Любимый пес

      – Ты в курсе сколько времени, Барнс?       Баки кивает, широко улыбаясь. И по-хорошему надо хотя бы перестать лыбиться, но он не может, его переполняют эмоции, он счастлив и больше ничего не ебет. Пегги продолжает его отчитывать, он кивает на каждого "Барнса" (хотя на правах девушки Стива они уже перешли на "Баки", но сейчас она типа строит из себя босса), но кивает с таким отсутствующим видом, витая – даже не в облаках, а где-то в открытом космосе, что Пегги в итоге отъебывается, понимая степень его невменяемости.       Да и не так уж критично он опоздал – кафе еще даже не открылось, Баки пропустил только утреннюю уборку, но прекрасно обошлись и без него. Настолько эффективно, что оставшееся до открытия время Сэм и Уокер не находят других занятий кроме как его допекать.       – Мне показалось или это тот мужик, от которого мы тебя спасали летом? – спрашивает Уокер под руку, пока Баки пытается собрать волосы в более-менее сносный пучок.       – Вы меня не спасали, – недовольно кривится он, не желая вспоминать те позорные события. Теперь, как и тогда летом, ему начинает казаться, что если бы не это "спасение", то, может, они бы с Броком и не расстались и не потеряли бы столько времени...       – Ну, конечно! – гнусавит Сэм ему под другую руку. – Там Стив всех на уши поставил! Чип и Дейл спешат на помощь, блять!       – Отвали, Уилсон! Я вообще тогда вас не просил вмешиваться! Хуй знает, чего вы приперлись!       Баки, может, и не до конца справедлив, но напоминание об унизительных мгновениях собственного позора настолько неприятно, что он не находит ничего лучше, чем огрызнуться. Но тут же жалеет, видя оскорбленные лица этих придурков – действительно хотели же как лучше. Он уже даже хочет извиниться и как-то замять всю эту тему, но тут подваливает эта пизда Пегги Картер, бросая на ходу:       – Успокойтесь, мальчики. Посмотрим, как он через пару месяцев запоет. Некоторые люди просто любят поплясать на граблях, ничего не поделаешь.       Блять, вот умудрился же Стив втюриться именно в это чудовище. Баки бы послал ее нахуй и плевать, что она девушка и его типа босс. Но поскольку она девушка Стива, приходится сдержаться и слать ее нахуй исключительно мысленно. Зато много и много раз.       Но это не способно омрачить его день. Ничто не способно омрачить его день. Пусть говорят, что хотят, Баки был к этому готов, он ко всему готов, ему плевать. Он горд, что рассказал, горд, что они знают, а усмешки и непонимание он выдержит. И в конце концов, они привыкнут, Брок будет привозить и забирать его, паркуясь прямо у кафе, может, даже будет заходить, пить кофе и болтать с ним – и это определенно стоит всего. Ради таких моментов Баки все выдержит.       – И че, вы с ним того... трахаетесь?       Да, даже такие тупые вопросы от Сэма – он выдержит.       – Нет, блять, мультики смотрим, – огрызается он, искренне не понимая, что у этого человека в башке, блять, что он не стесняется спрашивать дальше:       – С плетками и со всеми делами, да?       Винить некого, кроме себя, Баки сам же проболтался про специфику их с Броком отношений, напившись по итогам своего чудесного "спасения". Но, блять, можно же было по-дружески сделать вид, что ты тоже был пьян и забыл, нет?       Баки уже собирается хорошенько Сэма отбрить, но за него это делает Пегги.       – Кончайте это обсуждать! Совсем охренели?! Сюда приличные люди ходят вообще-то! – злобно шипит она, и Сэм, к счастью, отъебывает. Но "Баки и его "папик" теперь тема номер один для обсуждений и подколов. Причем, чувствуется, что в топе она продержится долго.       Ближе к вечеру отличается уже Уокер. Баки стоит на кассе и на кофемашине по совместительству и к нему подходит девочка – прям девочка еще, ей на вид лет шестнадцать – максимум, и сидела она у окна в компании таких же подружек, разложив учебники и общаясь о школе. По ее виду Баки уже понимает, зачем она идет. Он привык, что с ним периодически знакомятся, и сейчас судорожно пытается сообразить, как бы помягче отказать. Ситуация для него новая, потому что раньше он не отказывал. Ну, ладно в школе, будучи полнейшим ебланом, отказывал – но не мягко. Позже он поумнел и, даже если девчонка была не очень, все равно брал телефон, ну, а дальше мог позвонить или не позвонить – как получится. А тут ему нужно будет отказать, но и не обидеть при этом – а то там еще ее подружки сидят и смотрят, а Баки теперь на собственной шкуре знает, каково это – получать отказ, еще и при зрителях.       Но он и слова не успевает сказать, да и девочка по сути ничего толком сказать не успевает, как мимо проносится Уокер с громогласным:       – Бесполезно! Он гей!       Ебанный дебил. Девочка смущается, заливаясь краской, потому что теперь на нее смотрит все кафе. Баки и сам смущается, но скорее за нее. Улыбается максимально дружелюбно и подтверждает, что да, у него есть молодой человек, которого он очень любит.       – Немолодой человек, – вставляет придурок Уилсон, и Баки с силой пихает его локтем.       Девочка, еще больше смущенная, кивает и отходит. Она расстроена – не столько его ответом, сколько выходкой Уокера. Берет свой рюкзак и выбегает из кафе. Ее подружки тут же собираются за ней, а Баки, поддаваясь секундному порыву, прежде всего, сообщает Уокеру, что он дебил – тоже так, чтобы слышали все, а затем берет один из леденцов в форме сердечка, продающихся у кассы, и выбегает за девочкой вслед. Ее подружки оборачиваются, одергивая ее с восхищенным "смотри, смотри!", и она замирает при его приближении как испуганный зверек. Баки дарит ей леденец, говорит, что ему очень приятно, что такая красивая девушка обратила на него внимание, восхищается ее смелостью и добавляет, что надеется, что она будет такой же решительной и впредь, не обращая внимания на всяких идиотов. И обязательно найдет свою любовь. Шутливо целует ей руку и убегает обратно в кафе, слыша вслед стенания ее подружек – "почему самые классные парни всегда геи?!". И даже от Пегги не получает нагоняй – та, наоборот, прям выглядит растроганной его поступком, а после хорошенько въебывает Уокеру в подсобке.       Впрочем мимолетная благосклонность госпожи Картер не спасает Баки от наказания: в честь того, что он пропустил утреннюю уборку, его оставляют на вечернюю. Одного. Этих двоих придурков Пегги отпускает сразу, сама остается, чтобы закрыть кассу, но завершив свои дела, демонстративно уходит, оставляя Баки, чтобы закрыл кафе. Ну, что ж. По крайней мере, приятно, что ему так доверяют.       Стив встречает его с ужином и ухмылкой – ну, конечно, Пегги не могла не похвастаться перед ним своим "гениальным планом" по перевоспитанию его дружка-раздолбая.       – Я уже говорил, что мне не нравится твоя девушка? – ворчит Баки, скидывая ботинки. Вообще это не новость – у них с Пегги даже появилась общая шутка: говорить Стиву в присутствии друг друга "мне не нравится твоя девушка" и "мне не нравится твой друг" поочередно, сводя его этим с ума. Они, и правда, не то что бы в восторге друг от друга, но приняли текущее положение вещей как данность и научились сосуществовать. Из любви к Стиву исключительно, но – весьма эффективно.       – Я тоже не в восторге от твоего парня, Бак, так что мы квиты, – хмыкает Стив ему в тон. Но он улыбается, шутит. А Баки вдруг чувствует какое-то невероятное оглушительное облегчение – от того, что это тоже вдруг стало шуткой. А еще от того, что Брок был назван его парнем. Не только в его воображении, не только в его собственных словах и надеждах, но и вот, это только что это озвучил и Стив. И слышать это до одурения приятно. Будто само мироздание наконец признало ход вещей. А еще если Стив позволяет себе так шутить, то, значит, и сам принял Брока в качестве его парня и саму ситуацию в целом принял. Иначе бы не шутил. А Баки так устал скрываться и замалчивать, что возможность говорить с ним о Броке, шутить с ним о Броке, с легкостью, без сведенных бровей и закатывания глаз с той стороны – это такое долгожданное счастье. И круче будет, наверное, только когда сам Брок наконец признает себя его парнем.       За ужином Баки рассказывает Стиву про то, как Брок вернулся, как они снова стали видеться и про Рождество – честно рассказывает. И пересказывая события и отрывки разговоров, Баки вдруг понимает, почему Брок так выбесился вначале с этим Рождеством. Ну, или ему кажется, что понимает. Просто тот не привык, что для него делают что-то хорошее, жертвуют чем-то, он, вон, про свою жизнь Баки рассказывал – это ж ебанный пиздец, кто там для него что-то делал бескорыстно, из любви к нему? Да никто. Брок просто не ожидал, растерялся, он к такому не привык, поэтому и начал эту тему про "прогибание", будто Баки нужно что-то взамен. Сам ему деньги стал предлагать, будто и не допускает мысли, что Баки с ним просто так. Брока жизнь, конечно, потаскала, он, может, и не умеет по-другому, но Баки его научит. Он же обещал.       Стив впрочем его теорией о "тонкой и израненной душе" Брока Рамлоу не особо проникается. И вообще продолжает относиться ко всему до обидного скептично. Впрочем, наличие чувств со стороны Брока на этот раз со скрипом, но признает.       – Ну, хорошо, Бак, судя по тому, что ты говоришь, ты ему действительно нравишься. Он вернулся, он прислушивается к твоим желаниям, проявляет заботу, нежность, ревность и все такое. Но, я правильно, понимаю, что он завязан в криминале?       – Раньше да, был, – кивает Баки, с аппетитом уплетая макароны. – Но теперь все, завязал.       Стив будто и не слышит.       – А когда тебе надоест все это, ты не боишься, что он закатает тебя в асфальт?       Баки моргает, не понимая, как он может такое спрашивать. Надоест? Когда ему надоест? Баки вообще такой возможности не рассматривает. Брок и надоест – это слова, которые не могут стоять вместе, в одном предложении – разве что с приставкой "не" и "никогда". Стив просто привык, что Баки менял девчонок со скоростью света, но Брок – это же вообще другое.       – Во-первых, я уверен, что ничего плохого он мне не сделает. Ну, было уже столько возможностей и... нет. Это невозможно. Ну, он так ко мне относится... тепло и... трепетно, что ли, – расплывается Баки в улыбке, отчаянно краснея. – Он меня защищает, переживает обо мне. Он ни разу даже голос на меня толком не повышал.       Разве, что когда гаркнул на него посреди ночи с этим чертовым пистолетом, но Брок был пьяный и сонный, да и вообще... Баки не понимает, что это было, просто какая-то хрень и это не считается.       – А во-вторых, мне не надоест, Стив. Я его люблю, понимаешь? Я, блять, дышать без него не могу.       Стив его "любовь" в очередной раз никак не комментирует, но Баки чувствует – по-прежнему считает его легкомысленным ебланом. К сожалению, не он один, Брок тоже так считает. И надо признать, что небезосновательно, и аргументов после тех рождественских откровений, которые он из Баки вытащил, у Брока добавилось. Но Баки же изменился, любовь к Броку его изменила – осталось только доказать это и ему. Ну, и Стиву заодно. Впрочем сейчас Стива больше беспокоит не серьезность его чувств, а серьезность угрозы со стороны Брока.       – С такими типами шутки плохи, Бак...       Господи, да какой он "тип"? Если бы Стив видел, если бы Стив знал, с какой нежностью и заботой он к Баки относится (когда в настроении, конечно), то... А собственно, почему бы и нет? Ведь Баки может их познакомить. Баки должен их познакомить! И тогда все сомнения Стива сразу же развеются. И Брок тоже поймет, что Баки не собирается его скрывать, не "стыдится" ни разу, а, наоборот, обожает и готов хвастать им перед всеми, познакомить со всеми и...       – Давай пригласим его к нам на ужин?       Несколько секунд Стив молчит, явно шокированный предложением.       – А ты уверен, что он придет? Я-то не против, но...       – Конечно, придет! – перебивает Баки, взбудораженный этой великолепнейшей идеей. – Когда ты свободен на неделе? В пятницу? Давай в пятницу. Я с Пегги тоже договорюсь – замолви там за меня словечко, чтобы она пораньше меня отпустила.       Стив закатывает глаза и обещает сделать это. Хотя ненавидит такие вещи. Интересно почему? Ему-то Пегги Картер ни в чем не может отказать. А вот с Броком сложнее. Он Баки отказывает как раз очень даже. И Баки предчувствует, что эта тема сейчас выльется в очередное Рождество. Брок разозлится его попытке сблизиться – что он называет "продавливанием", но, как и с Рождеством, Баки надеется его в итоге уломать. И, в конце концов, все будут довольны. Как и с Рождеством.       Писать или звонить с этим предложением точно не стоит – лучше оставить разговор для личной встречи. На сообщение Брок может не ответить, вызов может завершить и вообще уйти в туман на пару дней, если не недель, а если они уже встретятся, а еще лучше сначала потрахаются, то никуда не денешься уже – придется привести Баки свои тупые аргументы против, сказать "я не просил" и бла-бла-бла, но в итоге согласиться и потом еще и "спасибо" сказать – как было с чертовым Рождеством. Баки усвоил, как с этим замороченным придурком коммуницировать – ничего сложного. Просто человеку сложно принимать хорошее отношение к себе, но Брок научится и Баки ему в этом поможет. Тем более все ясно между ними и так, просто кто-то ссыт это признать.       Что и требовалось доказать – Брок пишет ему сам, в тот же вечер. Точнее уже в ночь. Не то что бы пишет, правда – просто скидывает фотографию. Не члена (хотя Баки бы с удовольствием подрочил на его член), а своей руки. Баки впрочем и на его руку вполне мог бы подрочить, но фотография сделана с другой целью: у Брока на запястье надета резинка для волос, которую Баки, видимо, забыл у него дома. Подписи у этого фотошедевра нет, но милота действа прямо зашкаливает.       Счастливо улыбаясь экрану, Баки набирает: "Хочешь вернуть мне пропажу?", получая в ответ кучу смайликов и "Нет, все. Это теперь мое".       "Зачем тебе?"       "Чтобы лучше дрочилось".       Баки закатывает глаза: романтика в исполнении Брока Рамлоу. Не то чтобы Баки сильно против – потому что вот теперь он получает видос, где Брок демонстративно надрачивает себе рукой с этой чертовой его резинкой на запястье, и Баки сам лезет в штаны, хотя в общем-то не собирался. Но теперь придется, без вариантов.       "На тебе все те же веселенькие штаны с авокадо?"       Баки закатывает глаза. Мог бы просто спросить, что на нем надето, и Баки бы сексуально соврал, что ничего. Но вообще да, на нем все те же пижамные штаны, в которых Брок видел его, когда приперся посреди ночи. И да, они с авокадо. Баки посылает ему "фак", а следом начинает снимать видео, как дрочит сам – ну, пусть и на штаны заодно, придурок, посмотрит, раз ему так интересно.       Баки раньше никогда не снимал таких штук и это оказывается охуительно возбуждающе, смотреть на себя через экран камеры. Пожалуй, он дохуя нарцисс, потому что умудряется до обидного быстро кончить в процессе – от того, что смотрит и от того, что Брок будет смотреть. И судя по затянувшемуся ответу тот пересматривает несколько раз.       "Что-то захотелось авокадо... Угостишь? Когда у тебя ближайший выходной?"       Придурок. Ну, что за тупые подкаты? Но Баки не может сдержать улыбку, набирая ему: "В воскресенье".       "Я заеду в субботу вечером?"       Баки присылает ему радостное "ок", и пошлый смайлик с каплями, меняя баклажан на авокадо.       Как и договаривались, в субботу Брок приезжает за ним к кафе, паркуясь у входа. Он сопротивляется сначала, но, узнав, что Баки все равно уже рассказал о нем друзьям, сопротивляться перестает. И если раньше он опаздывал, то теперь наоборот – приезжает чуть раньше и сидит ждет. Потом выходит из машины, чтобы покурить, и переглядывается с Баки, который в это время надраивает пол с повышенным усердием, чтобы свалить побыстрее. Свидетелями их гляделок становятся все (потому что Баки не может сдержать улыбки, и его рожа сияет похлеще стаканов для гляссе, которые натирает Уокер), но Баки не видит в этом ничего такого – это не сказывается на эффективности уборки, свою часть работы он делает, но Пегги все равно выбешивается:       – Барнс, не отвлекайся! И скажи своему трахалю, что тут вообще-то курить запрещено! Пусть в другом месте это делает!       – Во-первых, он за километр от этой таблички стоит! – огрызается Баки, задетый ее явной предвзятостью. – А во-вторых, давай ты не будешь называть моего парня "трахалем", иначе я тоже могу тебя как-нибудь назвать, ага?       В конце концов, у него тоже имеется на нее компромат. После долгих уламываний Стив завуалированно признался, что хоть рождественского секса у них и не было, но "кое-что было" – ну, и путем парочки нехитрых наводящих вопросов Баки быстро выведал, что там за "кое-что": отсосала она ему. Так что у Баки в голове крутится миллион вариантов ответа на ее "трахаля" от относительно приличных до самых не очень – но он не может использовать ни один, не подставив Стива. Блять, и почему она его девушка? Если б не этот факт, жизнь стала куда бы проще. По крайней мере, эту пизду он бы отшил быстро и неповадно.       Пока он срется с Пегги, Уокер и Сэм дружно подхватывают тему и начинают стандартно угорать над его "парнем под пятьдесят", и, блять, хоть разорвись, отгавкиваясь во все стороны. И вроде бы это обычный дружеский стеб, Баки и сам стебался и похуже, и это не должно его задевать, но – задевает. Причем он понимает, что ржут они не потому, что хотят его реально задеть, а как раз потому, что не считают, что его задевает. Они не воспринимают Брока всерьез, они в принципе враждебно к нему настроены (и небезосновательно, стоит признать) и не понимают, как и почему Баки снова с ним (особенно Пегги). И, наверное, Баки не должен на них злиться, но злится ужасно. Ему обидно, его все это парит пиздец, он чувствует инстинктивное желание Брока защищать, пусть тот и не знает об этой его жалкой защите, да и не нуждается в ней. Но все это вкупе приводит к тому, что, когда Сэм ржет ему вслед: "Сегодня кого-то отшлепают", Баки все-таки не выдерживает и гаркает ему со всей злостью:       – Да заткнись, блять, Уилсон! Заебал!       Еще и пихает его для пущего эффекта, потому что, ну, невозможно уже.       Это происходит на улице, на выходе из кафе, и Сэм сначала продолжает ржать, но вдруг резко замолкает, будто ему кислород перекрыли. Меняется в лице и странно пятится назад. Баки не сразу понимает, что происходит – не так уж сильно он придурка толкнул, но спустя мгновение буквально кожей ощущает за своей спиной присутствие Брока. На плечо приятной тяжестью ложится его ладонь, и Баки мстительно ухмыляется, глядя на Сэма, который ссыт конкретно – и это забавно, потому что Баки знает: Брок в их шуточную потасовку вмешиваться не станет. Ну, подошел он лицом посветить, а может и вообще просто так, сраться с Сэмом не его уровень, тем более, он же всегда внушал Баки, что тот должен уметь постоять за себя сам и на него не рассчитывать.       Так что Баки уже собирается без задней мысли отчаливать к машине, но Брок неожиданно сжимает его плечо, удерживая на месте. И Баки, блять, просто не верит своим ушам, когда вдруг слышит обращенное не к себе, а к Сэму:       – Ну-ка повтори теперь и для меня: что ты ему сейчас сказал?       У Баки дыхание перехватывает, настолько это что-то невероятное. Но ощущения смешанные, конечно. С одной стороны, приятно, что Брока проняло, а его прям проняло, он бесится, и Баки это теперь отчетливо ощущает. Но с другой – неловко пиздец, потому что, господи, это ж Сэм, ситуация и яйца выеденного не стоит, и вот уж реального конфликта или даже словесной перепалки между этими двумя Баки не хочет от слова совсем. Брок между тем выбешен конкретно, и Баки даже удивляется – чего его так накрыло? И хотя Сэм блеет: "Да мы просто дурачимся, сэр, ничего такого...", тот все равно продолжает это дерьмо раскручивать:       – Ну, раз "ничего такого", то и повтори теперь для меня свое "ничего такого".       Он не повышает голос, все в пределах разумного, но он взвинчен пиздец – и Сэм это очевидно чувствует тоже. Учитывая, что Брок в целом производит впечатление наглухо отбитого типа, который сначала вмажет, а потом будет разбираться, бедняге Уилсону не позавидуешь. И хотя Баки знает, что реально Брок Сэму ничего не сделает (разве что словесно отбреет), в любом случае пора это прекращать, потому что ситуация в высшей степени идиотская.       – Брок, да ладно тебе, – улыбается он, приобнимая его за талию. – Это мой друг, Сэм Уилсон, познакомься. Он временами придурок, но мы, и правда, просто дурачимся. Он ничего такого не сказал. Правда.       Для усиления эффекта Баки коротко целует его в висок – а Сэм смотрит так, будто он засовывает голову в пасть тигру – ни больше, ни меньше. Но нужный результат достигнут: Брока, вроде, отпускает. Он улыбается (впрочем, не то чтобы очень дружелюбно) и протягивает Сэму руку, "знакомясь", и – кто бы сомневался – не дает ее выдернуть, делая внушение с типа "вежливым" оскалом:       – Приятно познакомиться, Сэм. Надеюсь, мы поняли друг друга? И впредь "ничего такого" от тебя Баки слышать не будет.       – Да, сэр, – откашливается тот, и на этом Брок его отпускает уже взаправду. С многозначительным "был рад знакомству" отчаливает к машине. Баки подрывается за ним, краем глаза успевая заметить, как Сэм крутит пальцем у виска им вслед – правда, не слишком понятно, что конкретно он имеет в виду – что у Баки шизанутый бойфренд или что шизанутый он сам, раз встречается с этим типом. Но похуй.       Казалось бы, инцидент исчерпан, но куда там. Стоит только сесть в машину, как Брок начинает донимать теперь уже и его:       – Так и что он в итоге тебе сказал?       Да, надежды на то, что Брок отъебется с этими вопросом, оказались преждевременными. И все-таки странно, насколько его задело. Причем Баки вообще не видит повода. Наверное, причина в том, что Брок просто не слишком в курсе их отношений с Сэмом, видел только как Баки придурка пихнул и наорал, вот и надумывает, что Сэм там, блять, мог сказать, чтобы вызвать такую реакцию. И приходится объяснять:       – Не злись, ничего такого. Это ж Сэм, он, правда, мой друг, и не хотел меня обидеть. Я просто выбесился, потому что они задрали стебать меня целыми днями. По-дружески, но, блять, этого слишком много, слишкооом. А я в принципе вспыльчивый, ты знаешь, вот и выбесился к концу дня. Вообще твоего внимания не стоит.       Но объяснять бесполезно. Брок не отстанет, пока не получит конкретный ответ на конкретный вопрос:       – Что он тебе сказал?       – Не про возраст, – торопливо сообщает Баки, надеясь, что это его успокоит, но тот, наоборот, заводится еще больше:       – Ты мне ответишь, блять, или нет?       – Хорошо! – Баки шутливо поднимает руки, сдаваясь. Раз придурку так хочется, пусть слушает, тем более это хуйня вообще полная: – Он сказал, что ты меня отшлепаешь.       Действительно – слава богу не про возраст. Иначе бы пришлось выкручиваться до последнего и врать. Шуточки про возраст он бы не стал Броку озвучивать, а то это больная тема, хоть тот и отрицает. Впрочем все равно он недоволен:       – Ну, видимо, это действительно близкий друг, раз ты делишься с ним такими подробностями.       Блять! Ну, что ж ты будешь делать!       – Не злись, я рассказал еще тогда, помнишь, когда они приехали за мной к "ГИДРЕ"? Мы потом напились и я, так получилось, что все выложил по пьяни и из злости. Я жалею. Прости.       – Мне-то что? Ты себе жизнь портишь, – хмуро бросает тот. Достает сигарету и, кажется, инцидент исчерпан. Но нет. Через пару светофоров его накрывает снова, и Баки продолжает слушать этот нудеж:       – Нахуй вообще было рассказывать? Не жилось тебе спокойно? Встречались бы как раньше на соседней улице. Зачем все это было устраивать, я вообще не понимаю. Или тебе нравится выслушивать подобное дерьмо?       Господи, он успокоится или нет? Причем самое смешное, что Баки вообще не понимает, чего он так завелся. Ну, не стоит это того, не стоит. Да и проповедовал Брок всегда несколько другие вещи. Поэтому его реакция непонятна вдвойне.       – С каких пор тебя вообще беспокоит, что другие говорят о тебе? – вставляет Баки, пытаясь его подловить, а заодно свести все в шутку. Но куда там, для Брока все вдруг серьезнее некуда:       – Меня не беспокоит, что говорят обо мне! Меня беспокоит, что говорят о тебе! Потому что я вижу, как тебя это задевает и как ты на это реагируешь!       Да ладно? Так он из-за него переживает, получается? Баки расплывается в улыбке, довольный донельзя. И Брок прав, конечно: он действительно весьма восприимчив к подобному дерьму, но вот с тем, что этот ублюдок не восприимчив вообще, он бы поспорил. Впрочем, приятно, что тот вдруг неожиданно решил побыть рыцарем на белом коне. И злится, получается, то ли от собственной невозможности его защитить, то ли оттого, что видит в себе источник его проблем. Что, может, отчасти и справедливо, но Баки это выбрал сам и не жалеет. Да и проблем-то по большому счету никаких нет, что он и пытается донести:       – Ты драматизируешь, Брок, правда. Это мои друзья. Они не ставят себе целью меня обидеть. Это просто дружеские подколы.       – Хорошо, с этим парнем, может, и дружеские, но ты огребешь еще и не дружеских, поверь мне.       – Ну, ладно, я к этому готов, – улыбается Баки широко и беспечно. – Ты-то чего сейчас злишься?       Уличенный с поличным в неравнодушии, Брок несколько меняет тон, но отпустить эту тему все равно не может и продолжает ворчать вполголоса:       – Я не злюсь. Просто зачем было говорить, мне непонятно.       Ну раз "непонятно", то что ж тут поделаешь. На самом деле понимает ублюдок все прекрасно, и Баки не считает нужным объяснять. Тем более в этом случае велика вероятность нарваться на "мне не нужно, я не просил, ты продавливаешь". Поэтому Баки благоразумно затыкается, отворачиваясь к окну. Но спустя пару минут молчания Брок его окликает:       – Баки.       – Мм?       – Если мало ли кто-то будет сильно тебя допекать, скажи мне. Ладно?       Баки поворачивается к нему, не веря собственным ушам. Он не знает, что за эволюция происходит у этого придурка в башке, но, кажется, правило невмешательства в жизнь друг друга дает сбой. Этот гавнюк действительно переживает за него. Не то чтобы очень лестно быть принцессой, которую нужно защищать – Баки и сам вмазать может будь здоров, но вдруг проснувшееся в нем "рыцарство" – это так мило, что пиздец. И ведь раньше все было в точности да наоборот.       – Ты же вроде говорил, что я должен сам решать свои проблемы, – напоминает Баки, хитро щурясь, но Брок даже подъеба в его словах не улавливает, разгоняясь на полном серьезе:       – Должен. И я знаю, что ты в состоянии решить их сам, я не говорю, что ты не можешь, просто... если что... Имей в виду.       Боже ж ты мой. Он краснеет. Баки понял, что в случае с этим придурком надо смотреть не на щеки – там румянец проступает не особо, а на уши, и вот порозовевшие кончики ушей выдают его с головой. А еще Брок в его шарфе, на запястье потасканная резинка для волос, которую тот судя по всему отдавать не собирается, а под зеркалом заднего вида так и болтается рождественский медведь. И если это не любовь – то что тогда? Но стоит спросить прямо, и ублюдок ведь не признает ни за что.       Но у Баки заготовлен другой вопрос. И хотя он думал перейти к этой теме после секса, кажется, что момента лучше чем сейчас уже не будет.       – Ты свободен в следующую пятницу?       Не чувствуя подвоха, Брок расплывается в улыбке:       – Приглашаешь меня на свидание?       – Почти. Так ты свободен?       – Да.       – Придешь ко мне на пятничный ужин?       – А что, твоего друга не будет? – уточняет Брок, уверенный, что нет, не будет, иначе бы Баки не звал. Но все не так просто, и время вскрывать карты. Баки делает глубокий вдох и выкладывает наконец все, как есть:       – Стив будет. В этом и смысл. Я хочу вас познакомить. И он хочет. Познакомиться с тобой.       И все-таки Баки поспешил. Надо было придерживаться первоначального плана: дождаться вечера, потрахаться и вот тогда уже озвучивать эту идею. Он понимает это еще до того, как заканчивает говорить. Брок напрягается, нехорошо так напрягается, и спрашивает еще более нехорошо:       – Зачем это?       – Просто, – Баки пожимает плечами, не понимая, что еще можно ответить на это тупое "зачем". Потому что всем ясно "зачем", но в его "зачем" читается не вопрос, а утверждение – "пошел нахуй, ты снова меня продавливаешь". Да, возможно. Но Баки хочет вмешательства в жизни друг друга, которому Брок всячески противится – и приходится "продавливать", а как иначе?       Вот и сейчас Брок угрюмо молчит, не давая ответа, вдруг пиздец как сосредоточенный на дороге. Всем своим видом показывает, что не намерен эту тему обсуждать, но Баки продолжает балансировать на краю пропасти, шутливо вставляя:       – Если ты переживаешь насчет еды, то готовить буду не я.       Кажется, против собственной воли, но Брок все-таки расплывается в ухмылке:       – Это обнадеживает.       А Баки обнадеживает его улыбка.       – Так ты придешь?       – Посмотрим.       – Пообещай.       – Я не буду обещать. Мне надо подумать.       Баки прекрасно знает, о чем ему надо подумать. Вовсе не о том, есть ли у него дела в пятницу (он сам, блять, только что сказал, что нет), а о том, стоит ли окончательно отказаться от выдуманного им правила не лезть в жизнь друг друга. Превратить их тайное "без обязательств" в полноценные отношения со всеми вытекающими.       И "думает" Брок весь вечер – такое складывается ощущение. Чем дальше, тем больше. Они ужинают в ресторане, Баки ластится к нему, всячески пытается развлечь (в конце концов, сегодня это в его интересах) – но Брок где-то далеко, в своих мыслях, и Баки впервые видит его настолько отстраненным. Причем тот не игнорирует его специально, в отместку, как можно было бы подумать – нет, Брок пытается делать вид, что все как обычно, старается быть милым, но это все выходит наиграно до неловкости.       Когда они выходят из ресторана, Баки ловит их отражение в большом зеркале в холле и тянет Брока за руку к себе, останавливаясь напротив:       – Смотри, как мы шикарно смотримся вместе, – смеется он, без задней мысли, ну, потому что это действительно так. Они будто созданы друг для друга во всех отношениях, и он глаз от Брока не может оторвать, счастливый быть рядом с ним и виснуть у него на локте.       Брок смеется, ласково целует его в лоб, соглашается с его словами, но в зеркало при этом так и не смотрит. Избегает смотреть. Отводит взгляд.       Где-то глубоко в душе шевелится некое замешательство вкупе с обидой, но Баки решает не загоняться по мелочам. Тем более он не знает наверняка – это Брок противится его "вместе" или тупо парится из-за возраста, как он любит это делать.       Но весь вечер Баки чувствует, что будто даже само его присутствие Брока тяготит. Тот будто хочет сбежать – но некуда. Они лежат в одной постели, встретились ради этого, но Баки не покидает ощущение, что Брок даже трахаться с ним не особо хочет – по крайней мере никогда настолько на отъебись механически он этого не делал: подставляется (спиной, блять, а Баки это ненавидит), дает выебать себя и кончить, а сам даже не просит ответного содействия, да и не дает возможности, дрочит себе сам.       Сейчас разговаривать с ним смысла нет, и Баки просто приваливается рядом, прижимаясь губами к разгоряченной коже. Брок лежит с ним какое-то время, перебирая его волосы, а затем уходит в душ. И Баки закрывает глаза, оставляя все разговоры до утра.       Просыпается Баки первым. Еще темно, будильник прозвенит только через час, и у него есть выбор: попробовать инициировать утренний секс или пойти готовить завтрак. Выбор Баки делает в пользу второго варианта, потому что секса между ними и так выше крыши, а вот чего-то другого, каких милых и нежных моментов отчаянно не достает. И это возможность создать еще хотя бы один. Поэтому сонный, Баки плетется на кухню, минуя даже душ. Иначе этот гавнюк проснется и все испортит.       Брок появляется на кухне, когда Баки уже заканчивает готовить – умывшийся, одетый и готовый к выходу. Целует Баки в щеку и говорит:       – Ты чего встал в такую рань? Позавтракали бы где-нибудь по дороге.       Нет, "по дороге" неинтересно. Баки научился у Стива печь блинчики и сейчас вышло прям на удивление охуительно, он даже сам не ожидал. Главное, чтобы этот мудак не сказал, что он такое не жрет. Но Брок в благоприятном расположении духа и не настроен мудачить, по крайней мере джем он себе подвигает и за своей порцией блинчиков тянется с энтузиазмом.       Баки отвлекается, чтобы сделать им обоим кофе, ставит перед ним чашку и спрашивает:       – Как тебе? Вкусно?       – Не так плохо, как я предполагал, – отвечает этот гавнюк, уплетая, между прочим, за обе щеки.       Баки закатывает глаза и не может не рассмеяться:       – Да, ты вечно предполагаешь худшее.       – Даже не знаю, как ты меня терпишь, – улыбается Брок и тянется через стол, чтобы его поцеловать. И вроде бы он в хорошем настроении (уж точно лучше, чем вчера), да и другого момента все равно не будет, поэтому Баки делает глоток кофе для храбрости и осторожно напоминает:       – Так что насчет ужина со Стивом?       Брок откидывается на спинку стула с тяжким вздохом:       – Слушай, ну, зачем это?       Баки пожимает плечами, по-прежнему не понимая, что он хочет услышать в ответ на свое "зачем". Но пытается найти, что ответить:       – Да просто так, Брок. В смысле "зачем"? Это же, ну... почему нет? Почему между нами вообще весь этот разговор продолжается уже второй день? Что в этом такого, что я хочу познакомить тебя со Стивом? Он мой лучший друг. Почему ты делаешь из этого какую-то проблему?       "И почему я должен плясать вокруг тебя с бубном, уговаривая, блять?" – остается несказанным, но Баки действительно не понимает, почему этот мудак раздувает ебанный пиздец из каких-то совершенно обыденных вещей.       Брок между тем встает из-за стола, забирает свой кофе и пристраивается к окну, чтобы покурить. И уже оттуда Баки слышит:       – Я не хочу знакомиться с твоими друзьями.       Знакомая тема пошла. Но вот только что-то тут не сходится, блять.       – Послушай, давай-ка проясним: до этого ты обижался, что я тебя якобы "стыжусь" и не знакомлю с друзьями. Теперь, когда я им рассказал, когда договорился уже со Стивом, ты вдруг включаешь заднюю и свое обычное "я не просил, я не хотел". Ты определись, блять, уже, чего ты хочешь! – рычит Баки, начиная закипать. А в ответ слышит знакомые фразы все тем же стандартно-ублюдочным тоном:       – Я тебе говорил, чего я хочу. Без обязательств. Без вмешательства в жизнь друг друга. А ты все пытаешься меня прогнуть на то, чего хочешь ты. И я не обижался, что ты меня не знакомишь – не надо придумывать. Я, наоборот, всегда говорил, что меня все устраивает так, как оно есть.       Интересно, он сам-то верит в то, что говорит? Потому что это просто пиздеж от начала и до конца.       – Да что ты несешь? У тебя на лице было написано, Брок! Тебя это обижало всегда пиздец!       – Значит, ты неправильно читаешь мое лицо! Я не хочу знакомиться с твоими друзьями. Забудь.       Баки вздыхает, закидывая голову назад на спинку стула, чтобы не видеть его, потому что бесит пиздец. Газлайтинг чистой воды. Спасибо Пегги Картер и ее дебильным статейкам про абьюз. Причем складывается ощущение, что газлайтит этот придурок сам себя в том числе.       – Знаешь, Брок, это какая-то очень лицемерная позиция у тебя выходит...       – Ну, у тебя тоже лицемерная позиция.       – У меня? – Баки поворачивается к нему в искреннем удивлении. – И в чем это?       – С родителями не хочешь меня познакомить?       И Баки вдруг отчетливо понимает, что этот мудак пытается сделать – ему вот нахуй с его родителями знакомиться не надо, тут другое. Брок просто пытается переложить вину на него. Уличить его в страхе и сомнении, чтобы высмеять, чтобы сказать "вот видишь, это все из-за тебя, из-за тебя мы не можем быть вместе", но Баки ему такой возможности не даст. Потому что он-то как раз готов на все ради этого ублюдка.       – С родителями знакомят тех, с кем все серьезно. У нас с тобой все серьезно? Давай, признай это, и на мой день рождения съездим в Бруклин с тобою в качестве официального бойфренда.       Ну, на это ему очевидно ответить нечего, остается только поржать и спросить:       – И когда у тебя день рождения?       – В марте.       – До марта еще есть время. Я подумаю.       Он типа сводит все в шутку. Разговор окончен, каждый остался при своем, точнее этот ублюдок остался при своем, в очередной раз сохранив устраивающее его "статус кво", а Баки остался с носом. И заебало его это уже вконец. Раз уж этот мудак заговорил про родителей, то пусть получает. Это же его финальный аргумент? Больше не осталось? Баки намерен лишить его последнего.       Он подходит к нему, забирает сигарету изо рта, отпивает кофе из его чашки, всячески ластится, отвлекая внимание. И когда Брок покупается на это – обхватывает его за задницу, самозабвенно целуя, Баки вытягивает руку с телефоном и делает охуительнейшее, блять, селфи. Брок, расфокусированный и увлеченный процессом, даже не сразу врубается, что это и зачем.       – Что ты делаешь?       – Скину маме фотографию. Вместо тысячи слов.       – Ты с ума сошел?       Баки пытается выскользнуть и убежать, но скручивают его до обидного быстро. По итогам позорно непродолжительной борьбы телефон оказывается у Брока в руках, а Баки остается только скакать вокруг, делая отчаянные попытки дотянуться, пока тот листает галерею. Это подаренный им блядский айфон, Баки поленился установить пароль на разблокировку экрана и вот теперь расплачивается. И осознавая тщетность собственных попыток, меняет тактику и начинает умоляюще скулить:       – Нет, не удаляй! Пожалуйста! Брок! Пожалуйста!       Брок останавливается, не удаляет. Гасит экран и прячет телефон за спиной, взглядом приказывая Баки отойти. И Баки отступает, понимая, что физически тот все равно сильнее, придется договариваться, и вновь повторяет:       – Не удаляй, пожалуйста.       – Обещай, что не отправишь. Тогда не удалю. Давай, обещай мне. Я же могу верить твоим обещаниям?       – Обещаю, – выдыхает Баки поверженно, и ему бы заткнуться на этом. Но он не может:       – Я тебя не понимаю, Брок! Ты говоришь, что я несерьезный, моим словам нельзя верить, но вот я готов свои слова доказать делом, а ты мне не даешь! И кто из нас теперь лицемер? Я готов рассказать родителям, друзьям, всему миру! Готов нести ответственность! Готов к последствиям, потому что я хочу быть с тобой всерьез! Я тебя люблю и хочу быть с тобой! А ты...!       – А я не хочу, – возражает тот спокойно. – Что будем с этим делать?       Баки это уже слышал. Вот только все настолько изменилось, что если тогда эти слова казались ему страшным концом, то теперь лишь злят, злят до невозможности – потому что это пиздеж. И они знают об этом оба. Ну, не ложатся они на то, что происходит между ними. Ну, никак!       Но Брок возвращает ему телефон и, сука, фотографию он удалил. Даже из корзины. Безвозвратно.       – Ты же обещал...       Брок только пожимает плечами.       – Хорошая была фотография, – выдыхает Баки обиженно.       – Можно подумать, ты успел рассмотреть.       – Успел.       Брок ничего на это не отвечает. Выкидывает окурки из пепельницы и собирает со стола посуду. Как ни в чем ни бывало. А Баки так и стоит посреди кухни и его распирает от злости и обиды:       – Ты это специально делаешь или просто не умеешь по-другому? Я вот что хочу понять!       – О чем ты?       – О твоем принципиальном нежелании сближаться со мной!       Посуда с грохотом сгружается на стол, так и не добравшись до посудомойки. Брок выпрямляется и смотрит ему в глаза:       – Я тебе прямым текстом говорил, что не хочу сближаться с тобой. С самого первого дня. Я был с тобой честен. Всегда.       Да, конечно. Вот только:       – А с собой? Ты честен?       Брок демонстративно отворачивается, открывает посудомойку и сгружает туда посуду. Все, разговор окончен, на это он не будет отвечать. Но в данном случае отсутствие ответа уже и есть ответ.       – Я буду ждать тебя. Вместе со Стивом. В пятницу, в девять. Решай сам, придешь ты или нет.       – А если не приду, то что?       – Ничего, Брок. Думай сам. Я не знаю, – выдыхает Баки устало и уходит с кухни.       Они практически не разговаривают на обратном пути. Причем Брок пытается его разговорить, ведет себя так, будто ничего такого не случилось, все в порядке. Но Баки уже тошнит от этого всего, особенно от его способности строить хорошую мину при плохой игре, и подыгрывать Баки не собирается: отвечает на его смехуечки через раз, вяло и нехотя.       И когда Брок останавливает машину у его дома, Баки с облегчением хватает рюкзак и намеревается уже распрощаться с ублюдком до лучших времен, как вдруг тот удерживает его за локоть:       – И что? Даже не поцелуешь меня на прощание?       И этот человек только что утверждал, что он ничего не хочет, верно?       Баки закатывает глаза в раздражении, но как бы он ни злился, отказать этому мудаку он не может. Разворачивается, чтобы его поцеловать – тем более они же вроде и не ссорились даже, и Баки ждет, ждет, блять, еще как, что этот гавнюк все-таки перебесится и явится в пятницу.       Прижимаясь к его губам, Баки думает, что это будет короткий поцелуй, именно что "на прощание", поэтому даже дверцу машины не закрывает. Брок делает это за него. А заодно закидывает его рюкзак обратно на заднее сиденье, а самого Баки усаживает к себе на колени, не прекращая при этом целовать. "Поцелуй на прощание" превращается в неслабый такой "петтинг на прощание", несмотря на то что уже начинает светать и запотевшие стекла в припаркованной посреди улицы машине должны выглядеть весьма красноречиво для случайных прохожих. В отличие от этого ебанутого гавнюка Баки не особо фанат публичности, но отказать ему не может ни в чем – к счастью, Брок все-таки останавливается в границах разумного. Вдоволь нацеловавшись до потрескавшихся губ, откидывается на опущенную спинку кресла и смотрит с довольным прищуром, поглаживая Баки по ногам.       – Любуешься? – спрашивает Баки, смеясь, потому что, ну, слишком пристально он смотрит. От этого и неловко, и до одурения приятно одновременно.       Брок любовно заправляет волосы ему за уши и аккуратно натягивает на него шапку, потерянную в процессе поцелуев.       – Да. Не могу налюбоваться. Сейчас, еще пару минут, и я тебя отпущу.       И еще раз: вот этот человек говорит, что ему ничего не нужно, верно?       Баки утыкается лицом ему в плечо и просит едва слышно:       – Пообещай, что придешь? В пятницу.       Еще один тяжкий вздох и:       – Послушай, малыш, все не так просто, как тебе кажется...       Урод. Ну, и пошел нахуй тогда. Опираясь на его плечо, Баки ныряет на заднее сиденье за рюкзаком и обиженно выдыхает:       – Нет, Брок. Все как раз-таки очень просто. А сложным это делаешь ты.       Открывает дверцу и вываливается из машины, напоследок сообщая:       – Просто знай, что я буду тебя ждать.       С этим он и уходит.       Оборачиваясь у подъезда, Баки видит, что Брок смотрит на него, так и не уехал. Баки неуверенно улыбается и машет ему рукой. Тот поднимает руку в ответ. И Баки кажется, что он придет. До самого конца кажется. Потому что какое бы дерьмо Брок периодически ни выдавал, его действия, его чувства, его отношение – все говорит об обратном.       Баки даже Стива особо не посвящает в их разногласия, заверяя, что Брок придет. Он и сам думает, что Брок придет. Искренне так думает. Да, у него в душе есть некие сомнения, но уверенности все же больше. На порядок.       И Баки готовится к этому ужину всерьез. Отпрашивается с работы, они со Стивом накрывают стол, перешучиваются, о чем будут говорить, каких тем лучше избегать, разыгрывают шуточные сценки будущей беседы. Ближе к девяти Стив предлагает разогреть мясо, Баки отвечает, что можно не спешить, Брок обычно опаздывает, и он искренне верит в тот момент, что да, Брок просто опаздывает, как обычно. Ну, бывает с ним, что ж поделаешь.       Спустя полчаса сомнения разрастаются, а вот уверенности в Броке становится все меньше. И все же... Ну, неужели он и правда мог забить и не прийти? Зная, насколько это для Баки важно. А вот ему не стоит ничего. Вообще ничего. Неужели он мог так сделать? Просто из вредности? Или чтобы лишний раз напомнить Баки "его место"...       – Я пойду, спущусь вниз, покурю, – говорит он Стиву, который вообще не в курсе, что Баки до сих пор курит. Да и сигарет у него нет, он просто хочет позвонить ублюдку и не хочет делать это при Стиве. А Баки принципиально именно позвонить, чтобы слышать голос, интонации, когда этот козел начнет оправдываться. Не факт, что Брок возьмет трубку, конечно, но Баки набирает его все равно. И удивительно – но тот отвечает на звонок. Сразу же. Будто ждал.       – Ты придешь? – спрашивает Баки с ходу. И хотя идея была в том, чтобы слышать его эмоции, Баки сразу же с головой выдает свои. Он уже понял, что Брок не придет. И знает, что тот ответит.       – Нет, котик, никак не получается. Прости. Дела появились. Очень срочно.       Он даже не старается звучать искренне. Нет. Он намеренно говорит так, давая понять, что и не собирался приходить. И оправдываться не будет, это Баки дурак и должен "знать свое место" и хуйли он вообще звонит.       Баки задирает голову, стараясь дышать глубоко и размеренно. По щекам уже ползут злые горячие слезы, но он не хочет, чтобы ублюдок знал, слышал и высмеивал его в очередной раз.       – Ты здесь?       – Да, – выдыхает Баки, намеренный просто завершить разговор, потому что сказать уже в общем-то и нечего.       – Ладно, не дуйся, – блять, он еще и ржет. У него все просто и хорошо. Ничего такого не случилось. – Созвонимся на следующей неделе. Сходим куда-нибудь. Куда ты захочешь. Договорились?       Баки сглатывает, не в силах выдавить из себя ни слова. Он хочет попрощаться, просто завершить разговор и повесить трубку – больше ничего. В конце концов, не в первый раз Брок его бортанул. Ничего такого из ряда вон действительно не произошло. Все как всегда. Бывало и хуже. Это далеко не самый мерзкий поступок из всех, но пробирает Баки почему-то именно сейчас. И неожиданно для себя самого он вдруг говорит, пусть и всхлипывая, но со всей решительностью:       – Я никуда не хочу! Ничего от тебя больше не хочу! Хватит!       Баки и сам не успевает понять, что он такое сказал, как и почему, но Брок зато реагирует мгновенно. Тон его голоса резко меняется и снова он тыкает Баки в его чертово "место":       – Баки, я тебе сразу сказал, что не приду. Это твои проблемы, что ты чего-то ждал. Давай сворачивай эту трагедию.       Да, да. Это вечно его проблемы, а этот ублюдок вечно ни при чем. Ну, что ж. Пусть будет так.       Баки хочет просто завершить разговор. Нажать на красную кнопку, вернуться домой, поплакаться Стиву, поесть, черт возьми, потому что голоден он пиздец и прождал ублюдка весь вечер. Просто оставить это все, как есть. Как было десятки раз до, как будет десятки раз после. Но что-то вдруг ломается в нем в эту секунду. Раз и навсегда. И он начинает говорить, сам того не желая, сам ужасаясь собственным словам, а главное их последствиям, но остановиться уже не может:       – Да, ты прав, Брок. Ты прав. Абсолютно. Я вечно чего-то жду, а тебе ничего не надо. Ты только ржешь надо мной, над моими чувствами, которые для тебя «дурость» и «глупые хотелки», и я уже даже не вижу способа доказать тебе обратное! Я ведь все делаю! Все ради тебя! А тебе все мало! Это возможно вообще? Доказать тебе свою любовь – возможно? И нужно ли тебе это вообще? Тебе ведь ничего не нужно! Тебе я не нужен! Ты называешь меня эгоистом, говоришь, что я ничего не ценю, но ты тоже… что, блять, ценишь ты?! И думаешь ты только о себе! Говоришь, что не веришь в серьезность моих чувств – да тебе просто удобно не верить! Удобно дразнить меня, как песика костью! Удобно не думать о том, насколько больно ты мне делаешь! Удобно скрываться за своими "я не хотел", "я не просил", "это твои проблемы"! Да, это мои проблемы, но... я... – Баки замолкает, теряясь, не верит, что говорит это, слышит себя будто со стороны и будто орет самому себе "нет, не нужно, не делай этого, замолчи, пути назад уже не будет". Не будет. Но он говорит все равно, потому что уже не может остановиться, его несет в пропасть с бешеной скоростью:       – Я все, Брок. Я... все. Я устал. Я так больше не могу. Выхожу из игры. Я больше не хочу твоих «честных» отношений, потому что они нихуя не честные по отношению ко мне. Я вообще никаких отношений не хочу! Вообще ничего от тебя не хочу! Ничего-ничего! Вообще. Все. Хватит...       Баки всхлипывает, слушая безжалостное молчание на том конце линии. И не менее безжалостный, сухо уточняющий вопрос:       – Все, мы расстаемся? Я правильно тебя понял?       И вроде бы Баки только что именно это и сказал, но теперь, когда Брок спрашивает прямо и необратимо, никак не может выдавить из себя чертово финальное "да". Оно буквально застревает в горле. Хочется откатить все обратно, пока еще есть возможность. Если она еще есть. И если она, и правда, ему нужна.       Брок ждет и, не дождавшись, резюмирует с усмешкой:       – Ладно, ты успокоишься, и мы поговорим.       И будто тумблер щелкает в мозгу. И Баки орет, не помня себя от злости, боли и обиды:       – Да! Да! Исчезни, блять! Я хочу с тобой расстаться и больше никогда тебя не видеть! Никогда в жизни! Оставь меня в покое наконец! Без возвращений и "счастливых случайностей" на этот раз! Потому что да – ты можешь уболтать меня за секунду, гордись, блять, этим до конца жизни! Но не потому что это ты – такой охуенный, а потому что я – конченный идиот, влюбившийся в тебя без памяти! Я, блять, правда, тебя любил... – Баки всхлипывает, расклеиваясь вконец. – Но тебе никогда ничего не было нужно.... Так хватит меня мучить, Брок! Хватит издеваться! Если, и правда, как ты говоришь, ты не хочешь портить мне жизнь! Потому что только этим ты и занимаешься! Портишь мне жизнь!       Брок сбрасывает вызов. Молча. А Баки смотрит в погасший экран телефона, не в силах поверить в произошедшее. Устало припадает к холодной стене, чувствуя, как неприятно першит в горле – настолько сильно он орал. Боже... Он ведь даже и не думал с ним расставаться. И в мыслях не было. Но ни единого своего слова он не хочет взять обратно. Потому что он действительно устал. И не вывозит это все. Просто не вывозит. А этот пустяковый сорванный ужин его просто доканал. Стал последней каплей в этом океане его боли и обид.       – Бак?       Стив спускается к нему и нужно что-то отвечать. По возможности спокойно, не срываясь на него почем зря. Но Баки не может. Его уже несет.       – Все! Он не придет, мы расстались! Можешь быть доволен! Закатите с Картер вечеринку по этому поводу! Пусть она отпразднует, что была права! Все были правы! Один я, идиот, по уши влюбился в этого мудака! Но с меня хватит!       Он говорит это, механически листая "вотсап" – группы, вписки, непрочитанные сообщения. Он забросил всех и вся, сосредоточившись на одном этом ублюдке. Отлично. Зато Баки знает, как будет его забывать. И с кем. Та девка, прицепившаяся к нему на ярмарке – отличный вариант. Раз Брока это так выбесило. Отличнейший, блять, вариант. Одна проблема – Баки не помнит ее имени. Но не беда, Баки знает, с кем она тусит.       – Ладно тебе, Бак, пойдем домой, – Стив дергает его за руку, а Баки уже даже успел забыть о его присутствии. Оборачивается и смотрит сквозь него, не в силах даже сосредоточиться на его лице.       – Я не пойду домой, Стив. Вечер пятницы! – хохочет он, откровенно переигрывая, но похуй. – С каких пор я должен проводить его дома? В жизни такого не было!       ...Пока он не встретил этого ублюдка. Но, в конце концов, они действительно не пара. Еще пару лет, этот козел и трахаться не сможет, а у Баки вся жизнь впереди. Ничего в нем хорошего нет. Старый самовлюбленный хер. Да пошел он к чертовой матери. Пусть сам знает свое чертово место.       Стив зависает рядом, не зная, что ему делать, пока Баки бодро щелкает по экрану, рассылая сообщения.       – Можешь устроить романтический ужин с Пегги. Я к Дум-Думу. С ночевкой.       Стив осуждающе качает головой, но что он может сделать? Тем более, Дум-Дума он знает, Баки там зависал постоянно, ну, придет он блевать под утро, иных поводов для беспокойства нет. И все равно Стив нудит:       – Я не думаю, что это лучший способ справляться с проблемами, Бак...       – С проблемами? Какими проблемами? У меня их нет! Я только что от них избавился! От всех разом! – хохочет он, чувствуя странное опьяняющее состояние больной эйфории. – Ты же этого хотел? Все этого хотели! И главное – этот ублюдок тоже этого хотел! Вот и все! Жизнь вернулась на круги своя! Я снова становлюсь прежним – это ли не повод для радости? Буду клеить девчонок и наслаждаться жизнью!       – Бак...       – Что? Все, Стив, давай, спокойной ночи! Жди к утру! Как обычно. Ничего нового.       Баки салютует Стиву с самым жизнерадостным видом и направляется знакомой дорогой вдоль улицы, попутно набирая Дум-Дума. И да, конечно, у него там очередная вписка. И да, конечно, Баки все ждут и будут ему рады. Хоть где-то, блять. Будут ему рады.