Любимый пес

      Они практически не разговаривают по дороге. Баки боится лишний раз голос подать, мысленно молясь доехать, не разругавшись. Потому что вот Брок – Баки знает, о чем тот думает. Точнее передумывает. Хочет соскочить со всей этой идеи – Баки уверен. Он изначально-то сказал "нет", потом вроде согласился – Баки до сих пор не понимает, какому счастливому провидению обязан, но вот явно Брок все меньше и меньше уверен в успешности предстоящей авантюры. И чем дальше, тем больше. Баки тоже не уверен, а еще в глубине души его обижает неуверенность Брока, и, если речь сейчас зайдет об этом, то, кажется, это все, финал: их неуверенности объединяться и все, на этом конец. Может, даже конец всему, потому что... блять...       – Ты выбрал колледж?       Баки аж вздрагивает – настолько внезапен этот вопрос. Сначала он даже не понимает, при чем здесь ебанный колледж, а потом вдруг – резко понимает. Почему Брок спрашивает. Именно сейчас. Посреди гробового молчания и именно этих мыслей. Почему для него это важно. Архиважно. Устроить Баки в колледж. У него ведь в голове крутится эта ебанутая идея, которую и предъявила ему Пегги: что он якобы портит Баки жизнь, а вот колледжем Брок типа компенсирует – хочет сделать для Баки что-то полезное, остаться хорошим воспоминанием, даже если они расстанутся и расстанутся плохо (а они всегда расстаются плохо, чего уж там). Поэтому колледж и был назван условием, и раз для Брока это настолько важно (а для него это пиздец важно, его сейчас, возможно, только эта мысль и удерживает от того, чтобы вернуть Баки домой и "не портить ему жизнь"), то и для Баки это должно стать приоритетным, если он хочет сохранить эти отношения, которые и так, блять, держатся на честном слове – его честном слове пойти в колледж.       Проблема лишь в том, что колледж Баки не выбрал. Даже не думал об этом.       – Я в процессе. Просто сейчас с этим переездом... – печально блеет он.       К счастью, Брок его оправдания принимает, пока принимает – но это ненадолго, так что выбором колледжа необходимо заняться в самое ближайшее время. И Баки займется. Если в итоге переедет вообще, потому что вот Брок так и не может успокоиться, его не отпускает, он вот все прокручивает сегодняшний вечер в голове и внезапно из пустоты выдает:       – Я просто хочу, чтобы ты знал: если вдруг передумаешь, то... нет проблем. Я не закатаю тебя в асфальт, ничего тебе не сделаю, если ты вдруг этого боишься... Ты свободен уйти в любой момент.       Ну, и с чего, блять, Баки должен передумать? Или это Брок хочет, чтобы он передумал? Или что, он реально думает, что Баки видит его таким? Нет, это Пегги видит его таким, Баки-то тут при чем? Ему-то чего бояться? Они уже через столько всего прошли, что уже раз десять можно было его в асфальт закатать – но Брок и пальцем его не тронул ни разу, наоборот, всегда максимально заботился о его безопасности. Да и пошутил Баки про этот ебанный асфальт, ну! Что ж это так застряло у Брока в башке!       – Я не хочу уходить, – решительно возражает он, изо всех сил пытаясь вбить эту простейшую истину Броку в голову. – И просто, чтобы ты знал: если ты вдруг передумаешь, то избавиться от меня будет сложно.       Баки шутит, расплываясь в широкой улыбке, но чувствует в итоге себя полным придурком – потому что Брок его улыбку не зеркалит, остается предельно серьезным и от этого как-то жутко. Брок смотрит на него мельком – и Баки не совсем понимает этот взгляд. Точнее вообще не понимает. Но атмосфера, которую он надеялся разрядить собственной шуточкой, нихуя не разряжается.       И когда они приезжают к дому, Брок не дает ему выгрузить коробки, отмахиваясь пространным "потом". И ну, все, это все, сейчас он начнет "серьезно разговаривать" и, блять, все, они разругаются и действительно коробки можно не выгружать. Спасибо, Пегги. Хотя с другой стороны – при чем тут Пегги? Если они уже на этом этапе не могут найти подходы друг к другу, если такая мелочь...       Полный самых мрачных мыслей, после душа Баки заруливает к Броку в спальню – во-первых, потому что слышит его там, а, во-вторых, чтобы взять что-нибудь из его вещей переодеться, коробки-то со своими вещами ему разгрузить не дали – что, откровенно говоря, настроения не прибавляет. И трахаться они сегодня не будут, раз Баки уже отправили в душ, в общем...       И тут Баки замирает на пороге, не веря своим глазам:       – Ты поменял кровать?       Это риторический вопрос, даже не вопрос, а скорее возглас удивления – потому что вот она, перед ним, двуспальная кровать на месте бывшей односпальной.       Брок, пожимая плечами, спокойно отзывается: "Ну, да", – будто это, блять, что-то такое само собой разумеющееся, естественное – и оно должно быть таким, конечно, это логично: если они будут жить вдвоем, то он должен был поменять кровать, это логично, но, блять... Баки это почему-то так поражает. Что Брок уже это сделал. Заранее. То есть не один Баки нервничает, готовится, думает о предстоящем переезде, но вот и Брок тоже...       – Матрас к концу недели обещали привезти.       Да, пока тут только каркас и рейки. И вдруг, всматриваясь, Баки понимает, что узнает эту кровать – она не новая, Брок перетащил ее снизу, из своей комнаты для потрахушек. Только матрас по понятным причинам решил заменить. И, откровенно говоря, тот факт, что Брок не просто сменил односпальную кровать на двуспальную в связи с его переездом, но еще и, выходит, лишил свою "тайную комнату" траходрома весьма греет душу.       Баки не ожидал. Пиздец не ожидал. И впервые он вдруг понимает, что этого переезда хочет не он один, но и Брок тоже – думает о нем и готовится по-своему.       Он еще и часть шкафа для Баки освободил. Уже. Баки смотрит на эти пустые, освобожденные для него полки с открытым ртом – как дебил, потому что хочет что-то сказать, но не знает что – лишившийся и слов, и мыслей от переполняющих чувств. От того, что вдруг то, что казалось практически нереальным, вдруг стало реальностью. Так резко.       По настоянию Брока Баки "оценивает, хватит ли ему места" (хотя сейчас это последнее, о чем он думает, хочется просто прыгать и орать от восторга), закрывает створку с полками, открывает соседнюю со штангой для одежды – и вдруг замечает, что там уже что-то висит: одинокая вешалка с костюмом и кашемировым джемпером под ним – и Баки узнает их мгновенно: это те вещи, которые Брок купил ему в феврале, в день их последнего расставания. Баки тогда оставил их в отеле и не думал, что увидит вновь, да и вообще не думал он об этих вещах, они изначально не нужны ему были, а уж после всего сказанного в тот вечер – и подавно...       – Если навевает неприятные воспоминания, могу выкинуть, – говорит Брок, подходя к нему со спины.       – Нет, я просто... – Баки даже и не знает, что ему сказать. Никаких неприятных ассоциаций эти вещи не вызывают, вещи как вещи, они не виноваты ни в чем, да и с Броком у них снова любовь, так что... Удивляет другое:       – Я думал, ты избавляешься от вещей бывших.       – Ну, может, я не хотел считать тебя бывшим, – говорит этот гавнюк, хитро улыбаясь, но при этом с какой-то такой странной неуверенностью во взгляде, резко контрастирующей с этим наносным, что Баки кажется, у него в груди взрывается сверхновая – от этих слов, от этого всего.       – А мой медведь...?       Баки сам не верит, что это спрашивает, потому что, ну, конечно, это сопливая дичь, но... Он спрашивает, а Брок отходит – к прикроватной тумбе – и достает, блядский боже, этого чертового медведя. Вертит в руке демонстративно, ухмыляясь типа "ты не верил, а вот он". И бонусом еще вытаскивает горстку резинок для волос, которые Баки то терял, то забывал, или Брок сам забирал их у него, натягивая себе на запястье – вот и сейчас он поочередно натягивает их на запястье, одну за другой – демонстрируя, блять, что не считал его бывшим. А Баки просто разрывает от эмоций и от тупой трогательности момента. И теперь он уверен, как никогда раньше, что да, Броку это все тоже нужно. Он боится, у него есть свои тупые страхи и загоны, но – Брок тоже хочет быть с ним вместе. И он бы вернулся. Он хотел вернуться. Он действительно не считал, отказывался считать их отношения законченными, Баки был для него важен. Баки для него важен. И никогда не был одним из многих. Никогда. Всегда – особенным и единственным, ради которого Брок готов идти на перемены. Баки так хотел добиться от него этого признания собственной исключительности все это время – и кто бы думал, что добьется вот так, вот этими глупостями, мелочами – но они оказались красноречивее всяких слов.       И плевать, что другие говорят – а Баки выслушивает еще немало: и от Пегги (они срутся пиздец, благо в кафе, а не при Стиве, потому что, конечно, Баки высказывает ей за тот вечер – чтобы больше не лезла), и от Стива (но они все-таки лучшие друзья, поэтому с ним Баки не срется, просто хлопает дверью перед его носом в ответ на очередное "может еще подумаешь? не будешь спешить?"), и от остальных выслушивает – особенно много приходится выслушать на этой ебучей прощальной вечеринке, которая превращается в соревнование "кто придумает еще более уебскую шутку про Баки и его "папика". Баки сначала отшучивается, потом огрызается, потом теряет интерес, а потом чертова вечеринка заканчивается, а на следующий день Брок забирает последнюю партию коробок и самого Баки впридачу. И можно выдохнуть.       Их провожает Стив (спасибо, что без Пегги), причем, на удивление, хорошими такими, душевными словами провожает. Жмет руку Броку, как бы извиняясь за тот вечер, но теплоты от него Баки по-прежнему не чувствует. Впрочем, наверное, это действительно не может прийти так сразу, но... Баки уверен, если Стив узнает Брока получше и если, конечно, они с Броком не разосрутся в ближайшее время, то... все у них будет в порядке. Да и в целом – если Баки будет с Броком счастлив, то его примут те, кому Баки действительно дорог. А те, кто не примет – значит, и не друзья ему вовсе. А Стив – его друг, поэтому он примет, как только убедится, что Броку можно доверять и он Баки действительно любит. Так что... пусть все будет, как будет. Идет своим чередом, на своей скорости.       Баки приезжает знакомым маршрутом в знакомый дом, но впервые останется в нем... ну, если не навсегда, то надолго? На постоянку? Как лучше сказать – он и не знает. Если, конечно, вообще они не разосрутся уже на утро, а то, знаете ли, это вполне так в их духе... Но Баки надеется, что нет. Хочется верить, что нет. Это надолго. Это по-настоящему, хотя ощущается нереальным.       Он идет знакомой тропой по знакомой лужайке, треплет Солдата, которого теперь будет кормить по праву второго хозяина, заполняет шкаф своими вещами, пробует на прочность новый матрас, падая на него с высоты собственного роста, ставит свою зубную щетку в стаканчик, расставляет свои шампуни и средства для бритья, вешает свое полотенце. И это так странно. Так странно и непривычно, что эти чувства забивают все и не дают пробиться и занять свое законное место радости и восторгу. Баки слишком устал от пережитых волнений, слишком нервничает и слишком боится. Боится не справиться. Да, больше всего он боится не справиться – разругаться и снова вернуться в точку "ноль". С вещами у Стива под дверью под злорадную усмешку Пегги.       – Ты чего, котик? Устал?       Баки вздрагивает, настолько в своих мыслях, что даже не замечает приближения Брока. Но благодарно откидывается в его теплые объятия, выдыхая "да". Он действительно устал. Это ебанное лето, кажется, еще более сумасшедшее, чем предыдущее. Но уж точно в нем Баки куда более счастлив. Запредельно счастлив.       Брок кормит его ужином, а Баки ест и думает о том, когда он должен начать готовить? и как это будет вообще? ведь если он на правах "домохозяйки" и не работает (пока не работает, потому что Баки не собирается постоянно мириться с таким положением вещей), то... он должен готовить? но почему тогда Брок делает ужин? это приветственное гостеприимство? и будет ли он потом жрать то, что Баки будет готовить? Так много вопросов и так мало ответов. Как вообще будет устроена эта совместная жизнь? Они обсудили какие-то условия, но... совсем не обсудили это. Вот эту ежедневную рутину, которая вызывает пиздец много вопросов. С другой стороны, может, Брок и сам не знал, что обсуждать, для него это тоже новое, так что...       – Баки. Выдохни.       Баки краснеет до кончиков ушей, изо всех сил пытаясь последовать его совету (или сделать вид), но как-то оно совсем не выдыхается. Боже, неужели его нервозность настолько заметна?       – Прости, я просто...       Брок посмеивается понимающе, действуя проверенным способом:       – Вина?       Баки кивает, совершенно, правда, не уверенный, что это поможет. Но Брок уже разливает вино и, приподнимая свой бокал, говорит с улыбкой:       – Ну, что? За твой переезд.       Они чокаются, и Баки чуть ли не залпом выпивает этот чертов бокал, но ясное дело, его не отпускает. И не отпустит. Ему просто нужно время. Чтобы привыкнуть. Да и Броку, наверное, тоже – впрочем тот, в отличие от Баки, выглядит максимально расслабленным и довольным. Но ему проще. Это его дом, ему все тут привычно, а Баки только предстоит привыкнуть...       – Иди ко мне, – Брок похлопывает себя по колену, и не слишком ясно, куда он Баки приглашает. И к чему. Отсосать ему типа? Посадка располагает? А у Баки голову кружит от нервов и от вина, поэтому он делает попытку нырнуть под стол (тем более, хороший секс действительно ему бы помог), но нет – Брок удерживает его за руку – "с ума сошел? сюда иди" – тянет его к себе, усаживая на колени верхом, лицом к лицу, что на узком стуле такое себе развлечение, да и выглядит, наверное, по-дурацки – но похуй, зато вплотную к нему, близко-близко и тепло в его объятиях.       – Чего ты переживаешь? – вкрадчиво интересуется Брок, любимым жестом заправляя волосы ему за уши.       – Ничего.       – Провести тебе сессию, чтобы легче рассказывалось?       Это уже похоже на сессию. Но вот сам этот вопрос – про чертовы сессии – дает еще один виток беспокойства и проблем, о которых Баки задумывается только сейчас. Брок же любит БДСМ, но он типа отказывается от своего хобби ради Баки (причем молча, не афишируя, но отказывается, вон, он даже кровать из своей "тайной комнаты" убрал), но... надолго ли его хватит? И если ему это действительно нужно, то...       – Я догадываюсь, о чем ты думаешь. Нет, Баки, тебе не нужно говорить, что ты чего-то хочешь, лишь из желания угодить мне.       Ну, знаете ли:       – Хорошо, но тогда выходит, ты отказываешься от того, что хочешь, из желания угодить мне?       – Нет, не так, – ухмыляется Брок. – Я наконец получил то, что я действительно хочу, и нужда искать заместительные эмоции и острые ощущения у меня отпала. Весь этот БДСМ – это же развлечение от скуки, подмена желаний и чувств. И когда появляется нечто настоящее, кто-то настоящий... это уже становится не нужно. И ощущается ненужным, лишним, наигранным... и прежних эмоций не дает, потому что не идет ни в какое сравнение с...       "С тобой?" С тем, что он чувствует сейчас? Брок не заканчивает фразу или заканчивает, но не словами, но взглядом, этим поцелуем, в котором Баки плавится весь, удивляясь тому, насколько его до сих пор в буквальном смысле уносит от простого прикосновения его губ и рук, от его запаха, его близости...       – Так что, если у тебя есть какие-то нереализованные желания, фантазии... – продолжает тот. – Я открыт для предложений и экспериментов. Что до меня самого, то я свое уже получил и единственное, что имеет значение для меня сейчас – это чтобы тебе было хорошо. В сексе и глобально. Ну, и желательно со мной, – добавляет он, хитро прищуриваясь.       И ну, блять, конечно, а как же еще, после таких-то слов тем более:       – Только с тобой.       Брок улыбается зубасто, вовлекая его в очередной поцелуй. Но Баки все не отпускает, точнее может как раз вот сейчас и отпускает, потому что он находит в себе силы (и глупость) совершенно по-идиотски и не к месту спросить:       – Ты научишь меня готовить? Так, чтобы тебе нравилось?       – Конечно, – выдыхает тот, занятый куда больше покусыванием и выцеловыванием его шеи, чем этим разговором.       – И убираться так, чтобы ты был доволен и не ворчал?       – Не сомневайся.       Баки даже не уверен, что Брок сейчас в принципе вникает в смысл его вопросов, а не просто соглашается, готовый в эту минуту согласиться на что угодно. Но нет, вникает все же, но продолжать этот разговор действительно не намерен.       – Тебя это, что ли, беспокоит? Не переживай, разберемся как-нибудь. Сейчас есть дела поважнее. Все-таки первая брачная ночь и все такое, – шутит Брок в своей манере, и Баки только фыркает, красноречиво демонстрируя все свое отношение к его тупым шуточкам, которые Брок все продолжает развивать:       – Кстати, о первой ночи. Свечки захватить? Чтобы ты расслабился, а то, знаешь ли, памятуя о прошлом опыте...       – Иди в жопу, Брок! – восклицает Баки в сердцах, тут же обиженно краснея. Никак не может он забыть ему их первый незабываемый раз, гавнюк.       Брок только ржет и вдруг резко поднимается на ноги, при этом не выпуская Баки из объятий. Так что приходится резко схватиться за него и руками и ногами, повисая, чтобы не упасть.       Придерживая его под задницу, Брок вышагивает с кухни с ним на руках, продолжая при этом "ностальгировать":       – Знаешь, ты был таким милым в тот вечер, таким расстроенным и смущенным, я до сих пор вспоминаю...       – Не вспоминай, – мрачно выдыхает Баки ему в плечо. Но куда там:       – Я вообще вспоминаю тот день, парк, лодочки...       – Ты был в восторге, я смотрю, а все отрицал.       – Да, я был в восторге. Просто не сразу это понял. Не сразу осознал. Свое счастье.       Брок опускает его на пол посреди спальни, скрепляя это свое "счастье" поцелуем. И у Баки аж кончики пальцев покалывает от удовольствия.       – Я твое счастье? – довольно уточняет он.       – Конечно. Ты мое счастье, – отвечает Брок с улыбкой, целуя его и подталкивая к кровати.       И вот это он, значит, может сказать. Все может сказать. Кроме "люблю". Потому что когда после секса – охуительно нежного, кстати говоря, секса, в ходе которого Баки миллион раз выслушивает какой он "котенок" и сам мурлыкать готов от избытка чувств – и вот когда после всего вот этого он довольный и разласканный выдыхает: "Я тебя люблю", – Брок молчит. Не отвечает ничего, гавнюк. Просто улыбается и целует, но не отвечает. Потому что он не принял решение и бла-бла-бла – да, Баки это все помнит. Но все равно обидно пиздец.       Правда, уже через мгновение Брок прижимает его к себе крепко-крепко, чтобы прошептать:       – Я счастлив. Что ты рядом.       И это компенсирует все и сразу. Баки жмурится от удовольствия, вторя ему:       – Я тоже. Счастлив.       И начав говорить о переполняющих его чувствах, Баки уже не может остановиться:       – Мне до сих пор не верится, что... ты согласился...       – Мне тоже, – улыбается Брок. Переворачивается на спину, привлекая Баки к себе и, видимо, на этом все, разговор окончен. Брок лежит, ласково перебирая его волосы в темноте, постепенно его движения замедляются и, кажется, он сейчас так и заснет. Но вдруг, совершенно уже не ожидая ничего, Баки слышит:       – Я думал, что... ну... такого больше не будет в моей жизни. И тут появляешься ты – самый... неожиданный вариант из всех возможных. Это просто все... до сих пор кажется мне нереальным.       Надо же. Выходит, они думают об одном и том же. Баки тоже до сих пор происходящее кажется нереальным. И да, блять, Брок прав. Они друг для друга самые неожиданные (читай: хуевые) варианты из всех. По множеству причин. И каждый из них желал вообще другого и представлял своего идеального партнера вообще другим. Если вообще представлял – Баки не слишком об этом задумывался, а Брок и не собирался ни с кем больше сближаться. Но вот они встретились и... оказалось, что лучше, чем с ним, и быть не может. Не бывает просто. Баки не найдет лучше. Это невозможно. Брок, несмотря на всю разницу между ними – и в возрасте, и в отношении к жизни, и в их бэкграунде – во всем – он вот его, для него – пресловутый кусочек паззла и каждая его придурастость так филигранно совпадает с собственной способностью вот именно эту придурастость нивелировать своей, другой придурастостью. Ни с кем другим так быть не может. Не будет. И хотя Брок так и не принял решение, так и не сказал ему заветное "я тебя люблю", Баки вдруг понимает, что зато он сам для себя решение принял. Вне зависимости от решения Брока, Баки свое принял окончательно. Хоть через десять лет, хоть через двадцать, хоть через миллион. Ну, просто лучше него не будет объективно. Не бывает. Так о каких вообще решениях может идти речь? Других и быть не может. Только он один и навсегда.       И Баки ведь тоже не смог сказать этого сразу – тогда, когда Брок спрашивал – он испугался, отшутился, когда Брок хотел, нуждался услышать. Но зато сейчас наконец Баки хочет – должен – не может не сказать:       – Помнишь, ты спросил, сколько я буду рядом?       Дожидаясь утвердительного мычания в ответ, Баки шепчет, отдавая всего себя в этих словах:       – Столько, сколько тебе будет нужно.       – Ладно, спи, – улыбается Брок, ласково целуя его в висок. Его это пронимает – Баки чувствует по голосу – но одновременно чувствует и то, что, как обычно, Брок не верит. Или боится верить. Он не принял решение. Но главное, что Баки свое решение принял. И дождется, когда Брок примет свое – скажет ему это заветное "я люблю тебя", обязательно скажет однажды. И Баки сделает все, чтобы убедить его: ему можно доверять. И он за свое решение отвечает.       Просыпается Баки засветло, от звука чужого будильника. Брок аккуратно выбирается из его объятий, стараясь не разбудить, и уходит в душ. А Баки зарывается обратно в теплую постель, радуясь тому, что не надо вставать, мчаться в чертово кафе, выслушивать в очередной раз, как Пегги Картер отчитывает его за опоздание... Жизнь прекрасна, а он еще и не доволен был. Зато вот сейчас доволен пиздец – сладко потягивается и, не открывая глаз, зарывается лицом в подушку, сохранившую тепло и запах самого любимого человека на свете. Чистый кайф.       Баки погружается в приятную дрему, но снова просыпается, когда Брок возвращается в спальню. Слышит, как тот аккуратно открывает шкаф, одевается намеренно тихо. И приоткрывая глаза Баки вдруг понимает, что Брок не просто одевается, он одевается, чтобы уйти.       И сон как рукой сняло.       – Ты куда? – спрашивает Баки, мгновенно проснувшийся, свесившись с постели.       – В зал, – отзывается Брок, даже не поворачиваясь к нему. – А потом у меня есть кое-какие дела в городе.       И, ну... Баки это не нравится. Это неприятно. Что Брок вот так уходит, просто ставя его перед фактом, и не предлагает поехать с ним. В конце концов, в зал бы мог его взять, но Брок даже не предлагает, не предложил вчера, да и вообще... Не то чтобы Баки ждал, что повседневная жизнь будет как те выходные дни, которые Брок проводил с ним, полностью посвящая все время ему, "развлекая", но... он просто ставит перед фактом, что уходит. А в зал Баки и сам не прочь сходить. Поэтому он опускается до унизительной (и, пожалуй, немного навязчивой) просьбы:       – Можно с тобой? В зал. А потом я бы мог подождать тебя в городе...       – Сегодня нельзя, – обрубает тот. – Если ты хочешь ходить в зал, я тебя запишу, но будем ходить по-отдельности.       – Почему? – хмурится Баки, не понимая.       – Ну, чтобы друг другу не надоедать, а то ты быстро от меня устанешь, – отшучивается Брок, но вот это явная отмазка, а Баки настолько непередаваемо хочет быть с ним все чертовы 24 часа в сутки, что только и может, что насупиться, отвечая:       – Я от тебя не устану.       Брок не отвечает ничего, продолжая молча собираться. И Баки вдруг понимает – дело не в мнимой усталости друг от друга, а в том, что Брок не хочет светиться, афишировать их отношения, он же сам говорил. Точно так же, как он не хочет знакомиться с друзьями Баки, он и его не хочет знакомить со своими. И это обидно. То есть они вроде бы вместе, но...       – Давай сегодня вечером съездим выберем тебе машину, идет?       Баки прекрасно помнит, как строил из себя оскорбленную невинность еще пару недель назад, но теперь вся его гордость разбивается о перспективу уныло сидеть в четырех стенах целыми днями. Брок оказался прав. Как и всегда. И остается только благодарно кивнуть и ждать ебанного вечера и его возвращения. Как верный пес, блять. С Солдатом на пару.       – Зато у тебя будет уйма времени заняться выбором колледжа.       Баки только фыркает. Ну, еще бы. Какая охуительная перспектива.       – И не забудь покормить Солдата. Тебе я завтрак оставил на столе, на обед что-нибудь сообразишь сам, а поужинаем в городе. Давай, котик, не скучай.       Брок целует его на прощание, а Баки настолько не хочет оставаться один, без него, что опускается до того, что провожает его аж до машины, и вместе с Солдатом на пару смотрит на закрывающиеся ворота.       Ну, ничего, – успокаивает себя Баки, уныло шагая обратно в дом, – он поступит в чертов колледж, найдет работу и все изменится. Но пока это какой-то апогей унижения. И тоски.       Решая, что душ он примет после (все равно Брок уехал и поросенком его называть некому), Баки шлепает на кухню, где ему вроде как должны были оставить завтрак. И ему оставили – Брок нашел время, чтобы сделать его любимые вафли. И сливовый джем купил. Баки смотрит на все это, и обида уступает место привычной смеси обожания и восторга. Ну, любит же он его, придурок, ну! – во всех этих мелочах, ну, невозможно же он его любит! А то, что ведет себя так – у него есть свои причины и страхи, Брок же объяснял. Да и тем более сегодня только первый день их совместной жизни, они только начали. Не все и сразу.       Заметно повеселев, Баки садится за стол, одной рукой уплетая вафли, а другой – скроллит колледжи. Чуть погодя он даже блокнот берет, что-то фиксируя и выписывая, пытаясь выбрать – правда, не то чтобы сильно осознанно. Баки по-прежнему понятия не имеет, чем хотел бы заниматься, и руководствуется скорее необходимостью выбрать хоть что-нибудь и собственным средним баллом, который не сказать, что у него выдающийся... Но и не совсем дно, в конце концов.       Правда, занятие это быстро ему надоедает – накидав несколько вариантов на отъебись – чтобы было, что Броку ответить на его вопрос "ну, что? ты выбрал колледж?", Баки делает себе пару сэндвичей вместо обеда, берет банку колы (купленную для него, потому что Брок "это дерьмо" не пьет) и поднимается обратно в спальню. У него есть дурацкая привычка есть в кровати, за которую Брок бы его убил, если бы увидел, но Брока нет, так что...       Солдат бежит за ним следом, запрыгивая на кровать и, видимо, тоже руководствуясь принципом "Брок бы убил, если бы увидел, но раз не видит, то можно". Баки делится с псом кусочком ветчины и, взбивая подушки поудобнее, намеревается скоротать время за просмотром "ютуба". Заодно посылает Стиву свое довольное селфи с надписью "смотри, меня еще не расчленили". Стив присылает в ответ смеющиеся смайлики, они переписываются недолго, тут же Баки получает голосовое от Брока, который спрашивает, как у Баки дела и покормил ли он Солдата. Солдат между тем лежит рядом, дожевывая ветчину из его сэндвича, так что можно с чистой совестью ответить "да" и заодно спросить "когда ты вернешься?", добавляя "я соскучился". В ответ Баки получает "я тоже" и "напишу".       И вот вроде бы все нормально. Осталось только согнать Солдата, насыпать ему корма и поменять постельное белье, чтобы перед сном не отхватить пиздюлей и "поросенка". Но время пока есть, так что Баки лениво потягивается на кровати, зарывается в подушку лицом, чтобы вновь почувствовать любимый запах, и – в этот момент его голову посещает просто припизданутейшая идея – а именно: проверить своего медведя. Который лежит тут рядом, в тумбочке.       Эта мысль приходит и не отпускает. А главное вообще непонятно, зачем это Баки нужно. Не то чтобы он думал, что Брок избавился от этого медведя (нет, конечно, раз он столько времени его хранил) или переложил (с чего бы?), но вот просто Баки хочет его достать и посмотреть – без какого бы то ни было рационально-логического обоснования. Просто хочет. Возможно, его мозг таким образом жаждет отхватить дополнительную порцию эндорфинов, почувствовать отзвуки того момента, когда Брок этого медведя достал, еще раз убедиться в том, что его любят...       И Баки лезет в этот ящик, будь он неладен. Шарит там рукой, первым делом нащупывая что-то гладкое и холодное. Пистолет. Ну, хоть не под подушкой на этот раз. Впрочем, под подушку тот, видимо, перекочевывает непосредственно перед сном, а хранится вот здесь, рядом с его медведем, которого Баки тоже достает. Но... там не только медведь и не только его резинки для волос, которые Баки тоже нащупывает, там есть что-то еще – до хуя всего. Баки выдвигает ящик до конца, рассматривая странные, раскиданные в беспорядке мелочи – какие-то кольца ебанутого дизайна под винтаж, тяжелую металлическую зажигалку с закосом туда же, крестик на цепочке – эти вещи настолько громоздкие и дурацкие, и не вяжутся с Броком совершенно, настолько не подходят ему, что... и тут до Баки доходит: это не его вещи. Это, блять... Господи, Баки даже знает чьи! Лежат у Брока рядом с его вещами, его медведем... Какого черта они вообще здесь лежат? Типа его Брок тоже отказывается считать бывшим, да?       Баки и забыл о нем... Напрочь забыл. Вообще не думал. После того, как Брок сказал, что он умер... Ну, глупо же это – ревновать к мертвецу. Но он, блять, ревнует. Ревнует еще как. Ему Брок наверняка говорил, что любит и не раз. И не отмахивался, как от надоедливого щенка – типа сиди дома. Не ставил ему условия. И не скрывал его, наоборот, был бы счастлив, если бы их отношения открылись...       Баки со злостью захлопывает ящик, но все-таки любопытство вкупе с ревностью берет верх – и он открывает его вновь. Там лежит еще какая-то папка с бумагами, разных размеров и форм, собранными воедино. И Баки аккуратно достает их одну за другой, чтобы не нарушить порядок. Боже, Брок ебанные рецепты лекарств хранит, рекомендации по реабилитации двадцатилетней давности – потому что они написаны его рукой. Хранит его чертов бейдж в пожелтевшем и потрескавшемся от времени пластике – "Джек Роллинс, старший хирург", и невнятная фотография, по которой толком и непонятно ничего. Но Баки смотрит дальше, находя наконец то, что он по сути и искал – фотографию, фотографии – подборку стоп-кадров на узкой полоске фотобумаги – такие печатают в фотокабинках в парках, печатали раньше – Баки видел такие у родителей. Смотрит на этот столбик из фотографий и... блять, он Брока даже не сразу узнает. Ну, узнает, конечно, но тот до одури смешной, такой какой-то несуразный, с щечками, блять, гладко выбритый, что непривычно и еще больше подчеркивает его юный возраст, с абсолютно ебанутой стрижкой, которая ему катастрофически не идет, но типа модная, и с улыбкой во все зубы – видно, что он прям в диком восторге от момента. Сколько ему тут? Лет двадцать с чем-то? Да, скорее всего это самое начало их отношений – больно юным и влюбленным Брок выглядит. С ним, ясное дело, его Джек. Даже если бы Баки не знал наверняка, то догадаться несложно – по щенячьему восторгу в глазах Брока, по описанию – он действительно такой физически мощный, со строгими чертами лица, спокойно-холодный и ощутимо взрослый на фоне Брока, который тут прямо пацан-пацан. Верхняя фотография в полоске – прямо иллюстрация мема "я и мой парень-дебил" – настолько ебнуто на ней улыбается Брок и настолько невозмутимо смотрит в камеру этот его Джек, будто на паспорт фоткается, ей богу. Вторая уже поживее – они косят глаза друг на друга и на каменном лице Джека появляется легкая улыбка. На третьей Брок кривляется – строит рожу в камеру, растягивая пальцами рот, и Баки невольно испытает какой-то испанский стыд, потому что ему сложно представить Брока таким, он знает его другим, и тот Брок, которого он знает, ни за что в жизни не стал бы так убого дурачиться и покрутил бы пальцем у виска, если бы Баки выкинул нечто подобное. Джек так и делает – мысленно крутит пальцем у виска – судя по его взгляду. Но на следующей фотографии заливисто смеется вместе с ним. А на нижней, последней, Брок его целует, они целуются, смеясь, и пленка заканчивается.       Ну, пиздец, блять.       Баки аккуратно собирает все, как было, и захлопывает чертов ящик Пандоры, жалея, что посмотрел. Будто заглянул в нечто такое, настолько глубоко личное и интимное, что стало неловко самому. Он не хотел рыться в чужих вещах, просто так вышло и... он и сам теперь не может отойти от увиденного. Вроде бы ничего особо нового он не узнал, Брок же рассказывал ему про этого своего Джека, но одно дело слушать его рассказы с ужимками и смехуечками, и совсем другое – заглянуть вот в это, в эти вещи, которые Брок бережно собирал и хранит до сих пор. А у Баки перед глазами так и стоит его улыбающееся лицо на этих фотографиях, его взгляд, полный обожания и восторга – на него Брок так не смотрит. Никогда не смотрел. И не посмотрит, – подсказывает мерзкий внутренний голос. И Баки пиздец, жалеет, что увидел – увидел, каким он может быть. Каким он был. Но не с ним. И если бы можно было отмотать назад, то, видит бог, Баки бы не трогал чертов ящик, не стал бы его открывать, не хотел бы знать, и не должен знать, и Брок бы, блять, его убил, если б обнаружил, что Баки знает, рылся в его вещах – с другой стороны, а хуйли он это хранит на видном месте? – но кто знал, что Баки будет лазить по ящикам, да и Брок всегда жил один и, видимо, просто не привык что-то прятать, не подумал, забыл, может, перепрячет потом... Блять. Баки хотел бы забыть, стереть себе память, но не может перестать думать об этом, вспоминать Брока рядом с этим человеком. И да, Баки ревнует к мертвецу, но он, блять, ревнует. Еще как ревнует. С ним Брок не был таким никогда. С ним он не такой. А Баки бы все отдал, чтобы Брок смотрел на него так же...       Настроение испорчено вконец, но Баки старается не подавать виду – потому что тогда слово за слово он признается, что рылся у Брока в вещах, а это, пожалуй, не лучшее начало совместной жизни. Тем более, коробки еще не до конца распакованы и выпнуть его будет легко. Не то что бы даже распакованные коробки помещали Броку это сделать – так что Баки молчит. Не собирается думать и уж тем более спрашивать про этого его чертового Джека – и чем он так привлекал его, блять, а? Не такой уж и симпатичный... Ну, здоровый, да, как скала, но... Господи, если Баки продолжит про это думать, то просто сойдет с ума!       Но он не может перестать думать.       В итоге вечером они никуда не едут. Баки просит Брока остаться дома, а тот очевидно списывает его дурное настроение на трудности адаптации, потому что не выпытывает причины – и слава богу. Они вместе готовят ужин, Брок смеется, подразнивая Солдата кусочками мяса со стола, а Баки смотрит на него и все равно думает о тех фотографиях, о том, как он смеялся не с ним.       И говорил "люблю", с тем у него наверняка не было проблем сказать "люблю".       Блять. Так и просится спросить у него это, спросить прямо, но тогда Брок догадается, он, блять, догадается, что Баки рылся в его вещах, и....       – Ну, что там с колледжем? Ты выбрал?       И Баки впервые рад этому вопросу, потому что он позволяет переключиться – на чертов колледж, на настоящее, на них.       – Я набросал варианты.       – Покажешь?       После ужина они вдвоем устраиваются на диване с ноутбуком и вместе смотрят выбранные им специальности. Солдат ложится рядом, опустив голову Броку на колено. Баки ревниво закидывает ноги ему на другое колено, Брок приобнимает его в ответ, и так хорошо и спокойно становится в этом моменте, что Баки даже немного отпускает. Тихая домашняя идиллия, Брок явно доволен, ему хорошо – и вот это только Баки может и готов ему дать. Тот человек не мог. В чем-то и Баки его превосходит. Ведь превосходит же, да? С ним же Броку лучше? Господи, да и вообще о чем он думает? Тот человек мертв. А Брок с ним и любит его. Только вот почему-то не говорит, что любит, а тому говорил...       – Поступай на ресторанный менеджмент, мне нравится, – воодушевляется Брок, пролистывая очередную вкладку. – Откроем ресторан. Я всегда хотел открыть ресторан.       – А я хочу бар, – зачем-то возражает Баки, хотя еще пару секунд назад даже и не думал ни о каком баре, пока Брок не сказал про ресторан. И идея открыть с ним вместе ресторан Баки нравится, но он не в настроении, поэтому хочется бунтовать и на зло ему "открывать бар".       Но Брок лишь смеется примирительно:       – Ну, хорошо, пусть это будет ресторан с баром.       Ресторан с баром так ресторан с баром. Интересно другое:       – А почему ты не открыл ресторан, раз так хотел?       Деньги-то у него есть, да и он разбирается в кухне и во всей этой ресторанной фигне, и это ему реально нравится. Но Брок смотрит на него нечитаемо и пожимает плечами:       – Ну, значит, не так уж и хотел.       Логично. Но тогда:       – А чего бы ты хотел?       – В плане?       – Как ты представляешь свою жизнь через десять лет, скажем?       Ну, а что? Не только же Баки мучить этим вопросом. И это, блять, дохуя сложный вопрос. Потому что вот даже Брок с его рациональным мышлением и желанием все просчитывать только плечами пожимает (или просто не хочет отвечать):       – Не знаю. Никак не представляю. И вообще ты меня уже спрашивал об этом.       Да, Баки припоминает. Вот только тогда Брок мало того что был бухой, так еще и строил из себя непонятно кого и нес какой-то пиздострадательный бред, так что это не считается.       – Вот только ты ничего не ответил.       Брок морщится, пойманный с поличным, и выдает свое коронное:       – Я еще не принял решение.       И Баки не знает – смеяться ему или уже начинать бомбить от того, что на любой, абсолютно на любой неудобный вопрос Брок отвечает вот этим.       – И какое, блять, вселенское решение ты хочешь принять, я могу узнать?       Брок смотрит на него и вот снова: Баки нихуя не понимает это взгляд. В нем и усмешка, и какое-то сомнение, и снисхождение и будто даже страх – слишком много всего. И непонятно нихуя.       Не отвечает он. Посмеивается и типа разговор окончен. Захлопывает ноутбук и просто сидит вот так – с Баки, повисшим на одной ноге, с мордой Солдата – на другой, и, кажется, ловит дзен – настолько расслабленным и довольным он выглядит.       И вдруг приходит запоздалый ответ:       – Иногда я думаю о том... что хотел бы съебаться отсюда нахуй. Куда-нибудь на острова. Там где океан, пальмы и никто, блять, не найдет...       Баки косится на него скептически, не веря, блять, что это слышит. От него. Вот уж Брок с его любовью к ресторанам, понтам и красивой жизни совсем не подходит на роль отшельника.       – Ты сейчас серьезно?       И снова по его взгляду с ухмылкой – нихуя не понятно.       – Я что, не имею права на мечты?       – Имеешь, но... эта мечта на тебя как-то не похожа.       – Ну, ты плохо меня знаешь.       Баки только фыркает. Ага, плохо знает. А, может, кто-то просто мелет языком, лишь бы молоть?       – Что ж ты тогда здесь, а не на своих островах?       Баки ожидает, что тот сознается, что нихуя это не его мечта, и скажет что-то из серии "если бы хотел, то уехал бы, а значит и не очень хотел". Но Брок смотрит на него, улыбается, блять, и, сука, выдает:       – Ну, мы же помирились.       Баки кажется, что он дышать перестает в это секунду.       – Что, прости?       – Что слышал.       И что, блять? Что, блять, вот это значит? Он собирался уехать? Съебаться, чтобы никто не нашел? То есть вот этого всего, вот этого всего сейчас, могло и не быть?       А главное, вот он смотрит, улыбается хитро, будто проверяет реакцию, и нихуя не понятно: он сейчас шутит или...       – Ты сейчас серьезно, Брок? Ты собирался уехать?       "Бросить меня?" – Баки не говорит. Они же формально расстались, но... Господи, ему даже представить это страшно. Что этого всего могло не быть...       Да нет, он шутит. Шутит же?       – А ты бы поехал со мной?       – Да, – выдыхает Баки, не задумываясь ни секунды. Но раз уж на то пошло, то: – В колледж можно не поступать?       Брок прыскает со смеху и тянет его к себе, шлепая по заднице.       – Нельзя! Даже не думай! Это была шутка!       И да, он смеется. Весело хохочет. Баки фыркает в ответ, но вот это леденящее ощущение ужаса от одной мысли, что он мог его потерять, а этого всего могло не быть...       Или Брок все-таки действительно так уебски шутил, а Баки накручивает?       Слишком многого он по-прежнему не знает... И не может ухватить. И вроде бы они вместе, но... Баки все равно не может до него дотянуться, понять, что там у него внутри, и не может даже толком спросить... Многое он просто не может спросить – про того же Джека, например. Не то чтобы боится, но... Реакция будет непредсказуемая. И вряд ли приятная. А главное внятного ответа Брок не даст. А то и соврет – как было с фотографиями, которые он якобы не хранит. И разве... это нормально? Баки казалось, они стали ближе, но теперь он видит, что просто не осознавал масштабов того пути, который ему предстоит. И если еще вчера ему казалось, что вот она финальная точка, его переезд – они вместе, наконец вместе. То теперь он понимает: это не финал, это только начало. Только сейчас между ними все действительно начинается. И предстоит очень постараться, чтобы оно не закончилось в момент.