Frail Visier Runta

Поздней осенью темнело рано, поэтому Рунтар и Киаран, решив не тратить времени зря, задумали в очередной раз съездить по дрова. Рунтар кликнул Зебу и вместе со своим питомцем и отцом отправился в сторону леса. Хоть основными животными в хозяйстве Виолы были породистые и почтовые голуби, все же они не были единственными — у нее было еще полдюжины кроликов, коза по кличке Снежинка и обилие домашней птицы, которым тоже требовался уход. Хоть он и не был физически тяжел, как, например, заготовка дров и бесконечное таскание с речки домой бессчетного количества тяжеленных ведер с водой, но все равно ощутимо отнимал силы. В один из дней, когда, вылизав все до одного загоны и задав корм своим питомцам, женщина вышла на воздух, то у нее неожиданно потемнело в глазах, и она рухнула без чувств на припорошенную первым снегом землю. Изольда, заметив это, поскорее подхватила на руки Виолу, отнесла в дом, положила на постель и чем-то натерла виски. Пострадавшая медленно пришла в себя. — Знаете, мне так неловко оттого, что Вы так добры ко мне... — растерянно промолвила Виола, с трудом произнося каждое слово. — И почему же это, милая? — озадачилась Изольда. — Я слышала столько баек о невыносимых свекровях, что я не могу поверить в то, что не стала их очередной героиней. — Мудрая свекровь приобретает дочь, глупая — теряет сына. Запомни это на тот случай, если у тебя будет сынишка. К тому же, ты для меня — дар небес: я уже и не думала, что мой сын, всегда считавшийся в Одифере уродцем, найдет себе жену, которая его полюбит таким, какой он есть, да и еще от казни спасет, причем дважды. Тебе, детка, за все это цены нет. — А чего мне было не полюбить Рунти — он был единственным в нашем королевстве, кто делал мне комплименты и вообще очень душевно относился ко мне, выслушивал меня и сам рассказывал мне о том, чем не поделился бы больше ни с кем, разве что с вами... Уж сразу видно, что он — Ваш сын, Вы наверняка всегда были с ним очень ласковы. А еще меня так трогает то, что Вы заботитесь обо мне, как о родной дочери... Вы мне мою покойную матушку напомнили... Я, наверное, сейчас расплачусь... Изольда нежно и осторожно, чтобы не сделать хрупкой женщине больно, обхватила руками свою растроганную невестку со словами: — Я так рада, что могу приласкать тебя, бедную сиротку! Я довольна, что у моего внука или внучки будет такая замечательная мама! Может быть, я не умею помимо всего прочего говорить так же красиво, как мой сыночек, но все же знай — ты мне по-настоящему дорога. — Тихие поступки лучше громких слов. Слова — это, конечно, приятно, но когда суть действий идет вразрез с сутью речей — это лицемерие. У Рунти такого никогда не было — мы могли с ним поссориться, а потом он меня одеялом ночью укрывал, чтобы я не замерзла. Все-таки чувствуется, что Вы — его мама; то, что он стал таким замечательным человеком — это Ваша заслуга. — Ты эту премудрость у меня прямо как с языка сняла! А сейчас отдыхай — ты очень устала! Виола хотела было возразить на это и продолжить свои дела, однако утомление все-таки взяло верх, и она мгновенно провалилась в сон, а через пару минут почувствовала, как ее заботливо укрыли ватным одеялом, да еще и подоткнули его. «А все-таки свекровь — своя кровь» — отметила про себя Виола, растянувшись под теплым одеялом. **** Шли месяцы, начиналась, продолжалась а после заканчивалась суровая зима, уступая место весне. Виола знала, что с каждым новым днем она все ближе к встрече со своим чадом, и сгорала от нетерпения, ожидая, когда это наконец произойдет. Как только снег сошел почти везде, благоверная Рунтара разрешилась их дочерью. В тот момент, когда это произошло, солнце внезапно, но постепенно начало меркнуть, а новорожденная, сделав первый в своей жизни вдох, заорала во всю глотку. — Можете заходить! — крикнула Изольда мужу и сыну, приоткрыв дверь и высунувшись из дома. Киаран и Рунтар, до этого момента коловшие дрова во дворе, не желая мешать женщинам, побросали топоры и ринулись в дом, чтобы взглянуть на малышку. Солнечные затмения были довольно редкими явлениями природы в Одифере, означая, с точки зрения местных жителей, какое-либо знаменательное событие или его скорое приближение, однако это затмение было поистине необыкновенным — луна, закрыв солнечный диск, ненадолго образовала при этом яркое кольцо. Небо оставалось светлым, звезд не было видно — словно ничто не хотело отвлекать людей от созерцания столь исключительного явления. — Смотрите, смотрите! — завопила Виола, слегка приподнявшись на лежанке, расположенной прямо рядом с окном. Тыча пальцем в нужную сторону, Виола жадно впилась глазами в небосвод, не желая упустить ни секунды этого впечатляющего зрелища. Все ее родственники принялись с неподдельным интересом вместе с ней наблюдать за происходящим за окном — такое происходило не так-то уж и часто, и это на пару минут отвлекло их от малышки, которая, в запеленатом виде лежа сбоку от матери, в тот миг оцепенела — вероятно, тоже была увлечена созерцанием столь интересной картины. Как только солнце вновь принялось светить с присущей ему яркостью, всеобщее внимание сосредоточилось на только что родившемся члене их семейства, который по окончании дивного зрелища начал кричать с новой силой. Конечно, в Одифере гораздо больше радовались появлению на свет мальчика, наследника, но Рунтар был просто на седьмом небе от счастья в тот момент, когда его жена наконец дала ему в руки увесистый сверток, перевязанный розовой лентой с искусно завязанным на ее концах милым бантиком. К тому же, советником он отныне не являлся, поэтому даже если бы у Рунтара родился сын, последнему уж точно было бы не суждено унаследовать должность родителя. Молодой папаша решил пооригинальничать и потому дал своему чаду имя Силаббиастина Изольда Рунтария Фэзэрбиквинг Младшая, а коротко девочку было решено звать Абби. — Если наша дочь появилась на свет во время солнечного затмения, то это значит, что она будет необыкновенным человеком! — заключил Рунтар. — Думаю, мы вскоре узнаем, в чем именно, когда Абби немного подрастет! Единственное, что несколько омрачило радость Виолы — она обратила внимание на то, что после беременности и родов она заметно поправилась, все острые углы в ее теле заменились плавными округлостями, и хоть ее внешний вид это вообще не испортило, даже наоборот, и она по-прежнему была стройняжкой, но перестала подходить под определение «бесплотной нимфы». Однако Абби родилась очень крупной — видимо, в бабушку с дедушкой — поэтому ее матушка, кормя создание со столь значительным аппетитом, быстро возвратила свои былые изгибы, так привлекавшие ее мужа. **** Несколько месяцев прошли, запомнившись всем им по большей части успехами девчушки. Как-то осенью Виоле было нужно сходить на базар и кое-что купить, а оставить абсолютно пока что беспомощную Абби было не с кем — ее супруг и его родители спали без задних ног после утомительных трудов в лесу под покровом ночи, поэтому дочь пришлось взять с собой, привязав к себе широким и плотным платком и придерживая одной рукой тяжеленный сверток, чтобы не болела спина. Виола спокойно отправилась, куда ей было нужно — во внешний мир выходила лишь она, ведь была единственной, кто мог спокойно выходить за пределы своего подворья, не боясь гонений и крупных неприятностей. — Боюсь представить себе, что за урод тебя, сумасшедшую, обрюхатил! — презрительно бросил идущий мимо Гауда, смотря на женщину с малышкой. Услышав это, молодая мать от гнева и понимания того, что она ничего не может сделать этому нахалу, а если и попытается, сказав, что, мол, Рунтар никакой не урод, — ведь никакой уважающий себя и свою семью человек не станет терпеть то, как поносят того, кого он любит — то лишь подложит свинью своему мужу, сжала кисти в кулаки с такой силой, что, казалось, сейчас все фаланги пальцев превратятся в мелкую крошку. Однако она все же нашла в себе силы едва слышно ответить: — Генерал Гауда, это моя приемная дочь, мне ее кто-то подкинул. Вы же знаете, в Одифере я никому не интересна. Кто же меня обрюхатить мог? — Хм, а ведь ты права. — Своих детей у меня никогда не будет, поэтому я и решила призреть эту несчастную малышку, которая, наверное, осиротела. Этого нехитрого объяснения оказалось вполне достаточно для того, чтобы воевода оставил Виолу в покое и отправился по своим делам, которые планировал осуществить.