****
В скором времени Рунтар возвратился в свою вотчину, держа на руках крошечный комочек черной шерсти. — Ой, сынок вернулся, счастье-то какое! — обрадовалась его родительница, открыв дверь. — Ты вовремя — мать твои любимые пироги печет. — продолжил ее благоверный. — Скорее заходи, рассказывай, как попутешествовал! Переодевшись и сев за стол, парень принялся делиться с родителями своими впечатлениями от того, как он провел эти две с лишним недели. — Ну, я посетил несколько соседних стран, и там люди намного ниже и худее нас, варваров, но все же такого, чтобы все сплошь и рядом имели такое же телосложение, как у меня, нет, да и вряд ли такая страна есть. Все-таки то, что я родился таким захудалым — какое-то вопиющее недоразумение. Зато у меня теперь есть новый друг! Я побывал на ферме, где выращивали карликовых яков, и приобрел себе детеныша такого яка. Знакомьтесь, это чудо зовут Зебу! Комочек, оказавшийся, как оказалось, живым существом, открыл глазенки и принялся с интересом рассматривать окружавших его людей. — Кстати, когда я отправился в обратную сторону, то ко мне подлетел красивый такой голубь, породистый, белый с рыжими маховыми перьями и вкраплениями обычных серых, сунул мне в руку письмецо и затем улетел восвояси с моим на него ответом. Мне Виола написала, которая голубятню содержит. — Виола? — переспросила Изольда. — Она, когда однажды повстречала меня вне дворца, потупила глаза, покраснела и спросила, куда ты делся. А когда я ей поведала о том, что ты уехал на поиски счастья, то призналась по секрету, что ты ей нравишься, поэтому, наверное, и написала. — Если честно сказать, никогда бы не подумал, что какая-то из одиферских девиц в меня влюбится, да еще и письмо напишет — леди ведь не пишут первыми. Очень хочу ее увидеть. Наговорившись с сыном обо всем на свете, мужчина и женщина вернулись к своим повседневным обязанностям, а их наследник, оставшись наедине с собой, снова взял свернутый листик бумаги и решил еще раз перечитать то, что было на нем написано. «Рунтар, ты, должно быть, вообще не знаешь, кто я такая, но я тебя знаю и много раз видела на территории Одифера. Ты мне давно нравишься. Я очень хотела дружить с тобой, но знала, что мальчики в основном дружат с мальчиками, а девочки — с девочками. Да и тем более, я всегда была слишком хрупкой и худой, а в нашей стране это считается уродством, поэтому я боялась, что ты будешь надо мной потешаться и не захочешь со мной дружить. Сейчас же речь уже идет не о дружбе. Очень хотелось бы увидеться с тобой и познакомиться поближе, если ты не будешь против, а если повезет, и начать встречаться. Я хотела высказать тебе все это устно, а не письменно, но мне недоставало решимости, поэтому я просто издали смотрела на тебя, когда ты проходил мимо — я живу рядом с лесом, куда ты всегда ходил со своей матушкой. Когда я однажды увидела ее без тебя, то узнала от нее о том, что ты уехал странствовать по миру, и крайне опечалилась, что больше вообще тебя не увижу, и сердце мое перевернулось оттого, что я лишилась того, что обыкновенно делало меня счастливой. Но в разлуке с тобой я пришла к выводу, что для счастья мне уже недостаточно просто лицезреть тебя. Если не сложно, ответь мне, пожалуйста. Виола Лилия Фэзэрбиквинг. P.S. Но если я тебе неинтересна, то просто выброси это письмо» А тем временем таинственная Виола пританцовывала, в стотысячный раз перечитывая ответ на ее письмецо: «Не знал, если честно, что в нашей стране помимо меня есть хоть кто-то, кто не является дуболомом или дуболомкой. То, что ты худая, меня заинтересовало — я ведь не отличаюсь излишними мускулами, и понял, что ты знаешь, как я выгляжу, и тебе это нравится. Я вообще не знаю тебя и ни разу не видел, но хочу это исправить. Я возвращаюсь в Одифер — в соседних странах я не нашел того, чего искал. Как только я приеду домой, то сразу же навещу тебя». Снова спрятав послание поближе к сердцу, паренек сел на маленького яка и собрался искать эту девушку. Ему даже не верилось, что в Одифере могут жить такие хрупкие и изящные барышни, похожие на кукол Барби. Но не успел Рунтар отъехать и на несколько метров, как навстречу ему побежали два бугая. — Боже, опять они… — простонал он. — Готовься исполнять желание — пари-то ты проиграл! — засмеялся Анкутма, обращаясь к Гауде, а после, стиснув в объятиях вернувшегося, сказал уже ему: — Чахлый друг Рунтар, как же я рад, что ты вернулся! Я очень скучал по тебе! — Привет, я тоже рад тебя видеть, Анкутма, я тоже соскучился по тебе. — прохрипел коротышка, скрестив за спиной пальцы.****
Оказавшись наконец на территории, принадлежавшей Виоле, юноша увидел красавицу, выходящую из огромной голубятни с пустым решетом из-под корма. Судя по тому немногословному описанию внешности, которое адресантка указала в послании, это она и была — такую вторую худышку вряд ли можно было бы найти среди коренастых и крепко сбитых женщин и девушек. — С возвращением! — мило улыбнулась она. Эта особа была прекрасна — длинные шелковистые волосы, похожие по цвету то ли на золото, то ли на лучи яркого солнца, то ли на мед, выразительные синие глаза, похожие на два сапфира, и пухлые алые губки цвета рубинов. Хоть одета светловолосая незнакомка была хоть в одежки из дешевых тканей, но тоже как никто другой: облегающая белая рубашка с рукавами-фонариками до локтя, украшенными кружевами, черная войлочная безрукавка, расшитая фиалками и белыми лилиями, ярко-красная юбка, украшенная полоской кружева по краям и открывающая острые колени девушки, и изящные войлочные башмачки; не в пример прочим одиферским жительницам, обыкновенно облаченным в просторные рубахи, юбки прямого кроя либо сарафаны, и тяжелые сапоги. Эту кралю ни с кем уже не спутаешь. Виола, не умолкая, все спрашивала возлюбленного о том, как он попутешествовал, и тот с удовольствием отвечал на ее вопросы, польщенный вниманием и интересом к своей персоне, а после уже принялся расспрашивать девушку о ее житье-бытье, которое тоже казалось ему удивительным. Выходило, что хоть они сами и их судьбы несколько отличаются, — например, Виола была круглой сиротой, а ее знакомый до сих пор жил с обоими родителями, или ее отличало от соотечественниц лишь телосложение, а Рунтара — еще и рост, — во многом они были похожи. — А может быть, это неспроста, что мы оба так разнимся со всеми остальными, а? — задалась вопросом Виола, довольная тем, что ей наконец довелось пообщаться с объектом своего обожания. — Может быть, в этом было предзнаменование судьбы, чтобы на нас никто другой не смотрел и мы нашли друг друга? — Возможно… — протянул ее собеседник, чувствуя, что влюбился без памяти. — Там, где все горбаты, стройность будет считаться уродством...