Любимый пес

      Баки сидит на кровати, поедая сливы, и думает о том, что он чертовски неправильно себя ведет. Так нельзя. Он же становится похож на Стива, который сидит тут же, помогая опустошать запасы слив и листая инстаграм Пегги Картер. Аккуратно – так, чтобы случайно не лайкнуть. Хоть на это у него хватает мозгов. Впрочем, к слову о мозгах – Баки задействовал все возможные умственные ресурсы и комбинации, чтобы отыскать Брока в фейсбуке или инстаграме. Не вышло. Причем с самого начала было ясно, что тот вряд ли страдает подобной фигней, но все равно Баки почему-то упорно пытался найти его в соцсетях. Боже, он все-таки становится похож на Стива – и это не к добру.       Баки пытается вспомнить, чувствовал ли он нечто подобное раньше. Ему многие нравились, лет с четырнадцати он перманентно находился в состоянии влюбленности, иногда сразу в нескольких девчонок – они же все такие красивые и их так много вокруг. Ему нравилось добиваться, нравилось флиртовать, ловить завистливые взгляды парней и заинтересованные взгляды других девушек. Отношения казались веселой игрой, и Баки играл, легко и непринужденно – сходился, расставался, заигрывал с несколькими сразу. Он не давал пустых обещаний, не говорил громких слов, не признавался в любви – упаси боже, потому и не считал, что делает что-то плохое. Он веселился и наслаждался, и не его вина, что девушки иногда начинали относиться к этой ничем не обязывающей игре слишком серьезно. Он просто умел нравиться, только и всего. И ему нравилось нравиться. Нравилось добиваться. И Баки всегда получал все, что хотел. И кого хотел. Пока не уперся в этого типа, внезапно оказываясь по ту сторону игры.       Если задуматься, Брок ведь тоже с ним играет. Очень похоже на то. Они в целом похожи. Брок точно так же прекрасно осознает собственную ахуительность и умело этим пользуется. Он действует простейшими, всем известными приемами, которые Баки позаимствовал еще у девчонок в балетной школе и на них же отрабатывал. Показывает безразличие, умело применяет игнор, не звонит, не пишет первым, вынуждая Баки «напоминать» о себе, расспрашивает о нем, но молчит о себе, заставляет нарушать границы, выводит на эмоции – Баки прекрасно знает все эти уловки, проворачивал десятки раз и угораздило же его самого проглотить наживку. Впервые он встречает кого-то сильнее себя. И во чтобы то ни стало хочется его переиграть.       И Баки пробует не написать ему в пятницу. Тоже включить равнодушие и спустить ублюдка с небес на землю. Это решение дается нелегко и требует огромной силы воли, потому что увидеть Брока на самом деле хочется до безумия. А еще больше хочется, чтобы тот сорвался и написал сам. Баки не слишком рассчитывает на подобный исход, но глубоко внутри надежда все же теплится. Он мается весь день, не выпуская из рук телефон – лишь бы не пропустить предполагаемый звонок или сообщение. Но куда там. Брок не проявляется. А Баки буквально ломает от желания послать к черту всю стратегию и малодушно все-таки написать самому.       От неминуемого провала спасает звонок от Карен. Она считает, что они почти встречаются, и потому выносит мозг и грузит «проблемами» в несуществующих отношениях. В другой ситуации Баки бы послал ее, не задумываясь. Но сейчас берет велик и едет к ней, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей о чертовом Броке Рамлоу.       С Карен они ругаются весь вечер, ближе к полуночи мирятся, трахаются, уже даже ложатся спать – но Баки неймется, он продолжает без конца проверять телефон, нарываясь на вспышку ревности и очередной скандал. Это дает возможность послать Карен нахуй окончательно – ибо заебала – и уйти в ночь.       Но вместо того, чтобы сразу ехать домой, Баки делает крюк и проезжает мимо «ГИДРЫ». Машина Брока припаркована рядом, значит, он там. Наверняка, с той «идеальной» бабой. Кусая губы от досады, Баки проклинает собственную тупую гордость и жалеет, что не написал сам. Лишний раз убеждается, что он «не приз», чтобы выкидывать подобные финты. В следующую пятницу напишет с самого утра, но пока до нее еще надо дожить. А ему уже невыносимо.       Возвращаясь домой, Баки старается не шуметь и двигаться как можно тише, чтобы не разбудить Стива. Но бесполезно. Тот высовывается из комнаты заспанный и растрепанный. С недоумением смотрит сначала на часы, а потом на него.       – Я думал, ты на всю ночь.       – Мы расстались. С Карен.       Стив замирает в нерешительности, не зная, как реагировать. И его можно понять. Баки никогда особо не переживал из-за расставаний, а сейчас выглядит абсолютно убитым. По другой причине, но Стив-то этого не знает. Зато Стив прекрасно знает, насколько Баки на Карен всегда было плевать. И у него в голове должен быть полный когнитивный диссонанс.       – Я уверен, что это не конец, Бак. Поговори с ней, когда она успокоится. Она, наверное, просто на эмоциях…       – Да, ты прав, – Баки вымучивает улыбку. Ему хочется закончить этот разговор, но Стив явно не собирается возвращаться в постель. Вместо этого садится на диван, намеренный оказывать дружескую поддержку.       Не желая еще больше увязать во лжи, Баки пытается сменить тему:       – Как у вас с Пегги?       Занятый собственными переживаниями, он немного упустил любовь Стива из виду. Нет, он, конечно, и медведя этого здорового лицезрел, которого Стив ей припер, и цветы – мысленно отсчитывая, сколько денег выкинуто впустую – но реакция Пегги как-то ускользнула из его поля зрения. Видимо, потому, что реакции не было – Баки убеждается в этом, замечая, как в ответ на его вопрос Стив отводит взгляд. Ясно все. А ведь Баки его предупреждал.       – Она сказала, что отношения на работе противоречат ее принципам.       Баки только фыркает. Ну да, типичная отмазка. Он лезет в холодильник за пивом, мысленно подбирая слова на тему «она тебя не достойна, ты обязательно еще встретишь свою настоящую любовь». Но вдруг Стив выдает:       – Поэтому я договорился со «Старбаксом» неподалеку и перехожу работать туда.       Баки резко выпрямляется, захлопывая холодильник и забывая, зачем вообще туда полез. Забывая все на свете. Потому что неожиданное признание Стива буквально вышибает почву из-под ног. Баки поворачивается, чтобы что-то сказать, но даже не знает, что. Так и замирает с открытым ртом, обиженный и пораженный.       И вроде бы ничего страшного не произошло. Да, рано или поздно это должно было случиться: они оба повзрослели и момент сепарации был неизбежен. И все-таки Баки не ожидал, что он наступит так быстро. И вообще казалось, что инициатором должен стать он, а не Стив, и вот уж явно не в ближайшей перспективе. Сейчас Баки совершенно ко всему этому не готов. А все из-за этой заносчивой дуры Пегги Картер, будь она неладна.        – Бак, это всего в паре кварталов отсюда. Хоть отдохнем друг от друга, а то мы и так двадцать четыре часа вместе, – виновато улыбается Стив, нарушая затянувшееся молчание.       Что до Баки, то его вполне устраивали эти двадцать четыре часа. И вроде бы Стив прав – он всего-то меняет место работы – кажется, мелочь. Но, а вдруг это начало конца? До того «Старбакса» добираться на двадцать минут дольше. Что если Стив захочет снять квартиру там? Ладно, это финансово невыгодно, Стив не потянет – успокаивает себя Баки. Но что если он захочет снять квартиру с Пегги? Нет, ладно, она же не хочет с ним встречаться – Баки знает эту отмазку. Она сейчас быстро покажет свое истинное лицо, и никуда Стив не переедет. Вот только и в кафе не вернется, ему же будет больно ее видеть. Ладно, в конце концов, они действительно живут вместе, и Баки не ребенок. Он просто и без того расстроен и заявление Стива добило его окончательно.       – Прости, я просто из-за Карен…       Стив понимающе кивает и становится рядом, приобнимая его за плечи.       – Тебе она действительно нравилась, да? Если тебе действительно нравится человек, то все вот эти твои уловки – они не нужны, Бак. Просто будь с ней искренним, я уверен, она простит. Я с Пегги тоже иногда веду себя глупо, но она чувствует, что это искренне и, мне кажется, именно это ей и нравится во мне.       Хорошо, что Стив не может видеть выражение его лица, потому что дожили, черт возьми: мелкий учит его общению с девушками. Приходится это проглотить и только кивать, соглашаясь. Стив окрылен любовью, и Баки не будет ломать ему крылья. Оставит это на совести Пегги. Стив же все равно его не слушает, у него мозги поплыли из-за этой дуры: если сказать что-то поперек, Баки лишь настроит его против себя – он уже пытался, Стив все равно не слышит. Поэтому приходится подыгрывать, чтобы совсем его не потерять:       – Спасибо, мелкий. Рад за тебя. Надеюсь, она такая же искренняя, как и ты, и у вас все сложится.       Стив обнимает его с благодарностью. Думает, что Баки наконец принял Пегги. Как бы не так. Она и без того ему несильно нравилась, но теперь Баки с трудом сдерживает себя в ее присутствии. Напряжение между ними неумолимо возрастает. Баки не идет на открытую конфронтацию исключительно ради Стива, но негатив из него так и прет. Он не отвечает на придирки, не хамит и не огрызается, но зато на ее недовольство нарывается упорно и целенаправленно – не может ничего с собой сделать. Саботирует работу по мелочам, многое делает назло, но так, что формально не докопаешься.       Вот и сейчас, например, работает демонстративно нерасторопно, параллельно зависая в телефоне и даже не слишком скрывая этот факт – благо, наплыв посетителей небольшой. Но Пегги же отбитая перфекционистка, и его нарочитая расслабленность доводит ее до белого каления.       После десятого по счету «можно как-то побыстрее, Барнс», сказанного уже на грани, Баки все-таки убирает телефон в карман – тем более, заходят новые посетители. Так уж и быть, он направляется принять заказ. Но, чувствуя вибрацию «вотсапа», беззастенчиво вытягивает телефон снова – планируя, правда, только посмотреть по-быстрому, кто написал, и все. А в итоге зависает посреди зала, не веря собственным глазам. Забывает и про посетителей, и про заказ, и вообще про все на свете. Потому что на экране высвечивается сообщение от Брока: «Поужинаем сегодня? Когда освобождаешься?» И это при том, что сегодня не пятница, а среда.       От созерцания неожиданно свершившегося чуда отвлекает гневный оклик Пегги. Баки убирает телефон и все-таки идет принять чертов заказ. Но это даже к лучшему – иначе бы выдержки не ответить мгновенно не хватило бы ни за что. А так он чинно выдерживает положенные пятнадцать минут и, возвращаясь к кофемашине, быстро набирает: «После 10-ти». Ответ к его ликованию приходит сразу же. «За тобой на работу заехать или стесняешься?» Баки закатывает глаза и пишет ему инструкцию, куда подъехать. Конечно, не на работу – что за тупой вопрос. Впрочем, ясно, что Брок задал его как раз, чтобы позлить.       Баки еле дожидается конца смены – настолько не терпится его увидеть. Брок даже не опаздывает на этот раз. Наоборот, ждет его, облокотившись на капот машины, с неизменной сигаретой в руке. Подходя к нему, Баки не может сдержать широченную улыбку и вообще готов орать от восторга – потому что рад его видеть, а еще потому что его схема с игнором все-таки сработала. Даже на этом ублюдке.       Брок улыбается в ответ и слегка приобнимает его в знак приветствия. Это неожиданно и приятно. Баки успевает вдохнуть запах его одеколона, почувствовать щекой холодную гладкость кожаной куртки – он бы стоял так до утра, но объятие занимает от силы пару секунд. Брок отстраняется и в шутку открывает перед ним дверь машины. В иных обстоятельствах Баки бы этот жест выбесил несказанно. Но сейчас он слишком рад его видеть и слишком доволен собой.       – А я уже решил, что ты испугался, – ухмыляется Брок, садясь за руль. Примечательно, что это первое, что он говорит. Видимо, такие слова, как «привет» и «как дела» в лексиконе этого типа отсутствуют напрочь.       – В смысле испугался?       – Ну, ты же в пятницу не написал.       Баки хмурится, не улавливая логики и намеренный ее привнести:       – Я не написал, потому что не привык о себе «напоминать».       Брок напрочь игнорирует всю желчь в его голосе и как ни в чем ни бывало уточняет:       – То есть не испугался?       Вот и как его переиграешь? Гнет свою линию и все. Это злит и сбивает с толку. Баки уже и думать забыл, чего он должен был испугаться по его мнению. Прокручивает в голове их последний разговор – чего там этот ублюдок хотел? Точно. Публичность. Еще и провернул с ним ту мерзкую штуку в ресторане.       – Ну, так что?       Господи, как же Баки ненавидит эту его манеру вытягивать ответы буквально клещами. Не отстанет же, надо ему что-то сказать. При этом Баки и сам не понимает, как относится к тому, что предлагает этот тип. Понятие публичности все еще представляется максимально расплывчатым. И он отвечает вопросом на вопрос:       – Надеешься меня уговорить?       – Очень хотелось бы.       На мгновение отвлекаясь от дороги, Брок бросает на него короткий хитрый взгляд, и Баки буквально плавится весь внутри. Но все еще пытается не поддаваться.       – Говорил же, что не будешь даже предлагать и бережешь мои нервы.       – Как показывает практика, они у тебя, вроде, крепкие, – смеется тот.       – Снова выкинешь какую-нибудь гадость, как и в прошлый раз?       – Нет. Сначала я получу твое согласие.       Хочется ответить «с чего ты взял, что получишь?», но Баки знает: этот ублюдок получит. Уже чувствует, что готов для него на все. Особенно, когда он рядом. Но продолжает упрямиться для виду.       – А твоей идеальной тебе уже недостаточно?       – У тебя есть потенциал стать более идеальным. Я бы даже сказал, самым идеальным.       И ясно же, что он просто говорит то, что Баки хочет слышать. Но все равно – действует безотказно.       – В тебе же это есть. Ты сам этого хочешь. Просто стесняешься, ограничиваешь себя. Зачем? Неужели так важно, что подумают о тебе другие?       Проблема в том, что Баки это не нравится и в нем этого нет. Но он не может сказать прямо, если хочет удержать интерес этого ублюдка. И все же мысль, что Брок хочет именно его и намерен уговаривать, определенно греет. А тот все продолжает:       – Давай зайдем с другого конца. Что тебе мешает? Чего ты боишься?       Да все. И вообще это какая-то дичь. Но говорить такое нельзя, и Баки глубокомысленно молчит, предоставляя Броку возможность говорить за него. Тем более прекрасно у того получается.       – Тебе сложно мне доверять – я понимаю. Мы не пойдем в «ГИДРУ», не переживай. Ты будешь среди людей, у тебя будет возможность убежать, попросить о помощи, вызвать полицию. У тебя будет телефон.       Все еще не до конца ясно, на что конкретно пытается подбить его этот тип, но эта неожиданно проснувшаяся забота, конечно, умиляет.       – Забавно, каким милым ты вдруг становишься, когда хочешь по-хорошему получить то, что невозможно взять по-плохому.       – Я вообще предпочитаю по-хорошему, – смеется Брок. – У тебя сложилось обо мне неверное представление.       – Интересно, с чего бы? – бормочет Баки вполголоса. Он в целом не собирался трогать не слишком приятную тему их знакомства – забыли. Но неожиданно Брок вытаскивает ее сам:       – Я понимаю, что ты ставишь мне в вину. И я готов извиниться. Прости.       Звучит просто поразительно искренне – не прокопаешься. Но Баки все-таки не идиот. Ну, не настолько, по крайней мере.       – Это тоже часть уговоров? Раньше ты как-то совестью не мучился и утверждал, что меня спас.       – Ну, объективно – так и есть. Я тебя спас.       Что и требовалось доказать. И к чему вот тогда был этот фальшивый заход с извинениями? Молчал бы уже, говнюк. Забыли же. А теперь Баки вновь ощущает, как внутри расползается старательно спрятанное, но никуда не девшееся чувство обиды и беспомощной злости. А Брок все продолжает раскручивать эту тему – будто нарочно:       – Ты сейчас зря надулся. На неприятности ты нарвался сам из-за своей же глупости и непомерного самомнения. Предложение Ситуэлла было шито белыми нитками, но ты решил, что самый умный и всех переиграешь – и деньги заработаешь, и на хуй не сядешь. Не вышло – что закономерно. Ты просто не представляешь, насколько охуительно тебе повезло, что я вмешался в это дело. В «ГИДРЕ» тебя отымели бы по полной, а я тебе ничего по сути и не сделал – так, попугал немного. Еще и денег подкинул.       Баки краснеет, отворачиваясь. Он изнывал по этому ублюдку полторы недели, но сейчас уже буквально в секунде от того, чтобы послать его нахуй и выйти на ближайшем светофоре.       – Брок, ты будь уже последователен – ты либо врешь до конца со своими извинениями, либо нахуй ты тогда начал этот разговор, если я по-прежнему сам виноват, а ты, блять, герой?       – Я не говорю, что я герой. Но и ты не невинная жертва. Взгляни на ситуацию моими глазами. В «ГИДРЕ» любого официанта можно снять, они участвуют в экшене в «красной комнате» и отлично, кстати, на этом зарабатывают. И какого хуя, скажи, пожалуйста, я должен был догадаться, что ты там на каких-то особых, блять, условиях?       – По моей реакции! Да и Ситуэлл же тебе сказал!       – По твоей реакции я решил, что ты охуевший мелкий ублюдок и набиваешь себе цену. Ну, и или просто охуевший мелкий ублюдок. Это меня лишь раззадорило, только и всего. Ситуэлл – тот еще хитрожопый гандон, из его слов я сделал вывод, что тебя просто забил кто-то другой, это, как ты понимаешь, тоже для меня не аргумент.       – Хорошо, но когда они меня потащили в «красную комнату», ты же понял!       – Да ничего я не понял! Я просто решил, что ты обхамил кого-то еще, за что и расплачиваешься. В целом, недалеко ушел от истины. Я до самого конца считал, что ты там работаешь, просто выделываешься. Возможно, когда мы снаружи сидели, у меня возникли некоторые сомнения, но тоже как бы... ты мог и пиздеть. Окончательно я поверил, когда мы утром разговорились и ты в итоге ушел, а денег так и не взял. Ну, и с Ситуэллом я потом тоже пообщался уже на трезвую голову.       Наверное, в чем-то Брок прав – он действительно не знал всей ситуации. И все равно осадок от тех событий остался. Да и «спасение» с его стороны было весьма условным, Брок не Баки спасал, а исполнял свою прихоть. Впрочем, копаться в этом не хочется – в чем смысл уже.       – Ладно, Брок, забыли. Я вообще не хотел об этом говорить. Это ты начал зачем-то.       Баки отворачивается к окну, рассматривая разноцветные огоньки ночных вывесок. Для него разговор окончен, да и не нужен был в принципе.       Машина останавливается на светофоре и, чувствуя на себе чужой взгляд, Баки невольно поворачивается обратно. Брок смотрит на него странно, будто взвешивает все «за» и «против», и все-таки говорит:       – Знаешь, такое странное мерзкое чувство… Я вроде бы виноватым себя не считаю – ну, объективно – я тебе объяснил уже. Но при этом... чувствую перед тобой вину, вот так вот абсурдно получается. Теперь – когда мы сблизились – чувствую. Я не хотел бы, считаю, что не должен – но ничего не могу с этим сделать. И чем больше я тебя узнаю, тем больше жалею, что познакомились мы так, а не иначе. Что я повел себя так. Хотя если бы я повел себя по-другому, то, может, мы бы и не разговаривали сейчас об этом. И не разговаривали бы вообще. Не узнали бы друг друга. Все сложно, видишь... Странно вышло.       Брок замолкает на мгновение, откидывается назад, но так и смотрит на него неотрывно, щурясь в мелькающих огоньках вывесок. А Баки чувствует, как лицо начинает пылать от этого взгляда – благо, что темно.       – Я действительно хочу перед тобой извиниться. Это не часть уговоров – ты и сам понимаешь прекрасно. Просто… я думаю об этом постоянно. Мне это нужно. И мне кажется, тебе это тоже нужно. Так что – прости. Искренне прости. Я бы хотел, чтобы мы познакомились при других обстоятельствах. Но я рад, что мы в принципе познакомились – этого не отнять.       Не веря в реальность происходящего, путаясь в собственных ощущениях, Баки сглатывает и говорит:       – Я тоже рад, что мы познакомились. Извинения приняты.       Он совершенно не ждал от Брока извинений, но неожиданно понимает, насколько для него это вдруг оказалось важно – что тот все-таки извинился. И, наверное, это что-то значит. В общем-то достаточно многое – Брок явно не похож на человека, разбрасывающегося словом «прости».       И раз уж они все равно заговорили об их встрече, то хочется задать вопрос, который мучил Баки все это время:       – Почему ты не взял у меня телефон?       Брок смотрит него удивленно, но спустя мгновение усмехается и отвечает вопросом на вопрос:       – А ты этого хотел?       И Баки не знает, что ему сказать. Мысли того дня уже давно забылись. О чем он думал тогда? Он уже и не помнит. Но глядя на Брока, буквально физически ощущая эту неумолимую тягу, не верит, что мог не хотеть.       – Я хотел.       Брок коротко смеется.       – Забавно. И как я должен был об этом догадаться, если ты сказал, что видеть меня больше не собираешься?       «Ты не должен был догадываться, ублюдок. Ты просто должен был настаивать на своем, как ты прекрасно умеешь делать», – мысленно отвечает ему Баки, но вслух сказать не решается. Впрочем, это и не требуется. Брок говорит сам:       – Как бы абсурдно это ни звучало, но мне от партнера важна добровольность и отдача. То, что я сделал, добровольно не было, я знаю, но это была такая попытка тебе поуговаривать, показать, как это бывает, как это ощущается – вдруг тебе понравится. И честно говоря, я сделал вывод, что тебе не понравилось, ты не проникся. Ну, бывает. Нет – так нет. Мой интерес на этом соответственно закончился. Так что если ты рассчитывал привлечь меня своими выкрутасами и демонстрацией безразличия, то ты сам себя перехитрил. Меня такое не привлекает. Наоборот.       Баки краснеет, как ребенок, пойманный с поличным, а Брок еще и добивает его собственной прямолинейной честностью:       – И я, кстати, взял твой телефон– у Ситуэлла. Как и адрес кафе, где ты работаешь. Но я бы не позвонил – это уж точно. Ты с такой рожей меня встретил, что я лишний раз убедился в правильности решения – забить.       – А деньги тогда зачем оставил?       – Да просто отдал на благотворительность. Ну, знаешь, карму почистить, без всяких задних мыслей.       Своими ответами Брок переворачивает все с ног на голову. Нет тут никакого умысла и никакой игры. Это Баки принимает желаемое за действительное, потому что привык купаться в лучах внимания. Но для Брока он «не приз», а один из многих, как они уже выяснили. Нет – так нет. Он забудет и пойдет дальше, что и сделал бы, если бы Баки не пришел сам.       И все-таки… Брока к нему тоже тянет. Не такой уж он «один из многих», раз этот тип пригласил его на ужин, чтобы поуговаривать – впрочем, тут им, пожалуй, имеет место эффект новизны. И все равно его отношение к Баки медленно, но меняется: сквозь равнодушие просачивается искренность – одни извинения чего только стоят. И хочется отплатить ему чем-то равноценным, чтобы закрепить неожиданную близость. Момент представляется практически тут же: когда они заходят в ресторан и садятся за столик, Брок сразу же протягивает ему бумажник – чтобы не боялся повторения той мерзкой ситуации с оплатой счета.       – Можешь проверить, там есть деньги, – говорит он с ухмылкой, намеренный этим позлить и унизить. И соблазн, конечно, велик – Баки ожидает от него подвоха в любую секунду. Но пересиливает себя (в конце концов, этому ублюдку извинения тоже дались нелегко), смотрит Броку в глаза и отодвигает бумажник обратно.       – Забери. Ты же сказал, что не будешь без моего согласия. Я тебе доверяю.       И это прямое попадание. Десять из десяти. Ехидная улыбка сменяется удивлением, Брок отводит взгляд первым, и Баки готов поспорить на что угодно, но он, черт возьми, смущен. Не показывает, конечно, еще и официант подходит, что играет ему на руку. Но Баки мысленно торжествует. Все-таки не такой уж он непрошибаемый, как хочет казаться. Нужно только вытаскивать личное.       Баки вновь задумывается о том, что Брок знает о нем куда больше, чем он о Броке. И пора бы это исправить.       – Сколько тебе лет? – спрашивает он, стоит только официанту отойти.       – Сорок один. Смущает?       – Я думал, тебе еще нет сорока.       Своим ответом Баки хочет польстить, но запоздало понимает, что выходит не очень. Брок приподнимает бровь и усмехается. Баки снова не ответил на вопрос прямо, но на этот раз его не пытают ради четкого «да» или «нет». Забавно, но тема возраста Брока, похоже, задевает. Кажется, даже не столько собственный возраст, сколько именно разница между ними. Виду он не подает, конечно, но каким-то шестым чувством Баки улавливает – ему неприятно.       – Чем ты занимаешься по жизни?       – Да ничем особо. Я не определился, – хитро улыбается тот, копируя ответ Баки в день их встречи. Вот только Баки в итоге сказал ему, кем работает. Брок же молчит. Да, вытащить из этого типа личное – та еще задача.       – Мне сказали, что ты телохранитель Пирса. Кто такой Пирс?       – Не лезь в это.       По его тону ясно, что спрашивать дальше бесполезно, не скажет он. Возможно, там что-то не слишком законное. Баки не успевает толком об этом задуматься, потому что Брок уже открывает рот, чтобы сменить тему и перехватить инициативу в разговоре – а этого нельзя допустить. Хочется узнать о нем еще хоть что-нибудь, например:       – Ты давно увлекаешься БДСМ?       – Давно. Ты берешь у меня интервью? – усмехается тот, пододвигая пепельницу и закуривая. Он действительно не хочет делиться личным, но Баки уже нащупал его слабое место:       – Просто хочу узнать тебя хоть немного. Ты же сам говорил о доверии.       Волшебное слово «доверие» срабатывает безотказно. Острая улыбка на его лице сменяется легким удивлением и заинтересованностью. И без всяких ужимок Брок дает уже более развернутый ответ:       – Я пробовал по молодости пару раз, но осознанно, наверное, годам к двадцати пяти к этому пришел. Стал изучать, знакомиться с людьми в теме, искать тех, кто владеет интересующими меня практиками.       – А что тебя привлекло в этом изначально?       Брок пожимает плечами. Он не отвечает сразу, задумывается, откидываясь на стуле и зажигая сигарету.       – Не знаю. Новизна ощущений. Да и просто интересно было как-то типа преодолеть себя, перетерпеть боль, понять, как ее можно контролировать…       Баки таращит на него глаза, думая, что ослышался:       – Подожди… Ты был нижним?       – Да, конечно. Но это было давно. А иначе и не научиться. Я вообще не понимаю тех верхних, которые говорят, что ни разу не были в нижней роли и типа этим гордятся. Глупости. Как ты можешь вести сессию, не понимая, что чувствует нижний, как это ощущается в принципе и каковы пределы хотя бы твоих собственных возможностей? Собственный опыт подчас очень отрезвляет.       Вот это новости. У Баки даже фантазии не хватает представить этого типа в подчиненной позиции. Впрочем, наверное, в молодости тот еще не был таким наглым и непрошибаемым.       – И сколько ударов ремнем ты выдерживал? – спрашивает Баки в азарте, все еще не в силах поверить. Брок смеется и как-то немного открывается, что ли, в разговоре. Ему тоже весело про это вспоминать и вообще говорит он, судя по всему, на свою любимую тему:       – Смотря, как и чем пороть. Но, в отличие от тебя, у меня высокий болевой порог. Я многое пробовал, чего и предлагать тебе не буду.       – И бладплей?       – И бладплей.       – И крюки?       – Нет, ну это совсем пиздец. Я не настолько отшибленный.       – А что самое трешовое ты пробовал?       – Трешовое в каком плане? С точки зрения безопасности – думаю, асфиксия. По болевым ощущениям – иглы, это ебанный пиздец. Особенно когда их прокручивают под кожей – мерзкая тема. Порка, кстати, тоже бывает очень болезненной. Но у всех разные понятия трешовости. Каждому неприятно что-то свое.       – Ну, а что лично для тебя было самым сложным и неприятным?       – Честно? Веревки.       – И поэтому ты предложил их мне? Очень мило.       Они хохочут вдвоем, и все-таки Баки не может поверить:       – Это же не больно. Иглы, бладплей, да та же порка – куда больнее.       – Ну, это тебя пугает боль.       – А тебя пугает… беспомощность? – догадывается Баки.       Брок пожимает плечами и задумывается, то ли над тем, что ответить, то ли над тем, стоит ли в принципе отвечать. Отвечает все-таки:       – Я бы сказал, что мне неприятна полная зависимость от другого. Я должен иметь физическую возможность остановить происходящее. Мне вообще сложно доверять. Не то что сложно – я вообще никому не доверяю, кроме себя. Поэтому я в целом понимаю, почему ты в прошлый раз запаниковал.       – Я не поэтому запаниковал. У меня нет проблем с доверием к тебе. Наоборот. Я испугался, что ты ушел и бросил меня одного.       – Это невозможно. Чтобы я ушел и бросил тебя одного – невозможно.       Официант приносит еду, отвлекая их от разговора. Брок переговаривается с ним о чем-то несущественном – а Баки просто сидит и смотрит на него: как поблескивают отсветы огоньков в полумраке ресторана, еще резче очерчивая его скулы, а глаза кажутся еще темнее. И снова Баки думает о том, какой же он красивый. Пытается представить его нижним и не представляет вообще. Кажется чем-то за гранью фантастики. Но сама мысль веселит. И когда официант отходит, Баки делает глоток вина и спрашивает просто забавы ради:       – А ты бы дал мне побыть сверху?       Брок замирает с вилкой у рта.       – Ты охуевший в край. Знаешь об этом?       Баки только хохочет.       – Этим я тебе и нравлюсь. Разве нет? И я просто спросил. Как ты говоришь – я же не мог не попробовать.       Брок лишь закатывает глаза и сосредотачивается на еде, никак не комментируя его выходку. Баки и не рассчитывает на продолжение этой темы, он ляпнул просто так – посмеяться и оценить реакцию. Принимается за еду и вдруг слышит:       – В принципе ты мог бы со мной договориться.       – Что ты будешь моим нижним? – уточняет Баки, потому что уж очень не верится, да и взгляд у этого типа чересчур хитрый.       – Нет, твоим нижним я точно не буду, забудь. Я слишком стар для этого, хватит. Но я могу научить тебя быть верхним – технике ударов, бондажу, бладплею, иглам, асфикции – я все это умею. И готов поделиться знаниями. Но не за просто так, конечно.       Еще бы. И как Баки мог забыть, ради чего они здесь сегодня собрались. Этот тип вот не забывал ни на секунду, ждал удобного момента и дождался.       – Твои хотелки в обмен на мои, – заключает Брок и смотрит на него выжидающе.       – А твоя хотелка – это публичность?       – Ага.       – Пойти с тобой в «ГИДРУ» и посидеть у тебя в ногах?       – Когда-нибудь, возможно. Если захочешь. Но «ГИДРА» – это, скажем так, максимальный уровень сложности. Мы начнем с малого.       Баки не понимает, почему «ГИДРА» – это сложно. Ну, то есть сложно, конечно, но куда проще чудить там, чем в месте, для этого не предназначенном. Но Брок все-таки должен знать, о чем говорит, и стоит к нему прислушаться. Значит есть причины, которых Баки просто в силу неопытности не ощущает. Как и с веревками, которые казались пустяком, а закончились сабдропом.       Ладно, это все равно неизбежно. Баки либо соглашается, либо Брок получит это от своей «идеальной» или от кого-нибудь еще.       – У меня же будет стоп-слово? – уточняет он на всякий случай.       – Конечно.       И есть еще один момент, который очень хотелось бы уточнить:       – Если я провалюсь в первый раз – ну, потому что это сложно и я ведь даже не знаю, чего ждать – и скажу стоп-слово слишком рано, ну или еще что-то, ты же дашь мне еще попытку?       «…Или отправишь домой и себе кого-нибудь более подходящего?» – хочется добавить, но Баки благоразумно захлопывает рот. Брок и так как-то нехорошо меняется в лице.       – Так, Баки. Давай-ка еще раз про стоп-слово. Ты не можешь сказать его слишком рано. Если ты хочешь его сказать, то говори, ладно? Без всяких задних мыслей. Не надо бояться меня и моей реакции – она будет адекватной. Я вспылил в прошлый раз, не потому что пришлось прервать сессию, резать веревки или какую хуйню ты там надумал себе. Я был зол именно потому, что ты испугался сказать стоп-слово. Мне нужно, чтобы происходящее тебе нравилось. Если оно тебе нравиться перестает – ты должен говорить стоп-слово. И вообще – ты можешь провалиться лишь в одном единственном случае – когда стоп-слово вовремя не говоришь. В остальных случаях – провал мой. Повторяю: тебе должно это нравиться. Да, на грани с неприятием. Но глобально – это все вот такое извращенное удовольствие. Если удовольствия нет, то значит, где-то мы свернули не туда и пора остановиться.       Просто замечательно. Звучит действительно даже в чем-то трогательно. Проблема лишь в том, что происходящее Баки не нравится априори.       – Если ты не хочешь того, что я предлагаю…       – Нет, я хочу, – перебивает его Баки. – Я просто… Мне непонятно, что это может быть. Веревки – понятно, порка – понятно, а это слишком размыто…       – Я думаю, тогда тем более стоит попробовать, – широко ухмыляется Брок. – Чтобы понять. Мы начнем с самого простого. Хочешь завтра или у тебя смена? Когда тебе удобно?       Вот это поворот. Явно неймется ему. Впрочем, то же самое Баки может сказать и о себе. К Броку тянет настолько, что плевать на всю эту дичь – лишь бы просто быть рядом. Да и дичь уже не кажется такой уж дичью. И да, у Баки завтра смена. Но похуй, он поменяется. Или заболеет.       – Хочу. Давай завтра.       – Договорились.       – Ты заранее мне не скажешь, что это будет, я правильно понимаю? – спрашивает Баки, когда они уже прощаются у его дома.       – Правильно. Иначе смысл теряется. Эффект неожиданности тоже важен. Потом я сам люблю импровизировать. Не бойся. Просто попробуешь. Не понравится – мы прекратим. Сразу же. Ты же знаешь.       Да, но… Это он сейчас соловьем заливается, а завтра Баки получит «сам подумай» и «поедешь домой». Это, конечно, элемент игры, но доподлинно неизвестно, в чем правда – поедет он домой или нет, если не получится. И захочет ли Брок видеть его еще раз после провала или сразу же потеряет интерес. И проверять Баки пока не готов.       Ему удается поменяться сменами, поэтому ругаться с Пегги не приходится. С Броком они договорились встретиться днем, около трех, и Баки так нервничает, что места себе не находит все утро. Он все еще не понимает, чего ждать, а еще запаривается на тему «что надеть». Потому что, если до этого их встречи с Броком большую часть времени предполагались без одежды, то сегодня они вроде как куда-то идут и не хочется ударить в грязь лицом рядом с ним. Тем более этот тип всегда хорошо одет. Сдержанно, просто, но как-то очень хорошо.       Баки крутится перед зеркалом, перебирая кучу вещей, пока в конце концов не останавливаясь на узких темных джинсах и облегающем пуловере – «тотал блэк». Он, конечно, не может похвастаться настолько развитой мускулатурой и шириной плеч, как у Брока, но зато получается удачно подчеркнуть гибкость тела и длину ног. Кеды меняет на ботинки и в целом остается весьма доволен собственным отражением. Он тоже умеет быть неотразимым.       – На свидание собираешься?       Стив подкрадывается незаметно. Он сегодня ходил на новое место работы подписать какие-то бумаги и возвращается раньше времени. Баки встречается с ним взглядом в отражении зеркала, и даже не знает, что ответить. Не хочется называть это свиданием, они же с Броком не встречаются. Это точно не свидание. Но Стиву лучше сказать, что это оно самое, чтобы ничего не объяснять. Но вместо однозначного «да» Баки мычит нечто невнятное:       – Да нет, просто…       Стив усмехается. Остается рядом и смотрит на его мучительно тщетные попытки перетянуть волосы так, чтобы они наконец легли нормально и не выбивались. В конце концов, не выдерживает и забирает у Баки расческу. У Стива аккуратный пучок выходит практически сразу, а у Баки от нервов все валится из рук. Считывая его без слов, Стив смеется по-доброму – так, как умеет только он – и подбадривает:       – Все пройдет отлично, Бак. Ты же знаешь, что любая девушка твоя. Ты красавчик.       Любая – да не любая. Точнее не любой. И красавчик тут не он один. У Баки сердце замирает, когда он видит Брока, и так, черт возьми, происходит каждый раз. В отличие от него тот не парился насчет внешнего вида – впрочем, он никогда ни о чем не парится – и выглядит при этом максимально притягательно даже в самой лаконичной одежде.       Брок оглядывает его с ног до головы, давая понять, что заметил, как Баки сегодня вырядился. Приобнимая в приветствии, стягивает резинку и распускает волосы, обнуляя все их со Стивом старания. Баки хочет возмутиться, но внутренне уже ощущает, что игра началась, он больше не решает ничего. А еще Брок надевает резинку себе на руку, и Баки невероятно нравится, как она смотрится на его запястье.       Садясь в машину, Баки по-прежнему очень нервничает. Почти как в первый раз. Не в тот первый раз, когда это было насильно – тогда он вообще был в какой-то прострации, а вот когда сам впервые пошел на это добровольно, еще не зная зачем.       Брок его волнение, конечно, замечает. Кладет ладонь ему на ногу и успокаивающе поглаживает бедро. В целом достаточно целомудренно – если подобный жест вообще можно назвать целомудренным. Улыбается уголком губ и говорит:       – Ты сегодня особенно красивый.       Баки краснеет, неожиданно не зная, как на это реагировать. Потому что девушки такое не говорят. Наоборот, такое говорят девушкам. Что они обычно отвечают? «Спасибо» – нет, это тупо. «Спасибо, ты тоже» – перебьется этот урод. «Я знаю» – отвечают охуевшие стервы и это бесит. Просто улыбаются без слов – неплохой вариант, но у Баки челюсть от нервов свело, в его случае выйдет убого. И он выбирает не реагировать никак. Точнее не выбирает – так получается. Брока это еще больше забавляет – он полностью в своей роли и все больше погружает Баки в его.       – Для меня старался?       А что если подыграть? Не сопротивляться, как он и говорил. Глядя прямо перед собой и ни в коем случае не на него, Баки все-таки признается – даже не столько ему, сколько себе:       – Да. Для тебя.       И дается это с трудом. От собственной унизительной откровенности прожигает смущением от макушки до пяток. Но одновременно – это странно приятно. Признаваться, переступая через собственную гордость, и слышать его довольную ухмылку. Чувствовать, как его ладонь по-хозяйски чуть сжимает бедро. И да, Брок прав: это отзывается в обоих.       – А я могу узнать, куда мы едем? Или это тоже должно быть сюрпризом?       – В торговый центр. Тебе же не нравится, когда за тебя платят. Когда тебя покупают. А мне, наоборот. Очень нравится. От этого и будем отталкиваться.       Пока звучит не слишком пугающе. Но Баки слишком хорошо знает этого типа, чтобы понять – там будет какой-то подвох. Но на фокус с оплатой счета он дважды не купится. Пусть ублюдок помучается, выдумывая что-то новое.       Торговый центр, в который они приезжают, находится на другом конце города, и Баки благодарен за это – так уменьшаются шансы встретить знакомых. Брок открывает для него дверь машины и вообще ведет себя подчеркнуто так, будто Баки – девушка: подает руку, придерживает за талию, позволяет себе шлепнуть его по заднице, пропуская вперед. Внимание посторонних это не особо привлекает, смотрится достаточно естественно, они тут не единственная гомосексуальная пара, но это подчеркнуто патерналистское отношение бьет по нервам. Для Баки это чужая роль, в которой он чувствует себя неловко и неприятно.       – Какой твой любимый магазин одежды?       Вообще Баки обычно затаривается в «Н&М», но раз этот тип решил поиграть в богатого папика, то пусть разорится нахуй.       – «Зара».       У них прикольные шмотки, но Баки редко что-то там себе покупает – в основном на распродажах – потому что дорого неоправданно. Для Брока деньги, судя по всему, не являются проблемой и раз он хочет их тратить на глупости, то пусть тратит – в конце концов, это изначально его идея и Баки не собирается чувствовать себя обязанным. Хотя кого он обманывает – он чувствует. Мысль о том, что ему будут что-то покупать, не радует совершенно. Он не девчонка. И это унизительно.       Впрочем, об истинной степени предстоящего унижения Баки не догадывается, пока они собственно не подходят к «Заре». Брок мягко корректирует траекторию его движения, утягивая за собой к женскому отделу, а не к мужскому. И Баки с ужасом начинает понимать: подвох не столько в том, кто платит, а в том, что они будут покупать.       Брок объяснениями себя не утруждает. Уверенно заводит Баки в магазин и ловит первую попавшуюся девчонку-консультанта. Стоит перед ней с такой уверенной рожей, что проще усомниться с собственной нормальности, чем в нем. Девчонка, правда, попадается под стать – с железными нервами. Ну, или просто заебанная настолько, что на выверты ебанутых клиентов ей уже плевать. И глазом не моргнув, она вежливо проводит их за собой, советуя и подбирая уебские юбки – а в «Заре» они реально уебские. От Баки требуется лишь обозначить размер в самом начале, а дальше он просто таскается следом, молча охуевая и как бы не при делах. С консультантом общается Брок, юбки подбирает он же – и Баки рад, что его участие в этом действе минимально. По крайней мере, пока. И все равно унизительно, конечно, пиздец. Спасибо еще, что Брок отправляет его в примерочную для мужиков.       Без особого энтузиазма Баки снимает брюки, примеряя первую из выбранных вещей. По-проститутски короткая кожаная юбка смотрится на волосатых мужских ногах убого до невозможности. Баки слышал, что есть извращенцы, которых возбуждает переодеваться в женские шмотки. Так вот, он явно не из их рядов. Выглядит и чувствует себя ужасно.       – Налезла на тебя? Или больше на размер взять? – слышит он из-за шторки.       – Налезла.       – Выйди, покажись. Я же должен посмотреть, что на тебе лучше сидит.       Ну, конечно. Без этого унижение не было бы полным.       Баки немного отодвигает шторку, давая Броку на себя посмотреть. Готовый в любую секунду скрыться обратно в примерочной, потому что стыдно неимоверно. Черт с ним с этим ублюдком – он получает то, что хотел – но перед другими людьми Баки в таком виде предстать не готов.       Брок рассматривает его нарочито долго, досконально. Ухмыляется вдруг и произносит страшное:       – Пройдись.       Кивком головы указывает в сторону большого зеркала в конце коридора с примерочными. Баки в ужасе распахивает глаза, медленно качая головой – «ни за что, блять».       – Давай. Вперед.       Тон голоса меняется, становится жестким, приказным, а Баки уже в том состоянии, когда сопротивляться ему трудно. Еще труднее, чем выставить себя посмешищем. Тем более, они только начали. Он же не может провалиться в самом начале. Господи, зачем он вообще это делает? И все-таки делает. Шагает вперед за пределы кабинки. Юбка тут же задирается, и Баки торопливо ее одергивает. С тоской оценивает предстоящее расстояние унизительно дефиле, кажущееся бесконечным, и все-таки идет. Ежесекундно одергивая юбку, натягивающуюся на бедрах от каждого шага, и стараясь не смотреть на свое все увеличивающееся отражение в большом зеркале в конце.       Люди на него, конечно, реагируют. Невозможно не реагировать. Кто-то отводит взгляд, кто-то, наоборот, пялится – удивленно или с усмешкой. Но смотрят абсолютно все, замечают абсолютно все.       У Баки пылают уши и лицо, непривычно голые ноги ощущаются странно и неприятно. Он доходит до зеркала и стремительно – насколько позволяет узкая неудобная юбка – возвращается обратно, скрываясь за спасительной шторкой примерочной. На Брока и не смотрит даже. Но тот не дает о себе забыть.       – Куда так быстро? Я не рассмотрел.       «Да пошел ты нахуй, ублюдок». Вслух Баки не говорит ничего. Просто стоит, облокотившись на стену, все еще в этой чертовой юбке, но по крайней мере вдали от чужих глаз.       – Баки?       Его голос очень близко. Брок встал с тумбы, на которой сидел, и стоит рядом, прямо за шторкой, но сам не пытается ее отодвинуть.       – Ладно, я подожду. Столько, сколько тебе нужно.       Рядом с ним спокойно. Ему Баки показаться не боится, поэтому приоткрывает шторку, давая ублюдку получить то, что он хочет. Брок ухмыляется, разглядывает его довольно, но дольше смотрит в глаза, чем на ноги.       – Неплохо. Давай следующую.       Баки подчиняется со вздохом. Брок отобрал для него пять юбок и, видимо, заставит примерить их все. Еще и максимально уебские модели выбрал. Баки не без труда стягивает с себя это кожаное безумие, меняя на короткий экземпляр в клетку, как у японских школьниц в анимешной порнухе. Ну, чуть-чуть длиннее. Зато она широкая и идти в ней удобно. Баки повторно вышагивает до зеркала, пытаясь сделать это быстро и максимально абстрагироваться от происходящего. Но на этот раз все проходит не так гладко, как в предыдущий. В конце коридора вырисовывается группа подростков – и они реагируют на Баки весьма бурно, движимые стадным чувством, хохочут и пытаются задеть, привлекая внимание. Один из них делает этот характерный жест языком, оттягивая щеку, и не стесняясь показывает на собственную ширинку. Они ржут, кричат что-то вслед – Баки не разбирает слов, специально не вслушиваться. Будь он в штанах – обматерил бы их еще похлеще или полез в драку. Даже не задумываясь. Но в этой дурацкой юбке он чувствует себя настолько униженным, что все смешки и оскорбления кажутся заслуженными и справедливыми.       В зеркале он замечает, что Брок внимательно следит за происходящим, но не делает ничего, чтобы как-то за него заступиться. Конечно, зачем ему. Он же удовольствие от всего этого получает и не станет обламывать себе кайф. А Баки становится так обидно – до слез. Но он не дает себе разрыдаться – сдерживается, к счастью. С каменным лицом скрывается за шторкой примерочной, но четко понимает – он отсюда в юбке больше не выйдет. И пошло все нахуй. Он решительно переодевается обратно в свои джинсы, но вот выйти к Броку и сообщить, что с этой дичью он заканчивает, решимости уже не хватает. Баки так и замирает в примерочной, пока тот сам его не окликает.       Со вздохом Баки распахивает шторку и в ответ на закономерно вопросительный взгляд, выдает, запинаясь:       – Мне понравилась в клетку, я не хочу мерить другие.       Пытается остаться в рамках игры. Надеется, что Брок сжалится. Но куда там.       – Нет, мы посмотрим все.       – Я не могу.       – Почему? Ты уже смог. Дважды.       И ведь ублюдок знает ответ. Краем глаза Баки замечает, что та компания подростков еще не ушла, но несколько притихла. Они заметили, что Баки не один. Плюс его партнер выглядит весьма угрожающе. Броку стоит только глянуть в их сторону, и они исчезнут, Баки в этом уверен. Но Брок даже этого не делает. Только продолжает издеваться:       – Ты не можешь поставить на место кучку зарвавшихся школьников?       Баки вспыхивает от этого вопроса. Он может. Конечно, может. Но не сейчас. Не в этом состоянии. Сейчас ему плохо, он чувствует себя слабым и беспомощным.       – Я задал вопрос.       – Нет, я не могу, – отвечает Баки, глядя ему в глаза одновременно и с вызовом, и с мольбой.       – Хочешь, чтобы это сделал я?       – Хочу.       – Ну, тогда продолжай примерку юбок, принцесса. Потому что эта одежда как раз для тебя.       Баки буквально парализует от насквозь пронзающего унижения. Брок легонько толкает его обратно в кабинку, задергивает шторку сам. Баки слышит его удаляющиеся шаги, но судя по торопливому топоту, который раздаются практически тут же, ему и говорить ничего не потребовалось, хватило просто того, что он направился в сторону мелких ублюдков, и они разбежались.       А Баки так и стоит пришибленный, все еще не в силах отойти от его слов. Конечно, он должен был сделать это сам. Разобраться сам. Он же не девчонка. А вышло, что самая настоящая девчонка, раз попросил о помощи. Это настолько принижает и опускает, что в оставшихся трех юбках Баки действительно выхаживает так, будто и должен их носить.       – Бери ту, которая понравилась. Я пока выйду покурю.       Брок специально оставляет его одного. Баки догадывается, что если они и дальше продолжат эту игру, то правила будут постепенно усложняться. Это сегодня он помогает максимально своим присутствием, но с каждым разом будет все хуже: Брок будет давать задания и наблюдать со стороны, не вмешиваясь. А то, что чертову юбку Баки сказано именно купить, означает, что однажды неизбежно придется ее и надеть.       Он выходит из «Зары» и созванивается с Броком, чтобы понять, как его найти. Шагая по торговому центру, не может избавиться от ощущения, что все смотрят только на него. При этом он уже в джинсах, выглядит ничем непримечательно, а пакет из «Зары» бумажный непрозрачный, и Баки один знает, что там лежит. Но ощущение, будто знают все, будто весь торговый центр на него палится. А еще он замечает тех парней из примерочной на соседнем эскалаторе – они тоже его видят, ржут и показывают пальцем – а Баки по-прежнему не может ответить, только отворачивается, закрывая волосами лицо, и максимально ускоряется, чтобы добраться до Брока как можно быстрее. Потому что рядом с ним безопасно. Хоть и унизительно.       Брок курит на веранде, попивая кофе из «Старбакса». Замечая Баки, он чуть отодвигается, давая облокотиться на парапет рядом с собой, и протягивает кофе и ему. Баки берет стакан, но даже глотка не может сделать – настолько его колотит от пережитого стресса.       – Все в порядке?       – Нет, я не справляюсь. Я…       – Пока ты прекрасно справляешься, – спокойно перебивает его Брок, приобнимая за плечи. – Я дам тебе передышку. Как с поркой. Было тяжело, сейчас ты отдохнешь, придешь в себя, и мы продолжим. Выдохни. Выпей кофе. Подвоха не будет. Просто расслабься и успокойся, хорошо? Пойдем сядем.       Они садятся за столик на веранде, и это действительно передышка. Брок даже перестает вести себя, как мудак. Но Баки уже в этом дурацком состоянии и не может оттуда выбраться. Это действительно сложно. Все еще кажется, что все на него смотрят. Что все они были в чертовой «Заре» и видели его унизительный перфоманс. И главное то, что он не смог поставить на место группку зарвавшейся школоты.       – О чем ты думаешь? – спрашивает Брок, зажигая для него сигарету.       – Ни о чем.       – Я знаю, о чем ты думаешь, – хитро ухмыляется тот. – Вообще я ждал, что ты все-таки дашь им отпор. Где же твое хваленое сопротивление?       «Будто оно тебе нужно. Ты получил удовольствие как раз от того, что я не смог дать отпор». Или все-таки нет? Чего действительно хотел этот ублюдок? Баки не знает. Не отвечает ничего, утыкаясь в стакан с кофе. Удивительно, но Брок оставляет его в покое. А через какое-то время вообще говорит:       – Ты молодец. Это действительно было сложно, и ты справился. Я в целом доволен.       Слышать похвалу абсурдно приятно. Но вот нахуя это «в целом» вставлять.       – Следующее задание будет одновременно и легче, и сложнее. Оно не на унижение, а на доверие и уязвимость. Попробуешь?       Разочарованный, что это оказывается еще не конец, Баки по инерции выдыхает: «Я не смогу», тут же получая отрезвляюще холодное:       – Мне не нравится, когда ты говоришь «не смогу», даже не попытавшись.       – Прости.       Дурацкое, дурацкое состояние.       – Пока мы сидим здесь, подумай о том, какую вещь ты всегда хотел, но не мог себе купить – потому что она дорогая или бесполезная и вроде глупо тратить столько денег, она особо и не нужна, но очень хочется. Что-то такое. Не озираясь на сопутствующие обстоятельства – что тебе выгоднее, что я о тебе подумаю, что ты не должен от меня принимать подарки выше определенной суммы или что это так дешево, что неправдоподобно и я усомнюсь в твоей честности – чем искреннее ты ответишь, тем больше удовольствия и мне, и тебе.       – И ты мне это купишь?       – Да, я тебе это куплю. Обычно первое, что приходит в голову, и есть правильный ответ. Но я даю тебе возможность для маневра. Хотя рассчитываю на максимальную честность – тебе самому понравится.       Баки открывает было рот, но нет, это дорого и дебильно. И не слишком интересно. И он выставит себя реально девчонкой. Выбирать надо эйрмаксы. Или айфон.       – Ну? Давай. Попробуй честно. Идиотское неразумное желание.       – Хочу пальто из «Тэд Бейкер».       Боже, он все-таки это сказал. Зачем ему это пальто причем вообще не ясно, оно слишком, как бы сказать, с претензией. Куда его носить и главное с чем? И стоит оно как айфон. Ну ладно, он же просил честно.       Броку даже название этой фирмы незнакомо, и Баки вынужден пускаться в позорные объяснения, как он ходил на шоппинг с девчонкой и, благодаря ей, и обнаружил этот магазин.       Злополучное пальто есть там до сих пор, вот только нужно размера не оказывается. Баки пожимает плечами, не слишком расстроенный. Даже рад, что сможет сделать более осознанный и менее идиотский выбор – Брок ведь не остановится на этом. Действительно тот не останавливается, но несколько не так, как Баки предполагал. Наоборот, выясняет у консультантов, где нужный размер есть, заставляет отложить и они, блять, едут туда. И что уж говорить – это приятно. Это очень приятно. Хотя Баки не оставляет мысль, что это пальто ему нахуй не нужно, сейчас уже апрель и не слишком-то холодно, но смотрится оно на нем красиво. Еще лучше, чем он думал. Баки вертится перед зеркалом в зале, любуясь своим отражением, и спрашивает Брока в каком-то ребяческом восторге:       – Тебе нравится?       – Ты потрясающий.       Девушка-консультант, которая им помогает, тоже заливается восторгами на тему «как хорошо на вас сидит». Брок подходит к Баки сзади, помогая снять пальто, и отдает ей со словами:       – Мы берем.       Баки улыбается ему с благодарностью, тянется, чтобы забрать свою куртку, но Брок не дает. Вместо этого говорит:       – Выбери себе что-нибудь еще.       – Мне больше ничего не нужно, – отвечает Баки, пожимая плечами. Но это не просьба и не предложение. Глядя ему в глаза, Брок повторяет:       – Выбери себе что-нибудь еще.       Садится на пуф и вытягивает ноги, демонстрируя, что никуда они не пойдут, пока Баки не сделает то, что сказано. И ощущения смешанные. С одной стороны, это приятно, конечно. С другой стороны, это пиздец дорого. Баки не любит быть должен. А еще это странное чувство – будто ты кукла, которую одевают, которую покупают. Но выбора все равно нет, и, отбрасывая все мысли в сторону, Баки просто выбирает одежду. Но на подкорке он чувствует стыд. Стыд, перемежающийся с восторгом. Потому что ему нравятся эти вещи, ему нравится собственное отражение. У него никогда не было таких вещей и больше не будет. В обозримом будущем так точно. Но больше всего ему нравится, как Брок на него смотрит. А тот смотрит. Он увлечен этими переодеваниями не меньше его самого.       – Лучше эта рубашка или та?       – Бери обе. Самое лучшее – это ты.       – О, боже, вы такие милые, – умиляется девушка-консультант, и Брок с широкой улыбкой благодарит ее вежливым:       – Спасибо. Мы такие.       А Баки не находит, что сказать. И собственная улыбка в зеркале несколько меркнет. Ведь нет никаких «мы». Это тоже игра. А он вдруг понимает, что отчаянно хотел бы, чтобы это игрой не было. Неприятное осознание резко отрезвляет и выкидывает в реальность. Баки скрывается в примерочной, чтобы не выдавать своих чувств. Выдыхает, медленно успокаиваясь. Улыбается в зеркало обворожительному самому себе и решает, что подумает об этом позже. Уж точно не сейчас. Тем более, это еще не конец. Брок дал ему передышку, сравнительно легкое задание, чтобы восстановить душевный баланс. Но самая жесть обычно происходит к концу, и Баки этого ждет. Нервничает все больше, с каждым шагом, пока они идут к машине и грузят пакеты в багажник.       Брок останавливается, чтобы покурить, и Баки совершенно ожидаемо слышит:       – Ну что? Сделаешь кое-что для меня? Это будет сложно. Но зато последнее на сегодня.       Манипулятор из него, конечно, прекрасный. Потому что теперь Баки чувствует себя обязанным. Обязанным угождать до конца. И внутренне он даже этого хочет – отблагодарить. Вернуть удовольствие в обмен на удовольствие.       – Да, я сделаю. Хочу. Буду стараться.       Довольная сытая улыбка на чужих губах отзывается блаженством во всем теле.       В принципе Баки уже догадывался, к чему идет дело. После примерки юбок в «Заре» завершение вечера магазином женского нижнего белья выглядит даже банально. Хочется подколоть Брока тем, что он предсказуем, но как-то не выходит. Слишком Баки не по себе в предвкушении предстоящего унизительного действа.       Для своих целей Брок выбирает маленький несетевой магазин, где кроме них посетителей больше и нет. Баки не знает – щадит он его таким образом или наоборот. Потому что очевидные плюсы перекрываются неочевидными минусами: здесь не затеряешься среди других людей и, если заебанным консультантам в «Заре» было глубоко насрать, чем они занимаются, то в этом магазине продавщица всего одна. Суровая женщина среднего возраста, абсолютно незаинтересованная в проценте с продаж – даже не поднимает пятую точку со стула при их появлении. Думает, наверное: посмотрят и сами уйдут. Но они остаются, надолго, и ей приходится все-таки отвлечься от газеты с кроссвордом. С места она по-прежнему не двигается, но зато теперь следит за ними пристально и недобро – видимо, принимает за каких-то извращенцев. Впрочем, зрит в корень. И Брок, главное, этому способствует, перемещая ладонь Баки на задницу.       И с одной стороны это пиздец, а с другой Баки даже интересно посмотреть на этого урода в действии. Эта бабка большую часть жизни прожила в мире, где слово толерантность было ругательным. Клиент, конечно, всегда прав и бла-бла-бла, но вот это ее нетолерантное уже невербально так и прет. И лично Баки ее похмыкивания и презрительные взгляды пронимают. Ему хочется уйти, скрыться и покаяться. Он чувствует себя неправильным и виноватым, ну а Брок… Броку похуй. Абсолютнейше. Он, наоборот, кажется кайфует уже не столько от его реакции, сколько от ее. И он вообще не стесняется. Баки не знает, как это возможно, как он живет, чем занимается и насколько охуительная у него должна быть самооценка – но ему просто насрать. Он роется в женских трусах с таким достоинством, будто выбирает «бентли». Баки просто молча охуевает рядом, максимально закрывая лицо волосами и мечтая провалиться сквозь землю. Совсем отстояться, правда, не выходит: Брок начинает вовлекать его в процесс – цвет, фасон, как тебе эти, как тебе те. Сука, даже прикладывает к нему чертовы розовые стринги, пытаясь определить размер на глаз.       И наконец оно происходит – неумолимое и неизбежное: продавщица подплывает к ним с сакраментальным:       – Молодые люди, вам помочь?       В ее тоне при этом звучит явное «пошли отсюда нахуй, ебанные извращенцы». Баки готов последовать невербальному внушению, но, к сожалению, переговоры тут ведет не он. Или все-таки, к счастью.       Брок же разворачивается к собеседнице с очаровательнейшей ублюдочной улыбкой:       – Думаю, ваши советы нам бы очень пригодились.       Охуеть-не встать. Эта дама, конечно, достойный соперник, но Баки все равно ставит на этого упыря. Он непрошибаем.       – В подарок выбираете?       – Да. В подарок.       – Какой размер у вашей девушки?       Она считает, что смутит его этим вопросом. Думает, что тот начнет выкручиваться и краснеть. Нет, женщина, это не тот случай.       – У меня парень, – милейше улыбается Брок и кивает в сторону Баки, тщетно пытающегося затеряться среди кружевных трусов: – Какой у тебя размер?       Хочется просто исчезнуть и смотреть на эту битву титанов откуда-нибудь с задних рядов – чтобы они разобрались как-нибудь без его непосредственного участия. Впрочем, Броку эта женщина, похоже, уже куда интереснее, чем Баки, раз тот даже отступает от своего правила «выуди ответ любой ценой» и продолжает разговаривать с ней сам:       – Он не знает. Ну, мы сейчас определим на глаз. У вас хороший глазомер?       Она прямо визуально покрывается красными пятнами, пораженная его подчеркнуто вежливой непрошибаемой наглостью, которая буквально припечатывает. Баки прекрасно знает, каково это, и мысленно даже сочувствует бедной женщине. Да, подруга, это была твоя роковая ошибка вступить в эту беседу.       – Это магазин женского белья, – говорит она с нажимом, но уже с какой-то внутренней неуверенностью. Все, начала сдуваться.       – Да, именно поэтому мы здесь. Чтобы купить женское белье, – отвечает ей Брок, расслабленно перебирая пальцами вешалки с бюстгальтерами. – Так что, по размерному ряду нас сориентируете или как?       Он задирает подбородок и выгибает бровь. Баки знает этот самодовольный мерзкий взгляд, и он такой ублюдочно-очаровательный в этот момент, что даже чувство вины перед бедной женщиной, над которой этот урод в общем-то издевается, несколько отступает. Да и, в конце концов, ничего плохого они не делают, чего она прицепилась… Или все-таки делают? Баки и сам не знает. С этим типом все настолько запутывается.       Продавщица не отвечает ничего. Отходит за кассу, потому что по факту предъявить нечего – они имеют право покупать, имеют право выбирать и даже мерить имеют право, о чем Броку, правда, приходится ей напомнить – и крыть это нечем.       Трусы, к счастью, мерить нельзя в принципе. Зато бюстгальтеры, к сожалению, можно. И корсеты – будь они неладны. Баки смотрит на свое отражение и это какой-то ебанный стыд.       – Тебя возбуждает это? – спрашивает он, кривясь и не понимая, как такое вообще может возбуждать. Брок ловит в зеркале его взгляд и смеется:       – Само белье – не особо. Но зато меня возбуждает твое смущение и стыд, которые ты преодолеваешь ради моей прихоти.       – А ты, когда был нижним, тоже носил женское белье?       Вот на это Баки бы посмотрел. Вообразить фантазии не хватит точно. Но Брок отрицательно качает головой.       – Нет. Я болевыми практиками увлекался. Но с твоим болевым порогом ты только на женское белье и годишься, – ржет тот.       Баки, к сожалению, слишком поздно понимает, что продавщица стоит у входа в примерочные и внимательно за ними следит. И, конечно, все слышит. Брок и виду не подает, ему похер, а вот Баки ждет неприятный сюрприз, когда вдруг раздается ее демонстративное покашливание.       – Может быть, вы подождете своего друга в зале?       Брок закатывает глаза и лениво поворачивает голову к ней, не сдвигаясь при этом ни на миллиметр.       – А в чем проблема? Я же не отсасываю ему в примерочной. Сижу снаружи и просто помогаю с выбором.       – Это женское белье, – вновь повторяет она, не находя иных аргументов.       – Да, и ему нравится такое. В чем проблема, я повторяю?       Самое мерзкое, что недовольство этой бабы только подогревает желание Брока заставлять его мерить все новые и новые вещи. Баки уже даже не спорит, чтобы не добавлять ему азарта. К счастью, несколько лифчиков спустя Броку это все-таки надоедает. Он велит Баки одеваться, что тот и делает с нескрываемой радостью. Краем уха слушая раздающиеся из зала препирательства на тему толерантности и прав человека.       Брок все-таки что-то покупает. Баки даже не хочет знать что. Стоит у кассы с отсутствующим взглядом, пока тот расплачивается, и вдруг чувствует, как ему в ладонь вкладывают листок бумаги. Баки вздрагивает, не понимая, что вообще происходит. Продавщица отходит с заговорщицким видом, попутно продолжая о чем-то припираться с Броком. А Баки разворачивает листок, на котором написано: «Моргни дважды, если он удерживает тебя силой».       И пока он это читает, то уже моргает раз десять. Спохватывается тут же, испуганно восклицая:       – Блять! Нет! Это я на рефлексе!       Ну, потому что – что за идиот будет писать «моргни», если человек моргает постоянно.       Поднимает взгляд на продавщицу, Баки пытается объяснить, стараясь звучать как можно более уверенно и правдоподобно:       – Со мной все в порядке, правда. Не беспокойтесь. Мы… ну в общем, это все добровольно, он меня не принуждает, ничего такого. Он нормальный, просто ведет себя так, ну развлекается, но я с ним добровольно. Все в порядке, не беспокойтесь, мы уже уходим.       Брок просто пополам сгибается от хохота. Баки стоит красный, как рак. Впрочем, бедная женщина тоже. И Баки ее невообразимо жаль. И невообразимо стыдно.       – Я прошу прощения. Это просто глупая шутка. Я проспорил. Глупый спор.       – Действительно глупый, молодой человек.       Пристыженный, Баки извиняется перед ней еще раз. Брок только хмыкает, никак не вмешиваясь в их общение. Только когда они выходят из магазина, спрашивает с усмешкой:       – Зачем ты оправдываешься? Тебе не похуй?       – Нет, мне не похуй!       Ему действительно стыдно перед этой женщиной, которая вон даже помочь ему хотела. А Брок лишь равнодушно пожимает плечами и задает совершенно уебское в данной ситуации:       – Почему?       – Я не знаю, Брок! И я не знаю, как тебе не похуй! – восклицает Баки в сердцах. А еще он не знает, хотел бы он быть, как Брок – совершеннейше непробиваемым мудаком, или же скорее нет. Ощущения противоречивые.       – Это все? Мы закончили? – спрашивает Баки в надежде.       – Почти, – Брок с ухмылкой протягивает ему пакет с бельем. – Надень это и иди к машине. Я буду ждать тебя там.       И отчаливает, оставляя Баки одного посреди торгового центра с пакетом женского белья.       Утешаясь тем, что это уже почти конец, Баки послушно переодевается в туалете. Запоздало ругает себя за то, что не забрал у Брока куртку. Потому что у этой хрени пуш-ап, который явно выпирает под пуловером. И пригладить его не выходит. Половину пути Баки проходит, сгорбившись и прижимая к груди пакет с собственными боксерами. Одним словом – выглядит как дебил. В отсутствии Брока эти квесты, конечно, усложняются в разы. Не покидает страх, что кто-нибудь до него непременно доебется, как в «Заре». А в таком положении, когда самомнение сильно в районе плинтуса, Баки даже ответить не сможет. Подобные вещи на подсознательном уровне делают его слабым и уязвимым.       К счастью, добирается он без приключений. Обессиленный плюхается на пассажирское сиденье, рассчитывая, что это все, конец, они едут домой. Но взгляд Брока как-то наталкивает на иные мысли.       – Ты же сказал, это последнее задание, да? – стонет Баки, предчувствуя неладное. Брок лишь ухмыляется:       – Да, последнее. Но я же говорил, у меня проблемы с доверием. Придется показать, что ты задание выполнил.       – Тебе не очевидно?       – Ну, с верхом очевидно, – ржет Брок, дергая выступающие из-под пуловера края лифчика. – А что там с низом?       Они на парковке торгового центра, и тут ходят люди. Вот семья с маленькими детишками только что прошла. Ладно. Никто не увидит. А Брок все равно не отстанет. И Баки решительно расстегивает джинсы, демонстрируя ему кружево ядрено-красных стрингов.       – Жаль, что у нас запрет на секс. Я бы тебе подрочил. Или, может, даже отсосал. А так тебе придется дрочить самому.       «Или, может, даже отсосал» представляется настолько ярко, что член, и без того растревоженный трением излишне узкого белья, реагирует однозначно и красноречиво.       – Тебя возбуждает носить женские шмотки? Вообще это распространенный фетиш, кстати.       – Меня не возбуждает.       – Ну, глупо отрицать очевидное, – смеется Брок. – Если хочешь, то можешь снять.       Ага. Прямо здесь.       – Да не, мне все нравится.       – О чем я и говорю, – ухмыляется этот ублюдок, напрочь игнорируя сарказм в его голосе. Заводит машину и начинает выезжать с парковки. Про Баки при этом не забывает:       – Ну, и чего ты замер? Кончай давай и поедем ужинать. Тут езды минут десять, так что постарайся оперативно, потому что я голоден пиздец.       Он не отстанет – это известно. А Баки настолько вымотан за сегодня, что действительно уже проще сделать, как он хочет, чем препираться, а потом все равно сделать, как он хочет.       – Ты бы мог мне помочь, раз это тоже в твоих интересах, – замечает он, особо ни на что не надеясь.       – И как же ты хочешь, чтобы я тебе помог?       – Отсоси мне.       Брок лишь ухмыляется:       – Не в этот раз. И ты знаешь, что надо сделать, чтобы такая опция стала доступна тебе в будущем.       Да, знает – обсудить заранее. Но почему-то язык не поворачивается это сделать и не повернется. Выпрашивать секс в здравом уме слишком уж унизительно, Баки еще не настолько отчаялся. Поэтому со вздохом приспускает джинсы, выдавливает смазку на ладонь и надрачивает сам себе. Брок при этом даже не поворачивается в его сторону, сосредоточенный на дороге и сигарете. Вот и кому все это надо, а?       – Ты ведь даже не смотришь.       – Я слушаю.       Лучше бы он этого не говорил. Представляя, как это должно звучать, Баки чуть напрочь эрекции не лишается. И без того ебанные кружевные трусы неприятно давят и впиваются в кожу, возбуждение расползается по телу слишком медленно и нехотя, как-то механически. Баки вообще не уверен в своей способности кончить – он в принципе не любит сам себе дрочить, а еще вымотан неимоверно.       Брок по-прежнему не обращает на него никакого внимания, и Баки пытается хотя бы нафантазировать его интерес, спрашивая:       – А у тебя стоит?       В ответ, правда, прилетает равнодушное:       – Нет, ты плохо стараешься.       Ублюдок не хочет ему помогать. Ладно, Баки поможет себе сам. Прикрывая глаза, пытается представить:       – А если бы ты мне отсасывал, как бы это было?       – Тебе не отсасывали никогда?       – Отсасывали, но не ты.       Баки силится вообразить его между своих ног – как бы ощущались его губы на члене, как бы покалывало кожу от его щетины, как бы это смотрелось, как бы ощущалось. Сглатывает, облизывая пересохшие губы:       – Ты бы смог взять до конца?       – Конечно. У тебя не настолько большой член.       – А яйца?       – Тоже не настолько большие.       Блять, шутник хренов. Но его голоса уже достаточно. Тем более, в нем улавливается наметившаяся хрипотца.       – Вылизал бы мне яйца?       Баки не верит, что произносит это, но ему же надо как-то стимулировать себя к разрядке. И стимуляция получается отличная. Тем более, Брок наконец включается в игру.       – Любишь, когда тебя вылизывают?       Баки отрешенно кивает, чувствуя, как по щекам, спускаясь к шее, расползается предательский румянец. Хотя никто его прям не вылизывал особо. Отсасывали – это да, но о чем-то другом он и не задумывался до этого момента.       – Позволял девушкам вылизывать себя там?       Баки вздрагивает, как от разряда, когда Брок легонько надавливает пальцами ему на поясницу – кожей к коже, забираясь рукой под пуловер. Массирует выступающий позвонок в самом низу спины. Баки сжимается одновременно от смущения и от удовольствия. Ничего такого по сути Брок не делает. Но заставляет думать о том, что мог бы сделать. А Баки даже не знает, хочет он этого или нет. Тело ноет и жаждет, неосознанно он выгибается, раздвигая бедра, но внутренне парализует смущение и стыд.       – Давал раскрыть себя? Пальцами или языком?       Баки отрицательно мычит, не размыкая глаз.       – Почему нет?       Даже подумать о таком стыдно. Не то что кому-то предложить. А еще хуже – попросить.       – Никто не согласился бы.       – Так уж и никто? – весело интересуется Брок. – А ты, получается, хотел бы?       Баки сглатывает, закусывая губу.       – Ну, чего ты молчишь? Хотел бы?       – Ты же не сделаешь этого, – выдыхает он беспомощно, предчувствуя близкую разрядку и ускоряя движения рукой.       Брок наклоняется к нему, опаляя влажным горячим дыханием, и шепчет:       – Ты себе не представляешь, насколько хорошо я это делаю. И насколько я хочу сделать это с тобой.       Вдавливает пальцы ему в спину, и Баки вдруг так ярко представляет, как они вошли бы в него, погружаясь, раскрывая, растягивая. От одной этой фантазии все так болезненно сладко пульсирует где-то внутри – так, как Баки этого еще не испытывал. Даже и не думал, что хочет испытать. Оргазм накатывает неумолимо. Баки стонет в голос, забываясь, теряясь в этих ощущениях. Но облегчения это не приносит – только еще большее желание, которое невозможно утолить. Которое этот ублюдок утолить ему не даст.       Медленно разлипая глаза, Баки понимает, что машина стоит. Они приехали. Причем уже давно. Поэтому Брок и позволил себе отвлечься. Блять. Самое мерзкое, что совершенно непонятно, этот мудак просто так болтал или действительно… Баки трясет головой, отбрасывая эти мысли. Неважно. Не сейчас. Наспех вытирается салфетками и жадно пьет протянутую ему воду.       – Все хорошо?       Баки кивает отрешенно.       – На этом конец. Ты потрясающий. Я очень тобой доволен.       Брок аккуратно собирает его растрепавшиеся волосы, ласково заправляя за ухо. Баки млеет от того, насколько это приятно. Прикрывает глаза, чувствуя расползающееся по телу сонное тепло, и совершенно не хочет выходить из машины. Кажется, что не сможет сделать и шага. Слишком устал.       – Можем взять пиццу по дороге и поужинать у меня. Хочешь так?       Баки благодарно кивает, но тут же спохватывается:       – Подожди, ты же сказал, что умираешь с голоду.       – Забей. Это было больше, чтобы тебя простимулировать.       Сил спорить с ним нет, Баки молча соглашается. Вновь закрывает глаза – кажется, всего на мгновение – но открывает их уже в полной темноте, разбуженный громким собачьим лаем. Он проспал всю дорогу.       Баки выползает из машины, зевая. Брок с коробкой пиццы наперевес сообщает, что думал уже тащить его на руках. Баки корчит недовольную рожу, но внутренне даже немного жалеет, что проснулся.       Солдат ластится к хозяину, но Брок игнорирует его напрочь, направляясь к дому. Жалобно скуля, пес за неимением лучшего дает Баки погладить себя – а тот и рад. Опускается на корточки, с удовольствием лаская собаку и наслаждаясь неожиданно проявленным доверием. Их идиллию нарушает Брок недовольным окриком:       – Баки, блять! Я жрать хочу! Давай ты утром с ним поиграешь!       И оставляя пса, Баки послушно бежит за ним.       Ему странно, что Брок не ведет его в сам дом. И немного обидно. Будто он всего лишь мальчик для секса, поэтому его место в этой чертовой пристройке. Хотя собственно он и есть мальчик для секса. Или все-таки нет? Сегодня ему вдруг показалось, что нет. Но, видимо, просто показалось, потому что едят они на чертовом диване в чертовой пристройке, а не в самом доме, где Баки и не был никогда. Хочется спросить, какого черта, но он не уверен, что ответ ему понравится. Он спросит потом, когда они сблизятся чуть больше. Зато глядя на свисающие с потолка крепления, Баки вдруг вспоминает:       – Ты, кстати, обещал учить меня быть верхним.       – Я думал, ты устал, – вяло отзывается Брок, захлопывая пустую коробку от пиццы.       – Пытаешься соскочить?       На самом деле Баки тоже нахуй это сейчас не сдалось, он действительно устал, наелся пиццы и двигаться с места тупо лень. Брока должны одолевать похожие ощущения. Но как Баки не может отказать себе в удовольствии поймать Брока на слабости, так и Брок не может позволить ему такого удовольствия.       – С чего начнем обучение? С порки?       И рожа у него такая, что закрадываются нехорошие подозрения.       – Ты на мне, что ли, собрался показывать? – уточняет Баки на всякий случай.       Брок смеется:       – Нет, какой смысл на тебе? Это ты должен учиться, как правильно бить. Я умею и так.       – Дашь ударить себя?       – Ты видишь здесь кого-то еще? Если найдешь себе девушку, которая согласится на подобные эксперименты, то можешь привести ее сюда. Давай так.       Броку лень, конечно. Откровенно. Он прикрывает глаза, расслабленно откидываясь на спинку дивана, и Баки чувствует мстительно удовольствие, тормоша его снова:       – Нет, я хочу с тобой. Сейчас.       Брок обещал, а значит не откажет. Лениво приоткрывает глаза и говорит:       – Хорошо. И чем ты хочешь меня пороть?       По сути Баки не имеет ни малейшего желания его пороть – разве что выебать. Ну, или дать ему выебать себя. Но сглатывая вязкую слюну, отвечает без фантазии:       – Ремнем.       – Бери ремень.       Вставать лень, но воодушевляет внезапно пришедшая в голову мысль – ведь если Брок даст себя пороть, то значит, он разденется. И Баки с вожделением предвкушает этот момент. Увидеть его без одежды – и с большой вероятностью даже потрогать – хочется до безумия. Ради этого Баки отрывает задницу от уютного дивана и идет к стене, где аккуратненько на крючках развешаны его орудия пыток, – и запоздало понимает собственную глупость. Ремня тут, конечно, нет – Брок всегда снимал его с себя. Сам Баки ремень тоже не носит. Видя его замешательство, Брок ржет и приглашающе выгибается в бедрах, предлагая снимать ремень с себя.       Останавливаясь напротив, Баки бьет его по коленям, чтобы развел ноги шире. Брок смотрит на него с прищуром, демонстративно раздумывает и все-таки подчиняется. Дает Баки встать между своих разведенных ног.       – Думаю, ты будешь хорошим верхним. У тебя определенно есть потенциал.       Баки зеркалит его ухмылку, расстегивая ремень на ощупь, потому что не хочется быть первым, кто отведет взгляд.       – Думаю, ты был хорошим нижним. С твоим-то потенциалом.       Брок коротко хохочет и выдыхает ему в лицо сигаретный дым. Ублюдок.       Заполучая ремень, Баки отходит на пару шагов, ожидая, что Брок последует за ним. Как бы не так. Тот расслабленно вытягивает ноги и продолжает курить – будто вообще ни при делах.       – Ну и… что дальше?       – Ну, ты же хотел быть верхним. Рули.       – Раздевайся.       Выходит не так уверенно, как хотелось бы. Да и что говорить – Баки тут явно не верхний. Даже при фактической смене ролей, верхний – этот ублюдок и это не изменить. Это достигается не за счет практик, а за счет ощущений. Брок даст себя выпороть, но нижним при этом не станет ни на секунду. Потому что на самом деле рулит тут всем он.       Но это неважно. Вообще ничего не важно. И вся эта идея была охуительной с самого начала просто потому, что Брок перед ним действительно раздевается. У Баки во рту пересыхает, когда тот нехотя, но все же поднимается на ноги. Со вздохом тушит сигарету. Стягивает через голову футболку и, боже, это еще лучше, чем Баки себе представлял. По этому мужику можно анатомию изучать, мышечное строение человеческого тела. Идеального, блять, человеческого тела. Вот только… Баки даже не сразу понимает, что его смущает – настолько голову сносит от захлестнувшего вожделения. Но когда первые восторги проходят, он начинает замечать, отмечать, цепляться взглядом – за шрамы. И их достаточно много, этих шрамов. Они разные совершенно, получены в разное время, разными путями – они его не портят нисколько – наоборот, но они есть и не могут не привлекать внимания. И невозможно не думать – откуда и почему. Но Баки знает – Брок не ответит. Да и вообще, наверное, лучше не спрашивать. Уж точно не сейчас. Тем более Брок спускает с бедер штаны, и Баки становится уже не до чего – он пялится на его задницу, а затем на его член – хотелось бы еще, конечно, в эрегированном состоянии заценить.       – Слюни подбери.       Проходя мимо, Брок хлопает его по щеке, и Баки обиженно морщится:       – Ты ведешь себя не как нижний.       – Конечно. Нижний – это ты. А я тебя поощряю за хорошее поведение.       Он настраивает крепления, свисающее с потолка, под свой рост, просовывает руки в узел и держится за цепь. Вытягивается струной, попутно инструктируя:       – Бить надо либо сверху по плечам, либо по жопе, но ближе к ногам. Если бьешь выше, то можешь попасть по почкам, а это травмоопасно – так что либо плечи, либо жопа. По ногам можешь, но это не больно, можно в качестве передышки. Очень больно по ступням. Ну, по гениталиям – само собой, но с этим надо осторожно. Главное – старайся держать темп. Наращивать силу удара постепенно. Твоя цель – сабспейс. А он достигается прежде всего благодаря правильному ритму.       Баки слушает вполуха, куда больше завороженный созерцанием его спины и задницы, чего уж там. Безумно хочется потрогать, сжать в руках, провести ладонями, Брок еще так выгибается в спине, что невозможно не думать о том, чтобы подойти, притянуть его к себе рывком за бедра, и вставить по самые яйца.       – Баки, я сейчас засну.       Баки вздрагивает, вспоминая, зачем он здесь вообще. А еще у него в руках ремень, а этот ублюдок ждет, что его будут бить. Так, что он там вещал? По жопе. Ну, по такой жопе грех не ударить. Баки разминает плечо, соображая, как удобнее встать и насколько сильно вообще бить – он в жизни ничего подобного не делал. Ну, в драке кулаками махал – но это вообще другое. Брок, конечно, хвастает своим болевым порогом и все такое, но делать ему действительно больно в планы не входит. Даже в отместку – ни малейшего желания. Более того, Баки понимает, что боится сделать ему больно. Боится навредить по неосторожности.       Но отступать тоже нельзя – Брок его на смех подымет. Поэтому Баки замахивается и бьет. Не в полную силу, но должно быть ощутимо. Ремень соприкасается с кожей с плотным громким шлепком, и Баки вздрагивает, невольно пугаясь, что не рассчитал и ударил слишком сильно. След на коже остается заметный и это должно быть адски больно – Баки знает по себе. Но Брок даже не дергается, вообще не реагирует никак, лишь лениво интересуется:       – У тебя слабые руки?       Баки злится и ударяет еще раз. Сильнее. И теперь уже слышит утвердительное:       – У тебя слабые руки.       И Баки не понимает. Иллюзия, которую проталкивает ему в мозги этот мудак, не коррелируется с действительностью. Баки видит полосы ударов, Баки знает, что это больно. Это не может быть не больно. Но Брок будто и не чувствует ничего, продолжая требовать:       – Давай, Баки. Посильнее.       И Баки понимает, что нет. Хватит.       – Я не могу.       – В зал, что ли, походи, покачайся.       – Не поэтому.       – А почему?       Потому что не может избавиться от ощущения, что это все пиздец неправильно. И это ощущение нарастает. Ему же больно, да он не показывает, но... боль же от этого никуда не девается. И Баки не хочет причинять ему боль. Ему это претит.       Вместо этого он делает шаг вперед, аккуратно дотрагиваясь до вздувшейся поврежденной кожи. Следы от ударов горячие, теплеют под ладонями. Каким бы Брок ни был упрямым отморозком, он не может не чувствовать – он просто умеет терпеть, в этом секрет. Баки смотрит на все эти шрамы, вблизи их еще больше, и думает о том, что в целом это даже логично: терпеть ему по жизни приходилось много. Должен был научиться. Но с другой стороны – как можно этому научиться? Как можно привыкнуть?       Баки знает, что он не ответит, но спрашивает все равно:       – Почему у тебя так много шрамов?       – Задевает твое чувство прекрасного?       – Нет, наоборот. В смысле… Просто почему? Это последствия порки? Бладплея? Или чего?       – Нет, конечно, нет. Это не связано с БДСМ, не переживай. Тебе не грозит, ну только если ты не откроешь в себе любовь к шрамированию.       Он забалтывает, и он не ответит. Сколько ни спрашивай – будет выкручиваться, и Баки больше не делает попыток. Но не может удержаться и проводит кончиками пальцев по крупному шраму у него под лопаткой. Кожа некрасиво зарубцевалась, и прямо выступает бугорками. Баки не знает, что вдруг находит на него в эту секунду, но он аккуратно прижимается к этому шраму губами. Уже даже представляет, как проведет языком вдоль зарубцевавшихся бугорков, тянется, чтобы обнять и прижаться всем телом, но Брок опережает его мысль. Выгибается, выскальзывая в момент, и разворачивается к Баки лицом.       – Знаешь, что самое худшее может сделать верхний? Это нарушить границы. Держи себя в руках. Ты получил разрешение только на порку.       Он смеется. Тон голоса у него шутливый. Но зрачки расширенные и взгляд потемневший, поплывший. Есть то, что подделать нельзя. И Баки цепляется за это неприкрытое, неконтролируемое – не слушает и не слышит, что он говорит. Не обращает внимания на слова, сосредоточенный на солоноватом вкусе его кожи, оставшемся на губах. Слизывает этот вкус.       И кажется, что вот он момент. Они стоят так близко. Баки только сейчас вдруг замечает, что Брок, кажется, даже чуть ниже его. Почему-то это неожиданное открытие придает решимости. Формальная смена ролей тоже – почти неуловимо, но работает. И то, что Брок перед ним совершенно без одежды помогает несказанно, по крайней мере ублюдок его очевиднейше хочет. Но отстраняется, смеясь, стоит только сделать попытку коснуться губами его шеи. И уверенно перехватывает руку, когда Баки пытается притянуть его обратно.       – Твои границы в поцелуях? – рычит Баки обиженно.       – Твои.       – Мы не обсуждали поцелуи!       – Ты прав. Обсудим. Но, как ты понимаешь, не сейчас. Напомни мне утром.       Брок отталкивает его мягко, но однозначно. Отходит к дивану и начинает одеваться. Баки злится, не понимая ничего. Они же явно хотят друг друга. Так какого черта?       – И все-таки ты не трахаешься во время сессий! Это твоя граница тоже! Потому что, когда ты чего-то хочешь, ты это берешь! Уговорами, силой, хитростью, по-хорошему, по-плохому, но ты, блять, находишь способ! А тут наоборот. Ты избегаешь всеми силами! Это твоя граница! Но тебе стремно признаться, и ты переводишь стрелки на меня!       Баки сокращает расстояние между ними в несколько шагов и, охуевая от собственной наглости не меньше Брока, выдыхает:       – Не выйдет, потому что я тебя хочу.       Собирается выдохнуть это ему в губы – но Брок не дает, успевает схватить его за волосы. Баки тоже держит его за волосы, они так и стоят, вцепившись друг в друга – Баки потому что хочет притянуть ублюдка к себе, а тот, наоборот, не подпускает.       – Если ты действительно считаешь, что в этом моя граница, то почему с таким маниакальным упорством пытаешься ее нарушить?       Баки вздрагивает. Его слова отрезвляют в момент, и он отшатывается тут же. Действительно если Брок не хочет по каким-то своим причинам – в чем бы они ни были – какое Баки имеет право к нему лезть.       – Прости. Я заигрался, – выдыхает он, виновато отводя взгляд.       – Все хорошо. Бывает. Не расстраивайся.       Брок улыбается ему. Он не выглядит хоть сколько-нибудь уязвленным или обиженным. И он по-прежнему верхний. Он успокаивает и завершает игру. Быстро одевается – видимо, чтобы не провоцировать лишний раз – и уже сам привлекает Баки к себе. Это стандартные объятия после завершения сессии, не более того. Впрочем, Баки и сам уже не хочет ничего более. Утыкается ему в шею, обмякая, но внимательно прислушивается – к нему, к собственным ощущениям – и по-прежнему не чувствует, чтобы Брок был зол или расстроен. Нет, ничего такого – расслабленно перебирает его волосы и думает о своем. А Баки думает о том, что быть верхним очень сложно. Сложнее, чем кажется. Куда сложнее, чем нижним. Потому что ответственность давит. И собственная сила пьянит. Имея безграничную власть, сложно думать о другом. Думать за другого. Баки всю жизнь, кажется, думал только о себе. И никогда о других. И как-то от этого невыносимо стыдно.       Он отпускает Брока в дом и сам тоже идет в душ. Когда выходит, Брока еще нет. Баки берет купленное еще в прошлный раз собачье лакомство и приоткрывает дверь, приманивая Солдата. Тот оглядывается воровато, но в отсутствие хозяина все-таки берет у Баки из рук еду и дает почесать себя за ухом. На удивление умный пес. Странно, что Брок к нему так равнодушен. Не любит собак? Так зачем тогда заводил? Вообще очень много в нем странного. Но тянет к нему от этого не меньше.       – Я тебе говорил не соваться во двор без меня?       Брок накидывает плед ему на плечи и садится рядом на ступеньки. Внимание пса, конечно же, сразу переключается на хозяина. Впрочем, Баки не в обиде.       – Мы с Солдатом подружились. Я вообще любого могу очаровать, не заметил?       Брок смеется, но необидно – наоборот. Как будто даже соглашается, но вслух не говорит ничего. Щекочет пса за пузо, а тот буквально млеет от неожиданно перепавшей хозяйской ласки.       Брок в хорошем настроении, расслабленный и открытый и потому Баки решается аккуратно спросить:       – Ты ни с кем не спишь во время сессий или только со мной?       – Господи, боже мой! Как ты меня достал! – хохочет тот. – В следующий раз потрахаемся, успокойся. Как ты хочешь?       Не так. Без предварительных условий и договоренностей. По непреодолимому сиюминутному желанию исключительно. И вообще Брок заговаривает ему зубы.       – Вопрос был в другом.       И вот теперь Брок раздражается, дергая плечом:       – Что ты пытаешься нарыть, Баки? Я не понимаю. Я еще в прошлый раз тебе сказал: я трахаюсь во время сессий, если этого хочет партнер. Это не проблема для меня. Мне просто похер. Если тебе надо, мы потрахаемся. Если тебе надо, будем целоваться. Я сам – да, не фанат трахаться во время сессий, ты прав. Не потому что против, а ну просто для меня это излишне. Как собаке пятая нога. Я свое удовольствие нахожу в другом. Но проблемой для меня секс не является. Если тебе нужно – пожалуйста. Скажи, обозначь свои желания – и ты это получишь. Хочешь во время сессий – давай. Хочешь просто попробовать – давай. Реши для себя. Только мне скажи заранее, чтобы я понимал, что это осознанно, а не под влиянием момента.       Вот только Баки как раз хочет под влиянием чертового момента. Ему принципиально, чтобы Брок его хотел. Чтобы крышу сносило как хотел. Чтобы сорвался. Чтобы это не было «мне не надо, но так уж быть сделаю одолжение».       – А со своей идеальной ты тоже не спишь?       – Нет. Ей точно так же это неинтересно.       Что за дикие люди, господи.       – Ты вообще трахаешься без этих приблуд?       – Да. Я за этим и снимаю в «ГИДРЕ» симпатичных официантов и официанток. Так что, можно сказать, ты проебал свой шанс.       – Их ты не используешь в своих игрищах?       Брок качает головой.       – Почему?       – Для этого должны быть определенные склонности. Да и мне тупо лень возиться с левыми людьми, учить, объяснять... Ты – случайность. Я партнеров под это дело обычно очень осознанно себе подбираю.       – И что же тебя так привлекло во мне?       – Твоя любовь к сопротивлению, – смеется Брок, напоминая об их первом разговоре. И вроде бы прошло всего несколько недель, а Баки кажется, что целая вечность.       – Надеешься меня сломать? – спрашивает он с озорным вызовом. Брок скалится и щелкает его по носу пальцем. Баки думает, что разговор на этом закончен. Тянется, чтобы почесать разомлевшего Солдата, возится с ним и вдруг понимает, что Брок так и смотрит на него – задумчиво, внимательно – не отводя глаз. Баки смотрит в ответ, улыбаясь. И Брок взгляд отводит. Усмехается своим мыслям и неожиданно говорит на удивление мягко и тепло:       – Надеюсь, что никто и ничто тебя не сломает. Никогда.       Засыпая, Баки аккуратно прижимает ладонь к тому страшному шраму у него на спине, отчетливо ощущая бугорки кожи даже под футболкой, и думает о том, что же тогда так изломало его.