Любимый пес

      Тачку Брок покупает ему практически сразу же – как и обещал. И хотя Баки, вроде, смиряется с этой мыслью, потому что без машины за городом невозможно и это не блажь, а необходимость, не попытка его "купить" (да и зачем? он и так весь его), но... когда они приходят в салон и смотрят эти крутые новенькие тачки, а менеджер смотрит на них и, блять... Вот тут Баки снова перекореживает. Рационально он, конечно, понимает, что ему должно быть похуй, что о нем подумают другие и, в частности, этот менеджер, который (стоит отдать должное его профессионализму) не позволяет себе ни лишнего слова, ни взгляда. Да и привык он, наверное, к таким клиентам – вот только Баки не такой, они с Броком не такие, у них все по любви, но, блять... Вот эта роль красивого мальчика при богатом мужике – и путь даже они любят друг друга – но все на них смотрят и видят другое, и вроде бы какое дело до "всех", но даже между ними – а вдруг Брок все-таки думает, что... ну... он же говорил, что... он же тоже это говорил и, может, до сих пор в глубине души так и думает, что Баки с ним из-за...       – Ну? И какая тебе нравится?       Баки вздрагивает, резко возвращаясь в реальность. Но все равно путается в мыслях, пытаясь облечь их в слова:       – Я... я не знаю. Самая дешевая. Чтобы я потом мог вернуть тебе долг. Когда... встану на ноги. Зачем вообще... Ну, может, посмотрим поддержанные тачки? У меня приятель вроде продавал...       Самое забавное, что он начинает этот нелепый монолог, когда они уже сидят в овер-пафосной приемной с каталогом всех этих овер-пафосных машин, а Баки выдает вот это вот – про приятеля с поддержанной тачкой. И тут же краснеет до кончиков ушей, поймав на себе удивленный взгляд менеджера. Тот впрочем тут же профессионально маскирует эмоции вежливой улыбкой, обращенной к Броку – как к человеку, который и будет принимать решение. Логично.       Баки, в свою очередь, тоже косит взгляд на Брока. Напряженно, ожидая его решения или чего-нибудь, или вообще не ожидая ничего, мысленно просто желая убраться отсюда поскорее. С любым исходом. Лишь бы убраться.       Несколько долгих секунд под их обоюдным вниманием Брок продолжает лениво пролистывать каталог. Потом наконец откладывает его в сторону и смотрит на Баки в ответ.       – Пойдем покурим.       Баки поверженно кивает и следует за ним, чувствуя его недовольство. И самое обидное, что оно в целом справедливо.       Они выходят на улицу, Брок протягивает ему сигарету и говорит:       – Мы же, вроде, уже все обсудили.       И да, он прав. Они все обсудили. И Баки стыдно, что он снова ведет себя по-детски, но вот эти противоречия, разрывающие изнутри, никак не дают ему покоя.       – Я не могу.       – Что ты не можешь?       Брок звучит не то чтобы раздраженно, скорее, устало. И да, блять, они действительно все обсудили, и то, что Баки выдает сейчас, это...       – Прости, – выдыхает он в бессилии. – Я понимаю, что ты прав, но... я не могу принять от тебя такой дорогой подарок. Я не могу. Просто внутренне не могу. Мне стыдно, и... я не знаю, что с этим делать. Но ты прав. Во всем ты прав. Я просто... Прости.       Баки и сам не понял, что только что сказал – Брок, наверное, тем более. А может... понял даже лучше него самого. По крайней мере, в отличие от Баки он прекрасно знает, что делать.       – А если я оформлю ее на себя, тебе будет легче? Тогда это уже не подарок. Это моя машина, которой ты будешь пользоваться. В том числе чтобы возить Солдата в ветеринарку, покупать продукты, еще что-то. Мне не придется вечно тебя возить, отвозить. Я тоже весьма заинтересован таким образом облегчить себе жизнь, поверь. Подумай и об этой стороне вопроса.       – Да, ты прав. Я все понимаю. Конечно.       Вот только хуйня это все, он забалтывает. Натягивает эту ветеринарку, чтобы хоть что-то натянуть и облагородить все это в общем-то весьма сомнительное действо. Но сами его старания подать это под какой-то чуть менее унизительной оберткой выглядят весьма трогательно. И Баки, конечно, ведет себя как полый еблан и чертов ребенок, но он просит, стыдливо опуская взгляд:       – Тогда... если это твоя машина, то, может, выберешь ее сам?       – Ты менеджера, блять, что ли стесняешься? – резко вскидывается Брок, и Баки, пожалуй, слишком быстро и испуганно выдает свое:       – Нет!       И тут же отчаянно краснеет, невольно отводя взгляд – будто бы врет – но он не врет, не совсем. Дело даже не в менеджере. Не его он стесняется. А как будто стесняется самого себя. Всей этой ситуации в целом. И просто хочет, чтобы все это побыстрее закончилось. Без его участия. Да, это позорно и трусливо, и больше всего Баки боится, что Брок начнет его заставлять переступать через себя, через свой страх, свое стеснение, как делал это раньше, когда они "играли". Но сейчас нет. Все не как раньше. И хотя Брок не слишком-то им доволен и это, блять, чувствуется еще как, он не говорит ничего. Молча докуривает сигарету, накидывает Баки на плечи свою куртку, чтобы не замерз, и уходит с коротким:       – Ладно. Жди меня здесь.       Возвращается в салон один. А Баки остается ждать его снаружи, благодарный донельзя. Курит сигарету за сигаретой, кутаясь в его куртку и вдыхая ставший таким привычным запах его одеколона, который они теперь делят на двоих, но на Броке и его вещах все равно он звучит по-особенному.       И это такой странный момент: Баки одновременно и тепло, и стыдно, и правильно, и неправильно – полная мешанина мыслей и чувств. Но превалирует над этим всем любовь, которая захлестывает его с головой.       И подобные странные противоречивые эмоции он испытывает еще долго – в их отношениях в целом. Восторг от того, что это есть, свершилось наконец, и страх, что все закончится – настолько сложно оно начиналось и настолько шатким кажется до сих пор. Баки чувствует сомнения внутри себя, улавливает сомнения Брока, видит абсолютное неверие во взглядах друзей, косые взгляды случайных прохожих, когда они выходят куда-то вместе – все это есть. А еще есть звонки родителям, с которыми он теперь общается по видеосвязи, лишь тщательно выбирая локации. Да, они знают, что Стив съехался с девушкой, но вот что Баки съехался с мужиком... еще только предстоит сказать. А он все тянет, не может. Причем сам Брок на эту тему молчит, без лишних слов выходит из комнаты, когда Баки надо поговорить с родными, и возвращается как ни в чем ни бывало, вообще не касаясь этой темы. Будто его это не парит. Но его-то парит, Баки прекрасно об этом знает. Брок никогда этого не скажет, но обижать его это должно пиздец. И собирая наконец яйца в кулак, Баки подходит к нему, предлагая:       – Не хочешь как-нибудь съездить со мной в Бруклин?       Брок смеется. Но Баки уже давно понял, что его смехуечки это зачастую попытка скрыть смущение, обиду, боль – любую эмоцию, проходящую под категорию "слабость".       Но отсмеявшись тот выдает:       – Когда-нибудь потом. Съездим.       И Баки не совсем понимает его ответ. Ему казалось, Брок будет рад, но тот как будто бы увиливает или, может, просто боится показывать, как он рад? Боже, как же это все сложно... И становится еще сложнее, когда Брок, будто бы спохватившись, с какой-то странной серьезностью добавляет:       – Только не вздумай им рассказывать. Про нас. Про меня.       В смысле, блять?       – Почему? – тут же вскидывается Баки, хмурясь. Потому что это больная тема уже для него. Что Брок типа скрывает их отношения и вообще...       – Потому что давай подождем. Пока рано.       И хотя до начала этого разговора Баки и сам внутренне стремился максимально отсрочить предстоящее объяснение с родителями, но от Брока-то он ждал другого! И его "давай подождем" даже как-то обидно. Баки вновь начинает накручивать, раздражаясь этой извечной дистанцией, которую Брок держит до сих пор, хотя они типа вместе, но вот, оказывается, не достаточно вместе. Это вечное "подождем", вечное "пока рано", спасибо, что хоть не добавил свое излюбленное "мы друг другу никто".       – И сколько мы будем ждать? – спрашивает Баки, уже мысленно готовый к скандалу. Брок только закатывает глаза, отвечая на удивление примирительно:       – Ну, годик подождем хотя бы. Посмотрим, как оно будет. Мы же только начали жить вместе, Баки. Давай как-то... не все и сразу. А потом ты в колледж, может, поступишь и тогда твои родители, по крайней мере, увидят, что я оказываю на тебя благотворное влияние. Не думаю, правда, что это сильно поможет, но...       Брок разводит руками, примирительно улыбаясь, а Баки отпускает в момент. Во-первых, он видит, что Брок тоже боится и переживает по-своему, переживает в том числе и за него, да в большей степени за него. А во-вторых, если выдохнуть и отбросить все эмоции, то Брок прав, конечно, и в том, что они только начали жить вместе, и ни один из них пока не уверен толком ни в чем и понятия не имеет, чем закончится вся эта авантюра с серьезными отношениями и совместным проживанием, так что... Да, наверное, пока рано. Им бы разобраться друг с другом. И теми проблемами, что есть. Не создавая новых. А дальше видно будет. Может даже не "через годик", а к Рождеству, например. Баки же поедет в Бруклин на Рождество – может, и Брока удастся уговорить? Осталось только продержаться. И не расстаться. Хотя бы до Рождества. Что – учитывая их характеры – кажется тем еще испытанием.       Откровенно говоря, Баки думал, что "расставаться" придется по несколько раз на день, а совместная жизнь будет напоминать мексиканский сериал в его худшем проявлении с периодическими выездами к Стиву с вещами, но... на удивление, они справляются. И обходятся даже без выездов к Стиву. И без еженедельных "расставаний". Причем стоит отметить, что в основном это заслуга Брока, который ощутимо так сглаживает углы – и раньше он так не делал, наоборот, с удовольствием доводил Баки до пика истерики, а тут прям... все иначе: он и сам себя держит в руках и Баки притормаживает. Впрочем, Баки тоже старается не борзеть и вовремя захлопнуть рот – но... не всегда получается. И пару раз в пылу ссоры на эмоциях он все-таки срывается на позорный шантаж из серии "тогда я могу собрать вещи и убираться нахуй" – о чем жалеет тут же. И Брок вполне мог бы проучить его, взять "на слабо", сказать "ну, и вали нахуй, раз так решил" – но он этого не делает. Завершает ссору спокойным "не говори глупостей" и "это того не стоит". А сам никогда – ни в пылу ссоры, ни в шутку – угрозы расставанием себе не позволяет. За что Баки ему бесконечно благодарен.       Хотя объективно в быту с Броком сложно. У него куча ебучих правил и привычек, выработанных за годы жизни в одиночестве, и вписываться в них – то еще удовольствие. Баки справляется, возможно, лишь потому, что слишком этого хотел. Хочет. И любовь к этому упрямому гавнюку не оставляет выбора кроме как искать пути и подходы.       На руку определенно играет то, что Баки в целом уживчивый, умеет и привык подстраиваться. Он никогда не жил один: сначала с родителями, потом со Стивом – так что опыт совместного проживания и нахождения компромиссов у него имеется – чего не скажешь о Броке. И хотя тот любит повспоминать, как он там скитался по съемным квартирам и жил с какими-то приятелями, близкими и не очень, ввосьмером в одной комнате, но, блять, последние лет двадцать человек жил один по своим правилам и порядкам, ни с кем не считаясь, и, сука, это чувствуется еще как. Усугубляет ситуацию его в целом говнистый характер, а еще возраст – будь он неладен. Эта разница в возрасте, которую Баки пытался отрицать из серии "она вообще не ощущается", вот теперь ощущается еще как – потому что Брок, будучи на двадцать лет старше, чувствует за собой право – а может даже священную обязанность – учить Баки жизни. И бесит это просто невъебически. Но что ему ответишь на его приторно-снисходительное "ты просто еще не понимаешь", "ну, ты маленький, поэтому тебе так кажется", "я знаю лучше, Баки, поверь моему опыту" – ничего, блять, не ответишь! Ведь что бы Баки ни сказал, Брок все равно останется при своем мнении – ибо у него же жизненный опыт, он лучше разбирается, блять.       Зная, насколько Брок повернут на еде, Баки думал, что больше всего скандалов будет именно по поводу готовки, и мысленно уже готовился к филиалу шоу Гордона Рамзи у них на кухне – потому что Брок умеет говорить гадости, а Баки не то чтобы умеет готовить, так что он, блять, предвкушал... Но на удивление, вот именно по поводу его кулинарных способностей они не ссорятся ни разу. Если Брок и делает замечания, то с заходом исключительно через "котеньку" и максимально аккуратно. Да и вообще изначально ставит себе великую цель – научить Баки готовить. Именно научить. Причем не столько его интересует результат (весьма сомнительный в большинстве случаев), сколько процесс – ему вот откровенно по кайфу Баки все показывать, рассказывать: Брок сам непостижимым образом тащится от готовки, а уж наличие зрителя и ученика, которому можно свои сокровенные знания передать, – воодушевляет его до невозможности. И это при том, что немногие вещи способны его в принципе воодушевить. И хотя Баки не то чтобы так уж жаждет постигать кулинарные премудрости (его лично и яичница с тостами вполне устраивает), но вот энтузиазм Брока, его близость, его неподдельное наслаждение процессом, конечно, компенсируют все. И как бы Баки не относился собственно к готовке – с ним она приобретает какое-то особое очарование, потому что они делают это вдвоем, вместе, а Брок становится таким трогательно восторженным в моменте, что не любить эти моменты невозможно. Впрочем это не заставляет Баки полюбить именно готовить и проникнуться культом еды. Без Брока он к плите встает не то чтобы часто, а уж что-то сложное готовит исключительно либо когда хочет извиниться, либо порадовать. И тут привычка Брока жить одному уже, наоборот, играет Баки на руку: Брок привык сам организовывать себе ужин, а не являться с вопросом "а что мы будем есть?" Если Баки вызывается добровольцем что-то приготовить, он рад – по крайней мере, делает вид, что рад (не забывая при этом, конечно, дать парочку советов "на будущее"). Но если Баки добровольцем не вызывается, то трагедии в этом нет – Брок либо быстро сообразит что-нибудь сам, либо они едут ужинать в город. Без обид и выяснения отношений.       С уборкой все куда менее радужно – и вот на эту тему они гавкаются постоянно. Причем именно от уборки Баки не отлынивает (попробовал бы он еще) – и хотя его откровенно бесит тратить на это столько сил и времени, драить ебанные люстры и стыки плитки – он, блять, в жизни этого не делал! – он молчит и драит, думая о том, как этому гавнюку, сука, повезло заиметь бесплатного клинингового раба в его лице – раньше-то тот один все делал, теперь работы ему поубавилось. Впрочем, Брок считает, что, наоборот, прибавилось с его появлением, о чем не забывает Баки постоянно напоминать. Потому что хоть Баки и не отлынивает от уборки, но вечно прокалывается в каких-то ежедневных мелочах, на которые и внимания на обращает, а вот Брок обращает и бесится. И то, что он делает замечания, это еще полбеды. Обидно становится, когда Брок пытается типа "проучить" – закидывает в стирку джемпер, оставленный на стуле ("потому что ему место в шкафу"), хотя Баки вот сегодня собирался его надеть. Демонстративно не нальет ему кофе утром, если Баки накануне вечером оставит свою кружку грязной – типа "иди сначала помой", хотя кружек еще дохуя, да и из этой Баки бы спокойно выпил, но нет, ему не дадут, пока он не помоет. И с таким подходом периодические угрозы Брока побрить его налысо, если еще раз он увидит его волосы в сливе, уже не кажутся просто словами.       В общем на тему чистоты и порядка в доме срутся они будь здоров – потому что Баки может промолчать раз, промолчать два, но на третий обязательно взорвется, и слово за слово уходит собирать вещи, в очередной раз якобы отправляясь к Стиву, но так ни разу и не переступив порог комнаты. Да и то, прям драма была только первые месяцы. Потом и Брок вроде подуспокоился, приняв неизбежное, и Баки в его лице неизбежное тоже принял, и по поводу уборки они достигли некого тлеющего перемирия. С периодическим возобновлением боевых действий, но уже без прежнего накала страстей. Если в грязную кружку этот гавнюк кофе ему принципиально не наливает, то Баки встает и делает это сам. Впрочем, чаще всего он все-таки старается ее мыть.       С колледжем Баки определяется быстро – собственно по-другому и быть не могло, учитывая, что Брок ежедневно выносит ему мозг с "ты выбрал колледж?", "ты составил заявку?", "ты отправил письмо?", контролируя, блять, каждый шаг. И с одной стороны – бесит, но с другой – если б не он, то Баки бы забил. А так он рассылает заявки в пять колледжей, в основном, правда, руководствуясь двумя критериями – близостью расположения и относительно небольшим конкурсом на специальность. Подается на менеджера ресторанного бизнеса (что вызывает у Брока наибольший отклик), на гостиничный менеджмент ("ну, тоже неплохо"), на бизнес-консалтинг ("что это за хуйня?" – Баки и сам не знает, но звучит красиво), на веб-дизайн ("с чего, блять, вдруг?" – да просто чтобы было) и... на ветеринара – но об этом он Броку не говорит. Не сразу.       Выходит как-то спонтанно, Баки и сам от себя не ожидал. Он таскается с Солдатом в ветеринарку, там оказывается очень милая докторша – и он к ней не клеится, нет, просто общается, потому что он общительный, хотя Брок, который заезжает время от времени вместе с ним, явно недовольно косится на их милое общение, перетягивая – причем весьма успешно – ее внимание на себя – но не суть. Общаясь с ней, Баки как-то проникается вот этим всем, тем более, это же животные, им тут помогают – как можно не проникнуться? Эта ветеринар еще так увлекательно и с такой любовью рассказывает про каждого питомца, про свою работу и про свою учебу тоже и там еще одна девушка-студентка как раз проходит практику – в общем слово за слово, и Баки направляет заявку в ветеринарный колледж. Причем ему даже помогают ее составить и болеют за него всячески. По биологии и химии у него, кстати, даже не совсем провальные баллы, так что чем черт не шутит – да и эта профессия, по крайней мере, вызывает у него искренний энтузиазм в отличие от менеджера разнообразной хуйни.       Но Броку он долго об этом не говорит (пару недель точно), зная, что тот будет ржать. Да и шансы на поступление у Баки откровенно не очень – так что возможность поржать Броку, скорее всего, выпадет дважды. Но в итоге, не вытерпев, Баки все-таки пробалтывается. Он привык говорить Броку все, делиться малейшими новостями – так что надолго молчать его не хватает.       Во взгляде Брока при этом читается весь скепсис мира. Он не ржет, но, блять, первое, что он говорит, это:       – Ты не поступишь.       Спасибо, блять, за поддержку.       Потом помолчав и вроде как переварив эту новость, продолжает с сомнением:       – И что, вот ты реально сможешь препарировать лягушек там... вспороть живот собаке или кошке?       Баки лишь плечами пожимает. Этот вопрос он предвкушал, да и в ветеринарке ему пару раз дали поприсутствовать на операциях – зрелище не то чтобы приятное, но вполне переносимое, тем более:       – Так это же ради их блага. Почему нет?       – Ты маньяк. Боже, с кем я живу? – и вот теперь Брок ржет. Серьезный разговор закончен, пошли смехуечки. Баки заваливается рядом на диван, пихая его локтем в бок.       – Кто бы, блять, говорил! Твой бывший, кстати, вообще препарировал людей – и ничего, тебе все нравилось!       Баки знает, что ходит по очень тонкому льду с такими сравнениями – но вырывается как-то само собой, хотя он и старается лишний раз не упоминать его бывшего всуе – это негласно запретная тема. Впрочем сейчас Брок реагирует максимально нейтрально, все теми же смехуечками:       – Хочешь сказать, что проблема во мне? Я западаю на маньяков?       – Да ты и сам маньяк, еще похлеще, – смеется Баки в ответ, расслабляясь, что ему не перепало за "бывшего". И вот тут уж он вообще ничего такого не имеет в виду – вот это реально подразумевалось как шутка от начала и до конца и относилось скорее к характеру Брока, его пристрастиями в сексе – да, может и вообще ни к чему не относилось – просто к слову пришлось. Но, блять, если с шуточками про бывшего это был тонкий лед, по которому Баки успешно прошел, то тут он под этот лед все-таки рухнул с головой – потому что Брок вдруг смотрит на него так, что по ощущениям Баки действительно будто захлестывает ледяной водой и становится трудно дышать. Баки не понимает этот взгляд. Точнее не хочет понимать. Боится понимать, даже задумываться о том, что за ним кроется – может скрываться.       Но длится это ровно мгновение. Брок снова улыбается, ржет и, опрокидывая его на диван, под себя, шепчет на ухо между поцелуями:       – Если я и маньяк, то исключительно сексуальный.       И Баки смеется в ответ. Хотя, блять, становится уже не смешно. Потому что объективно – вот они живут вместе уже пару месяцев, вместе спят, вместе просыпаются, но Баки до сих пор ничего не знает о его жизни за пределами их дома. Куда Брок уезжает, иногда по ночам. Где пропадает порой целыми днями. С кем разговаривает по телефону и о чем. Почему никогда не разговаривает при нем, выходит не просто из комнаты, но во двор. Да, он работает в "ГИДРЕ", телохранитель Пирса – но эту информацию Баки узнал о нем еще в первый день их встречи. И не то чтобы сильно многое узнал потом, за все то время, что они встречаются. И совместное проживание не изменило ровным счетом ничего. Баки по-прежнему ничего не знает о его друзьях, знакомых, работе – вообще ничего. При чем Брок не то что не стремится включать его в свою жизнь – он, наоборот, будто пытается всячески его огородить: даже в зал записывает не в тот, куда ходит сам, в другой. И тут уже наступает черед Баки спросить:       – Ты меня стесняешься?       – Не говори глупостей.       – Почему тогда не знакомишь со своими друзьями?       – Потому что они мне не друзья.       Ответ исчерпывающий, но жутковатый. Впрочем, Баки успокаивает себя тем, что Брок может просто нагнетать. Потому что ничего серьезного и, знаете ли, необычного в их жизни не происходит – никто не врывается к ним в дом по ночам (хотя Брок и спит с пистолетом), никто не звонит на домашний, угрожая расправой (или какие еще там способы устрашения используют в голливудских фильмах?), у Брока не появляется новых шрамов или, не дай боже, пулевых ранений, он разве что пару раз является домой с синяками и рассеченной губой, объясняя это спаррингами и тренировками, и причин не верить ему нет – тем более, он действительно с утра отправлялся в зал со спортивной сумкой, а не в смокинге, блять, с пистолетом на перестрелку, так что... лично Баки причин для беспокойства не видит. По крайне мере, в настоящем. Но очевидно, что они были в прошлом. И это прошлое серьезно отравляет Броку жизнь (и Баки заодно), проявляясь в периодических психах, которые возникают у него из-за ерунды. И если в каких-то других вещах договориться с Броком в целом худо-бедно можно, то когда на него нападает вот это вот – то это, блять, все, другой человек. Он ничего не слышит, не хочет слышать, никаких доводов разума не принимает, все, глухая стена.       Баки безусловно замечал его психи и раньше – вечные требования закрывать дверь, сон в обнимку с пистолетом, да и этот его дом за бетонным забором посреди леса, с камерами по всему периметру – чего только стоит. Эти "звоночки" определенно звенели всегда, но на расстоянии "звон" как бы не особо и ощущался. Да и Баки был ослеплен любовью, так что ему вообще было не до этого. Но вот теперь, когда эмоции поутихли и они живут вместе – Баки начинает замечать. А главное чем дольше они живут вместе, тем больше это превращается уже в какой-то ебанный колокольный оркестр.       Начинается все, кстати, все с той же купленной им тачки, просто тогда Баки не придает этому значения, не соотносит одно с другим. Брок покупает ему навороченную "вольво", и явно же, что для того, чтобы возить Солдата и ездить за продуктами, можно было взять что попроще – но как позже Баки понимает: нельзя. И дело вообще не в понтах и желании сделать ему приятное (хотя без этого, наверное, тоже не обошлось – хочется верить), дело в том, что в этой тачке какая-то навороченная система безопасности, и это и оказывается определяющим фактором выбора – Брок позже сам ему в этом признается, как бы между делом, но расписывает, блять, эту систему и принципы ее действия во всех деталях. Он изучил, прежде чем выбирать. И Баки запоздало задумывается о том, что, возможно, когда они ходили в салон и Брок типа давал ему выбор – выбора-то у него собственно и не было.       Потом Брок, например, долго не дает ему сесть за руль самому. Пару недель они обкатывают маршрут вдвоем – Баки за рулем, Брок рядом с пояснениями по каждому съезду, каждому кругу и каждому знаку, как лучше проехать и где быть осторожнее. И даже первый "самостоятельный" выезд тоже как бы не совсем самостоятельный, потому что Брок едет следом, контролируя, блять. И вроде как это мило и проявление заботы, но одновременно как-то ну, слишком уж, блять.       И таких моментов много, они накапливаются как снежный ком. Впрочем, вначале Баки не до конца понимает масштабов всего пиздеца и эта типа забота выглядит даже милой. Особенно на контрасте с тем, как это было раньше – а Баки чувствует контраст. Режим "мы друг другу никто" резко сменяется режимом "ты теперь для меня важен". Даже "пиздец важен". А порой и чересчур. И вначале Баки, конечно, кайфует. Теперь Брок всегда спрашивает, куда он едет и когда вернется, а если задерживается, то обязательно звонит, спросить где он и как. Правда, когда Баки умудряется пару раз его вызов пропустить – ну, да, это был пиздец. Но все равно глобально это кажется нормальным. И даже приятным. Забота как-никак.       "Звоночки" звонят, но Баки продолжает их не замечать. Между тем, буквально в первые же дни Брок учит его пользоваться пистолетом – тем самым, который лежит у него под подушкой. Баки вообще не понимает зачем, но это кажется прикольным. Они обходят придомовую территорию, лес, Брок показывает все входы-выходы, выдавая ему огромную связку ключей, включая электронный пульт от ворот, показывает, в каких местах установлены камеры и скачивает ему на телефон приложение, чтобы Баки тоже мог по необходимости за ними следить. Но Баки необходимости не видит и, откровенно говоря, не пользуется этим приложением ни разу.       Но все это кажется более-менее нормальным (или Баки предпочитает считать это нормальным) – вплоть до одного конкретного случая, который наконец заставляет его открыть глаза и признать: ничего нормального в этом нет, и это пиздец ненормально.       Начинается причем все с сущего пустяка: Баки, по классике, забывает закрыть дверь. Не в дом – это простительно (хотя за нее Брок тоже ему пару раз высказал), но на этот раз хуже: Баки оставляет открытой входную железную дверь в заборе. Причем даже не то чтобы прям открытой – но не закрытой на замок. Он выходил прогуляться с Солдатом в лесополосу – что, откровенно говоря, Брок тоже не сильно одобряет, но сидеть взаперти за бетонным забором – такое себе удовольствие, да и далеко в лес они не заходили, так, побегали вдоль трассы и вернулись домой, даже до темноты. И закончилось бы все хорошо, если бы не чертова дверь. Баки даже не то чтобы забыл ее закрыть – он не забыл, просто, видимо, недостаточно сильно захлопнул или она заела, но в итоге замок-собачка не схватился. Так что, оборачиваясь, Баки видел, что дверь вроде закрыта, но не дернул за ручку и не проверил. Ну, и засов поленился задвинуть – чего уж там.       Зато это сделал за него Брок, вернувшись ближе к утру. Проверил, блять, чертову дверь (то есть он обходы перед сном, получается, делает?).       И если обычно Брок, возвращаясь среди ночи, заходил в дом практически бесшумно, чтобы его не разбудить, то тут, блять, Баки буквально подскакивает – сначала от громко хлопнувшей внизу двери, а затем от звука собственного имени, которое Брок орет так, что стены, кажется, содрогаются.       Перепуганный, не понимая, что случилось (а судя по этому ору, случилось явно что-то пиздец страшное), Баки сонный, как есть, выбегает к нему вниз вместе с Солдатом, выдыхая:       – Что такое?       И сталкивается с абсолютно жутким нечитаемым взглядом.       – Дверь нараспашку.       Баки даже не сразу понимает, что за дверь. Да и, ну, и что такого, что она нараспашку? Он на секунду пугается, что Солдат мог убежать, и поэтому Брок так зол, но Солдат, вот он, здесь, поджимает уши, тоже напуганный странным поведением своего хозяина. Да и он умный пес, он бы не убежал.       Делая вывод, что ничего страшного не произошло, Баки с облегчением выдыхает – весьма преждевременно. Но кажется: ну, не закрыл он, блять, дверь – что такого? Просто у Брока очередной псих, а Баки давно смирился с его психами, так что...       Отсутствие должной степени раскаяния с его стороны только добавляет. Но Баки, и правда, не видит трагедии в случившемся:       – Ладно, прости, в следующий раз я...       Но Брок вообще его не слушает, не слышит и не хочет слышать.       – Какой нахуй "следующий раз"?! – орет он, не давая возможности даже фразу закончить.       Баки аж вздрагивает. От испуга, от неожиданности – от того, что раньше так не было. Брок на него не орал. Вот так, блять, ни разу. И близко. Брок в принципе голос редко повышает, предпочитая говорить гадости спокойно и доходчиво, но тут его прям пидорасит конкретно, до трясучки. Кажется, он даже сам себя не контролирует. И Баки это пугает. Брок и гадостей-то особо ему не говорит, но орет он, не переставая: "Сколько я должен повторять?" "Ты вообще не слушаешь, что я говорю?" "Я сказал, чтобы ты закрывал, сука, все двери!" "Ты не проверил? Ты нахуй должен все проверять и перепроверять!" "Это что, так сложно?" "О многом я, блять, тебя прошу?" "Простейшее, сука, действие – ты не можешь его выполнить? усвоить?" "Как, блять, мне вбить тебе в башку, что все ебанные двери в этом доме должны быть закрыты? тем более на ночь!"       А Баки просто стоит перед ним и не понимает – за что и почему. Эта ебанная дверь будто, блять, открывает другую реальность. Он ни разу не видел Брока таким. Да вообще ни разу не видел его теряющим самообладание, а тут он, блять, не просто самообладание, он ощущение реальности теряет. Ничего сказать не дает, никаких оправданий не слышит и не хочет слышать, его просто несет и заносит все дальше, Баки уже вообще теряет нить этого ора, который переходит в "а если бы я вернулся и нашел твой труп", хотя Баки вообще не понимает при чем тут его, сука, труп! Это просто дверь! Ебанная дверь, которую он случайно забыл закрыть! И это не стоит того! Вообще не соотносимо с той реакцией, которую он получает!       Чувствуя, как глаза против воли начинает щипать от обиды, Баки пробует уйти, потому что он уже все выслушал и сколько, блять, можно – но Брок не дает: грубо дергает за плечо, разворачивая обратно с "ты куда, блять, собрался?! мы еще не закончили!" И это добивает окончательно. Баки всхлипывает жалкое "да хватит, блять!", толкает его в грудь, и с этим Брок его все-таки отпускает. Видимо, успокаиваясь тем, что и так уже довел его до истерики – все, миссия выполнена.       Баки взбегает наверх, распахивает шкаф и второпях запихивает в дорожную сумку свои вещи. Пожалуй, это тот раз, когда он был ближе всего, чтобы нахуй уехать к Стиву и пусть этот урод сам закрывает свои ебучие двери и будет счастлив.       Но уехать ему никуда не дают. Да и сумку собрать толком тоже. Спустя пару минут Брок поднимается к нему, уже весь такой расслабленный и успокоившийся на фоне его истерики. Начинает отбирать у него сумку, оттаскивая от шкафа.       – Ну, все, Баки, все. Успокойся.       Какое, блять, теперь "успокойся"? Баки всхлипывает, сначала пытаясь его оттолкнуть, а потом сдаваясь и утыкаясь мокрым носом ему в плечо. И вот теперь Брок сама нежность. Будто это и не он только что орал тут, покрывая Баки всеми хуями и угрожая трупами – из-за ебанной двери! Из-за двери!       – Ну, все, котенок, прости. Я был не прав.       И заткнуться бы ему на этом – но нет.       – Но и ты дверь не забывай закрывать, хорошо? Я же просил тебя. И не раз.       И, боже, Баки готов его убить. Но боится, сука, даже возразить, лишь бы только не началось все снова по кругу – потому что кто знает насколько обманчиво это его спокойствие? Вон, ебанная дверь его все не отпускает.       Баки злится, злится ровно до того момента, как вдруг замечает: Брок вот приглаживает ему волосы, но при этом у него подрагивает ладонь – он вот вроде типа взял себя в руки, пытается Баки успокаивать, но самого так и не отпустило. Хотя он давит это в себе. Баки чуть отстраняется, пересекаясь с ним взглядом – и это странный момент. Какой-то неприятно странный.       И вдруг Брок начинает его целовать – и это не легкие поцелуи, которыми он типа пытается успокоить – нет, это вполне себе поцелуи – взасос, с укусами, не давая вздохнуть. Баки вначале теряется и даже злится – это кажется настолько, блять, не к месту, и эта попытка закрыть вопрос сексом откровенно бесит. Баки даже пытается отстраниться, избегая его рук и губ, но не выходит – Брок не отпускает, будто не замечает его сопротивления, не хочет замечать. Баки снова перехватывает его взгляд – точнее, как раз ничего в его глазах и не перехватывает: там пусто и странно, будто Брок не здесь и не сейчас. И вновь появляется это неприятное леденящее ощущение полной потери контроля – его потери контроля. Брок так и не пришел в себя, Баки это пугает, как и за несколько минут до этого – когда тот орал. Сейчас он не орет, но все равно... он сам не свой. Только теперь злость сменяется этой странной, не менее пугающей нежностью – резкой и на грани с какой-то внутренней паникой. Будто Брок ищет чего-то в нем, в этой близости – какую-то опору, попытку забыться, сбежать от чего-то страшного в его памяти или просто в голове.       И Баки перестает сопротивляться, уступая его порыву, будто даже какой-то отчаянной необходимости, которая им овладевает. Это не попытка закрыть вопрос сексом – ни разу, это как будто какая-то непреодолимая необходимость быть рядом, как можно ближе.       И это очень странный секс – не технически, а именно в плане ощущений – его спешки, сопряженной с нерасторопностью и нерациональностью действий – будто Брок боится куда-то не успеть и одновременно продлить момент. И послевкусие после этого тоже странное. Они лежат, прижавшись друг к другу, Брок по привычке перебирает его волосы и обычно он засыпает так, причем засыпает быстро. А тут – не спит. Лежит с открытыми глазами, хотя Баки давно уже отвалил на свою половину кровати, чтобы ему не мешать – но Брок не спит. Уже практически утро, и Баки прекрасно видит, что он даже глаз не закрывает. Хотя не спал всю ночь.       – Ты в порядке? – спрашивает Баки, тут же забывая все обиды и чувствуя смутное беспокойство.       Брок поворачивается к нему, медленно растирая переносицу – сказывается усталость и, видимо, спать ему все-таки хочется, но он именно что не может заснуть.       – Да, я в норме. А ты? Прости, что...       Он как будто ищет слова, не зная, как охарактеризовать ту хуйню, которая случилась пару часов назад – но не находит. А Баки решает его не мучить, прижимаясь с поцелуем и тихим:       – Все в порядке.       Кладет руку ему на грудь и прям чувствует его сердцебиение – Брок не успокоился, что-то все равно прокручивает у себя в голове, о чем-то думает. Пару раз даже кажется, что Брок как будто что-то хочет сказать, собирается сказать – но говорит в итоге лишь малопонятное:       – Это все в прошлом...       Скорее даже больше себе, чем ему.       Но Баки все равно отвечает:       – Да, родной.       Брок так и не засыпает в итоге. Лежит еще какое-то время с открытыми глазами, глядя в пустоту, а потом встает и, выпутываясь из его объятий, уходит вниз. Солдат тут же подрывается следом, и Баки испытывает непреодолимое желание тоже пойти за Броком, не оставлять его одного – но это именно, что его желание и потребность, а Брок, напротив, в такие моменты предпочитает, чтобы его оставили в покое.       Так что Баки остается в спальне. Но не спит, прислушивается. Слышит, как Брок вновь поднимается наверх (очевидно, внизу он сидел курил на крыльце), проходит мимо, в душ, Баки вслушивается в шум воды, притворяется спящим, когда после Брок бесшумно заходит переодеться и уходит вновь – вниз, на кухню, готовить завтрак.       Унюхивая запах вафель, Баки решает, что это знак и можно уже встать и присоединиться к завтраку – потому что вафли явно предназначаются ему, такой своего рода жест примирения – Баки давно уловил эту закономерность. Хотя он уже даже не злится, просто... типа беспокоится. Потому что как-то странно это все.       Наскоро умываясь, Баки спускается на кухню, чувствуя неприятную скованность, потому что не понимает настроения Брока, вообще ничего не понимает – а Брок еще так ласково улыбается ему, привлекает к себе, целует – и ну, это, скажем так, не самое обычное его поведение. Особенно на контрасте с тем, что было ночью. И на контрасте с тем, как хуево Брок выглядит – прям хуево: он рассеянный, уставший, измученный бессонной ночью и какими-то своими мыслями – но при этом всячески старается демонстрировать эту подчеркнутую и какую-то инородную в моменте нежность. И тарелку он Баки дает, и кофе наливает (помыв за него кружку), и, блять, чуть ли стул не пододвигает, чтобы удобнее было сидеть.       И Баки просто не выдерживает:       – Слушай, сядь, я сам.       Но на этом ничего не заканчивается. Теперь Брок смотрит, как он ест. Прям зависает и смотрит, будто любуется, хотя Баки ест не то чтобы аккуратно, только что проснулся и любоваться там, откровенно говоря, не на что. И его смущает этот взгляд, смущает, как Брок тянется, чтобы стереть джем с его щеки (хотя Баки собирался сделать это сам), поправляет ему прядь волос, которая чуть не соскальзывает в тарелку. Затем, сука, встает из-за стола, чтобы завязать ему волосы. Косичку заплетает.       Он супер-нежный, но он странный. Будто немного не в себе. И на фоне минувшей ночи от этого всего веет жутью.       – Иди поспи. Я уберу тут все, – говорит Баки, потому что, ну, правда, Броку надо поспать. И тот вроде бы соглашается, даже уже делает шаг к двери, но оборачивается вдруг и ни с того ни с сего говорит:       – Я, знаешь, подумал...       Долгая пауза и:       – ...не хочешь научиться стрелять?       Баки аж чуть тарелки из рук не роняет нахуй от внезапности, блять, предложения.       – Ты же меня вроде учил?       Когда он только въехал, Брок показывал ему как заряжать пистолет, снимать его с предохранителя и делать выстрел. Но это, как выясняется, не то:       – Нет, я имею в виду, нормально. Из разных видов оружия. Ну, и... обращаться с холодным оружием тоже. Драться. Просто чтобы ты мог постоять за себя. Мало ли что. Ну, всякое бывает. Вдруг пригодится?       Баки захлопывает посудомойку и что-то он как-то немножко в ахуе. А главное – совершенно непонятно, с чего оно вдруг? Из-за того, что он не закрыл дверь? Он в упор не видит связи. И что, блять, скрывается за этим "ну, всякое бывает"? Что у Брока в голове вообще? Баки смотрит ему в глаза – будто пытаясь найти ответ – но тот взгляд отводит. Все это странно просто максимально, но ясно одно: если Баки хочет быть с ним, то это выбор без выбора. Да и в конце концов, если Броку так спокойнее, то:       – Я в принципе не против научиться. Давай.       И ну, раз уж они заговорили об этом, то и Баки имеет полное право спросить:       – Будешь тренировать меня вместе со СТРАЙКом?       Задавая этот вопрос, он прекрасно понимает, что это заход на запретную тему, шажок в тот мир, куда вход ему заказан – но Брок сам заговорил про "научиться драться и стрелять", так что почему бы и не шагнуть в заданном им же направлении.       Брок хмурится, явно удивленный и не обрадованный тем фактом, что Баки про этот СТРАЙК в принципе знает. Но, блять, извините, они все-таки живут вместе и как бы Брок ни шифровался, все равно что-то из его разговоров Баки перехватывает – не специально, но – еще раз: они живут вместе. И да, Баки знает, что Брок руководит СТРАЙКом – группами охраны, которые еще там на буквы подразделяются – "альфа", "бета" и так далее. И Брок их тренирует в том числе. Так что предположение, что Баки возьмут в одну из таких групп "учиться драться и стрелять", кажется вполне логичным. Но нихуя:       – Нет, у тебя будут индивидуальные тренировки.       Ну, индивидуальные, так индивидуальные – не то чтобы Баки сильно удивлен. Брок продолжает "не афишировать" их отношения. Баки по-прежнему это бесит, да и ревность – кого он там, знаете ли, тренирует и как – впрочем это иррациональное, объективных причин для ревности Брок не дает – но все равно. Баки хочет быть включен в его жизнь и его мир в том числе. Поэтому идея научиться драться и обращаться с оружием его даже в чем-то воодушевляет поначалу. Потому что это значит быть как Брок, стать как Брок. Это же часть его мира. И возможно, в будущем для Баки шанс в его мир войти, стать ближе и перестать "не афишировать", блять, их отношения.       Впрочем, откровенно говоря, после первой тренировки энтузиазма у Баки резко поубавляется. Что символично – тренирует его Брок в своей блядской пристройке, просто накидав на пол маты. И хотя это место уже давно не используется им для БДСМ-игрищ, для Баки оно, видимо, по жизни предназначено оставаться местом страданий и унижений. Потому что первый совместный спарринг, знаете ли, до боли напоминает БДСМ-сессию. Брок сначала объясняет теорию, сидя все на том же диване (правда, на этот раз без вина и винограда), затем показывает движения – сам, потом вместе с ним, и наконец заставляет отрабатывать – до бесконечности. И хотя на первой тренировке они еще даже не дерутся, а Брок просто пиздит про технику боя и разучивает с ним какие-то базовые связки – это все равно пиздец. Ну, потому что пощады он не дает. Его не разжалобить, он не поддается на манипуляции – на которые поддается, скажем, в быту – но тут, блять, он непреклонен. Если он сказал сделать вот это вот так такое-то количество раз – то ты, блять, сдохни, но сделай. И спуску он не даст. Ебанный новый виток БДСМа в его жизни. И что символично: крюк на потолке, который раньше использовался Броком для подвешиваний и цепей, теперь становится прекрасным местом для крепления боксерской груши.       Уже после парочки первых тренировок Баки начинает жалеть, что согласился. Впрочем, поначалу он успокаивает себя тем, что Брока надолго не хватит – ему тупо лень станет Баки тренировать. Ну, потому что одно дело, если бы Брок его реально хотел подготовить себе в СТРАЙК – это бы тогда имело хоть какой-то смысл, а так просто – ради чего? Ну, хочется ему снова почувствовать себя доминантом (хотя он и так свой чертов СТРАЙК там гоняет) – ну пусть, но должно же это ему наскучить, в конце концов? Да и он сам в зале и со СТРАЙКом своим упахивается будь здоров, но, сука, даже после ночных отъездов Брок все равно каким-то образом заставляет себя (и Баки заодно) оторвать жопу от дивана и вместо заслуженного отдыха, излюбленной готовки и порою в ущерб богомерзкой уборке тащиться раскатывать его на матах. Баки не понимает, откуда тот берет энергию, а главное, как преодолевает собственную лень (а заодно и его нытье), но, сука, он как ебанная машина: гоняет нещадно и ни разу, блять, не нарушает ебанный режим тренировок: трижды в неделю у них спарринг – хоть умри. Причем у самого Баки энергия на исходе – потому что еще три раза в неделю у него зал, один раз стрельба, а еще ебанное поступление в колледж, которое никто не отменял. Так что эти ебучие тренировки на выживание Баки вынужден совмещать с мотивационными письмами, эссе по специальности и тестами по биологии. Но попытка донести это до Брока заканчивается "мне поебать" и "меньше в тик-токе будешь сидеть" – с режима он не сбивается и послаблений не предвидится.       Баки начинает все больше и больше ненавидеть эти ебанные спарринги, спасения от которых нет. Причем условия ужесточаются. Если сначала Брок отрабатывал с ним движения, то теперь он заставляет его драться. С собой. Заставляет нападать и отражать атаки – и Баки сначала даже как-то стремается, боится сделать ему больно, но потом понимает – больно он Броку не сделает. Сука, очень долго еще не сделает – потому что, блять, ну, у него просто какое-то феноменальное владение собственным телом – скорость, сила, он с легкостью блокирует любой удар, попутно еще умудряясь ругаться, что Баки должен не просто махать руками, а делать, как он показывал, ведь он же показывал, что так сложно запомнить? И вмазать ему хочется уже искренне, но все так же не выходит.       При этом сам Брок вообще, знаете ли, не опасается сделать ему больно. И делает. Очень больно. И честно говоря, Баки это шокирует – особенно в первый раз: когда он приземляется лицом в мат ("а я тебя сказал: учись правильно падать"), разбивая нос, но тренировка на этом не заканчивается, а продолжается, блять, как ни в чем ни бывало. Баки уже даже свое давно забытое стоп-слово вспоминает – получает фору в пару секунд, потому что Брок ржет, а после резюмирует "стоп-слов тут у тебя нет", и бой продолжается, блять. Он не щадит нихуя, а если попросить быть полегче, то "а противника своего ты о том же просить будешь?", "просить не надо, Баки, надо бить", "твои просьбы никто не услышит, запихни их себе в жопу". Баки вечно в синяках и ссадинах, периодически с разбитым носом – родителям врет, что записался на бокс, Стиву говорит правду, но тот, сука, ему не верит и хочет уже бить тревогу – успокаивает его Баки лишь тем, что показывает разбитые костяшки в доказательство, что лупасят не только его, а еще фотку Брока у себя в телефоне с подбитым (правда, не им) глазом.       Но в целом Стиву все это не нравится, конечно. Да и Баки не очень. Ну, потому что он устает: учеба, еще и эта хуйня – он думал, что без работы жить будет в кайф, но сейчас он упахивается так, как и во время работы в кофейне не упахивался. А Брок спуску не дает, просить бесполезно – Баки и ругался, и на жалость давить пытался, и пробовал отвлечь его на секс – нихуя. Доходит до того, что однажды Баки, вымотавшись вконец, просто засыпает прямо на диване лицом в учебник по химии за старшие классы, потому что ебанные формулы не сходятся, а сегодня еще день спарринга и хочется просто сдохнуть. И не просыпаться никогда.       Сквозь сон он слышит, как возвращается Брок, слышит лай Солдата, знает, что получит пизды и лучше бы взять учебник и продемонстрировать, что он учится, тем более его сейчас все равно растолкают – но сил встать уже нет. Хочется продлить собственный сон хотя бы на эти несколько секунд, независимо от последствий.       Баки спит и не спит одновременно. Слышит шаги Брока – приближающиеся, но почему-то затихающие, будто тот старается ступать осторожно, практически бесшумно. Баки вздрагивает, чувствуя его руку на своих волосах, хотя прикосновение легкое, почти невесомое. Приоткрывает глаза, успевая заметить такое непривычное полное нежности и любви выражение его лица. А затем веки снова опускаются тяжело, и Баки чувствует, как Брок аккуратно подхватывает его на руки и несет наверх. Укладывает в кровать – в одежде, как был (хотя Брок обычно бесится, если Баки не переодевается для сна), снова ласково треплет его по волосам и уходит, бесшумно затворяя дверь. А Баки счастливо улыбается в подушку.       Впрочем когда через пару недель Баки пытается повторить все это действо – маневр не прокатывает: Брок расталкивает его и ведет тренировать.       Выдохнуть удается лишь к Рождеству – когда все тесты пройдены, эссе написаны и заявки закрыты. Теперь остается только ждать результатов, ответы из колледжей должны прийти к весне. Спарринги продолжаются в прежнем режиме, плюс добавляется еще один день стрельбы в тире – но стрельба Баки как раз нравится, у него хорошо получается и тренирует его не Брок, так что он и не против. Да и к спаррингам он привык.       Куда больше его мысли сейчас занимает другой вопрос – надвигается Рождество. И Баки ждет, что Брок предложит – он даже не знает что – просто что-то предложит на Рождество. Потому что надо ведь что-то решать – что и как. Но Брок упорно молчит, и Баки приходится начать этот разговор самому:       – Родители ждут, что на Рождество я приеду в Бруклин...       – Конечно, езжай, – кивает Брок, даже не глядя в его сторону. Впрочем он за рулем, так что Баки не теряет надежды:       – Не хочешь со мной?       Они же говорили об этом, когда только начали жить вместе. Прошло полгода, они справились, прекрасно справляются, все у них хорошо, так что... почему бы и нет?       Но нет:       – В следующий раз.       Баки предполагал, что ответ будет таким. С вероятностью 99,9% предполагал. Но одно дело предполагать, а другое дело окончательно разочароваться, услышав. Так что да – он хоть и молчит, но скрыть собственных эмоций не может.       Брок косит на него взгляд и говорит примирительно:       – Не обижайся, малыш. Я уверен, ты и сам понимаешь, что так будет лучше.       Но нет. Баки не понимает. Они же вместе, черт возьми! Вот только что съездили за покупками в ебанное воскресенье, как самая типичная парочка. Они вместе живут уже полгода – а в общей сложности встречаются почти два! Когда наконец будет "не рано"? И будет ли когда-нибудь? И:       – И сколько мы будем "не афишировать"?       – Закончишь колледж, найдешь работу, будешь сам себя обеспечивать и тогда скажешь родителям: "Это моя жизнь, живу, как хочу". А пока не надо. Не навороти дел, Баки, пожалуйста. Потому что если, помимо твоих друзей, еще и твоя мать начнет мне названивать и рыдать в трубку, чтобы я не портил тебе жизнь – я, знаешь, тоже... сам не до конца уверен, что ее тебе не порчу.       Баки сглатывает, понимая ход его мыслей. Брок до сих не уверен в их будущем, он не принял решение, и лучше оставить эту тему сейчас, потому что она приобретает опасный крен.       – Ладно, все, я понял. И ты не портишь мне жизнь. Наоборот. Без тебя я бы так и разносил кофе в той забегаловке, а сейчас... ты заставляешь меня стремиться к лучшему. И... я знаю, со мной бывает сложно, но я, правда, благодарен тебе за все, что ты для меня делаешь.       Ну, и Баки прям видит, как ему приятно это слышать. Сначала Брок типа просто коротко кивает, не демонстрируя особо, но, видимо, продолжает прокручивать его слова в голове, потому что спустя пару секунд непроизвольно расплывается в довольной улыбке, которую не может скрыть. Замечая это, Баки и сам начинает довольно улыбаться, косясь на него время от времени. Так что на светофоре Брок сдается окончательно:       – Ну, иди ко мне, котеночек.       И целует его, смеясь.       И это, конечно, все очень мило, и Баки счастлив в моменте, но знаете, что настораживает? "Поступишь в колледж" теперь меняется на "закончишь колледж", то есть их каминг-аут откладывается уже не на год, а на все пять или сколько Баки там будет учиться. Конечно, Брок мог оговориться, но... вряд ли. Впрочем, сейчас поднимать эту тему чревато, да и смысла нет. Баки поговорит с ним еще раз, когда поступит в колледж (и если поступит).       А пока есть куда более насущный вопрос – Рождество. Потому что этот разговор ясности не добавил – что делать с Рождеством? Да, Брок вроде дал добро на его поездку в Бруклин, но Баки-то спрашивал с прицелом, что они поедут вместе. Оставлять Брока одного на Рождество как-то в его планы не входило... И в то же время родители очень ждут его приезда, в прошлом году он не приезжал и, пожалуй, в этом правильно было бы съездить. Но – Брок. С ним что делать? Баки стоит перед той же неразрешимой дилеммой, что и в прошлом году. Прям хоть разорвись.       Он еще раз аккуратно начинает этот разговор под предлогом покупки билетов. Причем деньги на карте у него есть, но... он хочет убедиться в том, что Брок, и правда, не против его поездки к родителям. А если он все-таки попросит Баки остаться – даже не то что попросит, а хоть как-то выразит свое желание провести Рождество вместе – Баки останется. Но Брок этого не делает. Отпускает его с миром и, как казалось, с легким сердцем.       Но чем ближе становится Рождество, тем больше у Брока портится настроение, он начинает срываться и ворчать по пустяками – и Баки это видит, понимает, откуда ноги растут, хотя Брок в жизни не признает, даже, блять, перед самим собой. И, конечно, Баки чувствует себя виноватым, что оставляет его одного. Пытается как-то исправить, но делает только хуже:       – Купим елку? – предлагает Баки во время очередного выезда за продуктами, когда до Рождества остается уже меньше недели.       – Зачем? – отзывается Брок. – Ты же все равно уезжаешь.       И, блять, Баки так и слышит упрек. Причем Брок и сам вряд ли хотел упрекать, но вот его истинные чувства пробираются сквозь все защиты и их уже не скрыть, как бы он ни пытался.       Баки приоткрывает рот, не зная даже, что ответить. Потому что если он начнет предлагать остаться – то, блять, будет еще хуже: Баки помнит по прошлому году. Поэтому он просто говорит примирительно:       – Ну, я же вернусь. Да и чтобы тебе праздничное настроение создать...       – Мне не нужна елка, – резко обрывает тот, и, ну, все, блять. Баки тоже не железный:       – Брок, если ты хочешь, чтобы я остался...       Но нет. Такой вариант его тоже не устраивает:       – Котик, послушай, мне просто не нужна елка. Это информация без подтекста. Не накручивай.       Ну, да, блять. Впрочем, на этом Баки захлопывает рот – он со своей стороны сделал все, что мог. Лучше не лезть. Все.       Брок везет его в аэропорт, и ну, он вообще без настроения. Прощаются они сухо, но поздно уже что-то менять – ну, и хрен с ним, Баки ему предлагал остаться. Или поехать вместе. Брок сам сделал этот выбор. А если бы Баки остался, он бы ведь тоже мозг ему выносил – как было в прошлом году. Ну, вот такой он человек. Не нужно брать на себя. Но Баки все равно берет и думает о том, как он там, непрерывно. Они практически не общаются, Баки спрашивает, как у него дела, но Брок отвечает на отъебись. С таким подходом можно было бы и в саму рождественскую ночь ему не звонить, но Баки не может. Выходит на балкон и набирает ему:       – Привет.       – Привет.       – Ты дома?       – Да.       – Отмечаешь?       – Я не отмечаю. Для меня это не праздник.       – Что делаешь тогда?       – Курю. Сижу с Солдатом.       Ну, вот. Он снова отвечает на отъебись. У него говеное настроение, он портит его Баки, и можно было бы поддаться, но... зачем?       Баки делает глубокий вдох-выдох, абстрагируясь от его негатива, и говорит:       – Ладно. Хоть для тебя это и не праздник, но все равно: счастливого тебе Рождества, Брок. Мне жаль, что... я не могу разорваться, быть и здесь, и там с тобой. Мне, правда, жаль. Но я надеюсь, что когда-нибудь разрываться мне не придется и мы будем отмечать все вместе, семьей – потому что ты тоже мой родной и близкий человек. Я тебя очень люблю, ты знаешь. Счастливого тебе Рождества, мой самый любимый.       Не то чтобы это сильно помогает, потому что в ответ Баки получает стандартно сухое:       – И тебе счастливого Рождества. Хорошо отпраздновать.       Ладно. На что собственно Баки рассчитывал? Из него лишнего приятного слова клещами не вытянешь, а тут он еще и разобиженный там сидит... Баки снова чувствует себя виноватым – но что уже? Да и все равно ему кажется, что он поступил правильно. Ну, предлагал же он Броку поехать. И остаться предлагал...       Баки докуривает сигарету и хочет уже возвращаться обратно к столу, как вдруг – телефон в руке начинает вибрировать: Брок ему перезванивает. Баки принимает вызов, не зная, что и думать. А Брок долго молчит в трубку и вдруг выдает:       – Баки...       – Чего?       – Я скучаю.       И у Баки аж дыхание перехватывает от того, как это произнесено, и скольких сил очевидно этому придурку стоило перезвонить, чтобы это сказать.       И это ни разу не его дежурное "я скучал, а ты?", которое Брок выдавал раньше – это нечто вообще другое. И это, кажется, лучший подарок на Рождество, который только мог быть.       Они еще раз поздравляют друг друга – уже совсем иначе. Немногословно, но... так трогательно и по-настоящему, наконец.       Баки возвращается за стол, улыбаясь как не в себя – это замечают все, дразнят его, что типа он влюбился и кто она. Пегги закатывает глаза, Стив по привычке хмурится, а у Баки в руке снова вибрирует телефон: Брок скидывает ему фотографию в "вотсап". И, открывая ее, Баки не может удержаться – смеется в голос: Брок все-таки купил и нарядил чертову елку, и сфоткал Солдата на ее фоне, в рождественском колпачке.       Баки набирает ему "люблю тебя" с миллионом сердец. И тут же: "А Санта Клауса я могу увидеть?" Но в ответ ему: "Только лично". Гавнюк. Но все равно. Баки счастлив до небес. Впрочем, ближе к ночи Санта Клауса увидеть ему все же дают – самую волшебную его часть, так сказать.       И засыпает Баки с мыслями о том, как же все поменялось за этот год. Он и мечтать не мог, но... оказалось, что все возможно. И любые противоречия и различия можно преодолеть. Если оба этого хотят.