****
В течение этих десяти лет жизнь Абби не особенно менялась, но ей нравилась стабильность и размеренность своей жизни, которая при этом шла бок о бок с непохожестью одного дня на другой. Ее родственники не давали ей заскучать и ощутить однообразие и рутинность жизни, но при этом Силаббиастина знала — что бы ни случилось, она по-прежнему будет жить в комфорте и уюте в греческой столице вместе с любимыми людьми, которые всегда готовы разделить с ней ее радости и печали и быть рядом в важные для нее моменты. А что ее крайне порадовало — за столь продолжительное время жизни в Греции ее небрежная подростковая пацанская прическа в стиле «воронье гнездо» разрослась до густого и шелковистого водопада с отражающимся в нем ночным небом, из которого она могла сооружать просто немыслимые прически. Родион же, как и его отец когда-то, получил титул почетного гражданина Афин за колоссальный культурный вклад в жизнь полиса и неоднократное представление столицы в выигрышном свете на Олимпийских играх, в которых участвовали жители не только греческих полисов, а также и Римской империи. Рунтар и Виола по-прежнему работали в библиотеке и на базе голубиной почты соответственно, а в оставшуюся часть дня развлекались вместе с молодежью или проводили время с внуками, чтобы их дочь и зять могли побыть наедине друг с другом. Они были очень рады, что пусть только осенью жизни, а все же они нашли свое место под солнцем, о котором они так давно грезили вместе. Хоть совсем недавно Виоле, а следом за ней и ее благоверному сровнялось пятьдесят лет, благодаря наносимой на лицо пудре, прекрасно маскирующей морщины, и красителям — басме для Рунтара или хне для его супруги, — отлично закрашивающим седины, они выглядели гораздо моложе. Одним словом, все Миртусы и Голубикусы были крайне довольны своей жизнью. Единственным из них, чья жизнь круто изменилась, стал Вайлет. Двадцатилетний юноша за проведенные в Греции годы успел перерасти Родиона, мать, а пару лет назад еще и Абби, но это было далеко не самое главное изменение в его жизни. К обеду возвратился с работы домой Вайлет и принялся взахлеб делиться с отцом последними новостями из своей жизни. По достижению четырнадцатилетнего возраста Вайлет покинул кружки искусств — к этому времени его учителя обучили его всему, что только знали сами. Подросток очень быстро заскучал — заучивание обширных и сложных текстов театральных выступлений давалось ему легко и занимало очень мало времени — свою память он без сомнения унаследовал от отца. Остальную часть дня Вайлет просто не знал, куда себя деть. — Тебе нужно найти себе занятие по душе помимо музыки и танцев. — посоветовал скучающему парню Родион. — Как ты себе это представляешь? Легко говорить... — У меня их много: изобразительное искусство, легкая атлетика на профессиональном уровне, скульптура, изобретательство и конструирование. Я знаю, о чем говорю. И это только те мои увлечения, которыми я мастерски овладел и которые приносят мне доход. А много чем еще я занимаюсь от случая к случаю ради разнообразия или укрепления здоровья. — Ясно... Ты предлагаешь мне профессионально заниматься спортом? Я — неспортивный человек, если этого не видно! — Не обязательно. Попробуй найти хобби, не связанное с искусством, кардинально отличное от того, чем ты увлечен с раннего детства. Тогда твой разум начнет работать в разных направлениях и ты никогда не заскучаешь. И слушай свое сердце, оно подскажет тебе. — А как слушать-то? — пожал плечами паренек. Он множество раз ощущал биение собственного сердца, и даже мог безошибочно нащупать его, приложив руку к груди. Он вспомнил, как родители, когда он заболевал, слушали его дыхание и сердцебиение, снимая ему рубашку и припадая ухом к его грудной клетке. Может быть, попробовать? Изогнувшись буквой «зю», Вайлет все-таки сумел прислониться ухом к нужному месту, однако не смог расслышать ничего, кроме простых звуков сердцебиения. Может быть, это шифрованное послание? Нет, все равно ерунда — не может сообщение состоять из одних лишь коротких сигналов, которые еще и звучат с примерно одинаковыми интервалами. — Ерунда все это. — тяжело вздохнул Вайлет. — Сердце говорить не умеет. — Ну и чудак же ты! — усмехнулся Родион. — Сердце действительно не умеет разговаривать. Этот совет — образное выражение, так говорят, когда имеют в виду, что нужно доверять себе, прислушиваться к своим чувствам и желаниям, и ответ обязательно найдется. — Я решил, каким будет мой путь! — провозгласил затем Вайлет. — Я поступаю в медицинскую академию! Быть врачом Вайлету нравилось — его уважали не меньше, чем ранее, когда он покорял театральную сцену, но теперь он был по-настоящему важен, спасая самое ценное, что только есть у каждого человека — его здоровье и жизнь. Даже пожилой врач, который еще и был наставником для целеустремленного юноши, величал его коллегой, или по имени-отчеству — Валентин Львович. До тех самых пор Вайлет как-то не задумывался о том, насколько красиво звучит его полное греческое имя вместе с отчеством, а также ему было очень приятно называться коллегой гораздо более опытного врача. — Врач — от слова «врать»! — дразнила тогда Абби брата. — С чего ты взяла? — возмущался тот. — Ну, ткач — от слова «ткать», поэтому, получается, врач — от слова «врать». Благодаря своей исключительной памяти Вайлет легко осваивал теорию новой для себя отрасли науки. При этом он не бросал сцену, быстро заучивая дома текст, а во время репетиций в ожидании своего выхода изучал свитки Гиппократа и Галена, чтобы не терять времени даром. Вайлет поражался способности человека мгновенно переключаться и сочетать медицину, лицедейство, развлечения и отношения. Правда, что касается последнего, встретить свою суженую юноше все никак не удавалось, и он потому менял девушек в надежде на лучшее, благо с этим проблем не было — Вайлет был невероятно красив и грациозен: Аполлон, Орфей и Адонис в одном флаконе, поэтому любая девушка была не прочь встречаться с ним. Когда он наконец перестал быть подмастерьем, или, как говорилось в академии, медбратом, и начал свою карьеру врача, то в свободное от работы время он занимался написанием детского атласа об устройстве тела человека простым и понятным языком, снабжая его рисунками, сделанными с невероятной точностью. С иллюстрациями помог Родион, превратив точные, но кустарные эскизы органов, костей и мышц в полноценные произведения искусства. Через некоторое время атлас «Человек — главное чудо света; автор — Валентин Львович Голубикус, иллюстратор — Родион Леонидович Миртус» вышел в свет, быстро обрел популярность у своей целевой аудитории и тем самым принес тем, кто над ним работал и издавал все новые и новые экземпляры, крупную прибыль. Мальчики и девочки упрашивали родителей купить им такую книжку, хотя бы одну на всех братьев и сестер, а детишки из не слишком обеспеченных семей умоляли родителей отвести их в библиотеку, чтобы хотя бы в читальном зале ознакомиться с этой потрясающей книгой. Атлас хоть и был рассчитан на детей, многие взрослые тоже читали его с огромным удовольствием и интересом. — Папа, у меня сегодня важный день! — воскликнул Вайлет. — Пожелай мне удачи! Моя книга обрела неслыханную популярность не только в Афинах, но и во многих других греческих полисах, я даже издавал экземпляры на латыни, чтобы пустить ее в продажу и в Римской империи! Сегодня я встречаюсь со всеми поклонниками моей книги! — Сынок, если бы мне несколько лет назад сказали, что мой сын будет не только знаменитым актером афинского театра, а также врачом, в свободное время пишущим детские книги об устройстве человеческого тела, я бы в это ни за что не поверил. — Я тоже, папа. Я пошел по стопам бабушки, она ведь лекаршей была…****
Мальчики и девочки, к означенному времени столпившиеся на площади, принялись с интересом рассматривать появившегося перед ними писателя. Высоченный, два с лишним метра ростом, златокудрый, стройный, как кипарис, одетый в легкую синюю тунику под цвет глаз и сандалии-гладиаторы. Однако чего-то необыкновенного в нем не было — если любой из этих детей ранее заметил бы в толпе этого человека, то ни за что бы не подумал, что это писатель. Дети как один захлопали в ладоши, Вайлет тепло улыбнулся им, и они зааплодировали еще громче, не выдержали и завопили от восторга, а некоторые принялись подпрыгивать, другие — успокаивать их, но те не собирались успокаиваться и принялись отбиваться. Через пару минут ребятишки поутихли, и когда стало совсем тихо, Вайлет поднял ладонь согнутой руки в приветственном жесте и произнес: — Ув-ув-ув… Дети остолбенели и в непонимании уставились на писателя. Смущенный молодой человек, густо покрасневший, несколько раз шумно и глубоко вдохнул, — благодаря этой нехитрой манипуляции даже в самые волнительные моменты ему удавалось почти не заикаться — после чего выдал на удивление четко и спокойно: — Уважаемые юные читатели! — обратился Вайлет ко всем собравшимся. — Я приветствую вас всех, я очень рад встрече с вами! Это очень волнительное для меня событие, поэтому я могу немного заикаться — со мной такое происходит, когда я бываю очень взволнован. Прошу, отнеситесь к этому с пониманием! Ребятня вновь захлопала, а Вайлет улыбнулся еще шире, после чего принялся вслух и с выражением декламировать стихи, которыми он исхитрился снабдить свою книгу, а так как молодой человек помимо своей основной работы был артистом, то выходило у него это настолько потрясающе, что собравшиеся едва не надорвали животики от смеха, слушая в его исполнении эти забавные стихи. А особенно было интересно было ребятам то, что этот человек сам все это придумал и сочинил. Сказать, что дети были очень рады встрече со своим любимым писателем — это ничего не сказать. Вот он стоит перед ними собственной персоной, взаправду, наяву, улыбается, радуется, отвечает на вопросы ребятни, подписывает книги тем счастливчикам, семьи которых могли позволить себе роскошь приобрести своим чадам персональный экземпляр. — Ну вот, на этом разрешите закончить. Желаю вам всем здоровья и веселья. Я надеюсь, что мы с вами подружились? Да? — П-па… — робко проблеял один маленький мальчик, трепетно сжимавший в руках толстую книжку. — Мальчик, ты зачем дразнишься? — поинтересовался недоуменный Вайлет. — Это некрасиво. — Я и не думаю дразниться! — ответил мальчик и жалобно протрещал, протягивая книгу: — П-па… — А зачем ты тогда заикаешься? Это я заикаюсь, а не ты! Не путай, пожалуйста! — Я тоже заикаюсь! Не хуже Вас! П-па… — пролепетал мальчик с каким-то отчаянием. — Валентин Львович, это наш друг Мироша! — объяснил писателю другой мальчик из собравшихся. — Он Вас не дразнит, просто он тоже заикается от волнения! — Просто так сошлось… Что вот вы оба… — принялась взволнованно лопотать стоящая неподалеку девочка. — Но Вы не подумайте… Вы сами по себе, а он сам по себе… — Что ты хотел сказать Валентину Львовичу, Мироша? — ласково спросила у него другая девочка, старшая сестра этого мальчика. — Только не волнуйся! Возьми себя в руки! Постарайся! Мирон сейчас же постарался и взял себя в руки: — Пожалуйста, Валентин Львович, подпишите мне Вашу книжку на память, я ее очень люблю! — Вот видите, Валентин Львович, вот что Мирон Вам хотел сказать. — продолжила его сестренка. — Он очень славный и когда вырастет, тоже хочет стать врачом, как и Вы, просто он очень застенчивый. Вайлет не ожидал такого поворота событий, макнул перо в чернильницу, которая представляла собой браслет из слоновой кости, полый внутри, с креплением для пера и с затычкой, позволяющий всегда удобно носить с собой чернильницу и перо. Он удивительно каллиграфическим для врача почерком начертал на внутренней стороне обложки следующее: «Будущему врачу Мирону на добрую память». — По-позвольте мне сказать вам, что я всех вас очень люблю и я желаю вам всего-всего хорошего! До свидания!