Обещания

Местность медленно погружается во мрак. Я стою на балконе, облокотившись на перила и бездумно уставившись вперед. Холодный ветер пробирается под одежду, грубо поднимает волосы, режет по лицу. Ощущения не из приятных, зато, по опыту могу сказать, это самый действенный способ освежить голову. Когда физический дискомфорт занимает все мысли, не остается места для пустых переживаний. Мое тело напряжено, хотя я и знаю, что здесь, на Вестрое, мне нечего бояться. Хотя учитывая все, что мне пришлось пережить, подобная реакция организма вполне естественна, и неясная тревога наверняка еще на долгое время останется моим спутником. — Если бы Шильд была со мной, все было бы намного проще. Образ напарницы всегда возникает в голове, когда на душе становится особенно паршиво. Даже когда мы с Шильд были на грани, даже когда противник превосходил числом и силой, осознание, что я не одна, помогало выбираться из самых тяжелых ситуаций. Даже простое ощущение небольшой тяжести на плече, ощущение молчаливой поддержки бакугана-хранителя придавало мне сил двигаться вперед. И кто знает, быть может, если бы эти два года я провела вместе с Шильд, не потеряв ее в том злополучном бою, все могло быть совсем по-другому… Скучаешь? — Ты спрашиваешь о Шильд, Инф? Тогда слово скучаю не совсем подходит. И что тогда подойдет? Я на секунду задумываюсь, стоит ли раскрывать душу перед Инфом, и некоторое время молчу, хотя уже знаю ответ. Но, вероятно, недостаток общения губительно сказывается на моей способности поступать рационально, а потому все-таки отвечаю: — Инф, представь, что в один момент ты теряешь свою ногу. Или сразу две. Ты буквально теряешь часть себя. И ты учишься жизнь новой жизнью, намного более тяжелой, потому что все, с чем раньше ты справлялся не задумываясь, теперь дается тебе с огромным трудом. А может, не дается вовсе. То, что ты испытываешь, уж точно нельзя описать простым «скучаю». Это нечто большее, намного большее. Это как грусть о жизни, прекрасной жизни, которая уже никогда не будет прежней. Ого, а ты умеешь говорить красиво. Впрочем, в таких громких словах больше нет смысла. Посмотри вправо и вновь обрети свои ноги, Алекс. Инф говорит странные вещи, но я все-таки поворачиваю голову в указанном направлении и, кажется, даже перестаю дышать. Буквально в двадцати сантиметрах от меня левитирует белоснежный шарик. Внезапно гладкая поверхность обретает более четкие очертания, сверкающая сфера раскрывается, и мне приходится покрепче схватиться за перила, только чтобы устоять на ногах. Я не верю, просто не могу поверить. Я почти не моргаю, боясь, что если на секунду закрою глаза, вся эта прекрасная иллюзия может развеяться. Я тяну руку вперед, и только когда чувствую тяжесть на ладони шокированно шепчу: — Шильд?.. — Алекс. Я рада, что мы снова вместе. Я с силой прижимаю родную Шильд к сердцу, с улыбкой принимая ее шутливые высказывания о недостатке кислорода. Я счастлива настолько, что, кажется, сейчас расплачусь. — Шильд, ты представить не можешь, как я рада. Мы больше никогда не расстанемся, слышишь? Я ни за что не допущу этого. — Я тоже, Алекс. Я буду защищать вас до самого конца. Несколько слезинок все-таки скатываются по моим щекам.

***

Одной меня надолго оставлять явно не собирались. Уже через час в двери моей комнаты замелькала рыжая макушка. В руках у девушки были ножницы и расческа, отчего у меня сразу появилось нехорошее предчувствие. — Извини конечно, но на голове у тебя настоящий бардак. Это надо срочно исправлять! И Рыжая начала исправлять. Но спустя несколько минут, видимо, просто возиться с моими волосами девушке становится скучно, а потому она решает скрасить тишину диалогом. — Слушай, мы ведь так нормально не представились. Меня зовут Мира, Мира Фермин, а ты?.. — Алекс. Алекс Штерхен. — Ого, очень интересное имя. Алекс… — Мира медленно произносит имя, а затем, резко меняя тон, почти что тараторит: — Алекс, ты прости, если это прозвучит как-то грубо, но этот вопрос мучает меня уже целый час. Можешь не отвечать, если не хочешь. Так вот... Вы с Китом встречаетесь? Это что, один из «девчачьих» разговоров, о которых мне в свое время сестра прожужжала весь мозг? Не думала я, что когда-нибудь буду вот так сидеть с кем-то и в дружелюбной обстановке обсуждать подобные вещи. Впрочем, все бывает в первый раз, и хотя мне предложили альтернативу, я иду на поводу у своей природной честности и все-таки отвечаю на вопрос. — Мы не встречаемся. — Значит, вы просто друзья? Или же у тебя к нему неразделенная любовь? Учти, у него много поклонниц, так что ты в этом деле лучше поторопись, — она говорит это все с улыбкой на лице, однако мне почему-то не нравится даже мысль о том, что возле Кита будут крутиться какие-нибудь девушки. Поэтому отвечаю я вполне серьезно: — Ага, учту. — Подожди, — Рыжая настолько заинтересовывается диалогом, что даже отрывается от моих волос, — неужели у тебя действительно есть к нему чувства? — На самом деле, раньше я об этом не думала, — отвечаю честно, несмотря на то, что это, наверно, звучит странно. Однако теперь я всерьез задумываюсь о своих чувствах по отношению к Киту, проговаривая свои мысли вслух: — Но я радуюсь каждый раз, когда вижу его. Когда он рядом, я чувствую, что способна на все. Своим появлением н полностью изменил мой мир. Я готова пойти куда угодно и на что угодно, лишь бы он был рядом. Кажется, именно это зовут любовью, разве нет? Рыжая смотрит на меня недоуменно, однако потом внезапно откидывается назад и начинает очень громко смеяться, держась руками за живот. — Я сказала что-то не то? — спрашиваю на всякий случай, ведь реакция девушки вряд ли вписывается в рамки нормального даже для Вестрои. — Да нет, — говорит Рыжая, уже начиная успокаиваться, — просто ты говорила это с таким серьезным выражением лица, что я уж было подумала, что ты не шутишь. — А я и не шучу, — Да, возможно, это признание оказалось слишком резким. Однако на Актанге зачастую у тебя не хватает времени на то, чтобы спокойно вздохнуть — не то что задуматься о собственных чувствах. А когда Кит был рядом, я просто наслаждалась совместным времяпрепровождением. Да и, в конце концов, что в этой любви такого? Это ведь хорошее чувство, которое должно приносить удовольствие тому, к кому его проявляют. Так почему же я уже который раз вижу странную реакцию на слова о любви? Наверно, мне этого понять не дано. В это время Рыжая, явно пораженная моими словами, стихает окончательно, а потом, внимательно на меня глядя, говорит: — В таком случае, ты просто невероятна. Говоришь такие вещи без тени смущения… Моему брату с тобой очень повезло. Я не знаю, что ответить на подобное, а потому просто молчу. Рыжая же вновь обращает все свое внимание на мои волосы. А я вновь погружаюсь в свои мысли. Мы в тишине, ровно до момента, когда девушка довольно вскрикивает, поворачивая меня лицом к зеркалу: — Готово! Я смотрю на свое отражение — и почти не узнаю себя. Кто бы мог подумать, что прическа может так изменить человека. Раньше я всегда стриглась коротко, тем не менее оставляя большую челку, которая почти полностью скрывала глаза. Однако после того, как я несколько месяцев прожила отшельником на Актанге, мои волосы отросли ниже плеч, доставляя некоторый дискомфорт. Рыжая же, кажется, решила почти не уменьшать длину, лишь подровняв концы. Однако к этому я еще смогу привыкнуть. Сейчас есть проблема поважнее… — Я решила почти полностью обрезать твою челку, оставив всего пару сантиметров, — говорит она, явно довольная своей работой. Я невольно тянусь к тому, что раньше было моей челкой. Кажется, мое лицо достаточно красноречиво описывает ситуацию, потому что Рыжая кладет руки мне на плечи пытается меня приободрить: — Тебе очень идет! У тебя такие красивые глаза. Ужасным преступлением с твоей стороны было скрывать их за волосами, — говорит она, весело подмигивая. Я нервно вздыхаю, а потом снова смотрю на свое отражение. Глаза — зеркало души, и они действительно много могут сказать о человеке. Именно поэтому сейчас чувствую себя абсолютно беззащитной. Прямо как тогда… — Слушай, а у тебя всегда была эта челка? — Да. — А можешь ее убрать? Мне интересно, как ты будешь выглядеть без нее. Улыбка Кита заставляет меня довериться ему, и я послушно развожу в стороны передние пряди. Кит широко открывает глаза и смотрит на меня так, будто видит впервые. Это отчего-то смущает, и я резко отворачиваюсь. Вау, справа все это время была настолько интересная стена. Вот это цвет, а трещинки то какие… — Слушай, это просто невероятно. Твои глаза… Зачем ты их скрываешь? Они такие яркие. Безумно красивые. Слова Кита застают врасплох. Мне хочется оправдаться, хочется сказать, что все дело в солнечном свете, но вместо этого я просто молча продолжаю смотреть в сторону. Кита не обижает мое отчужденность. Он просто придвигается ко мне поближе, кладет голову на плечо, и мы вместе наслаждаемся окутывающей нас тишиной. Я надеюсь, что отдаленные крики монстров перекрывают звук моего быстро бьющегося сердца. — Эй, Мира, сколько можно возиться с ней? У тебя что, других дел- Воинственный настрой Пташки, резко ворвавшегося в комнату, мгновенно исчезает, когда он смотрит на меня. Его выражение лица напоминает мне Кита, но в этот раз никакого смущения у меня нет. Я смотрю в упор на парня, и в этот раз отворачиваться приходится уже ему. — Эйс, черт возьми! Не неси чепухи. Ты сам видел, в каком состоянии она находилась, мы просто обязаны были ей помочь. Она гневно смотрит на него, а потом добавляет: — Да уж, не думала, что ты настолько бездушный. Последние слова, видимо, бьют по больному, и вест резко разворачивается в сторону Миры. Сведенные к переносице брови не предвещают ничего хорошего. — Я не бездушный, а реалистичный. И тебе бы лучше было отказаться от этих романтичных представлениях о спасении. У нас слишком много проблем, чтобы брать на себя еще бесполезный балласт. Последние слова все-таки задевают меня, хотя мне всегда казалось, что вывести меня из равновесия практически невозможно. Бесполезная… Ха! Да у этой Пташки боевого опыта как минимум в три раза меньше, чем у меня. — Прошу меня, конечно, извинить, но я далеко не бесполезная. — Да неужели? Он явно нарывается. — Именно так. И я могу это доказать. Пташка самодовольно ухмыляется. Он явно уверен в своих силах. Что ж, тем приятней будет размазать эту ухмылку на боевой арене. — Замечательно, в таком случае- Пташка не успевает договорить, его прерывает Рыжая: — Стоп-стоп-стоп. Ты совсем из ума выжил? Я только-только перебинтовала ее, а ты хочешь ввязать ее в драку? Да как ты- На этот раз перебиваю собеседника уже я: — Мира, пожалуйста, успокойся. Я сама этого хочу. Рыжая смотрит на меня внимательно, а потом тяжело вздыхает. — У тебя же даже бакугана нет, как ты собираешься сражаться? — Ну вообще-то он есть, — Я тяну руку в карман, аккуратно доставая свою напарницу. — Знакомьтесь, это Шильд. Шильд сдержанно кланяется в знак приветствия, затем поворачивается ко мне и полуудивленно-полувосторженно восклицает: — Алекс, вы прекрасны. Я улыбаюсь, искренне благодарю Шильд и бережно укладываю обратно в карман. — Это ещё че за- — Эйс! Пташка резко смолкает, а Рыжая переводит миролюбивый взгляд на меня. — Шильд прекрасна, и я уверена, что она сильный Бакуган. Но Алекс, твое состояние все ещё оставляет желать лучшего. Ты уверена? Я не сомневаюсь в своих силах. До тех пор, пока я в сознании, я могу сражаться. — Да, я уверена. Мира, пожалуйста, поверь мне. От моих слов глаза Рыжей раскрываются шире, а затем она измученно вздыхает и, будто бы через силу, говорит: — Хорошо, я подготовлю все для боя. А пока отдыхай. И Рыжая уходит, забирая с собой Пташку, который уже было собирался бросить мне явно что-то провокационное напоследок. Наконец комната погружается в тишину, и я остаюсь наедине со своими мыслями. Но почему-то единственное, о чем я могу думать, — это предстоящий бой и сокрушительное поражение Пташки. Я быстро погружаюсь в сон, приближая наступление завтрашнего утра.