Любимый пес

      Утром они не говорят ни про секс, ни про поцелуи. Брок – понятно почему. А Баки просто не решается заговорить о своих желаниях при свете дня. Да и целоваться и трахаться по договоренности – совсем не то, чего ему хотелось бы.       – Я напишу тебе в пятницу? – спрашивает он, прощаясь, обвешанный пакетами из «Тэд Бейкера», а еще со злосчастной юбкой из «Зары».       – Я сам напишу, – отзывается Брок, захлопывая багажник. – Раз тебя так задевает о себе «напоминать».       Он смеется, подтрунивая, а Баки залипает на мелкие лучики морщин, собирающиеся в уголках его глаз. Так хочется сделать шаг и поцеловать. Неумолимо хочется. Но все, что он получает – это легкий хлопок по щеке и «давай, до новых встреч».       Поднимаясь в квартиру, Баки пытается экстренно выдумать удобоваримое объяснение для Стива по поводу пакетов брендового шмотья, но неожиданно ему везет – Стив оказывается в душе. Прокрадываясь в комнату, Баки запирается на ключ и торопливо принимается срезать бирки с новой одежды. Нужно сделать это быстро, но он не может удержаться и в какой-то момент останавливается, с наслаждением проводя ладонями по ткани – она приятная и дорогая, а еще этот едва ощутимый магазинный запах напоминает ему о Броке, о том, как тот смотрел и помогал примерять – не юбку и не чертово нижнее белье, об этом Баки предпочел бы забыть – но именно тот момент в «Тед Бейкере», когда консультант еще сказала, что они милые. Будто они пара. Каково это было бы, интересно? Быть парой. С Броком.       Подобные мысли не слишком занимали Баки раньше. У него было много «отношений», но по сути эти «отношения» отношениями не были. Он не особо хотел быть с кем-то, предпочитая свободный, ни к чему не обязывающий формат. Всячески избегая ярлыков «мы вместе», «мой бойфренд» и «мы встречаемся», которые так и наровили на него повесить. А он всячески морозился, ненавязчиво давая понять, что сам по себе, никому не принадлежит и ни перед кем не станет отчитываться. А вот с Броком – наоборот. Впервые вдруг сам хочет навесить на него все ярлыки разом. И «мы встречаемся» и «мой бойфренд». Чтобы весь мир знал, что они вместе, что Брок с ним и только, и чтобы это не было шуткой или игрой. Хочется стать для него тем самым единственным. Но пока Баки не то, что не единственный, он «один из многих». Помимо той «идеальной» девки есть кто-то еще в теме. А вне темы – случайные официанты из «ГИДРЫ» время от времени. Брок и не скрывает. Отыгрывает те самые свободные отношения, к которым Баки всегда стремился. Вот и получил. Будто мироздание вдруг решило посмеяться над ним за все в лице этого ублюдка.       То, что вначале казалось игрой, неумолимо выходит из-под контроля. Происходит что-то странное, и Баки не знает, как из этого выпутаться. И не перестает думать о том, почему Брок не дал себя поцеловать. Он же тоже хотел. Баки уверен, что хотел.       Погруженный в свои мысли, он запихивает злосчастную юбку из «Зары» вглубь шкафа – как есть, вместе с пакетом и с биркой. Очень хочется избавиться от этой вещи в принципе, но Баки догадывается – она еще понадобится, куплена не просто так.       Впрочем, игры в публичность Брок на время оставляет. Баки не знает причин – возможно, ему не понравилось конкретно с ним, или это требует больше времени (они по сути провели вместе весь день), или соответствующего настроения – но в следующую пятницу ему предложено встретиться просто для порки, «если есть желание». Конечно, у Баки желание есть. В определенные моменты ему даже кажется, что начинает получаться – расслабиться и не чувствовать боль. Брок все разглагольствует про какой-то сабспейс, который в миллион раз круче оргазма, но что до Баки – он бы предпочел оргазм. И желательно не из серии «подрочи себе сам». Заканчивается все это тем, что Баки уже просто умоляет его остановиться. Потому что слишком больно, он не может терпеть и ни черта его советы расслабиться не работают. Брок в очередной раз смеется над его низким болевым порогом, но останавливается, конечно. Сидит с ним, сколько нужно, и для Баки это любимые моменты, которые стоят всего. Брок по обыкновению ласков и не высказывает ни малейшего признака недовольства, но внутри зреет и разрастается мерзкое ощущение, что очень скоро Броку это надоест. Наскучит. Ему этого мало, недостаточно. А значит есть кто-то, с кем он дополучает то, чего Баки не может ему дать.       Подтверждает его опасения то, что в следующую пятницу Брок уже не пишет. Ближе к вечеру Баки не выдерживает и отправляет ему обиженное: «Ты же сказал, что напишешь сам». Ответ приходит через пару часов, сухое и лаконичное: «Сегодня не получается». Стива еще как назло нет дома, и Баки мается в одиночестве. Накручивает, что неправильно себя вел, слишком стеснялся – поэтому Брок заменил публичность поркой, но и с поркой Баки тоже в очередной раз не справился. Он не может избавиться от этих мыслей, тщетно пытаясь убедить себя, что у Брока действительно могут быть дела, и «сегодня не получается» вовсе не означает, что он в «ГИДРЕ» с той бабой или выбирает себе очередного «официанта». Но что-то подсказывает, что именно так оно и есть.       Существует лишь один способ узнать наверняка – поэтому Баки берет велик и едет в «ГИДРУ». Если Брока там нет, то Баки успокоится и поверит, что это просто дела. Неотложные дела. Конечно, Брок может и дома у себя развлекаться с кем угодно или в другом месте, но Баки обещает себе, именно себе, что накручивать больше не станет. Если Брока там нет, то все в порядке. Просто дела. Все в порядке.       Но ни черта не в порядке – потому что уже издалека Баки узнает машину. И окончательно убеждается, проезжая мимо и различая номера – да, это тачка Брока. Баки знает, что ведет себя жалко и неправильно, но все равно останавливается у обочины, чтобы тут же набрать ему: «Ты в «ГИДРЕ»?». Брок не читает и не отвечает – ну, конечно. Баки ждет какое-то время неподалеку – неизвестно чего. То ли что тот ответит на сообщение, то ли что выйдет покурить и можно будет подойти. Но накрапывает дождь, уже действительно поздно, а позвонить Баки не решается. Злится, расстраивается, ненавидит всех и вся, но сделать ничего не может. Садится на велик и едет домой. Уже поднимаясь в квартиру, видит, что сообщение все-таки прочитано, но так и оставлено без ответа. И на утро тоже ответа он так и не получает. Не получает вообще.       Всю следующую неделю Баки места себе не находит, злится на весь мир, еще и Стив наконец переходит в свой чертов «Старбакс» и это добивает окончательно. На его место берут белобрысого качка Джона Уокера, который притаскивает за собой дружка Лемара. Не успев запомнить, как работает кофемашина, Уокер начинает набиваться Баки в друзья, не понимая откровенных намеков отъебаться со своей дружбой. А еще клеит всех приходящих девчонок, и, конечно же, Сэм не упускает случая постебать Баки конкурентом, подначивая бороться за территорию. Раньше Баки бы так и сделал. И никакой Уокер не стал бы ему конкурентом. Но сейчас ему вообще все равно. Он сливается, даже когда заигрывать пытаются с ним, не то что начинать что-то самому.       – Ты, приятель, заболел или влюбился? Ты вообще видел, какая у нее жопа или не разглядел? – шепчет Сэм, когда Баки мягко сливает очередную девчонку, действительно весьма откровенно крутившую весьма симпатичной жопой перед витриной с десертами.       – У меня дохуя таких жоп было.       И в данный момент его интересует одна конкретная жопа. Которая принадлежит не девушке. Прошла почти неделя, а Брок так и не ответил на то сообщение, да и вообще больше не проявляется. Писать самому после неотвеченного сообщения кажется чересчур жалким. Но если ублюдок не проявится и в пятницу, Баки решает, что ему позвонит. Как бы убого это ни было.       Пока он прикидывает план действий, Сэм все еще провожает глазами так впечатлившую его жопу девчонки, к счастью, уже покидающей кафе. И тут Баки посещает неожиданная мысль. Сэм же неудачник. Ну, в смысле он часто обламывается. Баки тоже сейчас вынужденно в роли неудачника. Так, возможно, Сэм подскажет стратегию. Ну, выработал же он что-то. Какую-то линию поведения. В конце концов, иногда же ему перепадает, не все так плохо. Как-то же это происходит. Если к Баки все само плыло в руки, то Сэм своих редких подружек именно добивался – долго и упорно, не нытьем, так катанием. Так что, стоит спросить:       – Тебе когда-нибудь удавалось добиться девушки, которой изначально было на тебя плевать? Ну, то есть ты не был ей противен, но знаешь… так… ни жарко, ни холодно. И вообще у нее вроде как еще кто-то есть. И не один. И зачем останавливаться на одном тебе, да? Было у тебя такое?       Охуительное описание, конечно. Сэм смотрит на него удивленно и коротко констатирует:       – Нет.       Ответ неутешительный. Сэм так и продолжает лупиться во все глаза, а затем вдруг расплывается в дебильной ухмылке:       – Такое ощущение, что ты описываешь себя, чувак. Ты влюбился в самого себя? Я знал, что этим все должно было закончиться. Вот и нашлась единственно достойная тебя пара – ты сам.       Баки демонстрирует ему средний палец, берет поднос и идет принимать заказ. Разговор вроде бы окончен, но неожиданно глумливый гавнюк снова всплывает из-за стойки – так что Баки чуть кофе на себя не проливает.       – Так что, Барнс? Появилась девушка, которой на тебя плевать?       – Нет. Это я просто так спросил. В теории.       Но стоит отнести заказ и вернуться за стойку, как Сэм утягивает Баки в подсобку, заговорщицки требуя:       – Рассказывай, чувак! Кто она?       – Отвали.       – Ты покраснел!       – Неправда!       – Да ты втюрился по уши, Барнс! Хотел бы я посмотреть на эту девчонку, которой удалось тебя охомутать!       – Боже, заткнись!       – У вас уже было?       – Нет.       – А чего ты тормозишь? Она динамо? Или убежденная девственница?       Господи, боже мой. Баки пытается высвободиться из его весьма цепких ручонок, чтобы прекратить этот театр абсурда, и тут же слышит над головой голос Уокера:       – Что, Барнс, девчонка не дает?       Боже, день не мог стать еще хуже. Этот чувак все никак не может уяснить, что Баки знать его не желает, и начинает давать бесящие в своей незамутненной доброжелательности советы походить в качалку. Приходится выслушать трогательно-блевотную историю его жизни, которую силовые тренировки разделили на до и после. В дополнение Баки получает «очень полезные» советы о том, как нарастить мышцы спины и накачать пресс, тщетно пытаясь вставить, что он и так бегает по утрам и делает зарядку – и ему хватает. Уокер облапывает его всего, отмечая конкретно, где и чего ему не хватает, и обещает дать контакты чувака, у которого по дешевке можно закупаться протеином. Эту вакханалию останавливает лишь появление Пегги, и впервые в жизни Баки этому появлению несказанно рад.       Но слова Уокера его задевают. Не сами по себе, да и вообще на этого придурка Баки плевать. Но ведь и Брок бросил ему что-то вроде «походи покачайся». Вроде бы в шутку, но Баки уже не понимает, что в шутку, а что нет. И, кажется, окончательно съезжает с катушек, потому что как еще объяснить, что по итогу он стоит перед зеркалом, как дебил, и ищет в себе недостатки. Баки никогда не парился насчет внешности, насчет телосложения, даже в подростковом возрасте, всегда считал, что фигура у него идеальнейшая – да, он не качок, но он гибкий, спортивный и пресс у него есть – в принципе есть. С определенного ракурса. Ну, не такой как у Уокера (да, придурок успел ему продемонстрировать) и не такой, как у Брока. Но зато он типа стройный и гибкий. Броку же это нравится. Или не нравится? Что вообще ему нравится? Или тот просто хотел новизны и разнообразия, а теперь ему наскучило? Потому что Брок не пишет до сих пор. Баки с тоской вспоминает, как думал, что сможет его переиграть. Но как-то резко все это перестало быть игрой. Да и вообще Баки играл один – в свое ближе-дальше. Брок не играл, не играет – ему нет необходимости, это его истинный подход. Они же обсудили это в прошлый раз. Если бы Баки не пришел тогда, Брок бы о нем и не вспомнил. И не вспомнит. Если Баки перестанет приходить.       Он поворачивается к зеркалу боком, рассматривая потемневшие синяки на заднице и на бедрах, которые так и не сошли. Наверное, он должен быть рад, что Брок оставил его в покое. Это ведь ненормально – ходить в синяках. Но Баки ни черта не рад. И готов терпеть эту боль еще и еще, лишь бы быть с ним.       Что-то похожее происходит и со Стивом. Тот пытается выглядеть бодрячком, но новая работа не особо ему нравится. В их маленьком кафе все было достаточно лайтово, а там какие-то штрафы за опоздания, запрет на пользование мобильником во время смены, сложности с пересмотром графика, да и добираться до туда откровенно неудобно. А еще новый коллектив для Стива всегда стресс. Но возвращаться обратно он не собирается – потому что Пегги.       К Пегги между тем начинает подбивать клинья Уокер. Баки об этом Стиву не говорит – толку? Да и Пегги на Уокера не реагирует – пока. Но этот тип так просто не сдастся, так что зря Стив ушел, хотя… были ли бы у Стива шансы против этого смазливого качка? Такие ведь нравятся девчонкам. Что бы Пегги из себя ни строила, может, Уокер ее и добьется. Настроен он решительно. Так что, может, и хорошо, что Стив ушел. Смотреть на это было бы больно.       Но после очередной смены, когда Уокер предлагает Пегги подвезти ее до дома, та вдруг отчеканивает: «У меня есть парень». Баки так и замирает на месте от этой охуительной новости и его возмущению нет предела. Парень у нее вдруг объявился – ну, пиздец, приплыли. Вот почему Стив не удосужился выяснить эту деталь, до того как перейти в чертов «Старбакс»? И почему эта идиотка не могла сказать это Стиву прямо, как говорит сейчас Уокеру? Не прикрываясь тупой отмазкой про недопустимость отношений на работе. Теперь ясно, почему ее не пронимает ни один подкат. Встречается, наверняка, с каким-нибудь мажориком. Впрочем, несмотря ни на что, разочарованную рожу Уокера лицезреть бесценно.       – С кем она встречается? Ты знаешь? – спрашивает он у Баки.       – Без понятия.       Даже если б знал, то не сказал бы. Но ему и самому интересно. А Пегги явно прихорашивается, помаду подправила, сменила балетки на каблуки. Смотрит на них с Уокером и ощутимо хочет, чтобы они побыстрее свалили. Как бы не так. Баки тоже неймется посмотреть на этого «парня». И ради этого он и Уокера готов терпеть, пристраиваясь покурить с ним у входа в кафе.       Минут через пятнадцать приходит Стив. Баки даже не понимает сначала. Не сопоставляет одно с другим. Успевает подумать, как неудачно Стив решил его проведать –а ведь Стив пришел за ним, чтобы вместе, как раньше, отправиться домой, ничего другого и в голову не приходит.       Стив с ним здоровается, но выглядит смущенным и как будто даже не слишком рад его видеть. Баки не понимает ничего, знакомит его с Уокером, а потом вдруг выходит Пегги, и подходит она к Стиву. Эти двое смотрят друг на друга, робея, как младшеклассники. Пегги вроде наклоняется поцеловать Стива в щеку в качестве приветствия, тот не сразу это понимает, и она тут же делает вид, что поправляет ремешок сумки. Тут до Стива наконец доходит запоздало, он отчаянно краснеет и выдает крайне неловкий смешок. Баки смотрит на весь этот испанский стыд с открытым ртом и просто охуевает. А затем машет им вслед рукой и орет хорошо провести время. Стив заводит руку за спину, демонстрируя ему средний палец. Думает, что Баки над ним подтрунивает. Да нет, Баки не подтрунивает. Он просто в ахуе. И какого черта этот засранец ничего ему не сказал? Обидно до жути, конечно, но глубоко в душе Баки чувствует причину – он же не верил, что у Стива получится, только и делал что злился и высмеивал, вот Стив и перестал с ним делиться.       – Не понимаю. Что она в нем нашла?       Уокер. Он все еще здесь. Но откровенно говоря, Баки тоже не понимает. Ему стыдно, но он не понимает. Нет, он обожает Стива. Он считает, что Стив стоит миллионов Джонов Уокеров и тот ему в подметки не годится, но… Ведь девчонки любят по-другому. И не только девчонки. Он и сам – он никогда не выбирал «хороших» девочек, потому что… А почему? Что вообще он выбирал и чего хотел? Он просто не хотел ничего. Хотел играть, развлекаться и выбирал себе подобных. Выбирал пустоту. Выбирал то, что было просто и легко. То, что шло в руки само. Может, и не выбирал вовсе. А скорее брал, что было и как можно больше. Не задумываясь. Зачем и для чего. А теперь задумывается. И совершенно не понимает, что делать. Что делать, когда ты выбрал, а тебя нет. Когда теперь ты один из этого вороха, который сам идет в руки.       – Так вы встречаетесь? – спрашивает Баки тем же вечером, когда Стив приходит домой, проводив Пегги.       – Не знаю, мы еще не целовались.       Стив отводит глаза, справедливо ожидая упреков за то, что ничего не сказал. Но Баки великодушно решает его простить. Потому что действительно сам виноват. Он, и правда, в свое время наговорил гадостей, хотя искренне считал, что знает, как лучше. Но сейчас лишь примирительно сообщает:       – Сегодня она назвала тебя своим парнем. Ну, когда отшивала Уокера.       Радости Стива нет предела. И вот теперь на Баки обрушивается весь поток мелочей и событий, о которых Стив умалчивал – кто кому поставил лайк, кто кому что сказал, как они ходили в парк развлечений и катались на лодке и какое у нее было платье, и что ему дальше делать, а точно ли это означает, что он ей нравится и что за тип это Уокер, и главное – когда можно будет ее поцеловать.       – А ты целовался когда-нибудь, мелкий?       Баки знает ответ на этот вопрос. Господи, ну они всю жизнь вместе. Но Стив начинает что-то мычать про какую-то соседскую девочку – ну да, ее Баки тоже знает, той девочке было от силы пятнадцать, Стиву и того меньше и поцеловал он ее, потому что они играли в бутылочку, поцелуем длинной в миллисекунду.       Так что остаток вечера они тренируются на помидорах. Способ на самом деле дебильный. И по глубокому убеждению Баки, предназначен исключительно для того, чтобы тупо поглумиться над несведущим новичком. Но весело до невозможности. Они оба уделываются в томатном соке и ржут так, что соседи по лестничной клетке уже стучат в стену.       Приняв душ, Баки заваливается в кровать и берет с тумбочки телефон, про который и забыл, пока развлекался со Стивом и помидорами. На экране высвечивается сообщение от Брока, пришедшее больше часа назад: «Когда ты свободен?» Слово «привет» и вежливый смолл-ток про «как дела» тот по-прежнему принципиально игнорирует.       Раззадоренный весельем со Стивом и обрадованный тем, что Брок наконец объявился, Баки очень хочет ответить что-нибудь дерзкое и гадкое, тем более то неотвеченное сообщение так и мозолит глаза. Но в итоге не решается. Слишком боится реакции, а перспектива не увидеть его еще бог знает сколько времени представляется невыносимой. Поэтому Баки просто пишет «завтра» и откладывает телефон. Брок, наверное, уже спит, утром ответит. Но нет. Отвечает спустя пару минут:       «Я надеюсь, ты не выкинул ту юбку, которую мы купили?» И куча уебских смайликов.       Баки закатывает глаза. Как предсказуемо.       «Не выкинул».       «Покажи».       Нехотя слезая с кровати, Баки без задней мысли скидывает ему фото пакета из «Зары».       «Так неинтересно. Хочу увидеть на тебе».       Чертыхаясь, Баки запирает дверь – Стив вроде бы пошел спать, но мало ли – и надевает чертову юбку. Подходит к зеркалу, смотрит на себя – и это просто ебанный стыд.       «Ну и?»        Он не отъебется. Проще прислать эту фотографию как есть – раз он так хочет. Естественно Баки отправляет лишь то, что ниже пояса. Если эта дичь попадет в сеть, то пусть его лучше примут за радикальную бодипозитивщицу с мохнатыми ногами.       В ответ приходят непонятные улыбочки и пожелание: «Только побрей ноги, будь добр».       Ублюдок.       «А еще накрась губы. Красной помадой».       Охуительно, блять. И это еще хорошо, что женское белье Баки оставил где-то у этого ублюдка дома – иначе пришлось бы и его надеть. Хмурясь, он набирает торопливо:       «Ноги побрею. Но накрашусь и переоденусь у тебя в машине».       «Нет».       «У моего соседа по квартире будет множество вопросов».       «Тогда давай не завтра. Выбери другой день. Когда твоего соседа не будет дома».       «Я не хочу так».       «Ну, напиши, когда захочешь».       Чего и следовало ожидать. Будет либо как он говорит, либо никак. Кусая губы, Баки пишет:       «Давай встретимся просто ради порки?»       Порка – это больно, да. Но это легче, чем разгуливать в юбке и с помадой на роже. И откровенно говоря, наедине с Броком – пусть даже с поркой – Баки нравится куда больше, чем тогда в торговом центре. За исключением короткого момента в «Тед Бейкере».       Удивительно, но Брок отвечает «ок». Но радость оказывается преждевременной, потому что тут же приходит продолжение этого подозрительного согласия:       «Я напишу тебе, когда буду свободен».       В смысле, блять?       «Ты только что был свободен завтра», – набирает Баки возмущенно, тут же получая:       «Но не ради порки». И уебский смайлик.       Баки рычит в досаде, падая лицом в подушку. Это невозможно. Невозможно его переиграть. По одной простой причине. Брок для него приз, а Баки – один из многих. И это никак не изменить. Но Баки уже физически изнывает без него, соскучился до невозможности. Приходится признать поражение. Собственно шансов у него и не было.       «Ладно, я сделаю, как ты хочешь».       Смайлики, смайлики, смайлики.       «Завтра в семь».       «Только не опаздывай».       «Я постараюсь».       Ноги Баки бреет. Это просто, хотя и мерзко. Эстетичности не добавляет ни разу – он же не девчонка, а бритые мужские ноги – это все еще мужские ноги. Еще и бритые к тому же. Полный треш.       С помадой все оказывается сложнее, чем представлялось. Купить – не проблема. Баки идет в ближайший торговый центр и, мило улыбаясь, просить помочь подобрать презент для девушки. На все вопросы про предпочитаемую стойкость, покрытие, пятьдесят оттенков красного и бог весть что еще он повторяет, как мантру, «я не знаю, посоветуйте, как лучше, на ваш вкус». В итоге помаду он покупает. И думает, что самое сложное позади. Но самым сложным оказывается нанести эту хрень. Ровно. В общем-то до этого момента Баки и не догадывался, что у него настолько ассиметричное строение рта. Ну, или настолько кривые руки. Он вымазывается весь, пытаясь подправить неровность линий пальцами, в итоге плюет на это, смывает все с мылом (что не так-то просто) и начинает заново. Дважды. На третий раз он просто решает, что и так сойдет, сколько можно. Смотрится он, конечно, как клоун. Не только из-за помады – в совокупности с чертовой юбкой и бритыми ногами.       Брок опаздывает, конечно. И делает это специально. Хорошо, что окна выходят на улицу, и Баки спускается, лишь убедившись, что тот действительно приехал. Потому что ждать его в таком виде посреди улицы не улыбается совершенно. Натягивая капюшон толстовки максимально низко, Баки молится всем богам не встретить никого из соседей по лестничной клетке. К счастью, его молитвы оказываются услышаны.       Выходя на улицу, Баки стремится как можно быстрее пересечь эти пару метров тротуара между ним и Броком. Вечерний воздух непривычно холодит голые ноги, и Баки ощущает себя практически голым, хотя выше пояса он упакован по самую макушку. Он пытается идти быстро, но ветер так и норовит задрать чертову юбку, поэтому приходится семенить как раненый пингвин, то и дело прижимая руки к бокам.       Брок смотрит на него, расплываясь в улыбке. И невзирая на всю дичь происходящего, Баки распирает от радости встречи. Он послушно подставляется под вытянутую руку, давая стянуть с себя капюшон. Рядом с Броком безопасно и уже неважно, кто смотрит. Ничего не важно по сути. Баки любуется им в блаженстве, различая каждую букву, которую тот выговаривает:       – Мой красавец. Я скучал. А ты?       Говнюк, конечно. Ни черта он не скучал. Иначе бы написал раньше. Иначе бы встретился с ним в прошлую пятницу вместо своей чертовой «ГИДРЫ». И все равно – так радостно его видеть. И так хочется поверить в то, что он говорит, что Баки посылает все к чертям, погружаясь в сиюминутность его близости.       – Я тоже скучал. Очень.       Брок улыбается. Зачесывает назад его волосы и зажимает в ладонях лицо. Будто хочет поцеловать, но Баки знает – он этого не сделает. Уже не обманывается даже на этот счет, хотя Брок именно на этом обмане и пытается играть. Наклоняется так близко, что двоится в глазах и становится тепло от его дыхания. Но в итоге Брок лишь проводит пальцем по его губе, размазывая помаду. Запоздало Баки думает о том, что нужно было укусить, чтобы неповадно было, но в тот момент, когда Брок это делал, все мысли пропали напрочь. Как и когда тот слизывает с пальцев оставшийся от прикосновения пигмент.       – Поход в магазин косметики прошел без приключений?       Баки ухмыляется, хвастливо отвечая:       – Я обменялся контактами с девчонкой-консультантом, так что приключения впереди.       Он врет. Так получается. Просто безумно хочется как-то его задеть и вызвать на ревность. Да и не совсем уж он врет: он действительно заигрывал с девчонкой в магазине – по инерции, и она бы дала ему телефон, но Баки не стал просить. Наверное, впервые в жизни вдруг понял, что ему это наскучило. Одно и то же. Всегда одно и то же. И только этот желтоглазый ублюдок не такой, как все. Он такой один. Тут же кроет его манипуляцию своей:       – Вот как? Намек понят. Так уж и быть, оставлю тебя в покое на пару недель. Поприключаешься.       Брок говорит это, вроде бы смеясь, но Баки прошибает какой-то резкий непонятный ужас – не контролируя себя, он до боли сжимает пальцы на его футболке, будто тот может развернуться и уйти прямо сейчас, в эту секунду. Перспектива потерять его еще на несколько недель из-за глупой шутки кажется настолько страшной, что Баки спешит сообщить со всей серьезностью:       – Я пошутил.       – Я тоже. Я бы не смог оставить тебя в покое.       И, конечно, это очередная порция «того, что Баки хочет слышать», но все равно это настолько приятно, да и вообще Брок настолько в настроении и смотрит на него так ласково и жарко, что, когда они садятся в машину, Баки набирается смелости спросить:       – Чем ты был занят в прошлую пятницу?       Как бы невзначай. Без всяких претензий. Просто интересуется. Но выходит предательски фальшиво. То неотвеченное сообщение так и весит между ними. Никто его не упомянет, но каждый о нем помнит. На пару секунд воцаряется опасное молчание, Брок кидает на него быстрый взгляд и говорит не то чтобы враждебно, но и не так чтобы в шутку:       – Давай я сделаю вид, что не слышал этого вопроса.       Это предупреждение, и Баки понимает, что лучше заткнуться. Не развивать эту тему. Не лезть на рожон. Но его настолько переполняет обида за то, что Брок, во-первых, променял его на «ГИДРУ», во-вторых, проигнорировал сообщение, а теперь появляется еще и в-третьих – «давай я сделаю вид, что не слышал этого вопроса» – что это за хуйня вообще? И Баки, в конце концов, имеет право знать:       – А что такого в этом вопросе?       Брок отвечать не спешит. Намеренно неторопливо зажигает сигарету, но Баки вдруг замечает, как резко меняется его лицо, да и само настроение между ними в принципе. Будто все до этого было игрой, а сейчас они на мгновение отвлеклись от своих ролей, чтобы уточнить правила.       – Я тебе подобные вопросы не задаю, согласись, – выдыхает Брок вместе с сигаретным дымом. Уже без тени улыбки.       – Задай и я отвечу. В чем проблема?       – Баки. Не увлекайся.       – В смысле?       Баки теряется, искренне не понимая, что бы это могло значить. Брок бросает на него быстрый взгляд и стряхивает пепел в открытое окно:       – Не увлекайся мной. Сбавь обороты.       Баки краснеет до кончиков ушей, вздрагивая, как от пощечины. Мозгов хватает лишь на то, чтобы выплюнуть в ответ:       – Да что ты о себе возомнил?       – Просто предупреждаю.       Брок улыбается, возвращаясь в это шутливое настроение между ними, но у Баки не получается вернуться. Его затягивает обида и злость, и он резко отворачивается к окну, пытаясь совладать с эмоциями. Снова так некстати вспоминается, как они вместе выбирали одежду, как сидели на крыльце вместе с Солдатом, как безудержно хотелось его поцеловать и как приятно засыпать в его объятиях. И после всего этого слышать «не увлекайся» невероятно обидно.       Брок проводит ладонью по его голой ноге, призывая вернуться к игре.       – Так тебе гораздо лучше.       От его пальцев, едва ласкающих бритую кожу, немного щекотно и неизменно жарко. И Баки разрывает от ощущения того, как же с ним хорошо и невыносимо одновременно. Раздвигает ноги, позволяя себя ласкать, но повернуться и посмотреть на него не может. И перестать прокручивать свои обиды не может. Он же все делает для этого ублюдка. Во что еще ему нужно? Ответ в голову приходит только один.       – Если бы я согласился пойти с тобой в «ГИДРУ», в чем бы заключалась моя роль?       – А чего бы ты хотел? – спрашивает Брок, продолжая выводить одному ему известные узоры на его бедре. Снова переворачивает все с ног на голову, отвечает не так, как предполагалось, и Баки теряется:       – В смысле «чего бы я хотел»?       – В прямом. Этот вопрос остается неотвеченным с самой нашей первой встречи. Чего бы ты хотел?       Брок тоже не дурак, конечно. Понимает, что к чему. Понимает, что это не его желание, а попытка угодить. Его не переиграешь, и Баки зря затеял этот разговор, потому что теперь тот прицепится намертво:       – Ну, так что?       Баки накрывает его ладонь своей, загибая пальцами край юбки. Брок отвлекается на это, щекочет его, подразнивая. И все-таки повторяет:       – Ну? Ответишь мне?       – Я не могу думать, когда ты так делаешь.       – Мне перестать?       – Нет.       Брок смеется, обхватывая его бедро, и Баки сводит ноги, зажимая его ладонь между. Вскидывает взгляд, напоминая:       – Ты обещал мне отсосать.       – Нет, я не обещал.       А согласовывать что-то уже поздно, Баки знает. Но зато Брок отвлекается и отстает от него с вопросами. А Баки думает о том, что, возможно, не так уж все и потеряно. Мало ли что говорит этот ублюдок. Он же его хочет, ощутимо, откровенно хочет. И на этом вполне можно сыграть. И выиграть. Наверное.       Когда они заходят в ресторан, на них, конечно, смотрят. Потому что Баки ни разу не выглядит как девушка. Он выглядит как парень, переодетый в девушку. Но чувствует себя куда увереннее, чем в прошлый раз. Переваривающееся внутри раздражение ударяет в голову – на Брока он его выплеснуть боится, зато вполне может дозированно отправлять вовне: отвечая на каждый косой взгляд, громко смеясь, не стесняясь смотреть в лицо хостес, которая как раз очень даже стесняется смотреть на него. Хотя в целом персонал не особо реагирует на его внешний вид – Баки не знает причина ли в растиражированной толерантности или просто в том, что Брока здесь знают и привыкли к его причудам. Надеждами на то, что он такой первый, Баки себя не тешит. Да и на то, что последний – тоже.       Брок перемены в нем отмечает, и они ему ощутимо нравятся. Баки наконец ведет себя так, как тот хочет – не стесняется ни капли, веселится, хохочет, привлекая внимание и наслаждаясь им. Но это наслаждение продиктовано злостью и отчаянием, оно лихорадочное и больное – Баки так выражает свой протест против всех и против этого ублюдка в том числе. Но Брок не может этого знать. Или не хочет.       – Дай мне бумажник, – требует Баки, когда они садятся за столик.       – А как же доверие? – усмехается Брок, подначивая, но бумажник отдает. – Не переживай, я не повторяюсь. Иди лучше руки помой, а я пока сделаю заказ. Даю тебе свободу маневра: мужской туалет или женский – на твой выбор.       Выдерживая его взгляд, Баки уверенно встает из-за стола и направляется в туалет – в мужской, конечно же. В отсутствии Брока задача вроде бы усложняется, но Баки этого не ощущает. Наоборот, чувствует прилив адреналина и какой-то странный азарт. Отвечает на недоуменный взгляд мужика у писсуара и вообще ведет себя так, будто ничего странного не происходит, будто он тут король мира и в этом ему не мешает ни юбка, ни размазавшаяся помада, которую для пущего эффекта Баки еще и поправляет у зеркала. По сути он копирует подход Брока – похуй на всех. И собственная уверенность действительно защищает.       – Вошел во вкус? – ухмыляется Брок, явно довольный произошедшими изменениями. – Видишь, главное, как ты себя ощущаешь, а не что на тебе надето. Отличная тренировка твоего хваленого сопротивления, согласись? Держу пари, сейчас ты бы уебал тех школьников, которых так испугался в прошлый раз.       Он прав. Сейчас Баки уебал бы кого угодно. Но больше всего уебать, конечно, хочется этого мудака. И есть отличная идея как.       Отпивая вина, что, наверное, не стоило делать на голодный желудок, а может, наоборот, стоило – Баки стягивает с себя ботинок вместе с носком. Медлит немного, смотрит на Брока, решаясь, а затем аккуратно смещает голую ступню к его ноге, залезая пальцами под штанину, как в фильмах.       Брок смеется, перехватывая его взгляд. Думает, что Баки отступит первым, как и тогда в машине. Застесняется в итоге. Баки действительно чувствует смущение, особенно когда Брок разваливается на стуле, раздвигая ноги. Его непробиваемое самолюбование и наглый взгляд серьезно подрывают в Баки решимость. Но все равно он не собирается отступать. Делает еще один глоток вина и перемещает ступню выше, к его паху, поглаживая кончиками пальцев твердеющий член. И даже когда подходит официант, принося заказ, Баки не останавливается, продолжает. С официантом общается Брок, и по нему в общем-то не скажешь, что в этот момент ему надрачивают под столом – лицо он держит. Но очевидно его выдержке все-таки наступает предел, потому что Баки чувствует, как тот вдруг с силой сжимает его ступню, заставляя прекратить.       Сдавленно хихикая, Баки зажимает рот ладонью, чтобы не заржать в голос –официант-то все еще здесь. Пытается аккуратно высвободить ногу, но в отместку Брок начинает его щекотать. Баки дергается, звучно ударяясь коленом о столешницу. Официант бросает на него короткий недоуменный взгляд, тут же исчезающий за маской протокольной вежливости, но Баки все равно успевает сгореть со стыда, чувствуя себя последним дебилом.       И все равно на этом не успокаивается. Дождавшись, когда официант уйдет, Баки медленно возвращает ногу на прежнее место. Довольно ухмыляется, глядя Броку в глаза и наглаживая его стояк. А стоит у него неслабо. Видимо, поэтому Брок перехватывает его ступню почти сразу же.       – Ладно, Баки, кончай. Дай поесть спокойно.       – А может быть, ты кончишь? Как тебе идея?       Брок отправляет в рот еду, жует медленно и демонстративно. По-прежнему крепко держит его за ступню, хотя Баки изо всех сил пытается высвободиться, откровенно веселясь.       – Ты нарываешься на наказание.       Баки не воспринимает угрозу всерьез – что Брок ему сделает? Снова заставит пройтись в юбке до туалета? В людном месте не такой уж большой простор для маневра. Поэтому, когда тот отпускает его ступню, рассчитывая, что Баки все понял, Баки лишь нагло ухмыляется и медленно проводит большим пальцем ноги вдоль его члена еще раз.       Брок откладывает приборы и тут же ловит его за лодыжку – Баки даже сообразить ничего не успевает, как подошву ступни прожигает острая боль. У него хватает выдержки не вскрикнуть, но дергается он звучно – тарелки звенят, а вино проливается на скатерть. Баки сжимает болезненно пульсирующую ногу под столом, а Брок смотрит на него в многозначительном «я предупреждал» и кладет зажигалку обратно на стол.       – Успокоился? Тогда приятного аппетита.       Но Баки не успокоился. Победа кажется слишком близкой, он почти уверен, что, если чуть поднажать, Брок плюнет на все и ужин закончится тем, что они наконец потрахаются. Без каких-то чертовых договоренностей. А тогда и всякие «не увлекайся» потеряют смысл и будут звучать просто смешно.       На какое-то время Баки делает вид, что внял предупреждению. Берет в руки приборы и приступает к еде. Хотя на самом деле просто ждет удобного момента – когда Брок расслабится и потеряет бдительность. А еще когда рядом не будет официантов. Потому что Баки собирается ему отсосать, забравшись под стол.       Идея кажется беспроигрышной. Может, отсасывать он и не умеет, но важен сам факт Да и в конце концов что там уметь? А лицо зажигалкой этот ублюдок ему прижигать не станет. Пощечина – максимум. Так любимая Броком публичность сыграет против него самого. Когда они один на один, отшить Баки легко, а здесь – станет ли Брок привлекать внимание? Вытаскивать его из-под стола? Отчитывать при всех? Да, ему может и плевать на мнение других людей, но охота ли ему затевать скандал и тратить вечер на то, чтобы все это разрулить? Если действительно захочет Баки отшить, то, конечно, Брок это сделает и плевать ему на весь мир. Но захочет ли? В конце концов, Баки просто даже интересно посмотреть, как Брок будет выкручиваться и пытаться избавиться от его присутствия под столом. А вот если Брок позволит…? Уверен ли Баки, что хочет это сделать? Вот таким стремным образом – под столом в ресторане. Но азарт и возбуждение побеждают здравый смысл. Брок отвлекается на телефон, и, понимая, что это его шанс, Баки ныряет под стол.       Делает он это не так легко и изящно, как хотелось бы. Запутывается в скатерти и, наверняка, демонстрируя миру свою задницу из-под задравшейся юбки. А Брок… просто встает и уходит. Вообще без лишних слов и телодвижений – просто нахуй сваливает. И сидя наполовину под столом, Баки остается лишь следить за его удаляющимися шагами, пока сверху не раздается голос официанта с сакраментальным: «Вам помочь?»       Чувствуя себя последним дебилом, Баки выползает из-под стола, красный как рак. Официант повторно интересуется, все ли у него в порядке, и Баки врет, что уронил вилку. Ему приносят новую. А Брок минут через десять возвращается как ни в чем ни бывало. От него пахнет сигаретами, он просто курил снаружи.       – Ну что? Тебе объяснили, как надо себя вести в приличном месте?       Баки смотрит в сторону, не поднимая на него взгляд. Обиженный, что его бросили. Потому что по факту это самое мерзкое, что мог сделать этот ублюдок, и он это сделал.       – Ты говорил, что никогда не оставишь меня одного.       – Я не оставлял тебя одного. Просто привел в чувства. Уймись, Баки, ты зарываешься.       – Тебе это и нравится во мне.       – Ну, как сказать. Первый раз – да, это было вау. Второй раз тоже здорово. Но сейчас, честно говоря, начинает утомлять. Давай ты все же постараешься вести себя адекватно и не пытаться прогнуть меня. Потому что единственное, чего ты добьешься таким образом, это сведешь на нет наше общение. Только и всего. Ты меня услышал?       – Да, я услышал.       – Отлично. Ешь.       Брок разговаривает с ним спокойно, без наезда. Просто еще раз вдалбливает правила игры. И Баки пытается успокоиться. Пытается внять его словам – тем более, это в его интересах. Сопротивление тут заведомо проигрышно. Наоборот, нужно подыгрывать. Если Баки хочет быть с ним, если хочет в будущем чего-то добиться, то сейчас надо запихнуть подальше всю свою гордость и все обиды и просто принять правила игры. Отличный план. Вот только он ни хрена не работает. Снова его ударяет это «не увлекайся» и вообще все разом. Еще и обида, что его отчитали, прилюдно унизили и бросили одного. Хотя Брок обещал его не бросать. Вот это добивает окончательно. Он же обещал его не бросать.       Не в силах контролировать собственные эмоции и переполняющую жалость к себе, Баки с грохотом бросает приборы в тарелку и в мгновение выбегает из ресторана на улицу – в каком-то аффекте. Он сам не понимает, как это делает, а главное – зачем. В кармане тут же начинает вибрировать телефон, но Баки не обращает внимания. Перебегает дорогу, пытаясь скрыться из виду как можно быстрее. Оказаться как можно дальше от этого места и этого ублюдка. Не беспокоит даже то, что рюкзак остался в машине вместе с ключами. Ничего, Стив откроет. И почему-то даже плевать, что Стив увидит его в таком виде. И плевать, что на него пялится вся улица. Баки накидывает на голову капюшон, уже темнеет, так что не так уж все и страшно.       Минут через десять, пятнадцать, его начинает отпускать. Становится стыдно за свою глупую вспышку, телефон так и звонит, не переставая, а объясняться с Броком придется все равно и лучше сделать это сейчас. Баки останавливается, нащупывая в кармане толстовки телефон, а заодно и бумажник Брока, про который благополучно успел забыть. Блять. Тот, наверняка, просто в бешенстве. Ну, зато ясно теперь, почему так упорно звонит.       Баки подносит телефон к уху, ожидая солидной порции дерьма в свой адрес, но слышит лишь короткое:       – Ты где?       – Что, бумажник хочешь забрать? – обиженно интересуется он.       – Нет, тебя. У меня карта привязана к телефону, не переживай, – усмехается Брок. – Так ты где?       – Я не знаю.       И это правда. Баки понятия не имеет, где он. Он не знает этот район, вокруг какие-то безликие дома, многополосное шоссе и ни одного указателя. Он просто брел, куда глаза глядят, и даже дорогу обратно вряд ли найдет – название ресторана он не запомнил.       – Скинь геолокацию.       Баки скидывает. Брок информирует, что будет минут через десять, вызов при этом не завершает, болтает что-то про погоду-про природу, заставляет отвечать на какие-то мелкие ниочемные вопросы – и Баки понимает, что Брока неслабо напряг его внезапный побег. Теперь вот боится бросать его одного, не зная, чего ждать, поэтому и остается на связи. И от этого позора Баки стыдно вдвойне.       – Все, я вижу тебя.       Баки оборачивается и идет к нему навстречу. Даже позволяет приобнять себя, пока они возвращаются к машине. Брок весьма разумно не начинает воспитательные беседы на улице, но стоит только усесться на заднее сиденье, чтобы избавиться наконец от чертовой юбки, как тот пристраивается рядом, интересуясь:       – Ну? И что это было?       – Ничего. Я не в настроении. Отвези меня домой, – бормочет Баки, натягивая джинсы.       – К тебе домой или ко мне домой?       Так и хочется заметить, что у него дома Баки по сути и не был ни разу. Только в чертовой пристройке для секса. Но во избежание – он просто говорит:       – Ко мне.       Потому что если поехать к Броку, то тот будет с ним разговаривать. Непременно. Как после чертовых веревок. Хуже, чем после чертовых веревок. А Баки к этому не готов. Сегодня точно не готов.       – Иди сюда.       Брок пытается его приобнять, как делает всегда, после каждой сессии, но сейчас Баки это напрягает. Он не хочет этой близости. Он ее боится. Боится поддаться, боится сказать лишнее или услышать очередное «не увлекайся».       – Я хочу домой.       – Сейчас поедем.       Брок все-таки привлекает его к себе. Мягко поглаживает по плечу, чтобы расслабился и успокоился, но Баки не может и не хочет успокаиваться.       – Что случилось? Ну? Скажи. Что не так?       – Я просто не в настроении, сказал же. Да и на работе проблемы. Я весь на взводе, устал от всего, не нужно было с тобой встречаться в таком состоянии, но я просто давно тебя не видел и… – Баки выдыхается, утомленный собственными бредовыми отмазками. Но Брок, вроде, ведется. Кивает понимающе и предлагает снова:       – Поехали ко мне?       И Баки хочет поехать к нему. Конечно, хочет.       – Ну? Поехали? – повторяет Брок, поглаживая его щеку.       – И что будет? – выдыхает Баки устало.       – Ничего не будет, – смеется тот. – А что ты хочешь?       Звучит как «на что ты рассчитываешь?» Может, Брок и не имеет этого в виду, может, Баки просто накручивает, но похуй. Он будет накручивать. И не поедет он никуда. Сколько можно.       – Я хочу выспаться.       – Выспишься. В чем проблема?       – До тебя ехать далеко.       – Можем снять номер в отеле.       Баки на это купится. Потому что «ничего не будет», ему же сказали.       – Я хочу к себе домой, Брок. Сколько раз я должен это повторить?       – Хорошо. Поехали, – Брок сдается. Хлопает его по плечу и выходит из машины, пересаживаясь вперед. Баки следует за ним.       Какое-то время они едут в молчании, Баки уже думает, что тот отстал окончательно, но куда там. Через пару минут идет на новый заход:       – Ты голоден? А то ты вообще ничего не ел.       – Мне не нужна твоя чертова забота по протоколу.       Ну потому что сколько можно? Как еще донести до этого типа, чтобы отъебался? Хотя бы на этот вечер? Неужели он не понимает? Да понимает все прекрасно, но это его упорное желание вытащить все до последнего нерва просто невообразимо.       – Баки, ты на что сейчас обижаешься? На то, что я не дал тебе отсосать под столом в переполненном ресторане? Такие вещи обговариваются заранее. Выбирается другой ресторан и другое место посадки.       – То есть ты зассал? – вяло интересуется Баки, потому что обижается он вообще не на это. Точнее на это как бы тоже, но не оно главное.       – Ночь в полицейском участке в мои планы не входит, я тебе говорил. Если ты хочешь реализовать эту фантазию, то она очень даже осуществима, но при иных условиях. Тебе надо было со мной заранее обсудить – только и всего. И мы бы это сделали. Влегкую.       Да вообще плевать. Баки молчит, устало притулившись к окну, и никак не реагирует на его слова. А тот все продолжает пытаться:       – Поехали поужинаем нормально?       Отъебись, отъебись, отъебись.       – Я не хочу.       И наконец тот отстает. Пожимает плечами, всем своим видом показывая «я сделал все, что мог». Да и пошел к черту, ублюдок.       Погруженный в свои мысли, Баки забывает попросить его, чтобы остановился на соседней улице, и Брок подвозит его прямо к дому. Но уже все равно. Баки выходит из машины, буркнув невнятное прощание и даже не удосужившись поднять взгляд. Наверное, Брока это задевает. Потому что через пару шагов, Баки слышит, как тот окликает его.       Баки оборачивается, но не идет к нему. Брок подходит сам. Ну и ожидаемо, он злится и больше не считает нужным это скрывать.       – Я не слишком понял, что это вообще сейчас было, но просто учти, я за тобой бегать не буду. Когда переживешь свой экзистенциальный кризис или захочешь поговорить, напишешь сам. Давай, спокойной ночи.       Слышать это неприятно и обидно. Обидно вдвойне, что Баки только-только добился, что «напоминать» о встречах будет не он. И снова-заново – пиши сам. Чужое раздражение ударяет по нервам, да и в целом весь этот пассаж прозвучал как расставание, хотя Баки и не собирался с ним рвать. Ему просто нужен один чертов вечер, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. А в итоге он все испортил и возвращать все это будет сложно и унизительно. А Баки будет все возвращать, ясное дело. Но конкретно сегодня, конкретно сейчас он давит в себе мысль пойти за Броком – а ведь еще можно это сделать – но у него просто нет сил. И Баки идет домой.       Останавливается перед дверью квартиры, выравнивая дыхание и немного приходя в чувство. Тщательно вытирает влажной салфеткой остатки губной помады. Делает еще пару медитирующих вдохов-выдохов и наконец вставляет ключ в замок. Стив должен быть дома, и он дома – Баки видит его ботинки и ключи – но свет выключен, не горит даже в его комнате – похоже, Стив спит, хотя еще не так уж поздно. Устал, видимо. С этой новой работой ему несладко живется.       Чувствуя несказанное облегчение отсутствием необходимости держать лицо и притворяться перед Стивом, что все в порядке, Баки закидывает в комнату рюкзак и идет в душ. Выходит в одном полотенце и падает на кровать как есть голышом. Настолько вымотанный и уставший, что даже трусы из шкафа достать лень. Он сделает это, конечно. Чуть позже. А пока переворачивается на живот, залипая на ленту «инстаграма». Позорно проверяет «вотсап», хотя, конечно, Брок не напишет. Но Баки развлекает себя тем, что смотрит в сети тот или нет. Перечитывает их переписку, вставляет наушники, чтобы послушать редкие голосовые, потом ему это надоедает, он переходит на «ютуб» и не замечает, как вырубается в момент. Сквозь сон чувствует, как кто-то – Стив, кто же еще – вытаскивает наушники из его ушей, закутывает в одеяло и выключает ночник. Баки бормочет что-то с благодарностью, погружаясь в глубокий тяжелый сон.       И только утром, приятно потягиваясь в постели, вдруг понимает, что, черт возьми, произошло. Синяки. У него вся задница в синяках. И Стив, наверняка, заметил. Шансы, что не обратил внимания, стремятся к явному нулю. Проклиная себя, Баки вскакивает с кровати, придирчиво оценивая у зеркала масштабы пиздеца. Ну это, конечно, не такой лютый треш, как неделю назад, но пиздец все равно. И не слишком отмажешься, потому что как-то все ровнехонько и однозначно на жопе.       У них обоих сегодня смена, Стиву выходить раньше, но он еще здесь. Готовит завтрак. Они обычно завтракают вместе, и Баки отбрасывает малодушное желание притворяться спящим до упора. Лучше не усугублять. Вести себя как обычно. Может, Стив вообще постесняется заговорить с ним об увиденном. Но когда Баки выруливает на кухню с, пожалуй, даже излишне жизнерадостным «добрым утром», то понимает, что нет, Стив не постесняется. Наоборот, Стив ждал его, чтобы поговорить. Даже мысленно отрепетировал, наверное, это осторожное и задушевное:       – Бак, у тебя все в порядке?       – В полном, – весело рапортует Баки, как ни в чем ни бывало принимаясь намазывать тост толстым слоем арахисового масла.       – У тебя на теле следы от побоев.       Баки прыскает от смеха – ну, потому что это реально смешно, какие побои. Умеет же Стив все драматизировать.       – Ну, у тебя и фантазия, мелкий. Я просто с велика упал, прямо на задницу. Еще в прошлые выходные, – отвечает Баки, набивая рот.       Стив коротко кивает. Он не верит, но крыть ему нечем. И Баки успокаивается. Скоро это забудется, а он впредь постарается быть внимательнее. Но вот к следующему вопросу Баки оказывается не готов.       – Что за мужик подвез тебя вчера вечером?       Испуганно он ляпает:       – «Убер».       Но это очень тупая ложь. Потому что, раз Стив спрашивает, значит, все видел. Видел, как они с Броком прощались. Видел, что разговаривали. Слышал, вряд ли, конечно. Но «убером» тут в любом случае и не пахнет. И все равно Баки намерен отпираться до конца.       – Это тот же мужик, который оставил штуку баксов в кафе?       У Стива поразительная память на лица, он же ебанный художник. А Баки уже и думать забыл про ту штуку баксов. И в принципе как они с Броком познакомились. Тот извинился, и Баки отпустило разом. Но вот в какую картинку это сейчас складывается в глазах Стива – пиздец, конечно. Из которого не выпутаться. Но Баки упорно продолжает прикидываться дурачком.       – Я не понимаю, о чем ты говоришь.       – Во что ты вляпался, Бак?       – Ни во что. Я не понимаю, о чем ты. Это был «убер».       Ну а что он еще может сказать? Только отрицать все и остается. Потому что это, конечно, провал по всем фронтам. И Стив открывает очередной провальный фронт.       – Сэм недавно разговаривал с Карен. И та обмолвилась, что перед расставанием ты пропал совершенно и вы не виделись больше месяца.       «А между тем каждую пятницу говорил, что у нее», – повисает в воздухе невысказанным.       – И что?       Стив смотрит на него в обиженном недоумении, не понимая, почему Баки продолжает так нагло и безбожно врать. Вариант напрашивается только один, самый очевидный:       – Бак, если у тебя проблемы с деньгами – скажи. Мы решим это, я тоже могу помочь. Или… подожди. Это из-за меня? Ты возвращаешь ему мой долг за кассу?       Нет. Вот это уже слишком. Баки буквально подскакивает на стуле, решая, что проще уже выложить все как есть. Иначе Стив надумает себе непонятно что и станет только хуже.       – Нет, блять! Нет, Стив. Все не так, как кажется. Этот мужик – он мне нравится. Я с ним не из-за денег, не из-за долгов – он мне просто нравится. Понимаешь?       Нет, Стив не понимает. Смотрит как-то очень недоверчиво. Предубеждений на счет однополой любви у него нет, вот только Баки всю жизнь таскался исключительно за девушками, и очевидно у Стива сейчас происходит разрыв шаблона. И, конечно, он начинает расспрашивать:       – Где ты его нашел?       – Неважно.       – Неважно?       Да, пожалуй, в текущей ситуации важно. Рассказать ему все. А Баки еще даже не успел выдумать, как приукрасить эту позорную историю, что становится крайне проблематично делать на ходу:       – В клубе. Господи, я, помнишь, тогда устроился на подработку, хотел помочь закрыть кассу. Устроился в клуб. Буквально на одну ночь. Просто разносить напитки – ничего такого. Но там до меня доебались какие-то типы, а этот мужик мне помог. Дальше мы разговорились, и потом он дал денег. Но я не просил! Просто так вышло.       Боже, это звучит так, будто его сняли как шлюху. И Стив реагирует соответствующе:       – Бак, давай честно, сколько ты ему должен?       Они вернулись к тому, с чего начали. И Баки не знает, как ему объяснить:       – Я ему не должен ничего. Я встречаюсь с ним добровольно. Он мне нравится, понимаешь? Нравится он мне!       – Он поднимает на тебя руку?       – Нет, он просто увлекается БДСМ.       Стив на этом откровении буквально впадает в ступор.       – Что, прости?       – Ну, про «50 оттенков серого» слышал?       Ладно, на его месте Баки тоже был бы в ахуе. Да он и сам с себя в ахуе. Господи, и как его угораздило только…       Вновь обретая способность говорить, Стив выдыхает:       – Но от этого не должно оставаться следов… Таких следов. Это же самые настоящие побои! Нужно обратиться в полицию…       Вот уж эксперт, Стив, что там должно и не должно оставаться. И Баки вновь пытается до него донести:       – Стив, я иду на это добровольно.       – Так не может быть!       – Так есть, Стив! И вообще это мое дело и только! Хватит меня осуждать!       – Я тебя не осуждаю, просто не знал, что тебе это нравится…       Сам того не зная, Стив ударяет по больному. Баки торопливо отводит взгляд, а Стив понимает все в момент. Воцаряется тягостное молчание. Баки все еще надеется, что Стив не задаст этот вопрос. Но тот задает:       – Тебе это нравится, Бак?       Он так мягко и осторожно об этом спрашивает, наклоняется, чтобы поймать его взгляд, что Баки просто не может соврать. Он так устал врать. И становится так жаль самого себя, что он не выдерживает, сознаваясь:       – Нет. Но мне нравится он.       Боже, как же жалко это звучит. А Стив все не отстает, добивая окончательно:       – Подожди, но, если тебе это не нравится, а он продолжает это делать, то о какой добровольности вообще речь?       – Он не знает, что мне не нравится. Ему я говорю, что нравится.       – Зачем?       Ответа у Баки нет. Зато есть огромный ком невысказанной агрессии, которую так кстати можно вывалить на Стива.       – А зачем ты перешел в другое кафе ради Пегги Картер?       – Вообще не одно и то же, Бак.       – Одно и то же! Ты таскаешься за Картер, которой нахуй не сдался, как послушный песик! И я делаю то же самое! И не могу остановиться! Вот и все!       – Баки…       – Отвали, Стив! Это вообще не твое дело! Отстань от меня!       Он вылетает с кухни, с грохотом захлопывая за собой дверь. Стив стучится к нему, но Баки не отпирает. Дожидается, когда тот уйдет, вообще уйдет, потому что выходить на смену Стиву раньше. И только когда дверь за ним закрывается, Баки возвращается на кухню. Конечно, уже жалеет о том, что наговорил. Про Пегги – особенно. Вывалил на Стива всю свою злость, которая в общем-то предназначалась не ему.       Допивая остывший кофе, Баки вертит в руках телефон, снова гипнотизирует чертов «вотсап». Чувствует себя таким жалким, несчастным и беспомощным. Уже даже не думает ни о каких играх, ни о каких правилах, не способен выдержать паузу, включить игнор или обозначить границы. У него нет границ. Ему просто не хватает Брока. Просто не хватает. И быть с ним в ссоре невыносимо.       Баки набирает и отправляет «прости». Не Стиву – хотя стоило бы. А этому ублюдку. Баки даже не знает толком, за что извиняется. Не знает, что тот ответит. И ответит ли вообще. А вдруг не ответит? От одной мысли Баки охватывает ужас.       Он идет на работу, бесконечное число раз проверяя телефон, а ответа все нет. И все валится из рук, пока ближе к полудню на экране наконец не высвечивается долгожданное сообщение. Пропуская мимо ушей окрик Пегги, Баки уходит в подсобку и открывает его, читая: «Все в порядке, мой хороший. Я напишу тебе на неделе, когда освобожусь. Поужинаем. Не грусти». И идиотский смайлик.       И Баки расплывается в не менее идиотской улыбке.