Любимый пес

      Баки замахивается и что есть силы швыряет резиновый мячик вдаль. Солдат радостно несется за ним со всех трех лап, скрываясь в зарослях деревьев. А Баки получает возможность еще раз переглянуться с рыжей девчонкой, выгуливающей корги.       Он переглядывается с ней уже недели две – с того самого момента, как приехал в Бруклин на каникулы. Знает, как зовут ее корги, но до сих пор не знает, как зовут ее саму. И вроде бы сейчас самый момент подойти, она смотрит на него тоже, улыбается и явно этого ждет, но почему-то Баки пасует. Да и Солдат, вот он, несется обратно с мячом.       Баки треплет его за ухом, говорит, какой тот хороший мальчик, и снова кидает мяч. Снова переглядывается с девчонкой, смеется вместе с ней, глядя, как ее корги забавно носится по поляне, погнавшись за бабочкой – подойти и заговорить все равно не решается.       Что-то странное с ним стало. Когда-то подойти и познакомиться с понравившейся девушкой вообще не было проблемой, а сейчас... наверное, Баки стал просто слишком серьезно к этому относиться. Чересчур. Она просто... не выглядит такой, как те девчонки в колледже, с которыми он типа "встречался" (а по сути просто спал, ну, может не просто спал, но максимум это была такая "дружба с привилегиями") – и оно всегда как-то получалось само, никто не заморачивался, все было легко и... А тут она прям другая. Милая. Какая-то такая светлая. И ну, вот она не для этого. Но Баки не уверен, что сам готов к чему-то другому, серьезному – он не знает...       ...Хотя три года прошло. С момента его первых и последних "серьезных" отношений, о которых он не слишком любит вспоминать, потому что серьезными они по факту оказались только для него. Пожалуй, чересчур серьезными. Баки по сей день с дичайшим фейспалмом вспоминает свое поведение, свои надежды, унижения, связанные с тем человеком... Сейчас он бы вел себя по-другому. Вообще по-другому. Но в любом случае это был ценнейший опыт. И действительно, наверное, и хорошо, что у них ничего не сложилось. В этом его обожаемый Брок оказался прав. Пусть и преподнес свой урок жестоко, да и вряд ли так уж думал о Баки, скорее, о самом себе: не захотел обременять себя балластом в виде влюбленного истеричного мальчишки. Но и правда – в тех отношениях Баки вел себя дико и абсолютно потерял себя. И только расставшись, и далеко не сразу – обрел себя вновь.       – Привет.       Баки вздрагивает, не ожидав – девчонка все-таки подходит к нему сама. Улыбается и называет свое имя. И зовут ее Ванда.       – Ты ведь недавно здесь? Никогда раньше тебя не видела.       Да, он давно уехал из Бруклина, но:       – Вообще я здесь вырос. После школы уехал, сейчас в Вашингтоне учусь.       – На кого учишься? – тут же спрашивает она, и Баки отвечает:       – На ветеринара.       – Да ладно?       Он уже привык, что за пределами колледжа его будущая профессия вызывает неописуемый восторг, особенно у девчонок. Но если обычно ему все равно, то сейчас почему-то особенно лестно и приятно.       Сама Ванда учится на психолога, ее родители переехали в Нью-Йорк из Заковии, поэтому у нее такая необычная восточноевропейская внешность – бледная кожа, рыжие волосы и глаза какого-то невероятного оттенка. Еще у нее есть брат-близнец, профессиональный спортсмен, занимается легкой атлетикой. И вот этот корги по имени Вижн.       Они болтают друг о друге и ни о чем, она смеется смущенно, гладит своего корги, а Баки смотрит на ее веснушки и острые коленки и ловит себя на мысли, что испытывает то давно забытое тревожное, но одновременно такое сладкое чувство пресловутых бабочек в животе.       Они прощаются, и Баки знает, что завтра они встретятся все равно, на этом же месте, выгуливая собак, так что... Но нет! Какого черта с ним стало, в конце концов? Когда он успел превратиться в такого зашуганного труса?       Баки оборачивается, смотрит ей вслед и решается наконец. Окликает ее, подбегая – да, прям подбегая – обратно.       – Слушай, Ванда, не хочешь сходить как-нибудь попить кофе? Завтра, например? – предлагает он, запыхавшись. И зачем-то добавляет: – Без собак. Только ты и я.       Потому что ее-то Вижна в кофейню, может, и пустят, но вот Солдата – без вариантов. А еще потому что Баки хочет обозначить, что это типа свидание, наверное? Он не знает, но почему-то смущается жутко и корит себя за то, что вообще добавил эту тупую ремарку "без собак". Но Ванда просто смеется и, кажется, смущается не меньше него. И кивает утвердительно – так смешно, будто по-детски, несколько раз. А Баки чувствует еще один, сильнейший, взмах крыльев чертовой бабочки где-то в районе желудка. И это происходит каждый раз, когда он видит ее.       Лето пролетает в одно мгновение. Они встречаются, целуются, пока не спят, но Баки нравится эта неторопливая романтика. В августе она уезжает на неделю в другой штат, на свадьбу к подруге, и Баки прям чувствует, как скучает. Выгуливает Солдата один и постоянно зависает в телефоне – в переписке с ней или же рассматривая фотки с девичника и сопутствующих мероприятий в ее инстаграме.       Солдат крутится под ногами, запрыгивает на него, пытаясь привлечь внимание, чтобы Баки вылез из телефона и наконец поиграл с ним. Тяжко вздыхая, Баки все-таки берется за мячик, бросает его вдаль, в сторону деревьев. А пока Солдат бежит за игрушкой, отправляет Ванде поцелуйчик, обещая выйти на связь чуть позже. Но они все не могут распрощаться, переписываясь и переписываясь дальше – пока Баки не отвлекает резкий заливистый лай Солдата, который почему-то не спешит возвращаться с мячом. Лает и лает, не переставая. Причем в каком-то странном возбуждении.       "Наверное, белку увидел", – думает Баки. Главное, чтобы не скунса, а то был уже печальный опыт. Он зовет Солдата, но тот, вопреки обыкновению, не выбегает навстречу. Все продолжает бесится где-то там, в зарослях деревьев. Баки и не видит даже, идет на звук. Вообще это странно, Солдат обычно беспрекословно выполняет команды, а тут...       Но Баки не успевает толком задуматься об этом, как вдруг деревья расступаются, выскакивает Солдат, а следом за ним появляется человек – и Баки даже не успевает ничего понять, как пес на того чуть ли не запрыгивает. Баки инстинктивно орет "ко мне!", рванув с места, чтобы оттащить не понятно вдруг с чего взбесившегося пса – но тут же останавливается, как вкопанный, понимая: Солдат не нападает, он радуется, носится вокруг, чуть ли не на задних лапах отплясывает – лишь бы дотянуться, лишь бы приласкали – потому что он этого человека знает, узнал. И Баки, к сожалению, тоже. Но вот эмоции от встречи у него совсем другие.       Баки замирает на месте и смотрит во все глаза, чувствуя, как его буквально обдает холодной волной прошлого. И не сказать, что это приятное ощущение.       – Привет. Давно не виделись.       Да уж. Давненько.       – Узнаешь меня?       А с чего бы не узнать? Он практически не изменился. Все та же улыбка, взгляд с прищуром... Разве что очень загорел и скинул вес, ну, то есть если раньше он был весь такой атлетически раскачанный, то сейчас, наоборот, более поджарый и гибкий. Но в остальном – даже волосы залачены так же. Вопрос про "узнаешь" задан, очевидно, как реакция на его молчание, но чему тут удивляться? Баки действительно нечего ему сказать. Если и было, то оно забылось давно. Очень давно.       – Я вот, признаться, тебя не сразу узнал. Благодаря Солдату исключительно. Он вот не изменился. Чего не скажешь о тебе.       Да, Баки изменился. Ходит в качалку, и вот сейчас как раз что называется "на массе". А еще с коротким ежиком вместо тех патлов, которые носил в двадцать лет. Больше не тот сладкий мальчик, которым тот его помнит. И слава богу.       – Ты бы мог сейчас поддержать шутку и спросить "нравлюсь?". Помнишь, как я тебя спрашивал когда-то.       Не сразу, но да, Баки вспоминает шутку. Но без его напоминания уж точно бы не вспомнил. И как любая шутка, которую приходится объяснять, звучит все это по прошествии времени дико и неловко.       В принципе Баки догадывался, что Брок объявится. Когда-нибудь. Но если первый год Баки его возвращения ждал, искал взглядом в толпе, вздрагивал от каждого звонка с незнакомого номера, от каждого сообщения и заказного письма – то на второй год запретил себе об этом думать и ждать. Ну, а потом... просто перестал. Сам по себе. Прошлое осталось прошлым. И действительно все проходит и все забывается. Уж какая была любовь, но... – все прошло и забылось.       Но вот он в настоящем – явился вновь. Садится на корточки, ласкает Солдата, возится с ним, а тот и рад – глупый пес. Не помнит или не понимает предательства. Любит его, как прежде, если не больше. А Баки буквально перекореживает от этой картины. От того, как он снова вот возвращается, как ни в чем ни бывало, и получает свое. И хотя Баки казалось, что он все забыл и отпустил – но вот в эту секунду, глядя на эти фальшивые объятия и скучания, градус ненависти просто зашкаливает.       Он не то чтобы хочет вступать в конфликт, но продолжать стоять и смотреть на этот апогей лицемерия выше его сил. И в каком-то даже аффекте Баки подходит и дергает Солдата к себе, резко за ошейник – а это сложно, тот сопротивляется, рвется к "хозяину" – но поскольку хозяин по факту у него теперь другой, тоже мешкает, теряясь. А Баки хватает этого замешательства, чтобы пристегнуть поводок, обматывая вокруг руки для надежности, и притянуть пса к ноге.       Брок смотрит на все это молча, лишь приподнимает бровь в удивлении. В борьбу за Солдата не вступает. Пока. Но Баки не оставляет нехорошее предчувствие, что именно за Солдатом он, возможно, и явился сейчас. Ну, не за Баки же в самом деле? Слишком много времени прошло, да и заход бы был другим: через смехуечки и «я скучал, а ты?» – Баки прекрасно знаком с его тактикой возвращения. А сейчас Брок типа пытается казаться искренним. Но именно что пытается казаться. Смотрит так вкрадчиво и говорит:       – Прости, что оставил его на тебя. Тогда не было возможности взять с собой.       – Теперь возможность появилась? – интересуется Баки холодно, чувствуя при этом, как сердце начинает бешено колотиться в груди.       – Теперь появилась.       Да, он явился за Солдатом – это ясно. И непроизвольно Баки натягивает поводок. Но вот сам Солдат, наоборот, прям рвется к нему. Да похуй. Глупое животное. Просто не понимает, как этот человек с ним поступил. С ними обоими.       – Я его не отдам. Ты его бросил, вот и все теперь. Я заботился о нем все это время, я его не бросал. И тебе не отдам. Уходи, я не отдам его тебе. Ты бросил его сам.       Брок чуть склоняет голову, прищуриваясь. Да, он не отстанет. Но и Баки не намерен уступать.       – Давай сядем поговорим спокойно?       – Нам не о чем говорить.       – Расскажешь, как жизнь, как учеба. Нравится учиться?       Баки вспыхивает. Не просто так задан этот вопрос. Брок напоминает, что Баки ему должен, обязан деньгами за колледж. Но учитывая, что все эти годы Баки только и мечтал о том, как кинет эти деньги ему в рожу – собственно момент настал.       – Я готов вернуть тебе все до последнего цента.       В глазах Брока мелькает удивление, но он не комментирует никак. Только смеется, мгновенно переобуваясь в воздухе, обычная тактика:       – Забудь, я не поэтому спросил.       Но он спросил поэтому, Баки уверен. Зная Брока, он предвидел, что вот этот заход, про деньги, он будет. И не то чтобы дело собственно в деньгах – нет, на деньги Броку похуй, но вот ему доставляет удовольствие «покупать», а затем чморить, чувствуя свое превосходство, напоминать, что ему обязаны, манипулировать этим чувством – есть в нем эта гнильца, Баки понял давно. А уж его пассаж про "не надо кусать руку, которая тебя кормит" Баки тем более запомнил прекрасно и помнил всегда. Все это время помнил, хватаясь за любые подработки, записываясь в ветклиники типа на практику и не гнушаясь драить полы и выполнять любую работу, какую скажут. Выбивая себе стипендию и гранты не столько за отличную учебу, правда, сколько за всякие благотворительные мероприятия и внеучебные активности – ну, тут уж кто на что горазд, и Баки учел свои сильные, ну, и не самые сильные стороны, выплывая, как и на чем мог. Да, у него бывали тяжелые периоды, когда приходилось залезать в оставленную Броком заначку, особенно в самом начале, он сильно просел тогда, потратив значительную часть суммы и продав тачку, но он смог скопить все заново, и вырученные за машину деньги тоже, так что Баки все готов ему вернуть. Абсолютно все. У него на счету есть нужная сумма. Бог знает какими нечеловеческими усилиями ему это далось, но он смог – просто на дикой злости и обиде. Но он это сделал.       Понимая, что Баки не блефует, Брок плавно соскакивает с темы:       – Так и знал, что назло мне ты на ресторатора не пойдешь.       "Да, назло тебе! Ты же, блять, центр вселенной, не иначе!" – думает Баки, внутренне закипая. Впрочем, когда-то так оно и было. Брок был центром его мира, и все, абсолютно все делалось с оглядкой на его мнение и его реакцию. Но сейчас Баки не хочет об этом вспоминать, отрицая:       – Это не назло тебе. Я изначально хотел в ветеринарку, а вот ресторатором – да, лишь бы тебе угодить. Ты исчез, и логично, что я пошел своим путем.       Брок усмехается и смотрит на него лукаво:       – Ну, видишь, как хорошо в итоге все сложилось. Расставание со мной явно пошло тебе на пользу. Скажешь нет?       Баки не собирается на это отвечать, но Брок упорно повторяет вопрос:       – Я ведь был прав тогда в своем решении?       Это ловушка: потому что если Баки скажет, что не прав, то получается, признает, что до сих пор ему больно. Или что он не может без него справиться. А это не так. Он справился прекрасно. И ему отлично. Так что:       – Да. Прав.       Хотя это не отменяет того, что Брок бросил его тогда просто мерзко. Но сам Брок так не считает, считает себя во всем и до конца правым:       – Ну, раз так, то причин ненавидеть меня вроде нет, верно?       – Я тебя не ненавижу... – начинает Баки, но как и прежде – Броку плевать на его чувства, он закручивает весь этот разговор с единственной целью:       – Тогда верни мне Солдата. Не вредничай. Не нужно мстить мне через него.       Серьезно? Господи, Баки просто не понимает, как он мог любить этого мудака? Как он мог так искренне и отчаянно его любить...       – Это вообще не про месть и не про тебя...       Но куда Броку понять? С его атрофированным чувством любви и привязанности. Он снова даже договорить не дает, перебивая:       – А про что тогда? Ты же сам видишь, он хочет быть со мной.       И вот в этом он, конечно, прав – к несчастью. Солдат буквально изнывает, рвется к нему. А Брок еще садится, подзывает его к себе, и Баки в бессилии ослабляет поводок – ну, потому что он не собирается мучить Солдата, заставляя разрываться между ними двумя. Это жестоко. Баки это, в отличие от Брока, понимает.       – Тебе ведь самому с ним объективно сложно. Да и ему будет лучше уж явно не в стенах студенческого общежития, согласись?       И в этом он тоже прав, но все равно глобально дело не в объективных трудностях. О которых, кстати, Брок и не думал, бросая пса на него.       – Забавно, что ты задумался об этом только сейчас. И вспомнил о нем только сейчас.       И снова тот начинает эту хуйню:       – Тогда я не имел возможности взять его с собой...       И Баки просто взрывается:       – Ты не имел возможности?! А я, блять, имел возможность?! Ты выкинул меня в буквальном смысле на улицу вместе со своим Солдатом, которого типа так любишь и хочешь забрать теперь! Ты подставил меня, ты подставил Стива с Пегги, которым пришлось съехать из-за скандала с хозяином квартиры! Я потом сменил несколько квартир! А как я уговаривал пустить меня с собакой в кампус – это, блять, отдельная история! И повезло еще, что это ебанная ветеринарка и там особое отношение к животным – они вошли в положение, в любом другом месте не вошли бы! И что бы я делал?! Тебе плевать было! Похуй, блять! Вот сдал бы я твоего Солдата в приют, посмотрел бы, как ты бы сейчас бегал, искал его и возвращал!       – Ты бы этого не сделал, – уверенно заявляет Брок, и Баки даже не знает, расценивать это как комплимент своему доброму сердцу или насмешку над тем, как удачно удалось его использовать в качестве передержки, пока не было возможности, а вот теперь, блять, появилась.       Но Брок, похоже, вообще не считывает его настроение, потому что еще и припечатывает:       – Я знал, что ты справишься.       И Баки вспоминает, как он справлялся. Брок ведь выкинул его, как щенка в открытое море. Еще и с обременением в виде Солдата. Да, с деньгами – но первое время Баки вообще не знал, что делать, не ориентировался в пространстве буквально и никакие деньги не могли дать ему этот ориентир. И он барахтался, пытался что-то делать, потом еще это письмо из ветеринарного пришло, и он резко поменял все планы (да, назло). Сколько ему пришлось пережить с бесконечной сменой квартир, продажей машины, оформлением документов, ежедневными выгулами Солдата, тяжелой учебой, мыслью скопить и не просрать эти ублюдские деньги, снова пристроить Солдата, не вылететь из ебучего колледжа – и все одному. Даже Стив по сути не мог ему помочь, потому что у них с Пегги своих проблем хватало – и из-за Баки в том числе, когда их выселили. И да, Баки справился, справляется, но это было адски тяжело – учиться, работать, смотреть за Солдатом… Это был резкий пинок во взрослую жизнь. Очень болезненный и стремительный. И, конечно, Брок ему... ну, не папочка – да, не обязан ничем, захотел и выпнул, Баки действительно не был ребенком, Брок не был за него в ответе, но – он вышвырнул его одним днем и в никуда. Еще и с разбитым вдребезги сердцем. Хотя может это Баки как раз и помогло… Он был в таком пиздеце, что времени на тоску и слезы уже просто не оставалось. И да, он справился, но… говорить, что Брок, блять, его облагодетельствовал, сделав все так – просто верх цинизма. Впрочем, вполне в его стиле. Но что-то ему доказывать, упрекать, спорить – какой уже смысл? Они давно друг другу никто. И Баки лишь горько выдыхает, отворачиваясь:       – Да пошел ты...       Воспоминания о том времени что-то в нем всколыхнули и это что-то, видимо, как-то отразилось в его лице. Но вот явно там не отразилось ничего такого, что могло бы как-то подтолкнуть Брока вдруг сказать:       – Да и вообще, честно говоря, я не только Солдата хотел бы вернуть. Если это возможно...       Баки вздрагивает и смотрит на него в неверии. Нет, блять, он шутит. Он не может всерьез это предлагать.       – Забудь.       Это слово вырывается само. Баки даже и не думает делать отсылку, но вот так получается – он отступает на шаг и выдает это «забудь», еще и с какой-то кривой усмешкой, но не потому что ему и впрямь весело – это больше от нервов. Да и вообще не покидает ощущение, что сказанное Броком – изначально не взаправду, а просто очередная попытка зайти вот теперь и с этой стороны – лишь бы уговорить Баки отдать Солдата. Тем более, что Брок снова садится на корточки и снова ластится к псу. Будто и не было сказанного только что, снова возвращается к прежней теме:       – Мне он дорог. Ты же знаешь.       Да, но:       – Если он тебе так дорог, то почему тогда ты его бросил?       Как и меня.       Это Баки, конечно, не озвучивает. Да и ответа на свой вопрос не ждет. Разве что очередное «у меня не было возможности» и бла-бла-бла. Но неожиданно – Брок резко поднимается на ноги, смотрит на него – так, чтобы обязательно поймать взгляд – и говорит:       – Ну, потому что я конченый мудак. Безмозглый идиот. Бесчувственный кретин. Называй, как хочешь, и во всем будешь прав. Но… я все это про себя понял. У меня было много времени подумать и... я подумал. Я раскаиваюсь. Правда. Прости. Не только за Солдата. Глобально. За все.       И вроде бы звучит он искренне, но сколько раз уже Баки заглатывал этот крючок – а толку? Тем более:       – Ты же считаешь, что был прав.       – Но явно не в том, как это было сделано.       Баки сглатывает и отворачивается, не в силах совладать с собой. Наверное, он просто слишком ждал этих слов – поэтому они так действуют. Ждал, что Брок осознает. Попросит прощения. Вернется. Он долго этого ждал. Думал, представлял, проигрывал эту сцену в голове постоянно, но... все прошло. И это сейчас даже не его чувства, это говорит в нем тот двадцатилетний пацан, который этого обмудка любил. Ждал. Ждал, что тот осознает и вернется. И так и не дождался.       А сейчас... даже не то чтобы поздно. Извиниться никогда не поздно, и Баки готов его простить, да и простил, да даже не то что простил – но просто... все забылось. И стало неважным. Тогда было важным, что пиздец, а вот сейчас... не важно вообще. Так – отголоски прошлого. Броку вот нужно, наверное, его прощение – раз он приехал, извиняется. Но самому Баки все это не то чтобы нужно уже. Не имеет значения. Осталось в прошлом. Все чувства, вся любовь, вся боль и все обиды.       Брок явно ждет, что он скажет что-нибудь в ответ, но даже сказать, ответить ему по сути нечего. "Я тебя прощаю?" – да нет, просто все равно. Уже давно все равно. У Баки новая жизнь, новые заботы, друзья, увлечения, девушка, в конце концов, и мыслям о Броке и прошлых обидах в этом всем места нет.       Так и не дождавшись его, Брок начинает говорить сам:       – Давай, знаешь... Ты прав, конечно, что я Солдата бросил – это действительно так. Это теперь твой пес, ты заботился о нем все это время, он стал твоим, тем более, я сам отдал его тебе по сути – все честно, все справедливо. Но... он мне дорог, и ты это знаешь. Знаешь прекрасно, почему и насколько. Да что я тебе буду говорить? Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо. Возможно, в чем-то даже лучше, чем я сам...       Он замолкает на мгновение, но продолжает тут же:       – У меня обратный рейс в четверг рано утром. Давай... встретимся в среду? На этом же месте в это же время. Я, по крайней мере, буду тебя ждать. Скажешь мне свое решение – насчет Солдата. Нет так нет. Я любое твое решение приму. Обещаю. На этот раз оно за тобой, – добавляет он мягко и смотрит. И, конечно, Баки понимает отсылку, но и она уже не имеет значения, потерялась в прошлом.       Брок дожидается его кивка, сам кивает в ответ в знак прощания, разворачивается и уходит по аллее, скрываясь за деревьями. А Баки смотрит ему вслед, пытаясь понять, отфиксировать собственные чувства, вызванные его появлением. И вдруг понимает, что... не чувствует ничего. Даже обида и раздражение, кольнувшие вначале, растворились в воздухе. И осталась только пустота. Но пустота приятная – такой чистый незамутненный вакуум. Свобода. Баки вдруг отчетливо ощущает ее вкус – так вот она какая. Абсолютная свобода – от прошлого и от этого человека.       Ожидание его возвращения всегда вселяло одновременно и надежду, и страх – потому что Баки знал, что ничего хорошего это не сулит, и точно так же знал, что он все равно не сможет ему отказать. Он не то чтобы об этом постоянно думал, но это жило на подкорке. Но вот сейчас... тот уходит, Баки смотрит ему вслед и... сценарий не повторяется. Он не чувствует ни малейшего порыва окликнуть или пойти за ним – ничего. И это даже кажется странным – настолько он привык этого человека любить, вечно ждать и догонять. А сейчас вдруг с облегчением понимает, что все. Вот теперь все. И только теперь все. И в чем-то может и хорошо, что Брок все-таки явился спустя столько времени – потому что как ни парадоксально, но, кажется, именно его явления Баки и не хватало, чтобы окончательно поставить точку в этой истории. А вот теперь все. Гештальт закрыт.       Но в истории с Солдатом все не так просто и однозначно. И первая реакция Баки – пса, конечно, не отдавать, а в среду просто не прийти. Но это так глупо и по-детски, и Баки понимает, что прийти вне зависимости от принятого решения все равно нужно. Как минимум, чтобы это решение озвучить – чтобы гештальт не только у него был закрыт. Брок ведь тоже... он приехал за каким-то своим гештальтом, это ясно. И ясно, что это, прежде всего, Солдат. Но может быть, в чем-то и Баки – не сам, это невозможно, но как раз в этом решении, наверное: отдаст он Солдата или нет, будет мстить или простил – ведь Брок так это видит.       Но Баки видит это не так. И да, конечно, он не хочет Солдата отдавать, но это не месть и не обида – нет, ну, может, обида все-таки есть, но так, процентов на десять, просто потому что Баки действительно было тяжело справляться с Солдатом первое время, очень тяжело. Но не поэтому он не хочет отдавать пса Броку. А просто потому что привязался. Они срослись за это время, братья по несчастью, их выкинули вдвоем, со всеми трудностями они справлялись вдвоем, вдвоем тосковали и... вдвоем начинали новую жизнь. Баки успел Солдата полюбить – нет, он и до этого его любил, но сейчас это стало большим, особенным. Раньше Солдат был просто домашним питомцем, но теперь он стал Баки другом.       Но вот стал ли Солдат его псом? Нет, это всегда был пес Брока. Напоминание о нем. Осколок прошлой жизни. И... может стоит дать этому паззлу сойтись? Вернуть Солдата хозяину?       Тем более Солдат Брока любит. Баки и сейчас видит, как пес мается. Хочет к нему. Тоскует. Теперь особенно, когда Брок явился, напомнил о себе – тот места себе не находит. Не хочет уходить из парка, оборачивается, уже дома с тоской смотрит на дверь, скулит, просится на улицу, и... он забудет, конечно. Как и тогда забыл. Но вот не забыл... И имеет ли Баки право – удерживать его против воли? Солдат ведь не его пес, он его друг. Баки и не считает себя его хозяином. Они сошлись как друзья на одном и... может, время им расстаться? И каждому пойти своей дорогой. Тем более, у них они разные. Солдат хочет вернуться, а Баки... у Баки своя жизнь. Да и он не пес, как когда-то сказал этот придурок в пьяном бреду. А вот пса, пожалуй, стоит вернуть хозяину. Так будет правильно. Баки чувствует, что именно так будет правильно.       И Солдату с Броком действительно будет лучше. Да и Брок, наверное, Солдата любит – насколько в принципе умеет. Вернулся же он за ним. И выглядел каким-то... типа просветленным, что ли? Осознавшим – да. Хотя бы даже в том, что просил – удивительно для Брока, но он просил – не требовал, не торговался... Да, там был этот говняный заход про деньги, но... он был таким неуловимым, что Баки сейчас уже и не знает, действительно ли Брок намеренно хотел его задеть или же это Баки сам додумал, варясь в собственных обидах и уязвимостях?       Солдат кладет голову ему на колени, грустно поскуливая и, видит бог, у Баки сердце кровью обливается от мысли, что его придется отдать. Но и не отдать его он не сможет. Потому что Солдат хочет быть с Броком, ждал его и будет ждать – это не изменишь. Да и Брок, вон, что-то осознал, вернулся и действительно не стоит ему мстить, хоть это и не месть – но Брок так это и расценит, если он пса не отдаст: что Баки его не простил. А Баки простил. И забыл. И, наверное, эту последнюю нить, которая связывает его с прошлым, пора уже обрубить. Так будет лучше для всех. И пусть их история, полная боли и взаимных обид, все-таки закончится на доброй ноте.       Баки не обсуждает свое решение ни с кем. Ни с Вандой (ей он вообще про Брока не рассказывал), ни со Стивом. Потому что знает, что его будут отговаривать и вообще не поймут, почему он хочет Солдата отдать этому мудаку – посчитают это предательством и слабохарактерностью, что вот Баки снова делает, как хочет Брок, переступая через собственные чувства. И Баки действительно переступает, рвет по живому, ему больно расставаться с Солдатом – но так будет правильно. И он делает это не ради Брока, а ради Солдата, потому что вот он, Баки Барнс, считает, что так будет правильно. Это его решение. Все.       Баки собирает в сумку любимые игрушки Солдата, запасные ошейники, поводки. Вряд ли Брок повезет все это с собой, скорее, купит новые, но и Баки эти вещи больше не нужны, да и будут напоминать, заставлять тосковать по псу еще больше. Снятые со счета деньги он тоже бросает в сумку, на самое дно. Они тоже ему больше не нужны. Пусть их с Броком больше ничего не связывает – ни обиды, ни долги – вообще ничего больше. Пусть все остается в прошлом. Они сыграли в жизнях друг друга огромную роль (Брок уж для Баки точно), это никогда не сотрешь, навеки в памяти – но именно что в памяти. А в будущем и настоящем пусть не остается ничего. Ни единой ниточки, которая могла бы их связать. И с Солдатом рвется последняя.       Когда в назначенный день Баки приходит в парк, Брок его уже ждет. Всматривается вдаль и, замечая, шагает навстречу. Баки спускает Солдата с поводка, чтобы бежал к нему, и тот бежит, не помня себя от счастья. И хотя Баки немного обидно, что Солдат выбрал не его, но... что уж тут поделаешь, это его выбор. Баки будет очень скучать по нему, очень. Но в очередной раз убеждается в правильности принятого решения.       А вот Брок, наоборот, кажется, не до конца верит. Смотрит с немым вопросом во взгляде, и приходится озвучить:       – Он твой.       С этими словами Баки протягивает ему холщовый шоппер с вещами и деньгами (но про деньги тот узнает потом, сейчас не хочется вступать в препирательства на тему "должен/не должен") – Брок берет, молчит пару секунд, и вдруг улыбается так как-то неуверенно, что Баки его даже не узнает в этой улыбке. Все-таки он изменился. Что-то в нем поменялось неуловимо. Но глобально значения это не имеет.       – Все-таки простил меня?       Вот оно. Как Баки и догадывался, его решение – для Брока тоже гештальт. Но тот мыслит в парадигме месть/не месть, простил/не простил. А это вообще не об этом.       – Дело не в тебе, а в нем. Он хочет быть с тобой, что я с этим сделаю? Не могу сказать, что я счастлив его выбору, но это его выбор. Как ты там говорил? Любить – это желать лучшего для того, кого любишь, даже если это лучшее не с тобой. Ну, вот я и желаю ему лучшего. Пусть и не со мной.       Баки не знает, насколько он искренне сейчас это говорит. Идет ли это от сердца или просто и он тоже научился выдавать "то, что ты хочешь слышать", точнее даже "то, что вывернет тебя наизнанку, когда услышишь". И Брока – да, эта отсылочка в прошлое, в двойное для него прошлое (ведь это говорил ему Джек), прям пробирает. И Баки даже немного совестно, что он бередит его раны. И он хочет уже съехать с этой темы, но Брок цепляется за нее сам:       – Тогда выходит, и я... просто желал для тебя лучшего?       Похоже, Броку действительно нужно его прощение, но что-то не дает Баки просто дать ему это и забыть. Не хочется переступать через себя, слишком много он переступал:       – Нет, Брок. Выходит, что ты просто не дал мне выбора и решил все за меня. Но это уже не имеет значения. И да, я тебя простил – если вдруг ты за этим приехал тоже.       Брок ничего не отвечает и, чтобы как-то заполнить эту мрачную паузу, Баки спрашивает о насущном:       – Ты купил Солдату билет?       – Да.       – А клетку для перевозки?       Кивает. Значит, уверен был, что пса заберет. Немного обидно от собственной предсказуемости, но решение Баки принял сам и не будет его менять. Тем более, по-прежнему считает, что все сделал правильно.       – А прививки?       – Думаю, с этим у него все в порядке. У него хозяин – ветеринар. Не всем так везет.       В этом Брок прав, конечно. И, пожалуй, тогда все темы исчерпаны.       – Ладно... Хорошего пути.       Баки подзывает Солдата к себе, чтобы попрощаться. Но Брок прощаться не спешит, продолжая цеплять. Причем не так, как раньше – изящно и с ухмылкой, а в какой-то лихорадочной как будто нужде. И даже странно видеть его таким.       – Не хочешь узнать, как у меня жизнь? Ну, или хотя бы где предстоит жить Солдату?       Не то чтобы очень, но хамить ему Баки тоже не хочет. Расстаться хотелось бы на позитивной ноте, да и, в конце концов, он этого человека любил, у них были хорошие моменты, множество хороших моментов – и равнять все это с дерьмом (как когда-то сделал Брок) Баки не собирается.       Впрочем изобразить искренний интерес в вопросе тоже не особо удается:       – И где ты сейчас? Чем занимаешься?       – Давай пройдемся?       Не очень Баки все это нравится, Брок будто снова пытается затянуть его в какие-то свои сети, но с другой стороны – эти чары на него больше не действуют. Если Броку нужно поболтать с ним, чтобы отпустить, то... ну, окей. Тем более, Баки не покидает ощущение, что тот хочет ему что-то сказать – просто пока не собрался с мыслями или ищет удобный момент. Хотя что тот может сказать? Еще раз извиниться? Объяснить, почему он так поступил? Да Баки уже давно все это прожил, выдумал свои причины, забыл их, и в целом сейчас ему вообще все равно. Но окей, хочет Брок выговориться – пусть.       Солдат бежит впереди, а они вдвоем шагают по алее на расстоянии вытянутой руки. Брок как будто пытается это расстояние сократить, но Баки держит дистанцию, засунув руки в карманы толстовки. Погода – дерьмо, ветер, накрапывает дождь, поэтому людей в парке немного, что лишь усиливает общую неловкость момента.       – Я перебрался в Юго-Восточную Азию. Какое-то время перекантовался в Таиланде, сейчас осел в Индонезии. Снимаю дом, держу бар. Не могу сказать, что живу с прежним размахом, но и не бедствую. Начал заниматься серфингом.       Брок достает телефон, показывая Баки виды, природу, свой дом (все в том же безликом стиле каталога "Икея", только вот теперь на фоне пальм), какие-то видюхи себя на серфе (мощно, конечно, и не скажешь, что мужику под полтос) – ну, и как бы это все прикольно, конечно, но – по ощущениям как посмотреть инсту старого знакомого – посмотреть и закрыть без лайков и комментариев. Но тут от Баки требуется обязательный комментарий. Ну, и что он может выдать? Что может, то и выдает:       – Да, райское местечко. Как в рекламе "баунти". Думаю, Солдату там понравится.       – Приезжай в гости.       Ну, а это зачем? Впрочем, может, просто такая типа вежливая ремарка, потому что они оба прекрасно знают, что никуда Баки не поедет, да и вообще больше они никогда в жизни не увидятся. Так что:       – Приеду обязательно, – отвечает он со смешком.       – Я серьезно.       Баки только плечами пожимает. Да похуй. Какая разница?       – Запишешь мой номер?       Блять, он действительно серьезно?       И приходится сказать прямо:       – Я не думаю, что он мне понадобится, Брок.       – Мы могли бы общаться. Почему нет?       – Зачем?       Это вопрос без ответа. Они останавливаются посреди аллеи, смотрят друг на друга и молчат. Точнее это Брок смотрит и молчит, а Баки чувствует себя глупо и неловко, но единственное желание, которое он всерьез испытывает в этот момент – это уйти. Просто уйти. Ну, потому что вот ну, зачем это все, а? Между ними все решено. И все кончено. Давно кончено.       Начинается дождь. Теперь уже взаправду. И если мелкие капли до этого можно было игнорировать, то сейчас Баки накидывает капюшон толстовки (такое себе спасение откровенно, говоря), невольно озираясь в поисках укрытия.       – Пойдем посидим где-нибудь?       Но – ну, все, хватит.       – Солдата не пустят, да и... слушай, я пойду. Ну, правда. Было много хорошего, но... ну, все, Брок. Ты же помнишь, сам хотел, чтобы у меня была своя жизнь – вот я ее и живу. Зачем... Ну, что вот ты хочешь от меня теперь?       Баки не рассчитывает на ответ, да и вопрос по сути риторический и задан с единственной целью – чтобы Брок дал ему уйти. Но неожиданно Баки слышит:       – Я не хочу тебя терять.       Баки щурится, не веря – ну, потому что это странно. Да и… ни к чему уже. Если бы Брок сказал это раньше, вернулся тогда – эти слова имели бы смысл, возымели бы действие. Баки бы его простил, вернулся бы, уехал за ним – все, что угодно. Так что действительно, может, и к лучшему, что Брок не пришел тогда. И не сказал этих слов. Но – зачем говорить их сейчас? Тем более:       – Да ты уже меня потерял, Брок. Нас просто... больше ничего не связывает. Да и никогда не связывало, наверное, ничего... Кроме моей...       ...Любви? – как Баки считал когда-то. Детской влюбленности? – как называл это Брок. Одержимости тобой? – пожалуй, ближе всего к истине. Но Баки так и не решает, какой из этих вариантов выбрать. Да и вообще стоит ли выбирать. Потому что:       – Я благодарен тебе за многое, у нас было много хорошего, ты многому меня научил – и я сейчас не ерничаю, это правда, объективно. Ты дал мне старт в жизни с этим колледжем – я бы сам никогда этого не сделал и дело даже не столько в деньгах, но вот сам запал, направление, что вот это мне нужно – это вложил мне в голову ты, как и многое другое, что помогло мне вырасти в личностном плане – я это понимаю, Брок, я это ценю, я благодарен, я не жалею о том, что у нас было, но... это не меняет того, что... все кончено. Причем очень давно. Ты сам это выбрал. Ты сам это сделал. Ты... выжег во мне эти чувства, как и хотел. Так что... каждый из нас давно живет своей жизнью, и... о чем нам общаться? Тем более, ты сейчас уедешь на другой конец света. О чем? И зачем?       Но Брок будто не слышит, продолжая гнуть свое:       – Я просто хочу общаться. Что в этом такого?       И приходится сказать прямо:       – А я не хочу, Брок.       Баки даже не знает, что это – обида или потаенный страх того, что все может повториться – но он не хочет. Прям не хочет. Не хочет даже для вида брать его телефон, не хочет этих ниочемных переписок, флирта, воспоминаний об общем прошлом, не хочет ничего – пусть исчезнет все. У каждого теперь своя жизнь.       – Тогда... прощай?       Баки смотрит на него, в это некогда настолько любимое им лицо, как в первый и последний раз – этот его прищур, взгляд, морщинки в уголках, острые скулы, губы – Баки до сих пор помнит вкус, а главное вот это само ощущение его поцелуев – привкус сигаретного дыма и покалывание щетины, а еще этот его запах, того одеколона – сейчас Баки его не чувствует, но помнит, черт возьми, помнит, как он пах. И сердце отзывается болью – такой долгой, мучительной, будто медленно насквозь ввинчивают иглу, прокручивая – на этом "прощай". Но это уже больше фантомная боль прошлого, прошлой любви, а сейчас самое время выдернуть эту чертову иглу из собственного сердца – теперь уже окончательно – и сказать ему:       – Прощай.       Баки приседает на корточки, чтобы последний раз обнять Солдата. Брока он обнять не пытается, да и тот не делает попытки. Все так же смотрит на него, не отрывая глаз, следит за каждым движением, но Баки не может считать выражение его лица – что там у него в голове, но – уже и не важно. Все. Конец. Титры.       Дождь так и идет, поэтому Баки натягивает капюшон чуть ли не по глаза, кивает Броку на прощание с теплой улыбкой, еще раз сигнализируя "я простил, все окей", если вдруг тот до сих пор сомневается, и уходит. Разворачивается, чтобы уйти. Но и шага сделать не успевает, Брок хватает его за локоть, разворачивая обратно.       И Баки ожидал бы услышать все, что угодно, но только не:       – Я тебя люблю.       Он вздрагивает, не веря. И вот это больно. Это реально больно. Потому что вот Брок это говорит, а его буквально кидает в прошлое, Баки будто на мгновение становится прошлым собой, глупым влюбленным мальчишкой, который так ждал этих слов, так старался их заслужить и вот – услышал.       Вот только теперь они ему совершенно не нужны. Ни Брок не нужен, ни эти слова. Да и откровенно говоря, Баки не особо ему верит, что ли? Они не виделись три года, забыли друг о друге давно – с чего вдруг Брок решил сейчас это выдать? Чтобы что? И что это? Ностальгия? Очередная попытка самоутвердиться? Проверить, может ли он до сих пор дернуть за этот поводок и Баки побежит?       Эти слова, за которые он душу готов был отдать и отдавал, всего себя отдавал – сейчас звучат максимально странно и не к месту. И даже как-то обидно – потому что вот это все обесценивает. Баки даже мстительного удовлетворения не чувствует, да и вообще не чувствует этих слов. Они как бы... вообще не сюда и не ощущаются взаправду. Да и он в свое время настолько наелся всего этого "то, что ты хочешь слышать", что, как в истории с мальчиком и волками, которую Брок же когда-то приводил ему в пример – ну, просто уже даже проникнуться этим дерьмом толком не получается.       – Что тебе нужно?       Ну, потому что вот, блять, да – это единственный вопрос, который Баки приходит в голову. Что Броку нужно? Зачем он сейчас это говорит? В чем цель? Просто зачем?       А тот пожимает плечами, отпускает его руку и отвечает как-то даже потерянно:       – Ничего. Я просто... до сих пор жалею, что не сказал это тогда. И я приехал, чтобы это сказать. Ну, и за Солдатом тоже – да. И еще...       Он лезет в карман джинсов, ищет там что-то и, видит бог, в голове у Баки за эту секунду проносится миллион вариантов – вернуть ему какую-то вещь? дать денег? визитку с номером телефона? – Баки мог бы гадать до скончания времен, но не догадался бы никогда, ни за что в жизни. И даже когда Брок достает это, протягивает ему, Баки видит – он не верит в то, что видит. Делает шаг назад и прячет руки за спину в испуге:       – Это что?       – Это... тебе. Возьми.       И это кольцо. Ну, как бы Брок протягивает ему вот эту бархатную коробку и там, блять, – серьезно? Баки чувствует себя участником какого-то чертового розыгрыша, потому что ну – вот это уже просто лютый кринж. Потому что... ну, этого не может быть. Да не то что не может... не должно. Просто зачем? Когда тебе делают предложение, это должно иметь какой-то смысл. Но в их случае – они чужие люди, давно стали чужими людьми. Что, блять, Брок хочет от него и зачем вообще это делает?       – Я не возьму. Зачем это, Брок? Ты с ума сошел?       Баки этот неожиданный жест пугает и злит. Он не понимает его, путается в собственных чувствах, на которых этот мудак очевиднейше играет. Или не играет? Брок сам выглядит так лихорадочно потерянно, что... Баки не знает, что и думать. Но в любом случае – вот это вот все ему не нужно. Он просто хочет уйти. Уйти и больше никогда этого человека не видеть. Но Брок – теперь уже физически – пытается впихнуть ему чертову коробку с чертовым кольцом.       – Нет, послушай, просто возьми. Это тебя ни к чему не обязывает. Возьми как сувенир. Как память о том хорошем, что у нас было. Я ничего от тебя не жду, я все понял, я все понимаю, но... просто возьми. Для меня это важно. Даже если мы никогда больше не увидимся, просто… пусть оно останется у тебя. Ну, выкинешь, если захочешь. Просто дай мне возможность сейчас его отдать – это нужно мне. Ты мне нужен. Правда. Я тебя люблю. Я все это время без тебя... я только и думал о том, как снова тебя увидеть. Но... я действительно не хочу рушить тебе жизнь. У нас нет будущего и никогда не было – я это понимаю. Но ты был лучшим, что в моей жизни было. И я желаю тебе самого лучшего. Если ты захочешь прилететь на каникулы, в отпуск – с девушкой, с женой, с детьми – я буду рад тебя видеть. Просто видеть. Я искренне буду за тебя счастлив и больно мне не будет. Наоборот. Научу тебя кататься на серфе. И девушку твою научу. Если тебе нужна будет какая-то помощь…       – Ладно, Брок, хватит, – Баки отворачивается не в силах этого выносить – собственных разбуженных и перемолотых чувств, его унижений в этих словах, этого взгляда побитой собаки, которого не видел в нем отродясь. Баки не хочет этого всего, не хочет. И не так он этого хотел. Вообще не так. Да и все это должно было быть сделано тогда. А сейчас – не должно. Сейчас это глупо, неловко и странно. И обесценивает все. Совершенно не имеет ни смысла, ни ценности – как и это кольцо в его руках. Просто какой-то дикий фарс.       Но зато, видимо, Брок свой гештальт закрыл. Выдыхает и расслабляется, подставляя лицо дождю. В нем больше нет нерва Баки удерживать и слов, чтобы ему сказать, тоже особо нет:       – Я рад был тебя увидеть. Рад, что у тебя все хорошо. И я желаю тебе самого-самого лучшего. Пусть все у тебя сложится. Я бесконечно счастлив и благодарен тебе за то время, что мы были вместе. За те чувства, которые ты мне подарил. Я не ценил, я причинил тебе много боли – прости. И будь счастлив.       Он распахивает руки, и Баки в каком-то трансе делает шаг в его объятия. Брок сжимает его крепко-крепко, будто не хочет никогда отпускать, а Баки, наоборот, едва касается ладонями его спины, просто для вида. Но оказываясь в непосредственной близости, невольно вдыхает его запах, прикрывая глаза и на мгновение переносясь в прошлое. Или в будущее, которое не настало. Но всего на мгновение. Баки открывает глаза, Брок разжимает объятия, и они снова друг другу никто – теперь уже навсегда и взаправду.       – Прощай?       Баки кивает. Повторить это слово еще раз его уже не хватает. Брок, конечно, сделал все, чтобы это прощание стало максимально тяжелым и болезненным – и это при том, что Баки уже все пережил и забыл – но вот тот вытянул из него такие чувства, сыграл на несбывшихся надеждах, которые Баки уже и не думал, что в нем остались. Но вот остались. Но пройдут. Все проходит. Как прошла их любовь.       И несмотря на свое "прощай", Брок не двигается с места, предоставляя этот шаг сделать ему. И Баки делает. Разворачивается и уходит. А Брок так и стоит под дождем, смотрит ему вслед. Солдат лает, будто чувствуя их расставание, бежит за Баки какое-то время, но вскоре отстает. Это дает повод обернуться, еще раз посмотреть на темную фигуру человека, которого он так любил когда-то... – чтобы наконец окончательно отпустить и забыть. И свернуть на соседнюю аллею, пропадая из зоны видимости.       Ускоряя шаг, Баки засовывает руки в карман толстовки, чтобы согреться, и тут же натыкается на коробку с кольцом, которую Брок все-таки ему всучил. Бархатная обивка ощущается неприятно склизко в мокрых руках – и в очередной раз Баки думает: вот зачем Брок все это устроил? Впрочем вполне в его стиле... А впрочем – уже не важно. Не важно ничего.       Просто идет дождь и все кончено.