Возьми мою душу

Во время полёта в вертолёте Олег разглядывает Серого внимательно, скользит взглядом по лицу, переходит к телу. Тот стоит в уголке скромно, Волков считывает по позе, что тому определённо некомфортно среди незнакомых людей. Взгляд затравленный, направлен в пол, брови изогнуты так, что придают лицу жалостливое выражение, губы дрожат. Внешне он тоже изменился с момента их последней встречи: заметно похудел, лицо осунулось – даже в самые голодные студенческие времена он не выглядел таким хрупким. Сердце Олега скручивает судорогой – как же много, должно быть, он страдал… Волков подходит к нему ближе и говорит тихо: - А ты изменился… Сто лет тебя не видел. Серёжа лишь шарахается от него, глядит затравленно, будто видит Олега впервые в жизни. Волков берёт бутылку с водой и протягивает Серому: - Ты вообще живой? На, выпей водички! Тот в ответ лишь смотрит загнанно, недоверчиво, вглядывается в его лицо и отворачивается. Повернувшись обратно, он смотрит уже совершенно иначе – окидывает Олега взглядом снизу вверх, без малейшей неловкости, улыбается и спрашивает: - Сколько всего людей ты нашёл? - Пятнадцать человек. Все – опытные наёмники, профессионалы экстра-класса. - Отлично. Тогда вот твоё первое задание. Запомни это лицо. – Он протягивает Олегу смартфон с фотографией хмурого мужика в кепке и с изломанными бровями. Конечно, Олег уже видел этого человека – мента, поймавшего Серого, – в обзоре Юли Пчёлкиной о деле Чумного доктора, который он спешно просматривал среди прочих фактов, слухов и домыслов о слетевшем с катушек филантропе-миллиардере Сергее Разумовском. Обзор ему тот ни капли не понравился – эта журналистка ничего не знает о настоящем Серёже, обставила всё так, будто он лишь жаждал признания и крови – какая чушь! Хоть Олег и, мягко говоря, в шоке от всех деяний Разумовского, в чистоте его помыслов он ни капли не сомневается – всё это было задумано ради высшей цели, ради благополучия всех горожан. Мирными способами ведь ничего не добиться – уж кому, как ни Олегу это известно. Теперь и до Серёжи дошло, наконец. Вслух же Олег уточняет у Разумовского про фотографию, не сообщая о своей излишней осведомлённости, чтобы не напрягать его лишний раз: - Кто он такой? - Майор Игорь Гром. Он лишил меня будущего. И за это я лишу его настоящего! *** Олег сливается с креслом в углу комнаты в квартире Игоря, неторопливо потягивая виски из стакана. Его день рождения пришёлся как раз вовремя – он ещё даже не подозревает, что вчера сбежал из-под заключения человек, за счёт которого он обеспечил себе карьеру. Олега бесит атмосфера праздника, смех и разговоры вокруг; бесит Пчёлкина, целующая Грома и виснущая на нём. Она действительно яркая личность, думает он, но яркая не как Разумовский, а в каком-то раздражающем смысле – она эту яркость выпячивает, пытается присвоить, и выглядит это искусственно, в то время как Серый выделяется из толпы сам по себе, просто потому что это он. В голове против воли пролетает аналогия между Громом с Пчёлкиной и им с Серёжей: это они должны были жить без забот, купаясь в любви друг друга, а Серёжа – ещё и в деньгах и всеобщем признании. Впрочем, самое важное – выполнить задание: он тщательно следит, с кем Игорь общается больше и теснее всего; под конец вечера он вкладывает в гору подарков заготовленную Серым коробку и с облегчением покидает это место. Он возвращается в загородный дом, любезно предоставленный ему Игроком, который хоть и отказался участвовать в планах Разумовского, но Олега без помощи не оставил, – именно здесь Олег и спрятал Серого до их отлёта из России, благо, рядом как раз небольшой частный аэродром, остальное – лишь вопрос денег, которых у Серого и при блокировке счетов навалом: часть была записана на фальшивый паспорт, часть он клал на счета Волкова. Серый, что-то читающий в ноутбуке, при виде Олега лишь хмурится и спрашивает грубо: - Я просил тебя так не делать. Что ты сделал с врачом? - Не делать как? – Интересуется Олег. – Я сделал всё, как ты и просил. Какой врач, Серый? - Не называй меня так! – Ещё сильнее закипает Разумовский. – Ты прекрасно знаешь, о чём я! Как мы сбежали?! Где мы сейчас находимся? Что ты планируешь делать дальше? Олег теряется под напором таких странных вопросов – неужели он и правда не помнит, что было вчера? Внутренний голос отмечает, что глупо было надеяться, что Серого отправили в психбольницу просто так – видимо, у него и правда проблемы с головой, с памятью, как минимум. Он терпеливо, как маленькому ребёнку, разъясняет Серому: - Мы в пригороде. Вчера я помог тебе бежать из больницы. Когда я тебя увидел, врача с тобой в кабинете уже не было. Сегодня я ходил на день рождения к Игорю Грому, выполнял твоё задание. Завтра планируем отъезд из России. Ты сказал, что сам организуешь перелёт, помнишь? - Ничего я тебе не говорил. – Шипит тот в ответ. – Какой, к чёрту, Гром, а? Нахера он тебе сдался вообще?! - А ты ревнуешь? – Глупо отшучивается Олег, не понимая, как ему реагировать на Серёжину необоснованную агрессию. - Да нет мне никакого дела до тебя! Что ты вообще хочешь от меня?! – Кричит Серёжа, отпрыгивая от Олега. Он вскидывает руки в капитулирующем жесте: - Эй, Серый, спокойней. Ты же сам хотел ему отомстить за всё, помнишь? А я лишь хочу, чтобы ты был счастлив. - Жаль тебя разочаровывать, но счастья в моей жизни теперь уже точно не будет, за что тебе большое «спасибо». – Серёжа злобно усмехается и выходит из комнаты, со всей дури задевая плечо Олега и ойкнув от столкновения, будто он его совсем не ожидал. Олег тяжело вздыхает: что же с тобой сделали, Серый? Как его – такого колючего и неуравновешенного – лечить? Вопросов с каждым часом всё больше, а тело всё сильнее выламывает в предчувствии чего-то нехорошего. Олег выходит из комнаты и замирает: видит, как в углу коридора Серый поймал одного из его подчинённых, Шурика, и что-то шепчет ему на ухо и впихивает быстро в руки листок; проходит мимо Олега и возвращается обратно к себе. Олег – спешит к Шуре. - Что он хотел от тебя? – Спрашивает и забирает из его рук листочек, видит там список медицинских препаратов и какие-то заметки, сделанные, по всей видимости, его лечащим врачом. Большая часть текста смазана или написана неразборчиво: «ДРИ??? Что-то иное… Разумовский С.В., склонен к резкой смене настроения и поведения… последует прорыв в психиатрии… нулевой пациент с тёмным… Поразительные результаты в изучении…». Больше ничего разобрать не получается, но Олег даёт себе слово попытаться расшифровать записи позднее; жаль, в клинике не было времени, чтобы выкрасть личное дело Разумовского – тогда Олег не видел в этом необходимости, и теперь немного жалеет об этом. - Попросил купить ему указанные здесь колёса. Он ещё странный такой. – Пожимает плечами Шурик. – Строго-настрого велел подложить лекарства ему в вещи в момент, когда его не будет в комнате. Босс, ты точно уверен, что он не того? – Шура, улыбаясь, крутит пальцем у виска, однако тут же прекращает, натыкаясь на суровое лицо Олега без тени улыбки. - Тебе сказали лекарства купить? Значит, беги выполняй! И помни: он тут главный, даже главнее меня! - Окей, Волк, не сердись. У всех свои странности, понял. – Хмыкает Шурик. У Олега от этих новостей от сердца отлегло. Значит, Серый хочет продолжить пить таблетки. Уже хорошо: значит, он понимает, что он не в порядке и Олегу не придётся лечить его насильно. Он тщательно вчитывается в листок, запоминает названия лекарств, фотографирует его на всякий случай и возвращает Шурику. Что ж, хотя бы одной проблемой меньше. *** Уже на следующий день Олег улетает вместе с Разумовским на частном самолёте – тот сам организовал и самолёт, и вылет, и первоклассное обслуживание – будто и не было у него никаких провалов в памяти. Олег списывает их на стресс: сейчас Серый выглядит адекватным, сидит напротив, улыбается кокетливо. Сам Сергей потягивает «Маргариту», а Олегу протягивает бокал с виски со льдом. Тот принимает его из рук, чокается и наконец интересуется: - Куда мы летим? - В Европу. Был там когда-нибудь? - Только по заданию. – Отвечает Олег, с грустью вспоминая, как обещал отвезти в Европу Серого: но тот уже совсем взрослый мальчик, и теперь они наконец попадут туда вместе, уже не как туристы, а как беглые преступники. Он спешно спрашивает Серого, лишь бы поддержать разговор, пока тот достаточно любезен, не прячет от него взгляд и не огрызается: - А где мы остановимся? Я знаю пару неплохих мест… - Дворец. Мы будем жить во дворце. – Отвечает Сергей, демонстрируя ослепительную улыбку. Олег давится алкоголем, шокировано переспрашивает: - Что?! У тебя есть дворец?! - Да! Я купил его минуту назад. – Разумовский разворачивает ноут экраном к Олегу, демонстрируя приобретённую покупку; он явно доволен произведённой реакцией, в глазах, цвет которых скрыт за нацепленными жёлтыми линзами (абсолютно дурацкими, по мнению Олега – он бы хотел любоваться природной синевой его глаз), промелькивает хитрый проблеск. До дворца из аэропорта добираются водным транспортом, на небольшой моторной лодке. Олег сам ей управляет, чтобы не привлекать к ним внимание нанятого со стороны человека, благо за годы наёмничества что только водить не приходилось и нужный опыт есть. Олег изумлённо таращится на роскошные виды вокруг – венецианские каналы, изящные дворцы и соборы, на гондолы с туристами, плавно передвигающиеся по воде. Он оборачивается к Серому – хочет перекинуться с ним словами о прекрасном, окружающем их, однако тот даже не отрывает взгляд от своего ноутбука: уткнулся и печатает что-то, не обращая ни на что внимания. Убранство дворца поражает Олега даже больше самого города – он только и может озираться по сторонам и выдавать восторженные возгласы, не находя подходящих слов в запасе: - Ого! Ничего себе… Как же тут круто! - Сойдёт на первое время. – Небрежно подмечает Серёжа в ответ, хотя и видно, что ему приятно: покрасоваться перед Олегом своими достижениями он всегда любил. Впрочем, рассмотреть роскошь во всей красе он Олегу не даёт: почти сразу после размещения он выкладывает ему весь свой план: организация нескольких терактов в Питере, игры с Игорем в «бравого героя» этого города, похищение всех его близких в это время наёмниками Олега и их транспортировка в этот дворец. Олег не может не восхититься в очередной раз Серёжиным умом – он продумал всё практически до мелочей, Олегу приходится внести в план лишь несколько незначительных правок и скорректировать затраты времени, необходимые на изготовление и размещение взрывчатки. Хоть планы Серого и гениальны, но Олега они пугают: хоть он в целом и поддерживает идею Разумовского отомстить ненавистному менту, он не понимает, зачем привлекать к плану столько человек. Тем более, Серый не раскрывает своих дальнейших планов на друзей Грома, лишь заливисто смеётся, сверкая жёлтыми глазами: «Поверь на слово, у меня на них грандиозные планы. Ты всё увидишь из первых рядов, Волчик, не переживай». Распределив задачи между членами команды и выверив план до мелочей, Олег спешит к Серому в комнату – отчитаться о проделанном. Он бесшумно подходит к нему – видит, как тот жадно уминает пончики и давится усмешкой в умилении: пару дней, как выбрался из психушки, и первым делом обжирается фастфудом и сладостями, как будто ему снова десять лет и он нашёл сто рублей на улице и спешит потратить их, пока воспиталки не нашли деньги и не отобрали. Видимо, подходит он настолько бесшумно, что Серый замечает постороннее присутствие в комнате лишь после Олеговой усмешки сбоку. Реагирует мгновенно – хватает с тумбочки нож и резко разворачивается в сторону Волкова в попытке атаковать. К счастью, реакция у Олега что надо – он останавливает руку Серого в нескольких сантиметрах от своего лица: - Воу-воу, полегче, это я! У Серого в глазах мелькает узнавание, он немного расслабляется, но не говорит ничего, лишь продолжает молча есть. - Ты так жадно ешь. – Подмечает Олег вслух; он старается уловить все изменения, случившиеся с Серым за время их разлуки: ни слишком быстрого поглощения еды, ни молниеносной реакции на каждый шорох, будто его хотят убить, он раньше за ним не замечал. – Тюремная привычка? Тот не отвечает ему, лишь смотрит злобно, но хотя бы своими чистыми глазами, без этих дурацких карнавальных линз. - Чего хотел? – Грубо бросает он в ответ. - Я пришёл сказать, что всё идет чётко по плану. Вот только… – Олег запинается: он не уверен, что Серому действительно всё это надо – кровавая месть, гибель случайных людей, разрушения в любимом городе. – Скажи, ты действительно этого хочешь? Сергей в ответ лишь хмурится и спрашивает гневно: - Знаешь, что со мной делали в психушке? Меня били, кололи лекарствами, запирали в карцере. – Перечисляет он, морщась от болезненных воспоминаний, но перебарывает себя и продолжает говорить. – Но вопреки всему этому, я не сломался, я стал сильнее… умнее… хитрее… Раньше я жил в своём иллюзорном идеалистическом мире, шёл к своей цели, стараясь действовать мягко и утончённо, без лишних жертв. Но тюрьма сняла с меня розовые очки. Я понял, что цель всегда оправдывает средства. И так уж получилось, что средств у меня немерено. Так что да, Олег… Я хочу этого… Чертовски сильно хочу! - Хорошо. Я всё сделаю. – Кивает Олег в ответ; он садится рядом с Серым и берёт его руку в свою. Тот окатывает его презрительным взглядом, дёргается, будто сейчас вырвет руку, но почему-то передумывает и не делает этого. Олег тушуется, но продолжает говорить. – Серый, я знаю, в последний раз, когда мы виделись… Мы тогда не очень хорошо поговорили. Я многое хотел тебе сказать, но не смог оформить мысли в слова… В общем, я хочу, чтобы ты знал: даже если ты не хочешь быть со мной, я всегда буду оставаться твоим другом. Ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. Веришь мне? - Конечно, верю. – Усмехается Разумовский; глаза его хитро блестят, и он скользит ладонью по подбородку Олега, неглубоко царапая его ногтями. – Наш глупый, верный Волчок. Будешь меня беспрекословно слушаться – и я тебя щедро вознагражу. – Подмигивает он. – Но сначала тебе надо вернуться в Питер и выполнить первую часть плана. И не забудь забрать Марго! Как я выяснил, она находится дома у одного из дружков Грома. - Всё сделаю в лучшем виде. – Согласно кивает Олег и прижимает кисть Серого к своим губам, благоговейно осыпает запястье нежными поцелуями, будто святыню. У него в груди расцветает весна и надежда. *** Серёжа приходит в себя в абсолютно незнакомом месте с богатым убранством; судя по стилю интерьера, в особняке где-то в Италии. Отчаяние мешается со злостью: с обретением свободы физической, он окончательно потерял всякую власть над телом. Скорее, потерял он её уже давно, но в психушке выпады из жизни не ощущались так явственно. Он потирает глаза, окончательно просыпаясь, и подходит к зеркалу, откуда на него пялятся пугающие жёлтые глаза. - Привет! Проснулся наконец? – Скалится Птица из зеркала. – Видел, сколько время? Без пятнадцати как мы растопчем жизнь Игоря Грома и вернём нам былое величие! - Что ты планируешь делать? – Дрожащим голосом спрашивает Серёжа. - Ага, так я тебе и сказал, чтобы ты всё испортил! – Усмехается Птица. – Лучше спи дальше и не мешай мне всем заправлять. Я тебе потом всё покажу, не переживай! - Перестань мной манипулировать! Я тебя ненавижу! Ненавижу! – Отчаянно кричит Серёжа в истерике, запуская попавшейся под руку кружкой в зеркало, разбивая его на тысячу мелких осколков. - Я нужен тебе! – Голос Птицы отражается эхом по телу Серёжи, пронизывает его насквозь: ни убежать, ни спрятаться. - Нет-нет-нет! – Серёжа затыкает уши в попытке оградиться, сопротивляется захвату контроля над собой. Теперь, вне психушки, терять контроль попросту опасно: кто знает, кому ещё успеет навредить Птица в его теле? - Пойми уже наконец, глупый… Без меня ты никто! Серёжа бросается к комоду, судорожно выискивает необходимые баночки с лекарствами и пропихивает таблетки в глотку, кажется, больше, чем ему нужно – он их не отсчитывает, действует быстро, пока ещё может. - Думаешь, тебе помогут какие-то сраные таблетки? Думаешь, они- Договорить Птица не успевает – на Серёжиных глазах его тело деформируется: его лицо покрывается кровавыми пузырями, деформируется в гигантский птичий череп с клыкастыми зубами, а конечности увеличиваются в размере и выламываются наподобие паучьих лап. Он издаёт абсолютно нечеловеческий, чудовищно жуткий вой, после чего неожиданно растворяется в воздухе, не оставляя от себя и следа. - Он пропал? – Неверяще выдыхает Серёжа, глядя на своё отражение в уцелевшей части зеркала. – Слава Богу… Господи, что со мной происходит? Стоит ему развернуться спиной к зеркалу, как он чувствует на своих плечах когтистые лапы, тянущие его внутрь. - Глупец! Думал, от меня можно так легко избавиться? Да хрена с два! Я в сотню раз сильнее любых таблеток! А ты – никто! Ты слабак! Ничтожество! Тряпка! - Заткнись! Заткнись! Заткнись! – Кричит Серёжа, истерично колотя руками по разбитому зеркалу. Кажется, это работает, и на этот раз Птица действительно исчезает; лишь после этого Серёжа чувствует режущую боль и в ужасе оглядывает свои ладони, вдоль и поперёк изрезанные осколками, часть из которых так и засела в коже. Он подавляет истерику и, превозмогая боль и слабость, шарит в ящике с медикаментами в поиске антисептиков и бинтов. По крайней мере, он выиграл себе немного времени в этот раз. Он ложится на кровать, прикрывая глаза от облегчения. Чувство, будто прошло мгновение, а может, и целая вечность; когда он снова открывает глаза, голова кружится. Он пытается встать на ноги, но не чувствует под собой твёрдой почвы; упасть ему не даёт Птица, подхватывая его в свои колючие объятия. Он же и объясняет, что они находятся в их общем сне. Серёже всё вокруг кажется таким странным и в то же время знакомым: они ещё никогда не делили один сон на двоих. Птица кажется неожиданно любезным, несмотря на кучку дежурных оскорблений в Серёжин адрес; он предлагает ему сделать свой выбор, выбрав из возникших перед ними черной и белой двери – либо отказаться от его помощи по жизни, оставшись в одиночестве, либо же объединиться наконец в одно целое, и вернуть всё, что они потеряли. Серёжа колеблется несколько мгновений. Сможет ли он прожить один? Осталось ли от него вообще что-то? Что вообще держит его в живых сейчас, кроме чувства ненависти, подпитываемого Птицей? Неужели всем ублюдкам, растоптавшим его жизнь, сойдёт это с рук? Нет – он мотает головой в отрицании собственных мыслей. Он должен поступить правильно. Быстрее, пока не передумал, он шагает за белую дверь и тут же падает с обрыва. Следом прилетают удары ногой в живот от его взбешённого двойника – он в ярости. Серёжа пытается уворачиваться, но не получается, изо рта течёт кровь: несмотря на то, что это лишь сон, боль ощущается как настоящая. Их драка прекращается, едва успев начаться: небо над ними разверзается чёрной дырой, из которой вылетают сотни чернокрылых, зловеще каркающих воронов; Серёжа чувствует тревогу и собственную, и всех своих личностей, сливающуюся в общую панику: это что-то извне, что-то, чего не должно быть здесь, в закоулках их сознания. Из разлома в небе появляется чудовище, что-то говорит о том, что убьёт Птицу и заберёт Серёжу себе. Разумовский в ужасе: он чувствует остатками здравого смысла, что это не его галлюцинация, а что-то совершенно иное, древнее, могущественное. Зачем ему нужен обычный человек вроде него? Тщательнее запоминает внешний вид, все детали, манеру речи этого существа – надо будет постараться выяснить о нём всё. Птица не церемонится с чудищем, отчаянно жертвует собой – пронзает мечом и себя, и его. Это срабатывает – Серёжа просыпается, тяжело дыша, в своей кровати, деля тело пополам с Птицей, чувствуя смесь их смятенных эмоций, и они слышат громогласный властный голос, перестуком звенящий в голове: - Я ещё вернусь. *** Олег возвращается в венецианский дворец с похищенными друзьями Игоря Грома в сопровождении наёмников. Его немного напрягает, что Серый почти не посвящает его в свои планы– непонятно, что он планирует делать с ними дальше. Зачем ему нужно так много друзей Грома? Понятно, что они служат приманкой для Игоря, но можно было ограничиться и несколькими самыми близкими людьми, а не везти сюда почти два десятка человек. Напрягает Олега и показушная манерность, с которой Серёжа общается с «гостями», как он их называет. Лицемерное дружелюбие спадает с его лица лишь на мгновение, когда он замечает и поглаживает по пёрышкам Марго на плече у Волкова. Олег выкрал её из квартиры помощника Грома, Димы Дубина – лишь при виде Марго Разумовский улыбается действительно искренне. Впрочем, он быстро возвращается в образ, приторно-сладко милуется с Юлей Пчёлкиной, на что та отвешивает ему пощёчину. Волков жестом отдаёт Максу приказ, и тот скручивает её мгновенно. Серёжа, впрочем, этого не оценил – тут же отчитывает на Олега, а затем велит ему заняться расселением гостей по комнатам. Олегу это совсем не нравится – зачем с ними церемониться? Заселили бы всех вместе в подвал – было бы намного проще охранять. Впрочем, приказ он выполняет без обсуждения, как и обычно. Не ускользают от внимания Олега и перемотанные окровавленными бинтами руки Серёжи – так сильно точно не поранишься при готовке, да и вряд ли он даже пытался подходить к плите. Олег волнуется: что с ним произошло, пока его не было? Закончив с заданием, он немедля направляется в Серёжину комнату. Тот сидит за компьютером, поджав под себя ноги, вокруг него разбросаны листы с рисунками птиц, всё в мрачных, бордово-чёрных оттенках; Олег с трудом, но вспоминает, что Серый рисовал что-то похожее в детстве, когда ещё был недоверчивым, забитым ребёнком. Олег подходит ближе к увлечённому чтением статьи Разумовскому и скользит взглядом по её заголовку: «Шаманизм народов Сибири и Дальнего Востока». Олег задумчиво хмурится: а это ещё что такое? Приступ любознательности или какая-то секта? Бред, Серый никогда даже в приметы не верил. Впрочем, сейчас важно другое; Олег берёт искалеченную Серёжину руку в свою, другой поворачивает к себе его лицо и спрашивает строго: - Это откуда взялось? - О бумагу порезался. – Огрызается тот в ответ. Олег насмешливо приподнимает бровь, но никак не комментирует его шутку, лишь встаёт, берёт из аптечки нужные материалы и снова садится возле Сергея. - Дай хоть обработаю нормально. Олег вытаскивает из ладоней самые мелкие осколки, которые тот не смог удалить самостоятельно, и сопоставляет их с разбитым зеркалом, которое он не сразу заметил. Обрабатывает спиртом, дует осторожно на ранки, как в детстве, и лишь после этого перебинтовывает руки свежими бинтами. Серёжа смотрит на него недоверчиво, хмурится сердито: - Я же просил тебя так больше не делать. - Я не буду больше делать «так», если ты скажешь, какой смысл вкладываешь в это слово. Я не умею читать твои мысли, Серый. – «Раньше, кажется, умел. А теперь никак не могу разгадать, что у тебя на уме.» – грустно подмечает про себя Олег. Серёжа вскидывает лицо, смотрит внимательно, изучающе, и в глазах у него Олег видит столько невысказанной тоски и горя, что сердце его сжимается и пропускает удар, когда Серёжа произносит тихим, изломанным голосом: - Мне больно смотреть на тебя в таком виде. Мы ведь любили друг друга. И я так скучаю, что сдохнуть хочется. Но тебе меня не понять. – Голос его окончательно срывается, и он прячет взгляд за длинными волосами. Олег не даёт ему отгородиться от себя, прижимает к себе тесно-тесно, поглаживает по спине и волосам, чувствует, как тело Серого бьёт мелкой дрожью, а плечо намокает от его слёз. - Тише, Серый, тише, родной мой, маленький. – Олег шепчет на ухо Сергею всякие утешительные глупости, и чувствует, как дрожь Серёжиного тела передаётся и ему самому. Трудно понять, у кого именно из них так бешено стучит сердце. – Люблю тебя, слышишь? Ни на минуту не прекращал любить. Я тоже так сильно скучал, думал сдохну там, в ебанной Сирии, не от взрывов, а от тоски по тебе. Всё будет хорошо, как раньше, хочешь? Закончим с делами здесь и уедем куда захочешь, ты мне веришь? Серёжины нервы окончательно сдают, стоит лишь ему очутиться в объятиях почти-Олега, и он готов остаться в иллюзии своего воспалённого сознания навсегда, лишь бы так и продолжать чувствовать его тёплое дыхание на своей шее, крепкие и нежные руки на теле, вдыхать смесь запахов его тела, бессменного со студенчества морозного шампуня и крепких сигарет. Раньше Птица так делать не умел, его образ Олега не умел быть настолько заботливым, настолько нежным, настолько реальным. В забытии Серёжа тянет его к кровати, лишь бы находиться в выстроенном мираже подольше, лишь бы забыться хоть на час, представить, что Олег и правда здесь, вместе с ним, живой и тёплый. - Давай полежим немного. Тот кивает головой, заваливается на него сверху всем телом, и это ощущается настолько знакомо, настолько правильно, что выбивает из Серёжи все остатки здравого смысла. Он крепко переплетается с Олегом конечностями, а поцелуи в шею, граничащие с укусами, размазывают окончательно. Он тихонько стонет, и Олег влажно, глубоко целует его в губы, проходит языком по кромке зубов, толкается бёдрами, сталкиваясь своим возбуждением с Серёжиным, и сам жалобно всхлипывает Серому в рот – просто пиздец, Серёжу прошибает насквозь сильным возбуждением, перемешанным с не менее сильным страхом. Боже, что он творит. Это не Олег. Единственное, что от него осталось – это воспоминания, и нельзя позволять себе мешать их с галлюцинациями. Он должен хотя бы попытаться сохранить в своей памяти образ настоящего Олега, не осквернять его окончательно. Серёжа изо всех сил собирает остатки своей воли и упирается руками ему в грудь: - Нет! Не надо, пожалуйста! – Взмаливается он, не зная, какой реакции ему ожидать от Птицы. Олег сразу же отстраняется, смотрит виновато, наклонив голову набок, спрашивает заботливо: - Извини, увлёкся. Ты не хочешь? - Я думаю, это будет неправильно. – Сухо отвечает Серёжа и, видя, что Олег собирается встать с кровати, испуганно хватает его за руку: - Стой! Я… Давай просто полежим в обнимку ещё немного. Олег скромно улыбается, ложится рядом с ним, переплетает между собой их пальцы. Серёжа с облегчением кладёт свою голову ему на широкую грудь, успокаивается, вдыхая родной запах, и не замечает, как проваливается в сон. *** Наутро Серёжа быстро и грубо выгоняет Олега из кровати, ни словом, ни действием не напоминая о вчерашнем. Времени рефлексировать об их отношениях у Олега совсем нет: он снова летит в Питер, на этот раз за Громом. Впрочем, злость и обида от Серёжиной замкнутости и грубости точит его изнутри, и Олег с кровожадным удовольствием отрывается на юном менте, следившим за ним. Убить его не разрешает Разумовский, так не вовремя позвонивший во время избиения Димы Дубина ломом. Впрочем, жить он будет, хоть и в больнице придётся провести много времени; зато это послужит ему прививкой от глупости, позволившей думать, что он сможет самостоятельно вырубить опытного наёмника, мысленно скалится про себя Олег. В самолёте всё тоже проходит не так уж и гладко: до Игоря быстро доходит, что находящиеся внутри люди не имеют никакого отношения к ФСБ, как его уверяли, и устраивает потасовку на борту. Олегу приходится самостоятельно вырубать его, тяжко вздыхая, что работает он с идиотами. Честное слово, будь у него больше времени и знакомых наёмников, согласных на незаконные авантюры, собрал бы команду получше. Хоть этим людям он и доверял свою жизнь не один раз, ко всему, связанному с Серёжей, у него намного более трепетное отношение. С ума сводит и предчувствие чего-то плохого, усиливающееся с каждым часом. Лишь бы Серый был в порядке… Он чувствует облегчение, снова оказавшись во дворце. - Мы вернулись! Я… – Олег замечает маску на лице Сергея, в растерянности смотрит, как тот жмёт кнопку на каком-то пульте, и помещение заполняется газом. – Что это… – Сознание стремительно покидает Олега, раньше, чем он успевает что-то сообразить или сделать. Приходит в себя он уже запертый в клетке, в окружении остальных наёмников. У него на шее, как и у других, находится какой-то ошейник с подсвеченным символом шахматного слона. В соседней клетке заперты друзья Грома, такие же растерянные и взволнованные. - Наконец мы сполна отомстим этому менту за всё, что он сделал с нами. Мы будем играть с ним в шахматы на жизни наших наёмников и его друзей. – Чуть ли не распевает ликующий Птица в голове у пришедшего в сознание Серёжи. Хоть он и видит окружающую обстановку, управление телом полностью у Птицы, он может лишь оглядываться по сторонам в попытке понять, что происходит. - Ты больной... – В оцепенении шепчет Серёжа, всё также лишь в их общей голове. – Все эти люди ничего нам не сделали! Просто убей Грома, зачем всё это?! – Он смотрит на сидящего напротив бессознательного Игоря, затем скользит взглядом по пленникам в клетках и натыкается взглядом на «Олега Волкова» – тот смотрит на него таким потерянным, не верящим в происходящее взглядом, будто это и в самом деле он. Один из наёмников рядом подходит к нему и что-то говорит, а тот не реагирует, лишь продолжает смотреть ему прямо в глаза, прямо в душу. Серёжу пронзает дурной мыслью – ведь Птица сейчас у него в голове, беснуется от радости, да и другие не должны его видеть, а значит, Олег… Живой. Живой! Запертый в клетку его руками. Сердце бьётся бешено, будто вырвется сейчас из грудной клетки. В ухо смеётся Птица: - Дошло, наконец? И это ты называешь любовью? Ты даже не смог отличить его от меня – а я был так щедр, что даже подарил вам двоим целую ночь наедине! Однако, должен признать, я раньше был не прав насчёт него – он оказался настолько преданным нам, что неплохо пригодился для осуществления моих планов. Если бы не он и его глупые чувства, мы бы не смогли всё это осуществить так идеально! – Истерично хохочет Птица, и смех его больше напоминает карканье. - Пожалуйста, не трогай его… Пожалуйста… Пожалуйста! – Умоляет Серёжа, захлёбываясь в леденящем душу страхе. – Я сделаю всё, что ты попросишь! Я убью Грома сам, убью всех этих людей! Отдам тебе контроль над телом навсегда, только отпусти Олега! - Похвальный энтузиазм! Как быстро ты готов отказаться от всех своих идиотских принципов ради своей цели! Хотя цель, конечно, у тебя говно. – Птица заливисто смеётся у него в голове, сполна наслаждается отчаянием Серёжи. – Я же говорил, мы с тобой одно целое, как бы ты ни сопротивлялся этому. Но не волнуйся: у твоего любовничка неплохие шансы выжить. Мы играем неплохо, а у этого идиота вряд ли хватит выдержки делать ходы с холодным рассудком, когда на его глазах начнут умирать его любимые друзья. - Я не могу рисковать его жизнью… Отпусти его, умоляю. – Серёжа шепчет в безнадёжной попытке переубедить свою вторую личность. - Фу, хватит уже ныть, не уподобляйся Тряпке. – Кривит лицо Птица. – Хотя даже он не трахал мне мозг на тему этого болвана. - Ты знал? – Закипает Серёжа в неверии, обращаясь к их третьей стороне. – Ты знал, что он жив, но ничего не сказал мне?! Я тебя ненавижу! Ненавижу! Вас обоих ненавижу, ублюдки! – Кричит Серёжа, задыхаясь в истерике. – Чтобы вы оба сдохли! - Заткнись. – Обрывает его Птица, и Серёжа чувствует, как против воли его губы искривляются в улыбке и обращаются к пришедшему в себя Игорю: - Ну наконец-то ты пришёл в чувство! А мы уже начали волноваться. *** - Хочешь следующий ход? Ты его получишь! – Гром уже прошёл все стадии принятия, и в глазах его горит лишь чистая ненависть, обращённая к Разумовскому. У Серёжи в глазах всё меркнет от ужаса – произошло то, чего он больше всего боялся: Игорь сметает шахматную фигурку Олега с доски. Птица не позволяет даже обернуться на Олега, клетка с которым расположена за его спиной. Он не слышит ставшего привычным за последний час звука взрыва, и по взбудораженным и удивлённым голосам пленников понимает, что взрывчатка не сработала. Серёжа готов плакать от счастья, благодарить Вселенную, судьбу и любых Богов за дарованный шанс, когда слышит, как произносит собственными губами: - Грёбанная китайская техника… На неё никогда нельзя положиться! Что ж… Придётся делать всё самому! Его руки против воли лезут в пиджак за пистолетом, тело разворачивается к клетке, а голос произносит ледяным тоном: - Прости, Олег, но правила есть правила! - НЕТ!!! – Кричит Серёжа, оставаясь в плену собственного тела, изо всех сил пытается перехватить контроль; он в жизни не был так сосредоточен, как в этот момент. У него не удаётся перехватить управление, и Птица всё-таки нажимает на спусковой крючок; в самый последний момент Серёже удаётся на долю секунды сдвинуть руку, но этого оказывается недостаточно. Первая пуля прилетает Олегу в ключицу. - Не смей всё портить, ублюдок! – Рычит Птица. – Я всё равно доведу дело до конца! Второй выстрел задевает плечо. Третий выстрел почти не удаётся отвести – пуля летит прямо в грудь. Четвертый выстрел в район желудка. Пятая пуля приходится на правую часть живота. Каждый из выстрелов отдаётся эхом в голове Серёжи. Каждую пулю он пытался отвести, как мог. Каждая прилетела в тело Олега на его глазах. Всё бесполезно. Он потерял Олега в третий раз. Теперь уже навсегда. Серёжа пытается уйти в себя, исчезнуть без возврата – Птица не позволяет, заставляет смотреть шахматную партию до конца. Он видит знакомый себе животный страх и неверие в глазах Игоря, когда взрывается ошейник Юли. Жизнь Игоря уничтожена, но Серёжа не испытывает на этот счёт ни радости, ни сочувствия, слишком раздавленный собственным горем. Игорь пытается зарезать Серёжу осколком стекла от шахматной доски, и тот был бы рад, честно – но Птица продумал и это, и полиция прибывает ровно так, чтобы не позволить ему это сделать. Когда полицейский скручивает Серёжу, Марго, до этого тихо сидящая где-то в углу комнаты, подлетает и пытается атаковать того крыльями – и оказывается застрелена другим полицейским. Окончательно свихнувшегося Птицу не трогает и гибель любимицы – он лишь продолжает безумно хохотать, глядя в глаза озлобленному и растоптанному Игорю, пока его окончательно не уводят и не сажают в полицейскую машину. В камере Птица не затыкается ни на минуту, кусает до крови запястья и расписывает ею тюремные стены, но Серёже плевать. Ему также плевать, сгниёт ли он в тюрьме, казнят его на электрическом стуле или до конца жизни будут обкалывать транками. После Олега, Марго… Он заслужил всё самое плохое. Внутри у него осталась лишь абсолютная пустота – ни чувств, ни мыслей, одна смертельная усталость без надежды на то, что его страдания хоть когда-нибудь кончатся. Тем временем в одной из лучших венецианских больниц после многочасовой сложной операции приходит в себя единственная выжившая жертва.