Любимый пес

      Всю неделю Баки играет со Стивом в молчанку. Строит из себя обиженного, хотя на самом деле виноват сам, но обижаться проще. Куда проще, чем обсуждать то, что происходит между ним и Броком – а Баки прекрасно понимает, как дико и ненормально это выглядит со стороны. И возразить нечего, объяснять нечего, остается только избегать Стива любыми путями. Тот ведь на разговор хочет вывести, а Баки отчаянно не готов – стыдно. Перед собой-то стыдно. Что он так глупо попался. Что делает то, чего не хочет, лишь бы угодить. Когда Стив вынудил его озвучить это вслух, то Баки и сам ужаснулся масштабам творящегося пиздеца. Скажи ему кто-нибудь, что он опуститься до такого – не поверил бы. Но вот – таскается за Броком, как собачонка, а тот вертит им, как хочет. А Баки и сделать ничего не может из страха потерять те жалкие подачки внимания, которые перепадают ему время от времени.       На все попытки Стива поговорить Баки лишь огрызается. Доходит до того, что в раздражении бросает ему: «Не лезь! Иначе мы больше не друзья!». Как будто Брок, вытирающий об него ноги, важнее Стива, его лучшего друга, с которым они вместе всю жизнь. Это, конечно, не так. Хочется верить, что не так. Но по факту Баки действительно не может думать ни о чем другом, ни о ком другом, а переживания Стива его не трогают, ничто его не трогает, кроме неумолимой тяги к этому ублюдку, который не выходит из головы. Без него физически невыносимо – и это превращается уже в какую-то чертову аддикцию. А моменты просветления становятся все реже.       Никакого «поужинаем на неделе» в итоге не происходит. Брок пишет в пятницу свое стандартное «свободен вечером?», и Баки отвечает «да», даже не зная, будет ли это обещанное «просто поужинаем», болевые практики у него дома или очередные игры в публичность. Он готов на все, лишь бы увидеться. Ненавидит его, презирает себя, но счастлив до невозможности, что тот написал. Не может дождаться встречи. Меняется сменами, берет выходной, долго вертится перед зеркалом в купленной им одежде, вспоминая хорошие моменты – как они эту одежду выбирали и вообще тот вечер – Брок тогда казался таким искренним и таким близким. Баки вспоминает, как тот смотрел на него – в примерочной и еще раньше – в «ГИДРЕ», когда они только познакомились, и не верит, что может быть ему безразличен. Не верит, что это просто игра, раз Брок смотрит на него так.       А он смотрит на него так – так, как невозможно сыграть. Подается навстречу и привлекает к себе – и с каждым разом эти приветственные объятия становятся все более откровенными. Баки в жар бросает оттого, когда тот медленно проводит ладонями вдоль его спины – от плеч до поясницы – весьма двусмысленно задерживаясь на бедрах. Убирает руки, улыбается и зачем-то поправляет верхнюю пуговицу на его рубашке – не застегивает, не расстегивает, просто вертит между пальцев и прижимает к телу.       – Мы же вместе покупали эту рубашку? Тебе очень идет.       Баки млеет от похвалы. От того, что Брок помнит. Упивается жадным восхищением в его взгляде. И пытаясь спровоцировать на большее, неосознанно притирается к его бедру.       – Скажи, что я самый красивый из всех, кто у тебя был?       – Несомненно. Причем без иронии.       Звучит действительно искренне. Но мысли о той «идеальной» девке не оставляют даже сейчас. Баки ревнует к ней. Ревнует ко всем. И единственный выход видится лишь в том, чтобы быть лучшим. Стать лучшим. В том, что Броку действительно интересно.       – Взял бы меня с собой в «ГИДРУ»?       Тот так и замирает. Смотрит с удивлением, очевидно пытаясь понять, стоит ли воспринимать сказанное всерьез. В итоге решает, что не стоит. Смеется и отвечает дежурное:       – С удовольствием.       Ясно, как день, что это «с удовольствием» не означает ничего. Точнее означает – означает, что посещения «ГИДРЫ» с ним в планах у Брока нет. Вообще нет. Он даже уговаривать не собирается. Не цепляется за слова, намеренно игнорирует намек. И Баки не понимает почему. На все остальное Брок его активно уламывал. А тут, наоборот – мягко сливает. Уже второй раз, кстати. Думает, что Баки не справится? Или просто из-за той бабы? Не хочет ее расстраивать? Она «идеальная» и других не надо? В чем чертова причина?       Существует единственный способ узнать – сказал же этот ублюдок свое дежурное «с удовольствием», вот пусть и отвечает за свои слова.       – Ну так… поехали?       – Ты сейчас хочешь?       – Почему бы и нет?       Сегодня же пятница. Брок тусит там по пятницам. Может, и в другие дни тоже, но по пятницам точно. Объективных причин для отказа у него нет. Но и соглашаться он не спешит. Отстраняется, разглядывая его задумчиво и как-то оценивающе. Достает сигареты, давая и Баки прикурить.       – Ты сам-то не боишься?       После всего, что между ними было, вопрос откровенно странный.       – Чего мне бояться? Я тебе доверяю.       – Настолько? Или просто не соображаешь, чего надо бояться?       Теперь, когда он спрашивает, Баки чувствует легкое покалывающее беспокойство. Потому что спрашивает он явно не зря. Не зря смотрит вот так. Брок явно понимает, о чем говорит. В отличие от Баки.       – И чего надо бояться?       – Ну, смотри. Это закрытое помещение. Закрытое в самом буквальном смысле слова. Ты войдешь туда со мной и выйти ты сможешь только со мной. Я знаю там всех, ты не знаешь никого. Что бы ни взбрело мне в голову, ты полностью зависим от меня и моих желаний. Помощи ждать не от кого, бежать некуда. Сможешь с этим справиться?       Баки стряхивает пепел с сигареты, не в силах сделать новую затяжку. Звучит жутко. Откровенно жутко. Особенно учитывая то, что ему уже посчастливилось на своей шкуре испытать, что такое «ГИДРА». Представление имеется. Но Брок же его и спас тогда. Ну, условно спас. Впрочем, за исключением их сомнительного знакомства, Брок никогда ни к чему не принуждал. Наоборот, зациклен на правилах и добровольности – подчас до абсурда. Так чего бояться?       – У меня же будет стоп-слово? – уточняет Баки на всякий случай.       – Будет. Но – а что такое стоп-слово? Просто слово. А если я не захочу его услышать? Не захочу остановиться? Ну, всякое может быть, что ты вообще знаешь обо мне?       Да вообще-то многое. Они уже несколько месяцев встречаются, и Брок показал себя чуваком, помешанным на безопасности и согласии куда больше, чем ожидаешь от такого, как он.       – Ты специально пугаешь меня сейчас?       Ну, потому что больше никак не объяснить это пиздец серьезное выражение лица, да и вообще весь этот разговор.       Брок не разделяет его легкомысленную веселость, но нагнетать прекращает:       – Мне проще напугать тебя сейчас, чем справляться с твоей истерикой после. Поэтому я призываю хорошенько подумать на берегу, сможешь ли ты совладать со страхом закрытого пространства и абсолютной беспомощности.       – Но ты же остановишься?       – Да. Конечно. Но вопрос в том, насколько ты в это веришь.       Опять этот вопрос доверия. Баки лишь фыркает. Складывается впечатление, что Броку просто приятно слышать раз за разом:       – Я тебе доверяю, сказал же.       И Баки не может удержаться, чтобы не спросить:       – Свою «идеальную» ты так же пугал?       – Не сравнивай.       – Почему?       – По кочану. Что тут объяснять вообще? Мы с ней из одного мира. Не я привел ее в «ГИДРУ», она там своя. К тому же взрослая и знает, чего хочет. Это вообще другая степень ответственности. Я не боюсь ей навредить. А ты ведь ребенок…       Баки не может удержаться и прыскает от смеха. Вот это поворот. «Ребенок» он, блять, теперь. После всего, что между ними было, он вдруг «ребенок», Просто в голове не укладывается. Совесть у этого типа, что ли, взыграла? А где его совесть раньше была, интересно? Не то чтобы Баки считал себя невинно совращенным «ребенком» – вообще нет – но со стороны Брока заявлять такое, во-первых, пиздец нелепо, а во-вторых, еще более пиздец как лицемерно.       – Хочешь сказать, что боишься мне навредить? Да это смешно! Вспомни хотя бы, как мы познакомились – тогда тебя как-то ничего не смутило.       Баки хохочет, искренне веселясь, но Брок обрывает его без тени улыбки.       – Я же сказал – я жалею!       Он еще и злится. Ощутимо так. Но это какая-то бессильная злость, и направлена она не против Баки, а против себя же. Да, пожалуй, ему действительно стыдно. Запоздало, но все же. И это, черт возьми, приятно.       – А я не жалею, – отвечает Баки, закидывая руки ему на плечи. – И вообще – какой из меня нахуй ребенок? Я совершеннолетний, в конце концов. И разве я похож на невинного домашнего мальчика, который не ведает, что творит? У меня и до тебя была крайне насыщенная сексуальная жизнь. Да и с каких пор ты такой совестливый? – добавляет он со смешком.       – Да я вот тоже не знаю с каких… – бормочет тот задумчиво, привлекая Баки к себе. – А с чего ты вообще вдруг загорелся? Давай-ка к этому вернемся.       Брок задавал этот вопрос еще в прошлый раз, и Баки не дурак, успел подготовиться.       – Хочу принадлежать тебе. Чувствовать свою принадлежность. Сидеть в ошейнике у твоих ног – чтобы все смотрели и видели, что я твой и только. А еще хочу, чтобы ты знал, что я доверяю тебе абсолютно. Абсолютнейше. Ты открыл для меня новый мир, я и не хочу останавливаться. Это затягивает, тебе ли не знать?       Баки тоже умеет добиваться своего. Тоже успел изучить Брока настолько, чтобы подбирать нужные слова, от которых будет сносить голову. Нашептывает все это ему в ухо, прижимаясь откровеннейше. Осознает прекрасно, как это действует. Безотказно действует.       – Ладно, ты победил, – наконец соглашается тот. – Мы сходим в «ГИДРУ». Но не сегодня. Я подумаю на досуге, как это лучше сделать. Выработаю примерный сценарий. Мы с тобой обсудим все досконально. У тебя тоже будет время подумать, насколько ты ко всему этому готов. А сейчас давай просто поужинаем: я расскажу тебе про «ГИДРУ» – что практикую и практиковал с другими, ты решишь, что тебе хочется попробовать, а что категорически нет. Обсудим все спокойно. Как тебе план?       Ну, во-первых, этот план, кажется, не подразумевает, что сегодня они ночуют вместе – что для Баки принципиально. А во-вторых, он буквально в шаге от того, чтобы Брока дожать окончательно – и не может отказать себе в удовольствии. Поэтому, невинно хлопая глазами, предлагает:       – А давай поужинаем в «ГИДРЕ»? Просто поужинаем. Расскажешь мне все на примере. Заодно я посмотрю, как там все устроено. Изнутри. Это определенно добавит мне куда больше понимания, не находишь?       Манипулировать им приятно. Пусть даже себе во вред. А во вред ли? Его сомнения заставляют чувствовать себя как никогда в безопасности рядом. Неожиданно проснувшаяся забота приятна. Брок ведь до сих пор колеблется – не хочет соглашаться, но не знает, чем объяснить свое нежелание. Предложение Баки звучит логично, крыть в общем-то нечем. Поэтому Брок вынужден сдаться:       – Ладно, ты прав. Так действительно будет проще понять, что к чему. Поехали.       Садясь в машину, Баки смотрит на зажигающиеся часы. Сейчас полвосьмого. Для посетителей «ГИДРА» открывается в десять, он помнит это из инструктажа. Доезжают они к восьми, но Брока это ничуть не смущает. Он паркует машину на полупустой парковке, и уверенно ведет Баки за собой. Двери закрыты наглухо, но он звонит в домофон, называет имя, и ему открывают.       Парня, который пропускает их внутрь, Баки помнит – Батрок. Он тащил его в «красную комнату» по указанию Ситуэлла. Узнает ли Баки этот говнюк – неясно. Взгляд на нем не задерживает. Никаких комментариев про то, что они приперлись слишком рано, тоже не выдает, хотя зал пока только готовят к приему посетителей: горит яркий свет, местные ребята носятся с тряпками и швабрами в обычной одежде, еще не облаченные в кожу и ботфорты. Сам Батрок – в безразмерной футболке со «Свободой, равенством и братством» и в драных рэперских штанах, свисающих до колен. Выглядит как придурок. Да и вообще окружающая действительность никак не соотносится устрашающими картинками, оставшимися у Баки в воспоминаниях. Рука Брока лежит у него на плече, и Баки расслабляется, окончательно убеждаясь, что бояться нечего.       Но тут появляется Ситуэлл. И вот его появление заставляет снова напрячься. Не то чтобы Баки его боялся – пока он рядом с Броком, этот слизняк неопасен – но видеть его все равно неприятно до омерзения. Еще более омерзительно смотреть, как тот лыбится как ни в чем ни бывало и завязывает с Броком приветственный смолл-ток, который тот, кстати, вполне себе поддерживает. И внутренне Баки это неслабо коробит – Ситуэлл ведь собирался отдать его в «красную комнату», Брок это знает прекрасно, но премиленько шуткует с ним сейчас вместо того, чтобы послать нахуй. А тут еще Ситуэлл переключает внимание с Брока на него, улыбаясь так, будто ничего такого и не было:       – Баки, какая встреча! А говорил, что все это не для тебя. Втянулся-таки?       Не то слово, блять. Баки отчаянно краснеет, внутренне закипая от гнева и стыда. Ситуэлл, не стесняясь, дразнит его тем, что он пришел с Броком. А Брок тут явно известен своими пристрастиями. Да и вообще Ситуэлл был свидетелем того, как Брок его снимал. И не только его, он же тут постоянный клиент. Собственно в который раз Баки отчетливо ощущает себя шлюшкой. И ощущение мерзотное. А Брок – вместо того, чтобы защитить его и поставить мудака на место – только заливисто ржет:       – Отстань от него, Джаспер. Он до сих пор от знакомства с тобой не может отойти.       – Судя по всему, отойти он не может от тебя.       Теперь они ржут вдвоем. Шутники хуевы.       Баки тут же сбрасывает руку Брока с плеча, отстраняясь, чем вызывает очередной приступ хохота у этих недоумков.       – Я говорил тебе, что мальчик с характером.       – Не то слово. Но мне нравится.       Брок привлекает его обратно. Силой. Особо не вырвешься, да и устраивать сцену перед Ситуэллом все-таки желания нет. Но стоит только выйти за пределы общего зала, как Баки повторно сбрасывает его руку, недовольно замечая:       – Мог бы за меня и вступиться.       – Учись защищать себя сам. Не надо полагаться на меня или на кого бы то ни было. Ты сам должен быть сильным. Независимо от того, что на тебе надето. Независимо от того, с кем ты разговариваешь. Что он о тебе знает. Что он о тебе думает. Что происходило между вами. Не давай себя в обиду. На этот раз у тебя уже лучше получилось, кстати. Лучше, чем с теми школьниками в торговом центре. Но нет предела совершенству, – Брок улыбается по-доброму, ласково привлекая его обратно.       Наверное, он прав. Да что уж там – прав он, конечно. Но так смешит этот менторский тон, да и вообще вся эта такая нетипичная для него опека, невесть откуда взявшиеся старческие напутствия, и Баки не может сдержать смешка:       – Как скажешь, папочка.       За что тут же получает по жопе – и очень ощутимо – выдавая позорный скулеж. А еще в очередной раз неуловимо чувствует, что Брока смущает их разница в возрасте. Чем дальше – тем больше. И эти разговоры про «ребенка» ведь тоже неспроста. Может ли в этом быть причина, по которой Брок себя сдерживает? С тем же сексом, например? Но неувязка в том, что во всем остальном тот как-то не слишком щепетилен. Был. Чем больше Баки об этом думает, тем больше ему кажется, что его изменившееся отношение ни что иное как признак нарастающих чувств. Вначале ничего подобного не было. Теперь есть. Что-то это да значит.       Баки следует за Броком по коридорам «ГИДРЫ» совершенно без опаски. Наоборот, с ним весело и забавно. Да и в целом посмотреть, как здесь все устроено, достаточно любопытно. Баки и не догадывался, что тут так много всего. Есть второй этаж и несколько подвальных помещений. Сауна. Бассейн. Множество приватных комнат на любой вкус – с самым замысловатым оформлением. Далеко не все тут заточено под БДСМ, скорее, под развлечения любого рода, не только связанные с сексом, кстати. Тут есть бильярд, например. И даже тренажерка – кстати, крутая. Но сексуальная составляющая все равно превалирует.       – Тут везде трахаются? – спрашивает Баки, рассматривая очередную тематическую комнату с гинекологическим креслом по центру. Господи, и как теперь это развидеть? Он захлопывает дверь в брезгливом отвращении, а Брок только хохочет:       – Ну да. А что тебе не нравится?       – Своих «официантов» ты трахаешь тут?       – В основном.       – В какой из комнат?       – Пойдем покажу.       Ну, ничего особенного в этой комнате нет. Некий налет БДСМ присутствует, крепления у изголовья кровати, например, но в целом все достаточно безобидно. Были комнаты и похуже. Впрочем, у Брока дом прекрасно под это дело оборудован – но Баки уже понял, что БДСМ тот не практикует со случайными людьми, там у него своя философия с такими же отмороженными – причем без секса. Но вот интересно, какой с ним секс… Баки проводит ладонью по изголовью кровати, поигрывает цепью от наручников, пытаясь представить, как это все тут происходит – с «официантами». Брок жесткий в сексе вообще? Или на секс вся эта дичь не распространяется? Или распространяется в ограниченном объеме – типа пошлепать по жопе, надеть наручники и прочие более-менее безобидные штуки? Интересно, любит ли он целоваться или, наоборот, избегает? Бывает ли нежным или это нечто из разряда фантастики? Конечно, случайные девки и парни из «ГИДРЫ» не показатель, но интересно все равно: секс с ним больше напоминает изнасилование или он все же трахается по-человечески. Независимо от результата Баки по-прежнему жаждет испытать это на собственном опыте.       Вздрагивает от неожиданности, когда Брок вдруг подходит со спины и спрашивает:       – Хочешь? – притираясь щетиной к его щеке.       Баки сглатывает. Он хочет, но в этой мерзкой комнате предложение звучит максимально неуютно.       – Не здесь.       – Так и знал, что тебе понравилась та комната с гинекологическим креслом.       Брок ржет и отпускает его. А Баки чувствует одновременно и облегчение, и разочарование, покидая комнату вслед за ним.       Напоследок Брок представляет ему возможность рассмотреть ту самую «красную комнату» при свете ламп. Впрочем, вне зависимости от степени освещенности менее устрашающим это место не становится. Если не более. Баки обходит комнату по периметру, тут множество всяких приблуд, причудливых креплений, горизонтальный и вертикальных поверхностей, какие-то клетки даже, некое подобие сцены, а еще огромное, действительно, огромное пространство. Тут помещается много людей. Он и сам помнит – за те несколько секунд, что провел здесь – людей было действительно много.       – Тут проходят БДСМ-групповушки? – интересуется он у Брока, идущего следом.       – По-разному. Иногда что-то типа показательных выступлений. Иногда просто групповушки. Обмен нижними.       Чего, блять? Баки замирает, оборачиваясь к нему.       – Ты такое тоже практикуешь?       – Бывает.       – Серьезно?       – Да.       Он говорит это спокойно, ничуть не смущаясь. И в очередной раз Баки убеждается, что этот тип живет в каком-то своем параллельном мире. Где все это нормально. Приемлемо. Но это же просто лютый пиздец.       – И что, мной бы ты тоже мог «обменяться»?       – Не замечал в тебе подобных наклонностей.       – А если бы я сказал, что хочу попробовать, то что?       – Я бы помог тебе реализовать желаемое.       Охуительно просто.       – Ты дрочишь на это? На то, что твоего нижнего дерут другие, а ты смотришь?       Облокачиваясь на ближайшее орудие пыток, Брок пожимает плечами.       – Откровенно говоря, нет. Лично меня это не особо заводит. Да и муторно пиздец. Следить за всеми этими уродами, чтобы не навредили. Тут далеко не все адекватные. Нажираются иногда в хлам. Я не фанат этой практики, в общем. Но меня можно уговорить.       Ладно. Он ебанутый и взаимодействует с ебанутыми – на это стоит сделать скидку. Но что Баки действительно удивляет в этом пиздеце, так это:       – А как же ревность? Ты не испытываешь ревности?       Брок смотрит так, будто впервые в жизни слышит это слово.       – Нет. Зачем? Никто никому не принадлежит.       Баки аж рот приоткрывает. Господи, как же насрано у этого типа в голове.       – Разве мы играем не в принадлежность?       – Но мы же играем, – широко ухмыляется Брок. И у Баки мозги сворачиваются от этой, блять, философии. Он вообще уже жалеет обо всей этой идее с «ГИДРОЙ», наконец понимая, что аппетиты этого ублюдка выходят далеко за пределы его возможностей. У Баки есть лимит. В отличие от всех его «идеальных» у Баки лимит есть, и он достигнут вот прямо сейчас. Он не сможет вытворять такое. Даже под страхом потерять Брока навсегда. И соревнование с его партнерами по извращениям с этого момента официально бессмысленно – потому что они ебанутые, а Баки нет. Вот и все. Финиш. Недостижимый, блять, «идеал».       Замечая его омрачившееся лицо, Брок привлекает Баки к себе и выводит из «красной комнаты».       – Хочешь уйдем отсюда? Тут неподалеку неплохой итальянский ресторан. Поужинаем там. Ты, вроде, достаточно на сегодня посмотрел.       Нет уж. Недостаточно. Хочется уже посмотреть все до конца. Возможно, масштабы творящегося пиздеца несколько охладят его пыл к этому ублюдку. Включится рациональное мышление наконец.       Но куда там. Ничего не включается, когда он настолько рядом. Приобнимает за плечи, ласково предлагает уйти, и просто уму не поддается, как это все сочетается в нем одном. Как можно быть таким ублюдочным и охуительным одновременно.       А еще, если согласиться пойти с ним в ресторан, то Баки неминуемо ждет мозгоебля на тему, почему он распсиховался и убежал в прошлый раз. Брок такие вещи не спускает на тормоза, он будет спрашивать. А Баки не хочет говорить на эту тему. Вообще не хочет. И уж точно не сейчас.       В «ГИДРЕ» же атмосфера не располагает к задушевным беседам. Вечер уже начался, музыка орет, они занимают самый дальний диван в конце общего зала и, хотя Брок продолжает завуалированно уговаривать его уйти, отмечая, какая хуевая здесь еда, Баки очень скоро понимает, что, оставшись, не прогадал. Вообще не прогадал. В ресторане они бы чинно и важно сидели друг напротив друга и Брок бы планомерно выедал ему мозг. А здесь они сидят полулежа, развалившись на диване, один на другом. Брок тычет вилкой ему в лицо, предлагая попробовать свою еду, Баки дает ему откусить свой бургер и не просто так придурок прикусывает ему и палец в процессе. Они хохочут, обмениваются короткими фразами, и из-за громкой музыки каждая эта фраза говорится на ухо, обжигая дыханием – приходится прижаться, наклониться, дотронуться. И уже не слишком ясно, что становится важнее – донести мысль или воспользоваться возможностью невзначай прикоснуться губами к чужой щеке.       Подобную близость Баки удавалось заполучить раньше лишь в рамках послесессионной заботы – в качестве компенсации за боль. Сейчас же он получает желаемое за просто так. Расплаты не будет. Можно совершенно свободно закинуть ноги на невысокий столик перед диваном – так, чтобы соприкоснуться коленями, специально толкнуть и получить такой же толчок в ответ, сопровождаемый смехом и теплом дыхания по шее. Можно лежать у Брока на груди, вдыхая запах его одеколона и сигарет. Слушать теряющиеся в этом блаженстве и громкой музыке объяснения – о ничего не значащих людях, о ничего не значащих вещах.       Брок зря пугал его «ГИДРОЙ» – рядом с ним такое всеобъемлющее чувство безопасности вплоть до абсурда: он даже алкоголь не дает Баки заказать. Еще и отчитывает, чтобы тот никогда не напивался, попадая в закрытое помещение с человеком, которого не слишком хорошо знает. Баки только смеется, повторяя, что доверяет ему абсолютно – и это правда.       – Следи за теми, кто в ошейнике. Или в чокере.       Баки следит. Лениво. Скорее, делает вид. После полуночи глазам открывается то, чего он не заметил в прошлый раз: был слишком поглощен работой, да и рано ушел. Не присматривался. Не знал, на что и на кого обращать внимание. Впрочем, ничего из ряда вон в общем зале не происходит. Основной экшн все-таки скрыт от глаз в «красной комнате». Со своего места Баки может наблюдать лишь за одной парой, где девушка сидит в ногах в вышколенной неудобной позе породистого дога. Она не раздета, в нарядном, но ничем особо не выделяющемся платье. Ее выдает лишь массивный ошейник, который действительно бросается в глаза.       – У меня тоже будет ошейник? – спрашивает Баки и чуть ли не мурчит от удовольствия, когда Брок ласково поглаживает его шею, едва ощутимо придушивая.       – Я бы этого хотел. А ты?       – Я бы тоже хотел.       Баки плывет от его прикосновений. Тянется поцеловать почти бессознательно, утыкаясь губами в жесткую щетину на его подбородке. Трется носом о сгиб шеи. Брок его не отталкивает, но и не особо поощряет эти поползновения. И Баки в общем-то уже смирился с тем, что ждать чего-то вне рамок договоронностей бессмысленно.       Но все меняется, когда подходит парень-официант. Ничего особенного вроде бы, он приносит еще пару бутылок воды, колу для Баки, заменяет пепельницу, но, блять, как Брок на него смотрит. Этот парень подходит не в первый раз, но только сейчас Баки замечает, как ублюдок буквально сканирует его с ног до головы, вообще не смущаясь. Философия «никто никому не принадлежит» Баки не близка ни разу и вот уж что-что, а ревность он чувствует – еще как. Но предъявить ничего не может – закончится тем, что Брок отвезет его домой и вернется за этим парнем, только и всего. И вот чего ублюдку не хватает, спрашивается? Баки фактически сидит у него на коленях, готовый на все, что бы тот не предложил. Но нет, с какого-то хуя он вдруг стал «ребенком», с ним только по предварительной договоренности «ради твоего удовольствия» в качестве блядского одолжения, а этот чувак – который не сильно-то старше – здесь и сейчас без задних мыслей. И можно было бы утешиться тем, что он вроде как стал для Брока особенным, не как все, но вот не сходится, блять – при таком раскладе ублюдок в принципе в сторону этих «официантов» не смотрел бы. А он смотрит. Еще как. Потому что, блять, «никто никому не принадлежит».       Чтобы прийти в себя и не наговорить лишнего, Баки отходит в туалет. Брок пытается увязаться за ним, поэтому приходится злобно рыкнуть «я не ребенок», чтобы отъебался. В иной ситуации Баки предпочел бы его сопровождение – чего уж там. Памятуя прошлый опыт, один в «ГИДРЕ» он чувствует себя неуютно. Первые пару шагов. А потом вдруг начинает понимать, насколько разительно ситуация отличается – когда ты просто мальчик-официант и когда ты пришел в компании Брока Рамлоу. Баки идет по залу, и на него буквально лишний раз взглянуть бояться – не то что окликнуть или, не дай бог, дотронуться. Наоборот, будто за километр обходят. И это ощущение собственной важности, собственной маленькой власти веселит. Настроение поднимается определенно. У бара он замечает Батрока – просто фиксирует взглядом, не придавая значения, – но буквально через пару шагов Баки осеняет. Неожиданный шикарнейший план складывается сам собой.       Возвращаясь к Батроку, он даже не удосуживается просить – он требует, понимая, что имеет возможность и наслаждаясь этим:       – Дай мне ошейник. И униформу.       Батрок кивает, без всяких вопросов. Ведет за собой, помогает разобраться с размерами и даже ключ выдает от шкафчика, где можно оставить одежду. Что-то в прошлый раз никакого личного шкафчика Баки не полагалось, все было в общей куче.       Не без труда он втискивается в эти мерзкие кожаные брюки, мучается с ремешками портупеи, которые так и норовят перекрутиться на спине, но результат стоит того. Брок же запал на него в виде официанта, и Баки намерен обновить его воспоминания.       Он возвращается в зал, выискивая глазами Батрока, но тот уже успел куда-то испариться. Ладно, Баки справится сам. Подходит к бару, уже готовый объяснять, кто он такой, зачем ему поднос и бутылка текилы и на чей счет все это записывать – но объяснять не приходится. Бармен кивает ему и очевидно, знает и так, кто он – точнее, с кем пришел. Баки до сих пор не слишком понимает, кто такой Брок и что скрывается за магическим словосочетанием «телохранитель Пирса» – ну, потому что телохранители в целом не представляются какими-то особо важными шишками – но Брока здесь знают все. И пользуется он охуительным авторитетом. И даже несмотря на то, что Баки теперь рассекает по залу полуголый, с подносом, в униформе официанта, он по-прежнему не ощущает ни одного лишнего взгляда или телодвижения в свою сторону.       – Ваш заказ, сэр, – с наигранной серьезностью рапортует Баки, останавливаясь у их столика.       Не узнавая его голос, искаженный громкими басами, Брок медленно отлипает от телефона с явным намерением сообщить, что ничего не заказывал. Но так и замирает с открытым ртом, фокусируясь на его лице. Коротко хохочет, собирается как-то прокомментировать, подколоть, но сдерживается, видимо, все-таки не желая прерывать начатую Баки игру. Но доволен он, конечно, донельзя. И очень явно. Откидывается на диван, рассматривает с ног до головы, упиваясь происходящим и буквально пожирая глазами.       – Поставь на стол.       Баки подчиняется намеренно наигранно. Стараясь двигаться как можно более плавно, держать спину, повернуться немного жопой, с которой неминуемо съезжают чертовы штаны. А еще не разулыбаться от удовольствия, как придурок.       Завершая этот незамысловатый перфоманс, Баки прижимает к бедру опустевший поднос, будто собирается уходить, как самый настоящий официант. Только вежливо интересуется напоследок:       – Что-нибудь еще?       Уйти ему, конечно, не дают. Брок тянет его к себе за застежку на брюках и, чтобы удержать равновесие, приходится упереться коленями в обивку дивана, практически седлая его бедра.       – Умеешь сервировать?       Он спрашивал это и тогда. У Баки вылетело из памяти, а теперь он вспоминает. Вообще происходящее словно некая вырезанная сцена того вечера – фантазия на тему «что могло бы быть, если». И вот это «если» наступает – Баки беззастенчиво усаживается ему на колени, призывно улыбаясь:       – Научи.       Он так и не удосужился почитать про «сервировку» текилы в интернете – просто забыл. Но зато помнит, что ответил ему бармен. И, блять, если это правда и Брок действительно собирается слизывать выпивку с его тела, то эта идея с переодеванием в блядскую униформу официально лучшее, что когда-либо приходило Баки в голову. И это лучшее. Потому что Брок собирается. Слизывать выпивку с его тела.       – Откинься назад, на локти.       Баки подчиняется в предвкушении, тут же получая в зубы дольку лайма со смешком: «Только не ешь». Замирает в ожидании, бесстыдно раздвигая ноги, давая придвинуться ближе. Брок нависает сверху и ощущение, что сейчас выебет его на этом столе, невзирая на людей вокруг. Баки в общем-то не против. Да он уже и думать ни о чем другом не может, когда вслед за россыпью кристалликов соли чувствует растекающийся по коже алкоголь – от ключиц, вдоль живота, ровно к линии брюк, чуть покалывая. Баки непроизвольно втягивает живот, когда к нему припадают чужие влажные губы, чужой рот, вылизывая начисто, щекоча пупок, где собирается больше всего жидкости. И Баки голову сносит от того, как Брок это делает. Это блядское искусство – он не просто лижет, он прикусывает кожу, посасывает, оставляет засосы, болезненно ноющие и раздраженные алкоголем – Баки чувствует их все разом и новые, и те, что были первыми. Язык проходится под каждым блядским ремнем портупеи, укусы горят вдоль линии брюк, которые сидят настолько низко, что, забываясь, Баки оттягивает Брока за волосы, пытаясь направить ниже. Потому что у него яйца уже болят от напряжения, еще и сдавленные узкими брюками.       Отрезвляет весьма болезненный укус в живот. Баки стонет в голос, прикусывая чертов лайм, который стекает кислым липким соком по подбородку. Брок дергает его к себе за ошейник, проходится языком вдоль челюсти и прижимается к губам, подталкивая дольку лайма к себе языком. Формально это не поцелуй. Но очень похоже. Баки хватает ртом воздух, не в силах отдышаться. А Брок откидывается обратно на диван, аккуратно выгрызая у лайма сердцевину, и весело смотрит на него.       Обессиленный Баки прижимается к его груди, а потом плавно стекает к его ногам – вниз, на пол. Сейчас это почему-то не кажется чем-то унизительным – наоборот, приятным и естественным. Он не принимает никаких вычурных поз – сидит на заднице плашмя, в общем-то удобно устроившись между его ног и облокачиваясь на мягкую обивку дивана. Брок опускает руку, просовывая пальцы ему под ошейник, и Баки прикрывает глаза, чувствуя всепоглощающее блаженство.       Через какое-то время он сам заходит на второй раунд. Берет в зубы лайм, высыпает на себя соль и выливает алкоголь. Сам залезает на Брока, седлая его бедра, приподнимаясь, давая вылизывать себя и задавая траекторию собственным телом. Сам передает ему лайм в недопоцелуе. Но поцеловать по-настоящему так и не решается – хотя умереть как хочет.       И снова сползает ему в ноги. Снова в эту дурацкую расслабленную позу не по протоколу, упираясь затылком ему в стояк.       – Что-нибудь еще для вас сделать, сэр? – спрашивает он на пробу. Сам проявлять инициативу пока не решается. И даже пара шотов текилы не прибавляют ему храбрости. Но донести свою мысль хочется предельно ясно: – Здесь, вроде, место и посадка располагают, не так ли?       Баки ерзает затылком по его паху и закидывает голову наверх, чтобы посмотреть на реакцию. Неужели Брок и сейчас ему откажет? Но опробовать степень выдержки этого мудака возможность так и не предоставляется. Брок вдруг поворачивает голову, отвлекаясь. И прослеживая его взгляд, Баки понимает на что. Точнее – на кого.       Мелинда Мэй. Она же – «идеальная». До невозможности ладно сложенная бабища с умопомрачительными ногами, которые Баки со своей позиции имеет счастье рассмотреть от кончиков наманикюренных пальцев до трусов в общем-то, если чуть пригнуться – чего он, конечно же, не делает. Она наклоняется к Броку, соприкасаясь с ним щекой в знак приветствия, и Баки успевает «насладиться» еще и видом ее идеально очерченных сисек, вываливающихся из латексного декольте. Что и говорить – он бы и сам эту бабу трахнул при других обстоятельствах. Но в том и суть, что обстоятельства другие.       Баки порывается встать, но Брок, который по-прежнему держит его за ошейник, блокирует этот порыв. Баки даже не знает, как это расценивать. Может, и к лучшему. Пусть эта бабища видит, что место занято, и проваливает к чертям.       Но никуда она не проваливает. Наоборот, удобно устраивается на диване рядом, закидывает одну охуенную ногу на другую и подзывает официанта, заказывая вина. Ну, пиздец. Она еще и сидеть тут собралась. Баки снова делает попытку встать, но Брок мягко проводит пальцами ему за ухом, будто внушая, что нечего переживать. Окей. Нечего, так нечего. Баки действительно типа нижний и вообще не должен беспокоиться о внешних помехах, типа этой бабищи. Брок поговорит с ней немного и вежливо пошлет – видимо, в этом план.       Но не обращать внимания не получается, потому что она обращается к Баки сама. Ну, точнее обращается она по-прежнему к Броку, но сиськи вываливает в направлении Баки, свешиваясь с дивана:       – Он, и правда, очень красивый. Линия рта, глаза… Как куколка.       Какая. Нахуй. Куколка?       Вспоминая мотивирующие речи Брока на тему «учись защищать себя сам», Баки мучительно соображает, а распространяется ли этот призыв на эту девку. Можно ли ей нахамить? Послать ее нахуй? Была бы она парнем – он бы уже это сделал. Но девчонка… С этим сложнее.       – Можно погладить?       Чего, блять? И мнение Баки, главное, как бы не учитывается, она по-прежнему спрашивает у Брока. К счастью, тот отвечает безапелляционное: «Нет».       – Он пока учится. Отстань от него.       Но она не отстает, продолжая маниакально доебываться:       – С ним можно поговорить или ему запрещено?       – Не запрещено. Но и отвечать он не обязан.       Отлично. Можно игнорировать ее без зазрения совести. Потому что явно вот она спросит какую-то хуйню.       – Я тебе нравлюсь? Или ты только по мальчикам?       – Я по девочкам.       И это, кстати, правда. Как в это вписывается Брок Баки и сам не знает. Но он сглупил с ответом, потому что в текущей диспозиции он таким образом пригласил ее продолжать, сам того не желая. Она улыбается гипнотически и плотоядно – и ясно, что Брок в ней нашел – все в ней буквально завораживает какой-то опасной острой красотой.       – Так я тебе нравлюсь? – спрашивает она снова.       – Отстань от мальчишки. Ты гипнотизируешь его, как кобра, – смеется Брок. И при этом ставит ногу так, чтобы физически отгородить Баки от нее. Мистер «я вообще не знаю, что такое ревность». Ну-ну. И Баки не может удержаться, чтобы не подергать тигра за усы. Сам же ему разрешил. Отвечать. И не прогнал эту суку вовремя.       – Ты мне нравишься. Очень, – сообщает он, ожидая, что Брок ущипнёт его, даст по лицу, дернет ошейник – что-нибудь такое, чем выразит свое неудовольствие. Нет. Ничего. Только широкая острая улыбка этой девки в темноте, как у чеширской кошечки, смещается вверх от его лица к Броку. Баки напрягает слух, силясь разобрать, что она ему говорит.       – Давай с ним? Помнишь, ты же обещал мне. Он подходящий. Во всех смыслах. И он хочет.       – Нет, он не хочет. Ищи другого.       – Ну, нет. Мне нравится он. И тебе нравится он. А я нравлюсь ему. Поговори с ним, он согласится.       – Мел, я сказал нет.       По истине со змеиной грацией она снова перемещается к Баки:       – Тебе же нравится Брок? Знаешь, как он любит смотреть, как его питомцы развлекаются между собой?       Баки распахивает глаза, а она подается вперед, кажется, в намерении его поцеловать, но Брок оттягивает ее за волосы. Это привычное легкое движение – они же тоже в это играют. И она довольная смотрит Броку в лицо с поволокой мазохистского наслаждения, когда тот отчеканивает:       – Пошла. Отсюда.       Она послушно кивает и поднимается с дивана. Одними губами, в притворном испуге косясь на Брока, выговаривает для Баки: «Подумай». И настолько его это задевает – эта умопомрачительно красивая девка, ее изящное самодовольство, мерзкое предложение, но больше всего эта интимная динамика между ней и Броком, невольным свидетелем которой он стал. Хочется послать ее нахуй. По-настоящему, а не в рамках игры. Но она девка и нахуй не пошлешь. Но что-то сказать ей надо. На эмоциях Баки вскакивает на ноги, уже не давая Броку усадить себя обратно, и рычит ей в лицо:       – Сама ты питомец, а я нет!       Ничуть не испуганная его порывом, она добродушно хихикает и спрашивает вполне закономерное:       – И кто же ты?       Ну что ж. Баки сам загнал себя в эту ловушку. Теперь она ждет ответа. И Брок, главное, ждет ответа – с нескрываемым глумливым интересом на роже. А сказать Баки по сути нечего. Кто он? Да собственно никто. И его гонор, его злость, его ревность – на пустом месте, раз он никто. Брок не собирается ему помогать – Баки уже понял его стратегию «разгребай сам». Ну раз уж сам, то будь что будет. И Баки отчеканивает, мысленно поражаясь собственной наглости:       – Тот, кто станет для него единственным. И никакие питомцы будут не нужны.       Не сказать, что его слова производят желаемый эффект, но эффект точно производят. Девка прыскает от хохота и переводит вопросительный взгляд на Брока. Тот просто сидит в фейспалме, пока не выдает наконец:       – Я сам от него охуеваю временами.       – Да, он очарователен, – томно тянет она. – Весь этот юношеский максимализм… Ты подумай над моим предложением, Баки. Будет забавно.       Пошла нахуй, пошла нахуй, пошла нахуй.       И наконец эта мерзкая бабища все-таки отчаливает. Баки так и продолжает стоять, хмуро гладя ей вслед, и говорит Броку почти угрожающе:       – Я не буду этого делать. Никогда. Ты понял меня?       – Не будешь. Забей. Даже в голову не бери.       Тот примирительно хлопает Баки по бедру и тоже поднимается на ноги.       – Ладно, единственный, поехали домой.       Глумится, конечно же, передразнивая. И все-таки. Никакого «не увлекайся» на этот раз. Если бы Брок хотел его осадить, то сделал бы это больно и жестко. Но он не делает ничего. Странно, но эта выходка сходит Баки с рук. И подобного раньше не было.       О своей одежде Баки вспоминает в последний момент, когда они уже сидят в машине. Брок звонит кому-то, и вещи ему приносит один из официантов. Аккуратно сложенными. В пакете. Сначала Баки думает переодеться дома, но портупея так неудобно впивается в тело, а яйца уже сварились в этих ублюдских штанах, да и Брок видел его голым множество раз, так что этот не слишком эротичный стриптиз в машине никого не смутит. В итоге Баки целую вечность тратит на то, чтобы высвободиться из узких плотных штанин, прилипших к коже буквально намертво. Брок еще и наблюдает за его потугами с насмешливым интересом, время от времени отвлекаясь от дороги.       Раздевшись догола, Баки отвечает на его взгляд самодовольным:       – Нравлюсь?       – Ты сегодня в ударе, да?       Не без этого. Вообще по итогам всего Баки приходит к мысли, что вечер в целом удался. Эта баба послана нахуй, Брок ему позволил безнаказанно ляпнуть про «единственного», приревновал (Баки очень хочется думать, что это так), повылизывал от души, сейчас вон сидит и довольно лыбится, не спуская глаз. Что еще нужно?       – Иди-ка проветрись. Поразмышляй над своим поведением.       Баки удивленно смотрит на него, не сразу понимая. Но когда ублюдок тормозит у тротуара, понимание приходит. Весьма отрезвляюще.       – Вперед. На выход.       Это типа наказание. Конечно. И с чего Баки взял, что Брок спустит ему ту выходку? Вот оно жестокое и болезное падение с небес на землю. И он даже не спорит. Только надевает ботинки, берет ключи и телефон и выходит из машины, со злостью захлопывая дверь. Баки просто решает для себя – если этот ублюдок действительно уедет, то на этом все. Конец. Не может же он бросить его голого, посреди улицы… Оказывается, может. Блокирует двери и уезжает. Мудак.       Полтретьего ночи. Людей поблизости, к счастью, не наблюдается. Баки запихивает ключи в ботинок и включает навигатор, дрожа от холода. Слава богу, июль, но ночью все равно прохладно, еще и дует с реки. Если верить «гуглу», то до дома минут пятнадцать быстрым шагом – а уж в текущих обстоятельствах шаг у него будет быстрым.       Ключи впиваются в ногу, и Баки очень быстро понимает, что положить их в ботинок было не лучшей идей. Через пару метров останавливается, чтобы их достать, и тут объявляется этот ублюдок. Видимо, доехал до разворота и повернул обратно. Выходит из машины, весь такой довольный, с ленивой усмешкой. Наверное, рассчитывает, что Баки бросится ему в ноги. Но пошел он нахуй, в конце концов. Баки выпрямляется и, не обращая на него абсолютно никакого внимания, шагает дальше. И тут же слышит шаги за собой.       – Научился ловить кайф, я смотрю?       – Определенно, – цедит он сквозь зубы. Получается не так грозно, как хотелось бы, потому что зубы стучат от холода.       Брок догоняет его, обнимая за плечи:       – Ладно, пойдем. Простудишься.       Высвобождаясь из его рук, Баки продолжает собственный маршрут. Брок остается позади, не двигаясь с места. Только кричит вслед:       – Я сейчас уеду! Без шуток!       – Уезжай! – орет Баки в ответ, лишь ускоряя шаг. Удивительно все-таки, как несколько месяцев общения с этим ублюдком его изменили. Он фигарит по улице голышом, ничуть не смущаясь. Да, людей вокруг нет, но машины проезжают периодически, а он и в голову не берет. Хотя, может, дело просто в злости и адреналине. Ну и текилы ему тоже перепало в итоге.       Брок снова догоняет его, снова хватает за плечи и на этот раз высвободиться из его рук не так-то просто.       – Ты предпочитаешь силовое решение? – смеется тот, когда борьба окончена: Баки обездвижен и вжат в него. Лицом к лицу.       – А ты разве умеешь по-другому? – рычит он, все еще пытаясь вывернуться, но бесполезно. Брок несоизмеримо сильнее.       – Умею. Я вообще предпочитаю по-хорошему, говорил же.       – Незаметно.       – Ну, ты многого не замечаешь.       Брок чуть ослабляет хватку, но и опомниться не дает – тут же подсаживая к себе на руки. Держит под задницей так, что приходиться скрестить ноги у него за спиной и вцепиться в плечи, чтобы не потерять равновесия. Баки так и едет на нем, пока Брок несет его обратно к машине. И можно было бы повырываться, но Баки уже просто устал. И замерз. Только бормочет недовольно:       – Это силовое решение.       – Нет.       – Нет?       Брок останавливается вдруг и смотрит на него как-то загадочно. Баки смотрит в ответ – сверху вниз в миллиметре от его лица, не понимая, что к чему. А может, понимает, но боится разрешить себе поверить в эту безумную догадку.       Брок подается чуть вверх и прижимается к его губам в осторожном медленном поцелуе. И у Баки, кажется, сердце останавливается в эту секунду – настолько он этого не ожидал. Замирает от неожиданности, распахивая глаза. Брок тоже не закрывает глаз, следит за реакцией, давая возможность отстраниться. Не углубляет поцелуй, это просто легкое касание, только напоследок он немного прикусывает его нижнюю губу, чуть посасывая. И улыбается, отстраняясь:       – Видишь. Я могу и по-хорошему.       Баки хочет спросить, можно ли ему еще немного «по-хорошему», но потом решает не давать ублюдку шанса ответить «нельзя». И целует его сам. По-плохому. Оттягивает за волосы, в момент углубляя поцелуй, сталкиваясь зубами и не давая лишний раз вздохнуть – ни себе, ни ему. Боже, он так долго этого ждал, и реальность многократно превосходит все его фантазии. Наконец-то. Наконец-то, блять. Он забывается в этом чувстве эйфории, одном на двоих привкусе текилы, лайма и сигарет. Вжимаясь коленями ему в бока, чувствуя легкие поглаживания пальцев между ягодиц. Стонет ему в рот, пытаясь то ли отстраниться, то ли насадиться. Брок целует его за ухом и шепчет: «Не бойся». Впрочем, Баки и без того уверен, что тот не стал бы делать этого сейчас. В смысле посреди улицы. Но, возможно, сегодня, у него дома, это наконец случится.       Отрываясь от его губ – точнее не отрываясь, потому что Брок продолжает целовать его, пытаясь одновременно говорить:       – Пойдем. Ты и так уже замерз.       Но Баки этого уже не чувствует. Разгоряченный, не может отлепиться он него, продолжает целовать с короткими паузами, во время которых они все-таки передвигаются к машине с переменным успехом.       Баки настолько счастлив, переполнен восторгом, что Броку несколько раз приходится напомнить ему, чтобы оделся наконец – он не слышит, хохочет, не соображает ничего. Несколько шотов текилы запоздало ударяют в голову, он вдруг чувствует себя совершенно пьяным, хотя, пожалуй, не текила тому виной.       Брок начинает одевать его сам, помогать одеваться, сопровождая эту незамысловатую помощь короткими поцелуями. Уже не только в губы. Спускаясь все ниже и ниже. Все плавно идет к тому, что поебутся они прямо тут, в машине – потому что остановиться невозможно. Баки, по крайне мере, не знает как. Но Брок все-таки останавливается. Застегивает на нем рубашку – до последней пуговицы – и выходит на улицу – привести себя в чувства и покурить. По той же причине Баки остается в машине, не хочет выходить к нему – чтобы прийти в чувства. А еще он действительно замерз. И с благодарностью кутается в куртку, которую Брок достает ему с заднего сиденья.       – Вообще-то я не давал согласия на поцелуй, – бормочет он довольный, стоит Броку только вернуться в машину.       – Вот как? – ухмыляется тот. – А мы поцелуи не обсуждали, если мне не изменяет память.       Он возвращает его же фразу, и Баки прыскает от смеха. А Брок наклоняется и целует его снова.       Но в итоге они не спят. Хотя все, казалось бы, к этому ведет. Они сосутся при входе в дом, отлепиться не могут друг от друга, и, когда Брок говорит «давай в душ», Баки уверен, что они сейчас приведут себя в порядок и по итогу – наконец – потрахаются. Поэтому он принимает душ с особой тщательностью, загугливая, как подготовиться к предстоящему действу в чужом доме подручными средствами. Ясно же, что трахать будут его. Поэтому Баки делает максимум из возможного, чувствуя легкий тремор перед неизвестностью. Выходит из душа, переодеваясь в оставленную для него одежду, которую за все это время в общем-то может уже считать своей, и забирается с ногами на диван.       Брока все нет. Баки ждет его, нервничая все больше, прокручивая в голове всякие негативные сценарии, а еще думая о том, что это должно быть больно пиздец. Он вот сейчас пальцами себя растянуть пытался без особых успехов, а у Брока член, блин, не маленький.       Собственно, с мыслями о его члене Баки и засыпает, настолько вымотанный событиями сегодняшнего вечера, что не замечает, как отрубается в момент. Не чувствует даже, как Брок переносит его в кровать и ложится рядом. Баки просыпается уже в предрассветных сумерках, поворачивается к нему, аккуратно целуя, но Брок не реагирует – либо действительно спит, либо не хочет. Но Баки и самого затягивает обратно в сон. Единственное, что он позволяет себе, это засунуть руки ему под футболку, обнимая. А когда просыпается окончательно от звона будильника в телефоне, Брока рядом уже нет.       Утром всегда все несколько иначе, чем ночью накануне. Смотреть на него неловко – хотя они вроде бы даже не потрахались – а все равно.       Брок же, напротив, не выглядит хоть сколько-нибудь смущенным, да и вообще ведет себя так, будто ничего и не было. У него все как обычно. Обычное утро, ничего такого. И даже интересно, позволил бы он поцеловать себя сейчас. Но Баки не хватит решимости проверить. Абсурдно на фоне вчерашнего – все вроде бы уже произошло. Но как будто ничего не значило.       – Можно мы позавтракаем у тебя дома? – просит Баки, желая выиграть еще немного времени с ним вдвоем, наедине. Но Брок лишь отмахивается:       – Неохота готовить.       – Я могу.       – Поверь, лучше не надо. Я очень привередлив в еде, – смеется тот, смягчая отказ. Но это отказ. Однозначный. И Баки послушно плетется за ним к машине, только на пару минут задерживаясь, чтобы приласкать Солдата.       Говеное утро становится еще говенее, когда, выруливая на дорогу, Брок вспоминает:       – Слушай, я вчера еще хотел спросить, но ты меня отвлек: что за хуйня произошла в прошлый раз? Ну, когда ты распсиховался и полквартала в юбке пробежал?       Ну вот этого, блять, разговора еще сейчас не хватало для полного счастья. Мог бы отъебаться уже. Какая ему разница?       – Не помню, – бурчит Баки, отворачиваясь к окну.       – Ну, вспоминай.       – Просто был не в настроении.       – Баки, давай уже. Я не отстану, ты же знаешь.       Еще бы, блять.       – На что ты обиделся?       Господи. Да подавись:       – На твое отношение.       – На мое отношение?       – Да.       – И что не так с моим отношением?       – Ты иногда относишься ко мне, как…       Баки замолкает, пытаясь подобрать нужные слова, но ублюдок буквально не дает подумать, подгоняя:       – Как?       – Не знаю. Как к Солдату. Будто я твой ручной песик. Твоя игрушка.       Брок только хмыкает.       – Ну, так мы же играем. В этом суть. Вне игры я так к тебе не отношусь.       – Да неправда! Ты вечно пытаешься меня унизить, относишься уничижительно и подчеркнуто равнодушно. Будто я ничего не значу! Всячески демонстрируешь, что я никто и звать меня никак. Один из многих и вообще тебе плевать. Ты не считаешься с моими чувствами, Брок! Тебе как будто похуй абсолютно, и ты этим упиваешься. Вот как сейчас, например.       Искренне удивление этот тип отыгрывает мастерски.       – Ты обалдел? Что ты несешь вообще? Я, наоборот, с тобой вожусь, как ни с кем не возился! И позволяю куда больше, чем кому-либо. Вчерашние твои выкрутасы чего только стоили. Мэй я бы и близко такого не позволил. Твоя проблема, Баки, в том, что ты просто слишком многого хочешь. Умерь свой аппетит.       Мысленно посылая его ко всем хуям, Баки отворачивается к окну. Собственно, чего он ждал от этого ублюдка. Тот никогда не признает себя неправым.       Какое-то время они едут в молчании, пока Брок вновь не заводит эту пластинку:       – Ну, и в чем проявляется мое уничижительное отношение к тебе? Не в рамках игры. Давай с примерами. Конкретно. По пунктам.       Да пожалуйста.       – Ты постоянно опаздываешь.       – Ну, я опаздываю, и что? Ты, блять, серьезно сейчас? Я, во-первых, всегда предупреждаю.       – Не всегда.       – Но чаще всего. Во-вторых, ты сидишь жопой на диване у себя дома, потому что я забираю тебя оттуда. Либо с работы – в редких случаях. И привожу тебя обратно домой. Не хочу быть мелочным, но раз уж ты начал эту тему, ехать мне не близко. И помимо встреч с тобой у меня есть свои дела, которые требует времени. О чем я и говорю, Баки – умерь свой аппетит. Еще что-то?       – Ты не ответил на мое сообщение.       – Какое сообщение?       – Проверь переписку.       Он проверяет. Делает вид, что не помнит, и проверяет, будто действительно не знает, о чем речь.       – То, где ты спрашивал в «ГИДРЕ» ли я? Ты издеваешься, да?       – Сложно было ответить?       – Да я не считаю нужным! Это не твое дело, где я и с кем. Приди в себя, наконец!       Если этот разговор продолжится, у Баки просто сдадут нервы. И следующая беседа будет уже о том, какого хуя он выпрыгнул из машины на ходу. Но именно этого Брок, видимо, и добивается:       – Список претензий исчерпан?       – Нет.       – Нет? Ну давай дальше. Что там еще?       Делая пару медитирующих вдохов, Баки переходит, пожалуй, к главному:       – Ты говоришь гадости.       – Например?       – Например, сейчас. «Приди в себя», блять. Сам приди в себя! – у Баки все-таки сдают нервы, и он орет это так, что у самого уши закладывает. – А еще «не увлекайся»! В жопу себе запихни свое «не увлекайся»!       – Вот как? – Брок хохочет, но беззлобно. Теперь, наоборот, пытается разрядить атмосферу и как-то подуспокоить Баки, которого сам же и довел. – Получается, ты из-за этого распсиховался тогда? Из-за моего «не увлекайся»? Ну, ты глупыш. Я не хотел тебя обидеть или, тем более, унизить. И в мыслях не было. Ты накручиваешь.       – Не в этом дело.       – А в чем?       Брок кладет руку ему на бедро, поглаживая успокаивающе. И вспоминая вчерашний вечер, Баки все-таки решает пойти во-банк.       – Мы оба увлечены и отрицать это глупо.       Несколько секунд молчания, которые кажутся вечностью. Брок постукивает пальцами по его колену, думая, соглашаться или нет, будто взвешивает все «за» и «против». И наконец выдает:       – Ну, предположим. Но помимо увлечения друг другом у нас обоих могут быть и иные увлечения, которые никого не касаются, согласен? Мое «не увлекайся» относилось как раз к этому. К тому, что ты суешь нос, куда не следует.       – У меня нет иных увлечений. И я хочу быть единственным.       Брок убирает руку с его бедра, театрально закатывая глаза:       – Господи, я знал, что стоило пресечь это еще вчера… Такого не будет, Баки. Забудь эту идею.       – Почему?       – Хотя бы потому что у тебя низкий болевой порог. И еще более низкий уровень сабмиссивности. Я бы на твоем месте двигался в направлении быть верхним. Ты зря не пользуешься возможностью и не учишься у меня. Найди себе нижнего. Я готов даже место тебе предоставить – у меня или в «ГИДРЕ». Хочешь выберем в следующий раз кого-нибудь из местных официантов или официанточек?       Ну, если он предпочитает говорить в таком тоне, вновь возвращаясь в игру, то Баки в целом уже неплохо разобрался в правилах, чтобы ответить:       – Я хочу, чтобы моим нижним был ты.       – Ну, уже не смешно.       И манипулировать Баки тоже научился:       – Я не смогу расслабиться с кем-то третьим. И ты обещал, что третьего не будет. Я только тебе доверяю.       Ловушка захлопнулась. Брок косит на него взгляд и спрашивает:       – Ну, и что бы ты хотел попробовать?       – Публичность.       Тот аж приоткрывает рот, издавая короткий удивленный смешок.       – Если идея в том, чтобы отыграться и заставить меня пройтись в женских шмотках, то поверь, ты будешь стесняться куда больше, чем я.       – Идея не в этом.       – А в чем тогда?       – Увидишь. Как ты говоришь – важен эффект неожиданности. Я тоже буду импровизировать.       Брок не отвечает, только гримасу корчит, демонстрируя, насколько сомнительной ему представляется вся эта затея. Ничего. Методу эффективных уговоров Баки тоже научился.       – Ну так что? По рукам? Или боишься?       – Нет, я просто предвкушаю какую-то лютую дичь.       – Разве тебе не интересно?       – Да как тебе сказать… Интересно это точно не будет. Ты не сможешь меня удивить. И держать перфоманс ты тоже не сможешь. Ты не вытянешь верхнюю роль рядом со мной. Поэтому я не особо вижу смысла начинать этот абсурд.       – Дай мне попробовать.       – Тебе надо пробовать с кем-то другим. Найди девочку или парня своего возраста, я тебе говорил уже.       – Так дело в возрасте?       Да, его определенно это парит.       – В том числе. Да дело во всем. Я думаю, ты и сам прекрасно понимаешь. Просто уперся, как ты всегда делаешь, лишь бы добиться своего.       – Дай мне попробовать, – повторяет Баки.       – Ты пиздец въедливый, не отцепишь.       Кто бы говорил.       – Ну, так что?       – Господи, ладно! Давай. Хотя это тупейшая затея. Тебе самому не понравится в итоге.       Посмотрим.       – Когда ты свободен? Чтобы днем и до вечера. Желательно в будни.       – То есть у тебя уже есть какие-то наметки?       – Да.       – Ну, это становится интереснее. Я свободен во вторник. Возможно, еще в четверг.       – Давай во вторник. У меня как раз нет смены. Встретимся часа в три дня. Я тебе скину геолокацию.       – Почему не как обычно у твоего дома?       – Потому что если ты будешь меня подвозить, то собьешь весь настрой. А у меня ни тачки, ни прав.       – Логично, – соглашается Брок. – Но настрой у тебя собьется сразу, как мы встретимся, поверь. И тачка тут ни при чем. Да похуй, договорились. Скинешь мне геолокацию.       – И не опаздывай. Ты способен не опаздывать?       – Ну, если что, ты сможешь меня наказать, правда? Вот заодно у тебя будет время подумать как.       – Нет, Брок! Пообещай сотрудничать! Конечно, если ты встанешь в позу, то у меня и близко не получится быть верхним, я иллюзий не питаю. Так помоги мне, ты же обещал учить!       Ожидаемо – он сдается. Потому что помимо волшебного слова «доверяю» есть еще и волшебное слово «обещал».       – Хорошо, Баки, я обещаю сотрудничать. Но все равно… Это все пустая затея. Ты внутренне будешь ощущать фальшь и неловкость.       – Я хочу попробовать, – повторяет он в который раз.       – Ладно, попробуешь.       – Тогда можешь выбрать стоп-слово.       – Ты смеешься?       – Ты обещал сотрудничать.       Брок закатывает глаза, уже откровенно зверея от этой комедии абсурда, но «обещал же»:       – Ладно. «Солдат».       – «Солдат»? Имя твоей собаки?       – Ну, да. Оно всегда у меня было стоп-словом. Я к нему привык, смысл менять?       – Твой пес не выглядит настолько старым...       – Настолько старым, как я?       – Ну, да. В смысле… ты же рассказывал, что уже лет двадцать этим занимаешься…       – Моего предыдущего пса звали так же. И до него тоже. И до него. Удобно.       Что он несет вообще?       – И много у тебя их было? – уточняет Баки зачем-то.       – Много.       – Сколько?       – Да я не помню уже.       Ладно, последний вопрос:       – И почему они так часто менялись?       – А как ты думаешь? – ухмыляется тот.       Намек понят. Наверное. Или нет. Умирали типа? Но как-то слишком часто. Впрочем, тема какая-то жутковатая, и Баки не то чтобы очень хочет ее продолжать.       – Есть что-то, чего я точно не должен делать? В чем твои границы?       Баки думает, что тот поставит запрет на секс, но нет.       – Да ни в чем. Делай все, что хочешь. В крайнем случае – которого не будет – у меня же теперь есть стоп-слово.       – Целовать тебя, получается, разрешено?       – От меня не убудет.       – Что насчет секса?       – Если дело только в этом, то ты можешь получить желаемое куда более простым путем.       Игнорируя его ехидное замечание, Баки продолжает прощупывать границы дозволенного:       – Я буду сверху.       – В позе наездника?       – Нет, я буду тебя трахать.       – Боишься боли, стыдно давать в жопу или хочешь показать свое превосходство?       – А ты?       – А что я? Не я же ставлю условие «буду сверху». Мне просто интересно, чем обусловлена твоя категоричность.       – Просто хочу так. И я же буду верхним, это логично.       – Ладно, – на удивление легко соглашается тот. – Только без фиксации. Никаких наручников, веревок и тому подобного.       – Не доверяешь?       – Я тебе говорил уже – это единственное, чего я не делаю. Ни с кем. Никогда.       Интересная особенность, конечно.       – Хорошо. Я понял. Я не буду этого делать.       Да и трахаться Баки с ним не собирается. Не так. Не по принуждению. Не в рамках игры.       – Если что, то я даю свое согласие быть снизу, – добавляет он.       – Согласие или пожелание? – уточняет Брок.       – Согласие. Если желание будет у тебя.       – У меня оно есть. Ты сомневаешься?       – Теперь у тебя есть еще и мое согласие.       – Ладно, – улыбается тот. – Буду иметь в виду.