****
Конец апреля и май был самым любимым временем в году для Рунтара. И неспроста — оно знаменовало собой скорейшее приближение лета. Природа пробуждалась от зимней спячки, унылый черно-белый зимний пейзаж постепенно становился ярким и разноцветным, птицы пели гимн весне и приближающемуся лету, а солнце согревало все вокруг и позволяло снять неудобную зимнюю одежду. Эта весна была первой весной, которой Рунтар наслаждался Афинах, а не на своей родине. Да, пусть здесь и не выпадал снег, поэтому контраст между временами года должен был быть, по идее, менее заметным, но как бы не так. Деревья, растущие в Средиземноморье, обзавелись невероятно пышной изумрудной кроной, приятно и мелодично шуршащей на ветру, и цвели пышно и красиво, а их пьянящий аромат, доносящийся со всех сторон, кружил голову. Вдоль многочисленных аллей росли такие деревья, которые Рунтару довелось увидеть только в Афинах: акация, кипарис, каштан, клен, платан и многие, многие другие. Из знакомого и привычного ему здесь росли разве что дубы и сирень, но ее цветки были гораздо крупнее и встречались кусты с цветками любых оттенков — от жемчужного до лилового. Рунтар негромко засмеялся, радуясь тому, что на этом свете существуют и эти деревья, и эти цветы, и эти аллеи, просто созданные для того, чтобы гулять по ним и любоваться завораживающими панорамами, и что вокруг со всех сторон бушует такая яркая, красочная и разнообразная жизнь. Ну скажите, как тут можно было не засмеяться? «Это же надо, на закате жизни нашел рай на земле. — с восторгом отметил он в мыслях. — Вот бы мне прожить на этом свете как можно больше лет, чтобы и своих внуков увидеть, и невесту Вайлета, и все афинские окрестности, и, быть может, и еще что-нибудь занимательное...». — Я не знаю, где еще на этом свете есть Такая же весна. Я, пожалуй, отпущу попутный ветер, и Останусь навсегда В Афинах! — пропел Рунтар , не в силах сдержать ликования своей души, однако негромко, себе под нос, чтобы прохожие не сочли сумасшедшим. — Останусь навсегда в Афинах! — негромко, но твердо и уверенно повторил он последнюю строчку. Его пение и последующая за этим реплика были слышны только его благоверной, вместе с которой Рунтар шел домой обедать после работы. — Я наконец решился продать наш старый дом. — заявил он Виоле, миновав богато украшенные ворота и прошествовав в сад родового особняка Миртусов. — Как ты на это смотришь? — Я собиралась сделать это сразу же при переезде в Афины, но ты оказался осмотрительнее и решил не торопиться. Я согласна, тем более, что эти деньги нам не помешают и не будут лишними. — ответила Виола. — Я попрошу Родиона подвезти тебя до твоего домика, думаю, он нам не откажет. Это ведь именно ты — собственница этого дома и сада. Возвратившись домой с работы, Рунтар первым делом позвал к себе зятя на пару слов. — Родион, будь так любезен, окажи мне услугу. — Я вас слушаю, Лев Клеонович. — был ответ. — Не мог бы ты на своем летающем механическом жуке доставить мою супругу в Одифер на пару часов, а затем обратно? — А с какой целью, если не секрет? — До сих пор я не решался продавать наш дом в Одифере — мало ли что случится, а так всегда будет куда вернуться. Теперь же я понимаю, что его нужно непременно продать: во-первых, я не хочу, чтобы нас что-то продолжало связывать с этой страной, а во-вторых, у вас с моей дочуркой скоро появятся дети, и потому лишними деньги не будут. — Нет проблем, Лев Клеонович! Через несколько часов довольная удачной и быстро состоявшейся сделкой Виола вернулась с небольшим мешком денег и поторопилась в комнату к мужу. — А помнишь, мой сладенький пирожочек, как мы в юности каждый раз при встрече мечтали о лучшей жизни и собирались со временем вместе претворить эту мечту в реальность? — прикрыв глаза, вспомнила она, обращаясь к Рунтару. — Еще бы не помнить! — тепло улыбнулся тот в ответ. — В Греции нам удалось найти все, что только мы искали: долгое лето, солнце, лазурное море, в котором можно купаться почти круглый год, огромное количество разнообразных сладчайших фруктов и ягод, жилье со всеми возможными удобствами, множество возможностей для досуга. В осень жизни мне вдруг выпало такое счастье! Буквально с неба упало! — Действительно — Родион на своем механическом жуке ведь прилетел к нам по небу! — Порвали мы с прошлым, Сожгли все мосты! Назад уж нет дороги — В Афинах останемся мы! — пропели они дуэтом, взявшись за руки. Целыми днями Рунтар наслаждался Афинами: своей работой, которая была ему в радость, вкусной и разнообразной едой, прогулками, купанием в бассейне, посещение различных мероприятий и многим, многим другим. Когда же он укладывался на мягкую кровать вместе с Виолой и они оба удобно устраивались в объятиях друг друга, а из раскрытого окна переставал доноситься шум повозок и конских копыт и был слышен только нежный и убаюкивающий шелест листвы и дуновение ветра, перед тем, как провалиться в сон, Рунтар с удовольствием думал: «А завтра я снова проснусь, и начнется новый замечательный день!».****
И не только поэтому Рунтар любил время вступления весны в законную силу — ведь в этот период еще и отмечался день рождения Виолы, а затем и Вайлета — они оба когда-то давно явили себя миру и родителям именно в середине мая. Почему-то так совпало, что те, кого Рунтар любил, родились в поздневесенние и летние месяцы, а те, кого сильнее всего ненавидел — в зимние, когда морозы были самые трескучие. Ловко распределились на самые любимые Рунтаром еще с детства месяцы дни рождения его родных и близких: в середине апреля на свет появилась Абби, в середине мая — Виола и затем Вайлет, причем в один день, в конце июня — он сам, в середине июля — Родион, а гораздо ранее в начале августа — его ныне покойные родители. Вечеринку в честь дня рождения Виолы и Вайлета Родион организовал в точности так же, как и ранее в честь дня рождения жены, и Рунтар улыбался, понимая, что через месяц с третью и для него сделают такой великолепный стол и запустят в небо такой же яркий и красочный салют. Хоть ему в этот раз должен был исполниться сорок один год, Рунтар ждал дня своих именин с таким предвкушением, как будто вновь ненадолго стал ребенком.