****
Занятия в танцевальном кружке пусть и давались Вайлету ой как непросто, однако явно шли ему на пользу — он стал куда более грациозным, к тому же, актеры афинского театра должны были быть талантливыми во всем, а не только в сценическом мастерстве — многие из них умели замечательно петь, играть на музыкальных инструментах и танцевать, а некоторые, как, например, актер, игравший роль уже взрослого Аполлона — все вышеперечисленное. По сюжету музыкального состязания солнечного бога с сатиром Марсием изображавший последнего юный актер должен быть сыграть на флейте. С течением времени у него выходило все лучше и лучше, а если принять во внимание, что Вайлет всю свою сознательную жизнь играл на лире и первый раз взял в руки флейту на репетиции, он был просто молодцом. — Валентин, тебе и не нужно играть на высшем уровне. — заверил заместитель директора юное дарование, переживающее из-за того, что у него выходит играть на флейте хуже, чем ему хотелось бы. — Аполлон должен играть намного лучше. И вот настал тот день, когда Вайлету предстояло впервые оказаться на сцене главного афинского театра. Первое, что бросилось в глаза оробевшему мальчугану, когда его, завернутого в белую материю, точно младенца, вытащила из-за бутафорской пальмы и обхватила рукою Аполлинария, актриса, изображавшая только что разрешившуюся двойней титаниду Лето — это бескрайнее море, состоящее из сотен человеческих голов с глазами, вперившихся в переодетых мужчин и женщин. Жутко становилось Вайлету под этими взглядами. Но в ту минуту, как малодушный порыв страха охватил все его маленькое существо, он отыскал глазами среди бесчисленного количества людей своих родных: это придало ему храбрости, и он как-то стряхнул с себя разом ненужный страх. И потому к тому моменту, когда юному актеру предстояло произнести необходимую по сюжету реплику, он уже говорил уверенно. В последующих эпизодах он держался настолько свободно, что никто не поверил бы, что это его дебют. Через несколько часов представление завершилось, и занавес с шумом опустился под громкие неумолкающие аплодисменты публики. Не успел Вайлет вместе с остальными по его окончании зайти за кулисы, чтобы сменить театральный костюм на свое привычное одеяние, а также наконец отдышаться и прийти в себя, как вдруг к нему подскочил внезапно возникший там Аристарх, обнял и воскликнул: — Валентин, мой мальчик! Как ты чудесно играл! Для меня стало большой честью то, что ты стал первым учеником моего кружка, которому руководители театра доверили играть такие важные роли среди коллектива взрослых актеров! — Без Вас, без Ваших уроков и занятий я бы не сумел произнести ни слова на сцене. — скромно ответил ему ученик. — Сейчас тебя объявят, чтобы ты вышел на сцену и поклонился зрителям! — Исполнитель ролей юного Аполлона, Эрота, Марсия и малыша Гермеса — Валентин Голубикус! — зычным голосом произнесли по другую сторону кулис. Юный актер, слегка отодвинув в сторону край занавеса, вышел на сцену и принялся раскланиваться перед рукоплещущей ему публикой, и голова его кружилась от счастья, в которое он боялся даже поверить — это скорее было похоже на сладкий сон, привидившийся зимним утром. Рунтар, смотря на сына, аплодировал настолько рьяно, что едва не набил себе на ладонях синяки. — Что за прелестный мальчонка! — донеслось из главной ложи. В этот момент Рунтаром овладевали смешанные чувства. С одной стороны, он едва мог сдерживать себя от радости и гордости за свое чадо, уже добившееся таких блестящих успехов и при этом едва успевшее вступить на театральное поприще, и ему даже хотелось проорать на весь театр: «Это мой сын!». Но с другой... Чего за сорок лет своей жизни добился он сам? Ничего. Сейчас коротышка почувствовал, что Вайлет стал отчасти одинаковым со своими бабушкой, дедушкой и старшей сестрой, по отношению к которым Рунтар на протяжении всей жизни испытывал белую зависть — что угодно бы отдал за то, чтобы стать хоть немного таким, как любой из них. Пусть его сын и не мог похвалиться выносливостью, крепким здоровьем или чем-нибудь другим в этом роде, но дело было вот в чем — он, обыкновенно робкий, играл на сцене свои роли так непринужденно и уверенно, словно всю свою жизнь готовился к этому и каждый день выступал, не страшась публики, и потому трусишка Вайлет, сумевший полностью преодолеть свой страх, мог по праву считаться бесстрашным. В праздник Аполлона, как и во все прочие праздники, посвященные персонажам из мифологии, почти никто из греков не работал, за исключением разве что жрецов, служителей храмов и работников театров, поэтому Фэзэрбиквингам ничто не мешало присутствовать на спектакле с участием их любимца. Все актеры получили от восторженных зрителей небольшие подарочки, а Вайлета в этот момент решил позвать к себе в ложу сам греческий наместник, сидящий там в окружении своей многочисленной семьи. — Сколько тебе лет, дитя? — Десять… — ответил мальчик, немножко робея под этим взглядом. — Десять лет, Ваше Сиятельство… — Десять лет и так играет! Да знаешь ли, мальчик, что из тебя может выйти прекрасный актер! У нас не за горами следующий праздник, поэтому мне хотелось бы надеяться, что в посвященной ему постановке ты также будешь играть. Посмотрим, так ли ты отличишься в следующий раз, как сегодня. А еще мне хотелось бы сделать тебе маленькую радость. Прими же эту безделку от старика, которому ты доставил такое удовольствие своей чудесной игрой. На узкую анемичную ладошку златокудрого мальчугана положили десять золотых монет. Эта сумма больше, чем удалось бы заработать его отцу за два месяца, да еще сверхурочно копируя свитки (один золотой был равноценен двадцати сребреникам — недельному жалованию Рунтара)! Едва не забыв на радостях поблагодарить щедрого правителя, Вайлет резво спустился по лестнице к учителю театрального искусства, который, взяв юное дарование за руку, повел его в кабинет к директору театра. — Аристарх, ты отыскал настоящий самородок, а я наконец отыскал того, кто теперь будет играть все роли Нектария. До сих пор не хочется верить, что душу того талантливого юноши так рано забрал Танатос, а Мойры отмерили ему слишком маленькую нить жизни. Профессия директора театра была тесно связана с мифологией, поэтому Мирт практически в каждой своей фразе упоминал кого-либо из этой самой мифологии. — А ты, Валентин, получай свой первый гонорар — два золотых. — продолжил он. — По окончании празднества в честь Аполлона будем ждать тебя на репетициях постановки, приуроченной к следующему празднику! — Ну, будущая знаменитость, пожалуйста, не забудь нас, бедненьких, в твои лучшие дни. — тихонько обратился Рунтар к отпрыску, как только они покинули театр и отправились на главную городскую площадь. — А то, чего доброго, встретишь и кланяться не пожелаешь! — Ну как же можно! — был ответ. — Без тебя, папа, у меня бы не удалось так талантливо играть. Хотя бы потому, что именно ты оплатил мне новую лиру и обучение в кружках искусств, а еще потому, что я почувствовал себя таким уверенным в себе и своих способностях, когда нашел тебя и всех остальных глазами в зале. Растрогавшись, мужичонка крепко обнял свое дитя. — Я хочу сделать тебе подарок. — добавил затем Вайлет, взяв часть заработанных за сегодня монет и протянув их отцу. — Нет-нет-нет, это твой честный заработок, и только ты вправе решать, как им распорядиться. — возразил Рунтар, отводя ладошку сына в сторону. — Вот я и хочу им распорядиться и купить тебе какой-нибудь хороший подарок, просто не знаю, что именно, и потому хочу, чтобы ты, папа, выбрал сам.Занавес поднимается
7 марта 2023 г. в 15:03
Спустя несколько плодотворных занятий у Вайлета уже выходило двигаться по сцене и говорить ничуть не хуже своих товарищей по кружку. К тому же, у него был настолько трогательный, нежный голосок и такое милое личико, что одним этим он уже мог понравиться публике, когда вырастет и выучится достаточно для того, чтобы выйти на сцену настоящего театра.
В греческих театрах ставились сценки исключительно из мифологии, являющейся здесь одним из главных достояний, а представления обыкновенно бывали приурочены к празднику в честь кого-либо из богов, нимф или героев. В театре эти роли играли исключительно взрослые именитые актеры, но иногда на сцену при необходимости приглашали детей из театрального кружка, чтобы те исполнили какую-нибудь эпизодическую роль.
Ранее в театре играли исключительно мужчины, надевая маски, чтобы изобразить того или иного бога, но сейчас, когда эллинская культура испытала на себе влияние римской и некоторых прочих, постановки были реализованы куда более интересно, с огромным количеством декораций, театр был зданием, а не сценой под открытым небом, а актеры, которые теперь были и мужчинами, и женщинами, и даже детьми, подбирались для роли таким образом, чтобы они были максимально похожи на тот образ, которым воображение архаичных греков наделило того или иного мифологического персонажа.
— Аристарх, нам нужны мальчик и девочка для роли маленьких близнецов Аполлона и Артемиды. — заявил Мирт, директор театра, заявившись в школу.
— Конечно-конечно! — учтиво ответил учитель и проводил важного посетителя в помещение, где сейчас находились дети и едва слышно шелестели, уча свои нехитрые роли. Вайлет сидел в окружении целой толпы греческих девчонок и параллельно с занятиями вел разговоры с ними, не сумевшими противостоять его очарованию. Эта группка и привлекла внимание директора. Бросив оценивающий взгляд на обаятельного златокудрого мальчика с выразительными лазурными глазами, он обратился то ли к нему, то ли к Аристарху:
— Ну настоящий юный Аполлон! Ему даже парик не понадобится — у него не волосы, а самое настоящее золотое руно! — невольно любуясь новеньким, расхваливал Мирт его. — А для Артемиды подойдет вот эта девчонка. Вот их небольшой текст, пусть к завтрашнему дню выучат, чтобы от зубов отлетало, а после ваших занятий буду завтра ждать их у себя в театре.
Любой другой прехорошенький маленький человечек, неважно, мальчик или девочка, вероятно, смутился бы от таких похвал, но только не Вайлет — для него постоянное подчеркивание его положительных сторон было обычным делом, ведь его родители и сестра души в нем не чаяли и считали самым-самым во всем.
Он был в сущности крайне милым и добрым мальчуганом, вот только старшие избаловали его до невозможности, считая его слабеньким и болезненным ребенком, постоянно нуждающимся в заботах и попечениях, а также невероятно одаренным, талантливым и очаровательным. Если бы он не был от природы робким и застенчивым, то он бы окончательно испортился от такого воспитания.
После окончания занятий в театральном кружке Вайлет прибежал к отцу в библиотеку. Он чувствовал, что если сейчас не поделится с родителем обилием новостей, произошедших за столь короткий срок, то просто лопнет.
— Пап, ты ни за что не поверишь! — принялся тараторить мальчик, оказавшись рядом со столом, за которым сидел его родитель. — Через две недели афиняне отмечают праздник Аполлона, и в честь этого события в главном театре будет постановка о жизни этого бога! И угадай, кто будет играть юного Аполлона?
Рунтар опустил беглый взгляд на разворот книги, которую в этот момент читал — сборника всех греческих мифов и легенд. На картинке был изображен Аполлон, греческий бог солнца и покровитель искусств, облаченный в белоснежный хитон и золотой плащ из тончайшего шелка, обутый в изящные сандалии и увенчанный лавровым венком. В руках он держал золотую лиру, по его шее и плечам струились золотые воздушные локоны, а его очи были пронзительно-синими.
— Ни за что не поверю, что не ты.
Когда же дело дошло до грандиозных репетиций, заместитель директора театра, наблюдая за ходом одной из них, принял решение о том, что роль не по годам талантливого златокудрого мальчика станет куда более значительной — в посвященной Аполлону постановке он сыграет еще и юного бога любви Эрота, который однажды пересекался с солнечным богом, а также сатира Марсия, дерзнувшего бросить вызов Аполлону, и малыша Гермеса, решившего однажды обокрасть великого бога.
Дело в том, что ранее, в посвященных этому богу спектаклях прошлых лет, эти и некоторые другие роли исполнял невысокий болезненный юноша, но незадолго до начала репетиций к постановке в честь дня Аполлона этого молодого человека не стало, и театральное руководство гадало, кем же его заменить, или же лучше будет вообще обойтись без этих трех эпизодов и сделать спектакль несколько короче.