянно говорю я. – Деньги будут.       Да, надо брату позвонить, Юрке. Стыдно, позорно, но что ещё делать-то...       Блин, телефон заблокирован. То ли за неуплату, то ли не знаю уж за что. Господи, ну что теперь делать-то, а?       - Не переживай, я заплачу.       Это Андрей. Я даже не заметил, как он подошел.                                                             ***       Паша смотрел на Андрея, в глазах его вспыхнула радость. И тут же погасла.       - Сколько надо? - прямо спросил Андрей.       - Нисколько! - выпалил Паша. - Я сам расплачусь.       - Сколько? - обратился Андрей к официанту.       Тот показал Андрею счет.       Андрей вынул из бумажника три купюры по пять тысяч.       - Нет! - выкрикнул Паша. - Вот, у меня три тысячи триста пятьдесят шесть налом... Ой, монетка упала. Ну, все равно, тут...       - Да ладно, убери, потом рассчитаемся.       - Нет, я их отдам, - упорствовал Паша.       Андрей пожал плечами. Вступать в препирательства ему не хотелось.       - Порядок? - спросил он официанта.       Тот кивнул.       - Ну, тогда все. Я пошёл. Счастливо, Паш, - бросил Андрей, избегая встречаться взглядом с парнем.       - Я тоже ухожу, - заявил тот.       - Ну ок, - буркнул Андрей.       Они вышли из клуба. Был уже поздний вечер. После клубного грохота тишина на улице казалась настоящим блаженством. Воздух был свежим и чистым, пахло осенью. Они остановились в молчании. Оба были пьяны, но как будто стремительно трезвели. Оба были уверены, что им надо разойтись в разные стороны. Но оба стояли и молчали.       Молчание нарушил Андрей.       - Ты что, совсем без денег? - спросил он.       - Я? - Паша испуганно посмотрел на него. - Я... да... то есть нет, всё в порядке. Я пешком дойду, прогуляюсь. Погода хорошая.       - Ясно. У тебя не только на дорогу, но и вообще денег нет. Правильно?       - Всё нормально, - в голосе Паши зазвучали горделивые нотки.       - Брось, - сказал Андрей. - Я же знаю всё.       - Это моё личное дело! - вскинулся Паша.       - Паш, прекрати. Не мальчик уже. У тебя проблемы. У меня тоже. Но деньги у меня есть. Пока что... Так что вот, возьми хотя бы.       - Нет! - Паша едва не отскочил в сторону, словно Андрей пытался всучить ему не купюры, а ядовитую змею.       Андрей тихо и устало выругался.       - Я с тобой как со взрослым разговариваю, - продемонстрировал он Паше свой фирменный взгляд исподлобья. - Или ты назло бабушке решил уши отморозить?       - Да я найду деньги! - воскликнул Паша. - Я и так тебе должен!       - Я тоже тебе должен, - просто сказал Андрей. - Ты вообще-то помог мне на работу устроиться. Ну и... всё остальное... тоже. А теперь мою помощь отвергаешь. Или я не достоин тебе помогать?       - Не надо меня троллить!       - Не надо быть дурачком.       Они стояли, набычившись, и смотрели друг на друга. Оба понимали, что разговор у них какой-то дурацкий. Оба хотели сказать совсем другое. А вместо этого несли чушь и ссорились как дети в песочнице.       Андрей вздохнул, спрятал деньги в бумажник, и уже был готов повернуться и уйти, как Паша вдруг сказал:       - Слушай, а можно сейчас к тебе, а? У меня дома обыск был, в квартире такой бардак, что мне возвращаться тошно.       - Давай! - вырвалось у Андрея. - Поехали!       Через минуту такси увозило их прочь от клуба.       А у дверей стоял, скрестив руки, Элик и мрачно смотрел вслед удалявшемуся такси.       - Ууу, Рязанцев, - прошептал он. - Ты же меня любишь, а не его! Ну почему и ты, и я не с теми, а? Как будто и впрямь с разных планет мы.       Еще некоторое время он стоял молча, вглядываясь в темноту, словно пытаясь разглядеть в ней огоньки такси, которое увезло Андрея с Пашей. Но огоньки давно растворились во мраке.       - Я тварь, - чуть слышно прошептал Элик. – И поэтому жалеть я тебя не буду, Рязанцев. Но ты сам тот ещё фрукт. Ты по-хорошему не понимаешь. А я по-хорошему не умею. Значит, остается по-плохому.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.