Возьми мою душу

От слов Татьяны Михайловны у Сергея подкашиваются колени и на горло давит подкатывающий комок. Нет, у него не могут забрать Олега! Не сейчас, когда он уже запланировал их совместную жизнь на годы вперёд. Он всматривается в лицо Олега в поисках его реакции – и видит, что тот сбит с толку в той же степени: на его лице пробегает целая гамма эмоций от удивления и неверия до раздражения и гнева, однако он произносит твёрдо и уверенно: - Я никуда не поеду. Я же могу отказаться, верно? - Верно. – Соглашается Татьяна Михайловна. – Ты уже достаточно большой, чтобы иметь право отказаться от опеки. Однако твоя бабушка предусмотрела, что ты можешь отказаться, и предлагает тебе приехать к ней на каникулы на недельку. Ты подумай, Олежек, прежде чем категорично отказываться. – Просит воспитательница, мягко касаясь Олеговой руки. – Тебя это ни к чему не обязывает. Просто увидишься с ней, погуляешь по местам детства и вернёшься. - Это ни к чему. – Огрызается Олег. – Меня всё устраивает. Сердце Серёжи разрывается: он ещё помнит, как страдал Олег, когда только поступил в детдом. Разумовский в глубине души даже подозревает, что Олег тогда так в него вцепился, лишь бы только был близкий человек рядом, лишь бы не вспоминать, каково это – быть брошенным при живом родном человеке. Маленький Серёжа находит Олега сидящим в одиночестве у залива, бросающим камешки в воду один за другим. Он бесшумно подкрадывается сзади, и набрасывается на друга со спины: - Бу! Чего ты тут спрятался? Я тебя обыскался. – И тут же замирает, увидев слёзы у Олега в глазах. Волков спешит отвернуться и украдкой вытереть их со своего лица. - Олеж, что случилось? – Серёжа озадачен – он ещё не видел, чтобы его новый друг когда-либо плакал. Необычно видеть его грустным, да и непонятно, что говорить и как утешить. – Тебя обидел кто-то? – Спрашивает он тихо, не давая Олегу вырвать свою руку из его. - Всё в порядке. – Бормочет Волков, упрямо отворачивая лицо от Серёжи. – Чего хотел? - Мне не кажется, что всё в порядке. – Мягко возражает Разумовский, и разворачивает-таки друга к себе лицом и неуверенно прижимает его к своей груди – Олег всегда так делает, чтобы его успокоить. – Не хочешь, можешь не рассказывать. Но не отталкивай меня. – Ласково проговаривает он, гладя Олега рукой по волосам. – Мы же друзья? – Голос Серёжи предательски обрывается на последней фразе – а вдруг Олег сейчас скажет – какие мы друзья с тобой? Не так уж долго они общаются, в конце концов. Другие мальчишки вон, и рады бы с Волковым подружиться, однако он сам продолжает везде за Серёжей таскаться. - Друзья, конечно. – Тихо отвечает Олег. – Просто не хотел, чтобы ты меня таким видел. - Не переживай. Я же при тебе плакал. Это нормально – давать выход своим эмоциям. – Искренне поддерживает друга Серёжа, хотя сам себя он презирает за уязвимость в виде слёз – жалеет, что его слабость видели другие. Другие, не считая Олега – ему можно доверять: он никогда не будет смеяться и использовать этот факт, чтобы унизить Серёжу. – Из-за чего ты вообще расстроился? - Это тупо. – Шмыгает носом Олег. - Волч, я пойму. – Серёжа заглядывает ему в глаза и вкладывает его руку в свои ладони – всем видом показывает: я рядом, я с тобой. – Можешь мне довериться. - Хорошо. – Вздыхает Волков и мешкается в раздумьях: видно, что ему сложно выражать свои чувства и он делает это лишь бы не обижать Серёжу недоверием. – Видел, сегодня Лизу бабушка домой забрала? Как они счастливы были? Конечно, Серёжа видел: Лизина бабушка пыталась получить опеку над внучкой всё то время, пока он живёт здесь. Ей пришлось бросить пить и улучшить свои жилищные условия, чтобы забрать внучку к себе. Разумовский всегда относился крайне скептически к словам Лизы о том, что скоро её заберут отсюда – не думал, что её бабушка действительно сможет кардинально поменять свой образ жизни. Так что он в самом деле немного удивился, увидев сегодня окончательный отъезд девочки из приюта со всеми своими вещами. - Вот я смотрел на них и думал: лучше не иметь вообще живых родственников, чем как я – оказаться лишним в жизни родной бабушки. – Олег позорно всхлипывает и пытается отвернуться, но Серёжа не даёт: прижимает свои ладони к его щекам и нежно поглаживает, стирая дорожки слёз большими пальцами. - Ты чудесный, Олеж. – Абсолютно серьёзно говорит Серёжа. – Я просто не представляю, как можно было… – Он не произносит вслух «бросить тебя» – это даже в голове звучит нелепо – как можно по своей воле отказаться от Олега? – И не вздумай считать, что с тобой что-то не так. Это она не в порядке, не ты. – Строго добавляет он. Олег крепко сжимает Серёжу в объятиях, утыкаясь своим носом в его макушку, и шепчет: - Серый, спасибо тебе. За всё спасибо. – Он чуть отстраняется и, подуспокоившись, продолжает говорить. – Знаешь, надеюсь, когда я вырасту, мы с ней ещё увидимся. И я смогу ей сказать, что рад, что она меня не растила и я в итоге вырос таким же достойным человеком, как мой отец – которого она так не любила. Надеюсь, что я действительно буду как он. «Ты лучше» - думает Серёжа – «ведь никого лучше тебя просто не бывает». Он улыбается своим мыслям и выпаливает: - Хочешь, мы с тобой побратаемся? И я буду твоей семьёй. – Серёжа тушуется после своего же предложения: наверное, это глупая идея. - Хочу. – Смущённо покраснев, без малейшей заминки отвечает ему Олег. – А что для этого нужно сделать? - Нужно порезать чем-нибудь наши ладони и смешать кровь. Надо ножик раздобыть у старшаков. Олег снимает с шеи кулон в форме волчьей головы, перетекающей в клык – единственное, что у него осталось в память об отце. - Клык острый, можем его использовать. Будет символично даже. – Он широко улыбается. – Использовать память о старой семье при создании новой. - Если тебе так удобно будет. – Взволнованно отвечает Серёжа, тронутый таким доверием со стороны Олега: он не терпит прикосновения к своему кулону кого-либо со стороны. Волков быстрым движением надрезает свою ладонь до кровящей царапины и берёт Серёжину ладонь в свою: - Не волнуйся. Я аккуратно, обещаю. Он делает аккуратный и маленький надрез на Серёжиной ладони – чтобы было буквально пара капель, необходимых для ритуала, и заботливо спрашивает: - Ты как? Не больно? Серёжа отрицательно качает головой и вкладывает свою ладонь в Олегову, и торжественно произносит, глядя другу в глаза: - С этого момента мы с тобой – настоящая семья, Олеж. Клянусь, что всегда буду рядом и никогда не предам тебя, мой Волче. - Клянусь, что всегда буду защищать и оберегать тебя, Серый, несмотря ни на что. Разумовский невольно улыбается уголками губ при всплывшем в памяти воспоминании из детства и, немного обдумав возникшую в голове мысль, озвучивает её вслух: - Олеж, ты должен поехать увидеться с ней. – На вопросительно поднятые брови Волкова он спешит объясниться. – Тебе надо закрыть гештальт – показать, каким замечательным ты вырос вопреки всему. Пусть она локти кусает, а ты наконец отпустишь эту ситуацию. - Нахера? – Огрызается Олег. – Я уже давно всё отпустил, мне похер. - Ты так и не научился мне врать, Волчок. – Серёжа запускает пальцы между волос Олега, успокаивающе поглаживает его голову, переходя разминающими движениями на шею – знает, как он от этого балдеет. – Всегда становишься таким колким и язвительным, когда тебе на самом деле не похер. - Даже если и так, то смысл? Я не собираюсь жить с ней. Моё место здесь, рядом с тобой. Или ты собрался забить на все наши планы? - Я же не предлагаю тебе переезжать туда. – Продолжает гнуть свою линию Серый. – Лишь погостишь недельку и вернёшься. Поверь, потом действительно станет легче. - Не знаю, откуда у тебя такая уверенность в этом. – Бурчит разморенный Серёжиными поглаживаниями Олег. – Да и тогда мы потеряем оставшееся время наедине. - Подумаешь, одной неделькой меньше. – Фальшиво улыбается Серёжа – знает: в случае их приюта неделя приватности – это непозволительная роскошь. – Осталось совсем немного до выпуска, да и никто ещё не спалил наши ключи от чердака, так что место для свиданок есть. А так ты сможешь хоть фотографии своих родителей раздобыть и, может, ещё какие вещи на память. - Хорошо, твоя взяла. – Вздыхает Олег, убеждённый последним аргументом. – Скажу тогда Татьяне Михайловне, что готов поехать туда на недельку. Но ни днём больше! - Вот увидишь, всё будет хорошо. – Серёжа целует его в висок. – А теперь не будем терять времени зря. – Хитро улыбается он, начиная расстёгивать на Олеге рубашку. Разумовский осыпает поцелуями обнажённый торс Олега, начиная с ключиц и плавно переходя на живот. Видя, что тот уже начал обрывисто дышать, Серёжа расстёгивает джинсы и неторопливо стягивает их, тут же зарываясь носом в тёмные волоски внизу живота, после чего кусает Олега за одну из выпирающих тазовых косточек. - Серый, ты чего творишь. – Хрипит Волков пересохшим от возбуждения горлом. - Хочу сделать тебе приятно. – Кокетливо улыбается Серёжа, глядя Олегу прямо в его расширенные и потемневшие от накатившего возбуждения глаза. – Чтобы у тебя был стимул вернуться ко мне, так сказать. Несмотря на внешнюю браваду, Серёжа ощущает себя крайне зажато – волнуется, боится сделать что-то не так. Он быстро стягивает с Олега трусы и на нервах продолжает неловко кокетничать: - Какой же у тебя всё-таки огромный, Олеж. Даже не знаю, поместится ли он полностью в мой… – Серый запинается, заливаясь краской от смущения и отводя взгляд от Олега в пол. Стыднее всего для Серёжи то, насколько сильно его заводят одни лишь мысли о том, что он – наконец-то – будет ласкать Олега там своими губами. Он часто это себе представлял – и наконец одна из его любимых фантазий станет реальностью. - Серый, я с тобой с ума схожу. – Сипит Олег, подтягивая Серёжу с пола на кровать в свои объятия и тут же затягивает его в несдержанный мокрый поцелуй, буквально трахая его рот своим языком. Руки Олега тем временем бесстыдно гуляют по Серёжиному телу, сжимая поочерёдно то его задницу, то член. – Тебе нельзя такое делать. Если другие пацаны узнают… - Похер мне на других пацанов, мы им рассказывать не будем. – Перебивает его распалённый Разумовский. – Я очень хочу попробовать с тобой, Волче. - Ты точно уверен? - Более чем. – Шепчет Серёжа Олегу в ухо, стыдливо занавесив лицо волосами. - Тогда скажи это, глядя мне в глаза. Я хочу слышать. – Приказывает Олег, отстранив его лицо и удерживая за подбородок так, чтобы невозможно было избежать зрительного контакта. - Хочу отсосать тебе, Волч. Хочу почувствовать вкус твоего члена на своём языке. – Выдыхает Серёжа на одном дыхании, не отводя взгляда от Олега, как бы ни было стыдно. Несмотря на всё смущение, ему даже нравится говорить эти грязные словечки вслух – его собственный член призывно дёргается при этом, а наблюдать весь спектр эмоций на лице у обычно сдержанного Волкова – особенное удовольствие. Из Олега в ответ на эту реплику вырывается скулящий вздох, после чего он разжимает свои руки, плотно сжимающие Серёжину задницу, и негромко приказывает предательски срывающимся голосом: - Тогда спускайся. Серый сползает обратно на колени и устраивается между широко разведённых ног Олега, возле его твёрдо стоящего члена, с головки которого уже капает смазка, когда Олег спешит добавить: - Серёж… Если станет неприятно, или передумаешь, сразу прекращай. Даже не думай обо мне. Серый не тратит время на ответ – осторожно прижимается своими губами к побагровевшей головке, после чего отрывается и слизывает оставшийся на его губах предъэякулят, смотря Олегу в глаза – знает, насколько тот плавится от зрительного контакта во время секса. Олег в ответ на его действие несдержанно стонет его имя. Довольный произведённой реакцией Серёжа продолжает исследовать член Олега, теперь проводя своим языком по всей длине. Серёжа плавится от ощущения мускусного привкуса Олега на языке – он заводится настолько сильно, что в срочном порядке пережимает свой член у основания – лишь бы не кончить без прикосновений от одного лишь члена Олега во рту и издаваемых им стонов наслаждения. Олег переплетает пальцы одной руки с Серёжиными, а другую руку запускает ему в копну волос, аккуратно массируя по коже головы, не направляя и не пытаясь перехватить контроль. Серый наконец погружает головку в свой рот и начинает двигать головой, помогая себе рукой. Олег зачарованно смотрит, как тонкие губы обхватывают его плоть и непроизвольно разводит колени ещё шире. Просто невозможно сдержать рвущихся, кажется, из самой глубины души вздохов и стонов – насколько гармонично Серый смотрится с его членом во рту, одновременно так невинно и так порнушно. - Серый, ты такой красивый сейчас. Ты бы себя видел. – Он выдыхает с неприкрытым восхищением в голосе. Серёжа с причмокиванием выпускает член изо рта и трётся об него щекой: - Тебе нравится, Олеж? Мне лично – очень. - Мне пиздец как нравится. – Хрипит Олег. – Серёж, пожалуйста. – Скулит он, пока Разумовский дразнит его, чередуя дыхание вдоль всей длины с поцелуями внутренней стороны бедер, не спеша продолжать. Серёжа перестаёт мучить своего парня и заглатывает примерно до середины – из-за отсутствия опыта глубже просто не получается взять, не подавившись. Взвинченному и возбуждённому до предела Олегу хватает несколько Серёжиных движений, чтобы кончить. Он пытается оттолкнуть Серого, однако тот крепко удерживает его за бёдра и не отстраняется, принимает в рот и лижет-лижет-лижет всё до последней капли, только после этого позволяя охуевшему Олегу притянуть себя в кровать. Олег быстро целует его в благодарность, после чего спешит сползти вниз и стянуть с Разумовского трусы и облизывает его член. Хочется отплатить ему тем же, чтобы Серому было также безумно хорошо – хочется, чтобы он также потерял над собой контроль и всё, что бы его волновало – лишь погрузиться поглубже в Олегов влажный горячий рот. Он едва успевает затолкнуть его головку себе за щёку, как Серёжу выгибает в спине и он, громко срываясь на фальцет, кончает. Олег тоже не отстраняется – удерживает член во рту, лижет неумело, так, что часть спермы остаётся у него на подбородке. Он тянется к тумбочке за салфетками, но Серёжа не позволяет ему слезть с кровати, затягивает его на себя сверху, утягивая в долгий поцелуй. - Ты и правда очень вкусный, каким я тебя и представлял. – Шепчет Разумовский Олегу в губы. – Надеюсь, в следующий раз у меня получится взять до конца. - Господи, Серый, откуда ты всех этих порнушных фраз понабрался. – Вымученно стонет Олег, пряча горящее лицо в изгибах его шеи. - В интернете, где же ещё. – Озорно улыбается Сергей. – У меня много планов, что ещё оттуда попробовать. А тебе что, не нравится? – Он наигранно хлопает глазами. - Да я от одних твоих слов чуть не кончил. – Стыдливо бурчит Волков. - Если тебя это утешит, то я был близок к тому, чтобы кончить от осознания факта, что я наконец сосу твой член. – Потеряв всякие остатки стыда, информирует его Серёжа. - Блядь, Серый, что ты творишь. – Шипит Олег и подносит его руку к своему паху. – Посмотри, что ты наделал. – Его член начинает быстро твердеть под рукой Сергея. Серёжа нежно обхватывает его плоть в кольцо своих пальцев и смеётся: - Значит, за сегодняшнюю ночь натрахаемся на неделю вперёд. – И затягивает Олега в очередной поцелуй. *** Поезд прибывает в Казань через пару часов, и Олега мотает из одной полярности в другую: он злится на самого себя и немного на Серого – что позволил ему себя уломать на эту поездку из-за каких-то чёртовых надуманных гештальтов. Не надо ему ничего закрывать – он и так чувствует себя прекрасно! С другой стороны, где-то в груди отдаётся плаксивой тоскливостью то беспомощное ощущение одиночества и брошенности из далёкого детства. Единственное, что его останавливает от побега на ближайшей станции – отсутствие денег на новый обратный билет и нежелание подставлять Татьяну Михайловну, которая и так уже дофига раз шла им с Серым на встречу и прикрывала перед другими воспиталками. При выходе из вагона он максимально взвинчен и от нервов его немного трясёт. Он безошибочно узнаёт в толпе встречающих свою бабушку – несмотря на то, что она заметно постарела за эти годы: волосы полностью поседели, а лицо осунулось и покрылось новыми, глубокими морщинами. Она тоже замечает его, и спешит заключить в неуклюжие объятия: - Олежек, какой ты большой вырос! - Ещё бы я не вырос за почти десять лет. – Полуогрызается-полушутит Олег, чувствуя себя персонажем какой-то нелепой трагикомедии. До дома они едут молча, явно чувствуя себя дискомфортно: кажется, напряжённую атмосферу в такси можно разрезать ножом. По приезде в квартиру бабушка готовит и разливает чай, подвигает к Олегу пачку с печеньем и наконец делает попытку завести беседу: - Как ты там жил вообще? - Отлично. Детский дом – рай на Земле. – Отрезает Олег. Только сейчас он понимает, что действительно не забыл и не простил: в ответ ему хочется язвить, лишь бы не показывать, что в глубине души его до сих пор душит обида. - Внучок, прости, что так вышло тогда. Я была неправа, что оставила тебя. Это мой грех, и мне теперь его нести до конца жизни. – Лепечет бабушка. – В тебе всё-таки и моя кровь течёт, не чужие люди друг другу. Я бы хотела исправить свою ошибку. Не отталкивай меня. - Тут есть мамины или папины вещи? – Перебивает её Олег, чтобы сменить неприятную тему и не допустить предательских слёз. - Да, конечно. – Его бабушка и сама рада сменить тему, подскакивает и ведёт его в комнату. – От твоей мамы много чего осталось – и одежда, и детские игрушки, и фотографии. А от отца… – На этих словах она кривит лицо. – Наверное, могли сохраниться его письма твоей маме. – Она достаёт с антресоли небольшую коробку, внутри которой и в самом деле оказывается аккуратная стопка писем, перевязанных атласной лентой, парочка фотоальбомов и шкатулка с бижутерией. - Помню, твоя мама обожала плести из бисера в школьные годы. Вот этой поделкой она особенно гордилась. Первое, что у неё очень хорошо получилось. – Бабушка извлекает из шкатулки заколку в виде зелёной стрекозы, слегка улыбаясь давним воспоминаниям. - Мама сама всё это сделала? – Удивляется Олег. - Да, она мастерицей на все руки была. Хочешь, покажу тебе её вышивки? Олег кивает, продолжая в удивлении перебирать ожерелья, брошки и серьги, сделанные руками его мамы – девушки, память о которой осталась лишь в смутных образах тёплых рук, мягких улыбок и переливчатого смеха. Он понимает, что, к своему стыду, совершенно не помнит, чем она увлекалась и кем работала, на кого училась. К удивлению Олега, неделя проходит в тёплой и спокойной обстановке. Всё новые и новые вопросы о прошлом мамы возникают у него в голове, и бабушка даёт ему максимально подробные ответы. Он уже не чувствует себя так скованно, как в самом начале общения и даже помогает бабушке с домашним хозяйством: он чинит надкосившиеся полки с книгами и подклеивает обои в комнате, а она учит его готовить татарские народные блюда: эчпочмаки, бешбармак и прочие. Они не задевают тему приюта. Только в последний день, перед отъездом Олега, бабушка садится с ним за серьёзный разговор: - Олежек, я рада, что мы с тобой поладили. Я надеюсь, теперь ты не против остаться жить здесь, со мной? - Вынужден отказаться. – Сразу же отвечает он. - Но тут твои корни. – Уговаривает бабушка. – У меня есть знакомые, которые могут помочь тебе с поступлением здесь. Отучишься, найдёшь себе хорошую девочку-татарочку, будешь жить счастливо, а как я помру, и квартира вам останется. - Меня не интересуют девочки-татарочки. – С раздражением отвечает Олег. – У меня уже есть любимый человек. Ты же меня в приют отправила только из-за нелюбви к моему отцу, так ведь? – Наконец он озвучивает свою старую догадку, волновавшую его разум долгие годы. – Это фашизм – судить человека по его нации. - Дело не в его нации, пойми ты! – Восклицает бабушка в ответ. – Да, это одна из причин, почему я не хотела отдавать твою маму замуж за него! Но важнее то, что она перестала уважать мой авторитет и уехала в этот ваш Петербург, загубила своё здоровье, а твой отец был слишком эгоистичен, и поехал играть в очередную свою войнушку, не подумав о сыне! Он никогда меня не слушал и мою дочь против меня же настраивал! - Мой отец был достойным человеком и делал всё, чтобы его семья была счастлива. – Отрезает Олег. – Пока другие делили одну паршивую котлету на всю семью, мы жили счастливо и в достатке из-за того, что он рисковал своей жизнью. И погиб он, как настоящий герой, защищая свою страну. - Я не хочу с тобой ссориться. – Вздыхает бабушка. – Я просто хочу убедить тебя остаться. Ну какое у тебя может быть будущее по выпуску из детдома? Да и девчонка твоя кто – тоже из детдома? Вот увидишь – выпуститесь и разойдётесь, как в море корабли. Ещё и неизвестно, какая у неё генетика. - Этот человек – умнейший и добрейший из всех, кого я знаю, – поддерживал меня всё это время, пока ты купалась в своих обидах на взрослых людей, сделавших свой выбор и строящих свою жизнь как того хотят они, а не ты. – Сухо изрекает Олег. – Мы доучимся в приюте и поедем поступать в Москву. У нас уже всё распланировано. Более того – если бы не этот человек, моей ноги бы здесь не было – так что мы увиделись только благодаря ему… ей. – Поправляется Олег – меньше всего ему хочется выслушивать лекции о своей аморальности. Он встаёт из-за стола и быстрым шагом направляется в свою комнату, наконец осознав для самого себя – он и правда не виноват в том, что его бросили. Он был просто ребёнком, погрязшим в обидах взрослых людей друг на друга. То, что для бабушки сохранение её эго оказалось важнее родного внука – лишь её выбор, на который он никак не мог повлиять. В голове звучит нежным Серёжиным голосом: «Ты чудесный, Олеж» - и он наконец действительно в это верит – что он достоин любви, и он готов дарить её в ответ – но только тому, кто тоже этого достоин. На следующий день бабушка провожает его на вокзал, хотя небольшое напряжение ещё сохраняется между ними после вчерашнего откровенного разговора. Бабушка обнимает его напоследок, и Олег говорит от чистого сердца: - Я простил тебя, что ты меня оставила тогда. Наверное, эта поездка и правда пошла мне на пользу. Я больше не злюсь – но и не думаю, что смогу общаться с тобой, будто мы действительно близкие люди. Иногда члены семьи – это просто схожий набор генов, вот и всё. А настоящая семья у меня уже есть. - И ты имеешь право на эту позицию, хоть я её не понимаю и не принимаю. – Вздыхает бабушка и обнимает его на прощание. – Но я хочу завершить наше общение на доброй ноте. – Она протягивает ему ту самую стопку писем с перепиской его отца и матери, а также один из фотоальбомов. – Возьми, ты имеешь право помнить своих родителей. Их обоих. И возьми ещё это. – Она протягивает ему заколку-стрекозу. – Подари своей невесте. Один раз я уже вмешивалась в чужие отношения. – Она грустно усмехается. – И в итоге только отдалилась от дочери и внука. Надеюсь, вы с ней будете действительно счастливы. - Обязательно будем. – Заверяет Олег, и сам приобнимает бабушку напоследок. – Ну, прощай. – И скрывается в тамбуре вагона. На душе у Олега действительно становится как никогда легко и беззаботно. Он и правда наконец прожил и отпустил свою детскую обиду. Он улыбается – и как Серый всегда умудряется оказываться правым? Интересно, как он там? Сердце сладко сжимается при мысли о том, что до встречи с ним осталось меньше суток. Глупо улыбаясь и осторожно сжимая заколку в руках, он засыпает с мыслью о том, как красиво изумрудный цвет будет контрастировать с рыжими волосами Серого. Следующим утром, завидев в толпе на перроне знакомую до боли рыжую макушку, пытающуюся прорваться к нему сквозь оборонительную линию, состоящую из многодетных семей с колясками и чемоданами, Олег как никогда чётко осознаёт: он наконец-то дома. Дом там, где Серый.