Дай нам любви немного. Дай лишь немножечко любви. Нам никогда её не будет много. И не хватает каждый раз, увы.’
София молча ехала за Виктором. Она оглядывалась вокруг, пытаясь приблизительно понять, где и в какой части города они находятся. По навигатору ничего интересного здесь не было.София.
Что ты удумал? Ты же знаешь, я ненавижу, когда меня за нос водят.
Ответ долгое время не приходил, и фон Гельц успела подумать, что так его и не дождётся, но всё же Ван Арт соизволил напечатать короткое: Виктор. Сюрприз.София.
К слову, ненавижу их не меньше.
Она так и не отправила последнее напечатанное сообщение. Сюрприз Виктора, безусловно, должен оставить приятные впечатления. Никак иначе. Если говорить предельно честно, то София больше всего ненавидела три вещи. Сюрпризы. Ложь. Трусость. За каждым из этих слов стоят те самые, прячущиеся в очень потаённых и тёмных уголках её души демоны, которые всегда бесформенными тенями будут следовать за ней. И та боль, та ненависть, та тьма, хранящаяся в них, слишком велика для тела девушки, поэтому не дай боже чаша весов однажды склонится на их сторону. На удивление, раздражения не чувствовалось. Было интригующее, томящее ожидание. София пусть и с «недовольным» пыхтением, но приняла очередную попытку Виктора сделать для неё что-то приятное. Она заметила, что тот разговор сильно повлиял на него. И Ван Арт вёл себя по отношению к ней как-то… По-другому. Проявлялось это по-разному. В разговорах Виктор стал более смел: больше рассказывал и интересовался чем-то. Конечно, прошлого они старались не касаться, дабы раны старые не бередить. Больше пытались узнать друг друга в настоящем, но вежливо, осторожно, точно боялись разрушить установившееся равновесие. Виктор чаще проявлял свою симпатию в прикосновениях, совсем ненавязчивых, аккуратных. Они говорили ей о неожиданно оттаявшей привязанности, которую вампир успел заметить только сейчас. Ван Арт старался быть более расположенным и открытым для неё, если учесть его скрытность и нежелание лишний раз подпускать кого-то к себе. Но фон Гельц подмечала, что ему трудно. Стоило какому-то внешнему раздражителю повлиять на него, как Виктор тут же закрывался, будто готовился защищаться. Позволял ненадолго, в отдельные моменты, почувствовать свои эмоции. Он крайне редко освобождался от барьера, позволяющего уловить его чувства. Ровным счётом как и София. Дар Луны для них являлся своеобразным спасением, позволяющим поддерживать связь чувственную, ведь что фон Гельц, что Ван Арт не находили привлекательным говорить вслух об эмоциях, пробуждаемых партнёрами. Это сложно. Это непонятно. Это можно оставить на потом. Виктор же будто хотел всем видом показать, что услышал и понял какую-то простую истину, до этого постоянно ускользающую у него из рук. София же позволяла наслаждаться себе временем с Ван Артом. Но она не отказывалась от привычки лишний раз проанализировать происходящее в голове. Что-то обдумать. Центром таких «анализов» становились мелочи, которые девушка успела заметить. Больше всего её беспокоил неожиданный визит Ноэля. И не сам факт, что, возможно, появление вампирши в доме Ван Арта предоставило Миллеру неплохую пищу для размышлений. А реакция Виктора. Та показалась ей слишком подозрительной. Он будто что-то хотел сказать и передумал в последний момент. София сидела рядом с ним, чувствуя, как он вновь зарылся пальцами в её волосы. Ему всё же нравилось ощущать тяжесть густых и мягких прядей на подушечках пальцев. Он делал это как-то непроизвольно, пока слушал или говорил. Ван Арт определённо находил в этом для себя что-то расслабляющее и приятное. София же сама и не заметила, как наделила вампира подобной привилегией. Он с невероятной аккуратностью ворошил волосы. Прикосновения ощущались как лёгкое дуновение ветра: уловить их практически невозможно. Попытки сплести косы Виктор больше не повторял. —Как ты пришла к тому, что стала заниматься астрофизикой? —спросил он и ткнулся ей носом в шею, от чего София аж вздрогнула и резко развернулась к нему с недовольным лицом. —Постой, ты принципиально так поступаешь? —спросила она, недовольно глядя на вампира. Виктор не сразу понял причину смены настроения фон Гельц. Только с каким-то поддельным удивлением распахнул глаза. —Как поступаю? Тон голоса остался как и всегда: невозмутимым, ровным. София заглянула в тёмные, точно угольки, расширившиеся зрачки и успела уловить тень лёгкого злорадства. Виктор, кажется, всё же догадался, почему она так отреагировала. —Ты же знаешь, что шея для меня –нечто чувствительное, —процедила вампирша, сощурив глаза. —Знаю, —ответил Ван Арт, весело блеснув взглядом, —но у меня не было в планах воспользоваться этим ради какой-то корыстной цели. Я сделал это неосознанно, а не со злым умыслом. Она верила ему с огромным трудом. Фон Гельц изобразила наивный взгляд и покивала. —Я правда делаю это неосознанно. У меня не возникает мысли, чтобы сделать подобное намеренно, —он поправил упавшую ей на лицо прядь волос. —Когда я найду твоё слабое место на теле, буду изо дня в день неосознанно целиться в него, а потом «бить», —констатировала София и вернулась в прежнее положение, дёрнув ногами. —Это угроза? —уточнил Виктор, сжав её худенькую ладонь. —Она самая, —сказала фон Гельц и выпуталась из хватки цепких пальцев. —Боюсь, что это надолго, —спокойно и уверенно заявил тот. —У меня впереди без малого вечность, —безразлично кинула она и подняла руку вверх, рассматривая ладонь. —Найду твою эрогенную зону и сделаю её твоим наказанием. Ван Арт шепнул ей на ухо: —До чего же жестокая женщина. Что ж, твой план не увенчается успехом. София показательно закатила глаза и недовольно вздохнула. —Артур как-то раз назвал три столпа эффективного достижения цели: угроза, подкуп и шантаж. Раз угроза не подействовала, то перейдём к следующим вариантам. —Подкуп звучит интересно. Что же ты мне можешь предложить? Виктора и Софию веселил этот диалог. Он был лёгким и расслабляющим, ставшим настоящей отдушиной среди других. —Я разве сказала, что мой следующий шаг подкуп? —ловко извернувшись от ответа на вопрос, проговорила фон Гельц. —Хорошо, тогда в чём заключается идея шантажа? София чуть сощурилась, задумавшись. Впрочем, отвечать не пришлось. Во дворе загудел двигатель автомобиля. Кто-то приехал. Виктор сразу насторожился: он никого не ждал. Хлопнула дверца машины. Ван Арт встал и пошёл в сторону прихожей, желая сразу встретить внезапно заявившегося гостя. София на всякий случай проверила телефон. Вдруг что-то случилось? Почта была пуста. Пропущенные отсутствовали. Прислушавшись, она тут же расслабилась. Ноэль. Поправив смятую от долгого сидения на одном месте одежду, фон Гельц всё же решила выйти и поздороваться. Хотя он и без неё наверняка заметит пару женской обуви и висящее пальто. Руфик, до этого мирно спящий на спинке дивана, поднялся и потянулся. Спрыгнув, кот быстренько замельтешил тоненькими лапками к зазвучавшим голосам. Как он мог позволить Виктору встречать новых лиц в доме без него? София тихими шагами последовала за ним. Столкнулись они уже на входе в кухню. —Ты не предупреждал, что приедешь, —проговорил Ван Арт, пропуская его вперёд. —Я, если честно, думал, что зазря еду, —ответил Ноэль и заметил вышедшую к ним Софию. —Госпожа фон Гельц? Моё почтение. Вампир явно удивился её появлению здесь, чего не ускользнуло от внимания Виктора. —Здравствуйте, рада видеть, —она приветливо улыбнулась, заметив настороженный взгляд Ван Арта. —Чай? Кофе? Вино? —спросил у названого отца Виктор. Он вёл себя до чёртиков вежливо и стал каким-то холодным. Но раздражения София не уловила. —Чай, если можно. Руфик, хоть ты рад мне всегда, —Ноэль поднял мохнатого на руки и почесал за ухом. —Я не говорил, что не рад видеть, отец. Просто неожиданно, —ответил Ван Арт, безразлично глянув на кота, мурчащего в его руках. Миллер снова посмотрел на фон Гельц. —Можешь мне не рассказывать. Третий чаще всего лишний, поэтому надолго не задержу. Я хотел с тобой обсудить кое-что. Точнее кое-кого. —Бросьте, мы уже как раз закончили. Я собиралась домой. Задержалась и без этого. Спасибо за гостеприимство, Виктор, —сказала София, поймав удивлённый взгляд Ван Арта. Но останавливать вампир её не стал, считая, что, если она не захотела остаться, значит фон Гельц так комфортнее. Впрочем, он сам не готов посвятить Ноэля в тайну, что у них теперь… Любовные отношения? Виктору было куда досаднее не от этого. София снова в связи с обстоятельствами вынуждена уехать. Неопределённое раздражение зародилось внутри. Правильно подметил Артур, сказав, что они прячутся по углам. Не будь это правдой, Ван Арт бы вряд ли стал раздражаться. А чего им бояться? Почему они вообще от кого-то скрываются? София теперь его женщина. И разве он позволит кому-то оспаривать этот факт? —Подожди меня на кухне. Я провожу Софию и вернусь. Ноэль без лишних слов сделал так, как просил Виктор. Он с каким-то немым вопросом наблюдал за вампиршей, натягивающей рукав пальто. —Давай оставим это на потом. Не сейчас, —произнесла София, застёгивая замок. —Поговори с отцом. Просто. О чём угодно. Хоть о погоде. Ты давно не виделся с ним. Ноэль явно уже соскучился по тебе. Не отдаляйся от своей семьи. Виктора ещё пуще удивила подобная реплика. Протест тут же сорвался с губ: —Ты бы не помешала нам. Он давно знает тебя и доверяет, —вампир хмуро свёл брови к переносице и резко осёкся. Фон Гельц видела, как Виктор резко закрылся от неё. В его взгляде не осталось и намёка на расслабленность, удовлетворение. Теперь можно было сказать, что Ван Арт раздражён. София коснулась его подбородка и спросила шёпотом: —Что с тобой? —Всё хорошо. Я понимаю, —он отвернулся. Она не стала продолжать выяснять причину резкой смены настроения, понимая, что ничего не добьётся. Только взяла его ладони в свои, чуть сжимая. Условная замена объятиям. —До встречи, —вампирша быстро вышла из дома, почувствовав холод на щеках. —До встречи, —разочарованно ответил он, подняв руки, где ещё чувствовалось постепенно исчезающее тепло от прикосновения. Софию не покидала мысль, что она чем-то задела Виктора. Или вампирша просто неверно расценила реакцию? Ведь тогда Ван Арт не подпустил её к себе. По виду Виктора было сложно иногда сказать, расслаблен он или напряжён, зол или безразличен, отстранён или заинтересован, ведь его мимика нередко отражала достаточно слабый оттенок чувств, поэтому для незнакомого человека возможность понять вампира оставалась где-то между «невозможно» и «абсолютно не получится». Ранее София пристально наблюдала за движениями и жестами Виктора, ориентируясь исключительно по ним. Они как раз-таки и выдавали испытываемое им. Его раздражение проявлялось в прямом взгляде в одну точку и напряжении тела. Он обычно что-то сжимал, будь то ручка или подлокотник кресла, таким образом словно старался стряхнуть с себя ощущаемую злость. Когда мучила тоска, одолевая грустью, жесты Виктора становились скованными. Он замыкался в себе и, кажется, даже не дышал. Испытывая же смущение или лёгкую неловкость, Ван Арт сразу же чуть сгибал пальцы, пряча ладонь, а после вовсе убирал руки за спину или в карман. Взгляд мог беспокойно бегать по комнате или так же застыть на конкретной вещи. Иногда суетился. И распознать подобное для фон Гельц постепенно не стало какой-то трудностью. Ей это даже нравилось. Использовать Дар Луны против Ван Арта, с целью вытрясти из головы вампира что-то нужное, София просто не стала бы. Фон Гельц уважала барьер, выстроенный Виктором, и сломить тот, значило бы оскорбить, наплевать на его чувства. София, покопавшись в памяти, поняла, что не припоминает ни одного случая, когда жизненные обстоятельства вынудили бы применить гипноз в отношении Виктора. Даже самое ненавязчивое воздействие. Она чувствовала эмоции, которые позволял чувствовать Ван Арт. Но возникает ли у Виктора или Софии мысль, что прямо под боком находится самый настоящий сокол, кружащий над головой? И есть ли гарантия, что однажды он не решит поохотиться уже на того, кто когда-то и не представлялся ему следующей целью? Она тряхнула головой, прогоняя дурные мысли. Фон Гельц никогда бы не стала намеренно пытаться проникнуть в разум Виктора, не попроси он её сам. Хотя бы потому, что применение гипноза против воли уже некое предательство. Самая дурная мысль из всех дурных… В голове тут же возникло смазанное временем воспоминание об этих неприятных ощущениях… Он бессовестно давил на её разум. София сопротивлялась, чувствуя онемевшее тело. Оно не принадлежит ей. Нервные импульсы терялись, так и не доходя до скованных чужой волей мышц. Фон Гельц абсолютно беспомощна. Снова это чувство, будто липкие пальцы обхватывают твоё сознание и направляют. А это колющее воздействие, сметающее всё на своём пути. Не остаётся и крупицы прежнего человека, даже мыслей. —Как я тебя учил? Если чувствуешь воздействие гипноза, подумай о каких-то ярких событиях жизни. О том, что, возможно, размазало по стене или наоборот позволило обрести крылья. Думай. Пытайся нырнуть в тот день, прожить заново. Так ты сможешь выскользнуть из лап гипнотизирующего. Или ты совсем необучаемая? —грубо произнёс мужчина, надавив на её волю ещё сильнее. Она не могла вырваться. София вспоминала боль, страхи, радости. Вспоминала, вспоминала… Трепыхалась, как птица, которой связали крылья. От напряжения из носа потекла кровь. Перед глазами застыла туманная пелена. Вампир отвёл взгляд. —Я не могу, —рухнув ему под ноги и тяжело задышав, ответила София и прикрыла глаза. Она и впрямь задыхалась. Накатившие эмоции рвались наружу. Голова загудела, став слишком тяжёлой. Всё тело заломило тянущей болью. —В тебе есть сила, но ты не умеешь ей пользоваться. И пока не научишься, она бесполезна. Дар Крови взращивать? Там ума много не надо. Дар Луны куда приоритетнее. Он снова заладил свои нравоучения. Ждать похвалы бесполезно. София сжала зубы, не позволив себе проявить досаду и боль. —Я знаю, не сыпь мне соль на рану, —сквозь зубы прошипела она. Вампир проигнорировал, подошёл к стулу и взял тряпку. Фон Гельц прислонилась лбом к холодному полу, облегчив боль, разрастающуюся под черепной коробкой. Она никогда не сможет научиться ни гипнозу, ни освобождению от него. —Поднимайся, чего разлеглась? Ты воин или нет? О несправедливости мира и тяготах бытия подумаешь, когда научишься распоряжаться Дарами, —строго сказал он, скинув на пол влажную от пота тряпку. София дёрнула губой. Сейчас она сама вывернет мозги наружу кому угодно и когда угодно. Злость на вампира, воспитавшего в ней того самого «сокола», хлестнула изнутри, пройдясь по всем граням восприятия. Фон Гельц здраво предпочла вернуться к мысли о Викторе и их отношениях, которые лелеяла в своих мыслях ежедневно. Не сказать, что обсуждение факта поставленной перед ними проблемы не оставило отпечатка на ней,—значит солгать. Фон Гельц стала осторожно выстраивать у себя в голове некоторые планы на будущее. Совсем недалёкое. Буквально на несколько дней. О поездке в Италию зарекаться не решалась. Только рассказывала о ней, будто знакомила. Ярче выражала своё бесконечное восхищение и симпатию через долгие взгляды с искрой в глазах, когда её доверие неожиданно обретало более крепкий каркас. Малость позволяла понять чувства через восприятие вампиров. Наряду с приятными мыслями, значившими для неё, что они смогут обрести друг в друге поддержку и успокоение в веренице дней условной для них вечности, дало зарождение чему-то ещё. Чему-то противоположному положительным эмоциям. И прощупать, чтобы сделать хоть какой-то вывод, пока не удавалось. Оно было каким-то эфемерным. Однажды я поплачусь за своё умение думать. Телефон завибрировал. Она мгновенно подняла трубку, ожидая услышать там голос Виктора. —Да? —Хоть до кого-то можно дозвониться! —послышался возмущённый голос Бруно. —Я надеюсь, что не сильно тебя отвлекаю, но хотел узнать, Кассиан не лопнул от злости? София приподняла уголки губ. Решился всё же позвонить. Кассиан уже и думать про него не думает, во всю занимаясь поимкой новообращённых, а Бруно всё печётся, сильно ли он ругался. Переживает. —Бедняга так увлечённо сетовал на тебя, что забывал дышать, —ехидно проговорила она. —Я хотел как лучше, специально разделил личный адрес и адреса клубов на два письма, чтобы ничего не перепутали в целой куче, но по каким-то непонятным мне причинам этот идиот не заметил второго, —начал говорить тот. —Ему вообще можно угодить? Я знаю, что он ненавидит меня, и я постоянно всё ему порчу! У него же там своя наука по ловле новообращённых! А мне, тупому программисту, до этого также, как черепахе до Китая! Впрочем, Бруно верно охарактеризовал подход вампира к делу. Виктор как-то раз вздумал учить Кассиана чему-то, на что он «проучил» Ван Арта так, что у него больше и не возникало мысли усомниться в нём и его стратегии. Он выполнял свою работу блестяще. София не прогадала, порекомендовав в наёмники именно его. А Бруно продолжал оправдываться за свою оплошность и ругать «идиота-Кассиана». —Впредь будешь знать, что Кассиан не так хорошо дружит с почтой, поэтому присылай всё в одном письме, как и раньше, —только и ответила София, думая о своём и практически не вникая в разговор.—Не стоит проводить подобные эксперименты, если не уверен. —Где вообще Виктора носит? Я ему пару раз звонил, а он не ответил, —резко перевёл тему вампир. Девушка постучала пальцами по рулю, когда они остановились перед очередным светофором. —А я, думаешь, располагаю информацией где, когда и с кем он бывает в свободное время? —фон Гельц посмотрела на стоявшую впереди машину Ван Арта. —Я же не контролирую каждый его шаг. Софии всё же было не очень ясно, почему Виктор не принял звонок от Бруно. —Ладно, если увидишь, то передай ему мои извинения. Я подвёл немного. У неё мелькнула догадка, что её обманывают. Виктору, очевидно, Бруно звонить просто не осмелился и решил принести извинения через уста другого, солгав. В таком случае ему стоило поблагодарить всех Святых, что фон Гельц оказалась порознь с Ван Артом в данный момент. Иначе бы он вдобавок ко всему выставил себя лжецом перед Виктором, у которого скрипели зубы от любой неправды. —Вряд ли они ему нужны, а вот Кассиану очень даже. Побалуешь его немного. —Да щас! —воскликнул он.—Скорее небо на землю свалится. Бруно, пусть и не очень умело, извинился, а обсуждать Кассиана с Софией он больше не намеревался. Всё равно девушка не поддерживала диалог. —Кстати говоря, —неожиданно проговорил тот, умолкнув на секунду, —я же тебя отвлекаю? —Возможно, —она плавно надавила на педаль газа, медленно тронувшись с места. —Тогда хорошего дня, —Бруно тактично дослушал ответ Софии и сбросил трубку. Фон Гельц ещё раз взглянула на дисплей телефона и убрала его обратно в сумку, зная, что однажды вполне сможет использовать данный инцидент в свою пользу.***
Наконец, они остановились, въехав на парковку перед невысоким кирпичным зданием, оштукатуренным в белый цвет. Оно было достаточно «приземлённым» по сравнению со всеми высотками и жилыми домами, окружающими его. Всего два этажа, если не считать крыши, на которой, наверное, гостей встречали только летом и весной. На мокрых стёклах бликами играл свет, горящий внутри. Изысканным дополнением внешнего вида стали простые и своеобразные орнаменты, идущие прямо вдоль рам венских окон. Цветовая гамма, сочетающая в себе белый и тёмно-песочный цвет была подобрана весьма удачно. Пусть и достаточно минималистично, но выглядеть от этого менее солидно и дорого оно не стало. Тот самый пример, когда можно сказать, что красота кроется в простоте. К ним уже шёл какой-то мужчина в униформе. —И к чему всё это? —с нетерпением спросила София, отдав ключи от машины работнику парковки. Виктор достаточно спокойно заговорил, последовав её примеру: —Как бы это странно не звучало, но мне особо нравится наше совместное времяпровождение по утрам. Я успел заметить, что именно в это время суток мы заняты друг другом, —начал издалека он. Софии не очень понравилось начало диалога. В нем крылся какой-то посыл, неприводивший её в восторг. Но вампирша быстро списала это на любовь Виктора говорить загадками. Он же теперь не выпускал из головы мысль, что их отношения находятся под какой-то понятной ему одному угрозой. Тревога, осевшая от осознания дискомфорта Софии, предстала зудом изнутри, который буквально сжирал. И ему хотелось из кожи вон вылезть, чтобы устранить его. Ван Арту в принципе никогда не нравился факт, что женщина, состоящая с ним в отношениях, чем-то недовольна. К тому же София… С ней всё по-другому. Во-первых, она уже давно привыкла к нему и его характеру, знала, что можно и нельзя ожидать. Во-вторых, фон Гельц достаточно мудра, чтобы выдвигать какие-то мелочные тревоги, с которыми вполне справлялась сама. В-третьих, их отношения уже не привычка в рутине дней, какими могли показаться в начале. Теперь каждый контакт что-то да значил. Для него так точно. И её не хотелось потерять. Он стал стараться для них. —И мне, признаться, понравилось, когда мы вместе завтракали. Я прежде вообще не вспоминал об этом, так скажем, каждодневном ритуале, но теперь мысль повторить его с тобой не оставляет в покое. Ах ты ж хитрец… На губах фон Гельц пробилась улыбка, в глазах мелькнуло лукавство. —Поэтому я подумал, что идея провести утро в этом ресторанчике тебе понравится, —Ван Арт приподнял уголки губ в ответ, взяв её под руку. —То есть я могу сбежать, если мне не нравится идея? —поинтересовалась она, стряхивая с его плеча невидимую пылинку. Он неожиданно посерьёзнел, расценив это как данное. —Настолько она плоха? София, заметив чуть растерянное лицо Виктора, тихо посмеялась. —Веди, —она вложила свою ладонь в его и потянула ко входу. —Так и быть, дам шанс твоей идее. Ухмылка так и змеилась на её губах. —Как я не уяснил, что ты не можешь не ёрничать, —по-доброму пробормотал Ван Арт и пошёл за фон Гельц, которая продолжала тихо посмеиваться, непременно довольная подобным «комплиментом».***
—Почему ты просто не пригласил меня в ресторан? К чему такие сложности? —хоть Софии и было приятно, что ей оказали именно такой жест внимания, но фон Гельц не менее важно добраться до сути и найти причину поступка. —Тебе же нравится? —Виктор открыл массивную деревянную дверь, впуская её внутрь. —А на мой вопрос ответишь? —обернувшись, спросила София. —Очевидно, чтобы ты испытала чуть больше эмоций, чем могла испытать, заяви я тебе сразу о ресторане, —проговорил Виктор, заметив её повеселевший взгляд, который не мог не радовать. —Мне нравится тебя чем-то удивлять. Многозначительная фраза прозвучала в устах без единого намёка на насмешку. София не стала говорить, что ему не стоит выстраивать подобные схемы, чтобы кого-то удивить. Достаточно и самого Виктора, чтобы «удивиться». Здесь приятно пахло едой. Запах дразнил рецепторы и заставлял думать о полюбившихся блюдах. Людей почти не было. И это не удивительно. Время достаточно раннее. Часы работы ресторана показались Софии странными: с пяти утра и до полудня. Но фон Гельц отчего-то вспомнила про Италию, где все жители поднимались с постели в каком-то согласованном режиме, в расписании которого отсутствовал сон до обеда. По крайней мере у настоящего итальянца так точно. В Америке же каждый был, по её мнению, сам по себе. Кто-то вставал в шесть, чтобы успеть собраться на работу, кого-то и в десять утра не раскачаешь. Такой вариант расписания показался Софии нежизнеспособным в случае ведения здесь бизнеса, но девушка всё же отметила для себя возможную идею, которую желал передать владелец заведения. И та показалась ей очень даже жизнеспособной. В провинции, где гостила и жила София, как только стрелка часов достигает цифры «шесть», булочные и кондитерские начинают открывать свои двери для уже постепенно просыпающихся жителей и будят сладким запахом свежей выпечки заспавшихся. Таковых обычно немного. Её всегда настигало злорадство, когда туристы, проспавшие до обеда, в итоге не получали желаемой пищи по одной простой причине: её уже разобрали. Она, проходя мимо таких людей, не отказывала в желании сказать: «Коль приехали в гости, будьте добры ознакомиться со здешними правилами. Если, конечно, не хотите поплатиться комфортом». Фон Гельц огляделась. Само помещение имело необычный дизайн интерьера. Стены, стилизованные под кирпичную кладку, украшали достаточно простые светильники, освещающие пространство тёплым светом. Они создавали уютный полумрак, подстраиваясь под тишь и покой раннего утра. Официант в строгой чёрной форме и белых тканевых перчатках, обтягивающих его тонкую ладонь, постукивая идеально вычищенными туфлями по плитке, поприветствовал их. —Я бронировал столик… На стенах висели рамки разного размера с застеклёнными за ними кадрами из легендарных фильмов или портретами видных деятелей культуры. Столики, накрытые белыми, накрахмаленными скатертями стояли на приличном расстоянии друг от друга, оставляя свободным огромное пространство. Здесь можно спокойно танцевать мазурку и не беспокоится, что кому-то не хватит места. Деревянные стулья с резными спинками и мягкой обивкой красного цвета, которая контрастировала с заданными тонами интерьера, стояли почти вплотную к столам. Их повели куда-то наверх. София чётко поняла, что где-то играет живая музыка. И это была скрипка. Чуть сжав рукав пальто Виктора, чтобы он обратил на неё внимание, девушка качнула головой, как бы сказав: «я оценила твою наблюдательность». Пока фон Гельц шла по лестнице, ведущей на второй этаж, она вспомнила случившееся накануне. София осматривала обстановку дома, пытаясь запомнить его планировку. Это оказалось достаточно просто, потому что многие комнаты были гостевыми или вовсе пустовали, а уяснить путь до нескольких, постоянно используемых Виктором не представлялось чем-то сложным. Она заметила, что её дом сильно отличался от дома Ван Арта. Виктор жил здесь так, будто выставил своё жилище на продажу или едва переехал, не успев обосноваться. Немногочисленные антикварные вещи имели строго отведённое место и положение. На каминной полке не было и пылинки. Стопка книг стояла никак иначе, как под углом в девяносто градусов, не заваливаясь набок. Набор литературы показался немного странным. И классика, и детские сказки. Антуан де Сент-Экзюпери, Ганс Христиан Андерсен, Льюис Кэррол… Дом казался нежилым. Тут и вправду будто никто не жил. Просто бывшему владельцу по каким-то причинам нужно поддерживать здесь порядок, а эти редкие вещицы тот забыл и вот-вот за ними вернётся. Даже наличие питомца не смогло изменить обстановку в лучшую сторону. Во всей этой застывшей безжизненности таилось кое-что страшное—пустота. У Софии сложилось чёткое понимание: не что иное, как обстановка в доме могла сказать о человеке многое и указать, где заканчивается та или иная роль, взятая на день. И фон Гельц отчего-то стало страшно. У Виктора их нет. Он просто такой, какой есть. Но это значит, что внутри у него такая же пустота, как и здесь. Он живёт с ней и в ней. С неуютной мыслью в голове она побрела далее, надеясь найти хоть что-то в противовес жуткой догадке. Руфик хвостом следовал за ней, громко мяукая. —Я поняла, что ты разговорчивый парень, но окажи мне услугу и возьми пример со своего хозяина. Хотя бы ненадолго, —фон Гельц указала на молчаливого Виктора, который теперь с лёгким возмущением поглядывал на неё, и улыбнулась. —Ты можешь не пытаться с ним договориться. Если так надрывно пищит, значит, чего-то хочет. И продолжит так делать, пока не получит своё, —пояснил Ван Арт, смотря на серого беспредельщика. —Он достаточно умный, чтобы ещё и манипулировать кем-то. С ним как-то раз занимались и научили нескольким командам за короткий срок. А сейчас ввиду праздной жизни ему и не очень-то хотелось. Пусть Виктор сначала и бурчал на Мию, когда она впервые принесла животное к нему в дом, но, когда выяснилось, что у Триши жуткая аллергия на кошачью шерсть и ему не ужиться с девушками в одной комнате, пришлось спасать кота от возможного варианта угодить в нехорошие руки. И в конечном счёте Ван Арт привык к пушистому обитателю, занимающему не так уж и много пространства. —Может, старость, — ответила София и пожала плечами. —Ему всего около шести лет. Насколько мне известно, кошки живут от десяти и больше. Она ничего не сказала. Точно предчувствуя, где определённо будет интереснее, фон Гельц толкнула дверь в звукозаписывающую студию. Виктору сразу стало не по себе. —Ого, —её явно удивило такое количество оборудования и музыкальных инструментов. София окинула взглядом комнату и неожиданно поняла, что «бьющееся сердце дома» здесь. Здесь Виктор действительно жил. —Я не ожидала. Она как-то осторожно прошла внутрь, будто боялась, что спугнёт момент, и уселась в кресло, развернувшись к нему лицом. Множество тетрадей, блокнотов лежали на столе, на котором стояла и сама аппаратура, мигающая огоньками. На стенах висели виниловые пластинки. Их, казалось, сейчас уже нигде и не купишь. Разве что в каком-нибудь блошином магазинчике со всяким старьём. Синтезатор, различные гитары и даже чертова арфа! —С ума сойти! —восторженно восклицала девушка. —Я так и знала, что однажды ты удивишь меня так! Она всплеснула руками. Только что София заглянула за кулисы творчества Виктора. Вампирша знала о его увлечении искусством. Будь то живопись или поэзия. Знала, что помимо контрольных пакетов акций различных компаний, восстанавливающих памятники архитектуры, он имеет приличные суммы за картины, принадлежащие ему и выставленные в музеях мира. Но явно не представляла, что мысли о какой-то грандиозной «мастерской» станут для неё реальностью. Фон Гельц слышала его безупречную игру на музыкальных инструментах. Даже на побитом пианино Виктор играл прекрасно. И каждый раз ей хотелось задержаться в том мгновении и впитать его в себя. София на самом деле очень любила живую музыку. А если её играли, вкладывая всего себя, особенно. Это уносило в те короткие моменты в Италии, когда актёры местных и почти никому, кроме самих жителей, неизвестных театров устраивали короткие выступления для народа. —И ты молчал! —с упрёком произнесла она. Виктор лишь бархатисто рассмеялся. Реакция Софии его, безусловно, позабавила. Фон Гельц взяла в руки тетрадь и подняла её в воздух так, чтобы он рассмотрел обложку и принял решение, можно ли ей прочесть написанное. Виктор кивнул. Она в спешке открыла её и с любопытством стала изучать. Выведенные ровным почерком буквы складывались в единый текст песни. Вчитываясь, София подмечала заложенный в слова умелым творцом смысл. Здесь пелось о бесконечном поиске себя и своего места в мире после крупных потерь. О тяжелом странствии в нём, где установились свои правила и законы. О долгожданном прибытии туда, где обретаешь чуть больше, чем искал. И чувствовался один мотив—обрести дом, где тебя ждут. Дом, где спасут от одиночества, где смогут принять с бесконечными тараканами в голове, где будут любить. На полях той же ручкой были нарисованы какие-то рисунки. Маяк. Архитектура. Небо с падающими звёздами. —Как прекрасно написано, —восхищённо прошептала она и перелистнула на другую страницу. София вчитывалась и прижимала руку к губам, скребя зубами по коже. Дом. Дом. Дом. Всё будто вопило: «Помогите же мне обрести его!» —Спасибо, —только и ответил ей Ван Арт, подняв пищащего Руфика на руки. Кот не особо был впечатлён, но новое положение ему понравилось чуть больше. Исподлобья фон Гельц ещё раз оглядела окружающее её пространство. Она нашла нечто большее, чем просто студия. Здесь Виктор прятал все свои мысли и эмоции. Он заключал их в узы творчества, не давая им просочиться куда-то ещё. Они скрыты от посторонних глаз. Здесь не было пусто. Здесь всё пространство принадлежало ему. Он не оставил места ни для кого более, кроме самого себя. Кругом лежали его вещи, в тетрадках обрывки мыслей и в редко играющей музыке в этих стенах его частица. Именно тут Виктор предстал перед ней до ужаса обнажённым. Настолько, что в этой наготе не было и капельки красоты. Как оказалось, за внешней оболочкой кроется иссечённая розгами душа. С многочисленными ранами, которые превратились в абсцессы, приносящие ещё больше боли. И всё потому, что лечить их, возможно, не осмелились, испугавшись отвратительного вида. София же знала это. Знала! Но когда мысли постепенно переплавлялись в реальность, которая обошлась с ними не менее жестоко, чем время, от них хотелось спрятаться, чтобы те навсегда остались только пустотелыми образами в её голове. Она посмотрела на Ван Арта, бережно поглаживающего кота. Спокойный. Умиротворённый. Даже, если присмотреться, можно заметить подрагивающие уголки губ. Что же ещё могло скрываться в нём? Что он успел выстроить внутри себя за долгие годы одиночества? Шквал чувств. И все настолько неоднозначные. Настолько противоречащие. У Софии просто сжалось сердце, так бешено качающее кровь по сосудам. Всё смешалось и смазалось. Непоколебимый и холодный образ Виктора дал трещину. Непроизвольно. Резко. Фон Гельц стало горько. Она была права: Ван Арт искалечен на пожизненно. И та боль исчезнет не раньше, чем Виктор сам станет шёпотом темноты в межзвёздном пространстве. —Поразительно. София поднялась, чем привлекла его внимание, и открыто посмотрела Ван Арту в глаза, давая прочитать всю себя. Он слегка удивился, что фон Гельц так свободно позволяет увидеть в ней всё, что она испытывает. Барьер, защищающий её разум, рухнул, позволив прощупать ощущаемое Софией. Она крайне редко предоставляла ему такую возможность, по привычке не освобождалась от этой преграды. Из-за этого и нельзя было однозначно утверждать, что вампирша чувствует. Каждый раз, когда он сталкивался с ней взглядом, Виктор будто налетал на стену, сломать которую себе дороже. София оглядывалась вновь и вновь, словно видела всё впервые. Заметив скрипку, она медленно обошла Ван Арта и взяла в руки, проверяя, в порядке ли та.Фон Гельц выделяла среди музыкальных инструментов именно её и была без ума от игры на ней. Она даже научилась играть сама, но того удовлетворения не испытала. Ей нравился не только льющийся звук музыки, но и факт того, что играли для неё, а София могла просто наслаждаться звучанием музыки. Струны были целыми. Сама скрипка в идеальном состоянии. Вообще сомневаться в исправности инструментов, принадлежащих Виктору, приравнивалось едва ли не к самому страшному греху. Он относился к предметам, позволяющим «творить искусство», с особым трепетом. —Сыграй мне, пожалуйста, —попросила вампирша и протянула ему. Виктор с сомнением посмотрел на неё и отступил, точно София предлагала что-то отвратительное. —Пожалуйста. Ван Арт еле слышно вздохнул и опустил Руфика на пол. Кот заладил своё протяжное «мяу». Он точно был жадным до внимания! София, уже зная, что выйдет из дома Виктора в шерсти, с не менее тяжёлым вздохом подняла его на руки. Благо, тушка весом в несколько килограммов—неощутимый вес для вампира. Он взял скрипку и с дотошностью осмотрел, будто с ней могло быть что-то не так. —Я давно не брал её в руки. София продолжила выжидающе смотреть на него. Грациозным движением Виктор взмахнул головой, откинув волосы назад, и приложил мостик скрипки к плечу, прикрывая глаза. Он чуть нахмурил брови и, наконец, коснулся смычком струн. Заиграли высокие и напряжённые ноты, резко взмывая вверх собственным звучанием. В них отчётливо чувствовалось нарастающее волнение. София с каждой секундой всё чётче понимала, что знает её. Конечно. Она знает. И от этого томительного вступления и без того зашедшееся безумной скоростью ударов сердце, казалось, не выдержит, разорвётся. —Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене*, —её голос едва подрагивал, но от этого звучал не менее красиво. Он распахнул глаза и, не переставая играть, несмело продолжил: —И я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине*, —голос Ван Арта в отличие от Софии звучал чисто и гладко, точно вампир ежедневно упражнялся в пении. —Мне хочется плакать от боли или забыться во сне*, — фон Гельц едва дышала, боясь всё испортить. Она старалась сделать так, чтобы это звучало естественно. Но эти эмоции такие душащие, такие незабываемые, такие яркие, не позволяли. —Где твои крылья, которые так нравились мне? * Виктор играл и, почти не моргая, смотрел только на неё. София по-прежнему позволяла чувствовать происходящее в душе во всех красках. Ему было важно прожить бурю, разразившуюся внутри, вместе с ней. —Где твои крылья, которые нравились мне? *—взвиваясь, запевая в унисон, София и Виктор почти не дышали. Так искренне, так чутко, отдавались друг другу и музыке. Вновь длинные и текучие ноты потянули волнением. Они поражали глубиной своего звучания. София, как заворожённая, вслушивалась и чувствовала частичку Виктора в отыгрываемой им мелодии. Он вложил в неё себя. —Когда-то у нас было время, Теперь у нас есть дела, Доказывать, что сильный жрёт слабых. Доказывать, что сажа бела. Мы все потеряли что-то на этой безумной войне*, —пропела София льющимся звонкостью от волнения голосом, уже почти и не попадая в такт. —Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?.. Он играл для неё. Он пел для неё. И было в этом что-то нечто важное. То, что никогда не передать на словах. То, что можно ощутить, только заглянув куда-то за пределы обычного понимания человеческих чувств. Она вслушалась в игру скрипачей. Они играли не менее прекрасно, и ей тоже нравилось. Но после исполнения Виктора скрипка зазвучала как-то по-особенному. София искала в мелодии его. Их усадили за столик в дальнем углу зала. Позади вместо стен были окна, от которых шёл уловимый кожей холод. София увидела постепенно стелющийся по улицам города туман. Он помог снять ей пальто и повесил то на вешалку. Официант услужливо подал им меню и скрылся в другом зале. Она заметила стоявшую на столе, прозрачную вазу, напоминающую шаровидную колбу. В ней на тоненьких стебельках с подрагивающими, нежными, разнящихся оттенков лепестками находились ирисы. —Неожиданно и приятно. Спасибо. София коснулась их только кончиками пальцев, чтобы рассмотреть витиеватый узор, созданный природой. Оттенки желтого и фиолетового причудливо слились вместе, дополняя друг друга. Пушистая кайма по краям так и говорила о лёгкости и воздушности. О хрупкости. Сами же листья были плотными, жёсткими. Контраст нежности, привлекающей каждого, и грубости, защищающей от гибели. —Откуда ты узнал, что ирисы—одни из любимых мной цветов? —произнесла София, продолжая любоваться ими. —Я никому не говорила об этом. —Я не знал, —честно ответил вампир и продолжил: —В Японии ирис на языке цветов значит дух воина. И мне кажется, он подходит тебе. Ты настоящий воин. Во всех смыслах слова. Ещё когда ты мне поведала историю о своём детстве, я вдруг понял, что ты уже тогда неосознанно боролась за свои радости и принципы. Математика. Ты бы могла отказаться от неё и вести беззаботную жизнь, но поступила по-другому. Уже тогда ты начинала взращивать в себе эту жилку. Отец был твоим главным союзником. Именно он не позволил ей угаснуть. И сейчас. Ты боролась за нас, ты не отказалась от желания попробовать что-то изменить. Я бесконечно благодарен тебе за это. Ты и сама как эти цветы. Удивительное сочетание нежности и стойкости. Опасности, ведь с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процентов то, что слишком красиво и прекрасно, смертельно опасно для заворожённого красотой, поэтому не что иное, как ирисы ассоциируются у меня с тобой. По многим причинам. И чего таить, ты даже пахнешь ими.Ты воин или нет?
Фон Гельц улыбнулась и заправила волосы за уши, задев объёмные серьги в виде крестов, от чего те издали брякающий звук. —Спасибо за такое искреннее восхищение. Мне приятно. Виктору удалось смутить человека, которому сделали за всю жизнь неисчислимое количество комплиментов и у которого явно уже имеется неплохой иммунитет к ним. Фон Гельц нервозно поводила плечами, протолкнув неожиданно появившийся в горле ком, заговорила: —Даже не могу припомнить, чтобы кто-то говорил мне настолько искренние, чуткие слова. И мне очень нравится это место, —сказала София, предоставив запоздалый ответ на его вопрос, буквально спасший её от пропавших «подходящих слов». Она замерла, окончательно оборвав контакт с миром. —Я рад, —Ван Арту и вправду было радостно от мысли, что он смог впечатлить фон Гельц. —Чего будешь? Тут есть итальянская кухня. Виктор аккуратно коснулся её ладони, когда не получил ответа на протяжении десятка секунд. —Эспрессо и какую-нибудь сладость, —как можно непринуждённее ответила та, чмокнув его в уголок губ. —И всё? —с сомнением спросил вампир и достал из кармана пиджака припрятанный платок, уже неоднократно испачканный красной помадой, сразу потянувшись к месту поцелуя. София внезапно приложила подушечки пальцев к губам, надавив на них, а потом показала ему. Никаких следов не осталось. —Можешь не беспокоиться. Не оставляет никакого намёка, что я тебя целовала, —она блеснула глазами, —поэтому теперь могу делать это столько, сколько захочу. Фон Гельц, придя в себя, как-то заговорщицки улыбнулась и склонила голову к нему, легко и нежно поцеловав теперь уже в губы. Лицо Виктора просияло удовлетворённой улыбкой. —Да, я буду только кофе и что-то сладкое, —снова с запозданием ответила София, отстраняясь. —Точно? Виктор вспомнил, что за те несколько месяцев, когда они катались по Европе, он уже замечал за ней эту привычку. По утрам фон Гельц пила кофе с какой-нибудь булочкой, но уже ближе к обеду не брезговала съесть что-то поплотнее. Конечно, если было время. Тот период не отличался какими-то яркими воспоминаниями. Встреча за встречей. День за днём. Менялись только лица. Об их отношениях вряд ли кто-то догадывался. Только по Европе ходил слух, что Ван Арт и его друзья, оказавшие помощь в убийстве тогдашнего Князя Нидерландов, кажется, подумывают вступить в новую «войну». Только уже против Алэна. Прошло столько лет с того момента, а общество вампиров не изменилось. Всё та же борьба за власть. Всё те же интриги. Возможно, они просто стали чуточку гуманнее и не такими радикальными, как были в прошлом. Князья учились договариваться, но всё равно продолжали грызться за любую возможность поставить других перед фактом собственной значимости. К чему это могло привести? Трудно спрогнозировать. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от человека, знатно извращённого властью и собственным влиянием. Конфликтующие стороны, представляющие собой Равеля, который являлся «лицом» Амстердама и Ризанда, распространившего своё влияние на Бельгию и на примыкающие к ней районы Нидерландов, безусловно, хотели иметь на своей стороне такого союзника, как Ван Арт. Алэну как раз-таки неожиданно понадобились те самые отдалённые уголки, проходящие по границе с Бельгией. Ризанд, как уже знатно уставший от всей борьбы за власть, несколько лет назад просто изолировался от всех политических игр, шедших изо дня в день. Его влияние вследствие этого ослабло, и Равель, похоже, решил ударить по слабому противнику. Но не учёл, что многие Ризанду обязаны, поэтому встанут на защиту вампира. Да и Виктор был уверен, что он справится с агрессией Равеля. Но у Софии почему-то появилось предположение, что держали Ван Арта там не только формальности и обговорённые правила. Ему важно было контролировать обострившийся конфликт, чтобы вовремя вмешаться в случае, если Алэн замахнётся на территорию Бельгии. Виктор доверял Ризанду ввиду давней дружбы. Равель же знатно подбил своими низкопробными попытками вовлечь в конфликт расположение Ван Арта. Конечно, точно утверждать, насколько широки аппетиты Алэна—глупо. Виктор питал лишь холодное безразличие к спорам. Никакой выгоды. К тому же речь шла о безопасности. Становясь союзником, он автоматически соглашался со всеми последствиями, которые могли возникнуть. Например, судить будут всех за любую оплошность, поставившую под угрозу тайну вампиров, когда Князья придут к какому-то решению. На эмоциях как Равель, так и Ризанд злоупотребляли упрёками и угрозами, чтобы дела пошли скорее. У Виктора и ещё одного не менее выгодного союзника—Азриэля, в планах было измотать терпение обеих сторон. И они этого добились. Ни к чему Князья так и не пришли. На последней встрече плевались ядом. Азриэль, как самый наглый из всей вампирской знати, тогда просто сидел и гнул скрепки, будто показывая, насколько ему плевать. Ван Арт, кажется, думал о возвращении домой. Другие остались безучастными. Алэн напоследок пригрозил Виктору последствиями, если он улетит. Вампир заявил, что угрозами ему его расположения не добиться, и проигнорировал предостережение Равеля. —Да. У меня нет в планах перенести обед на завтрак, как вышло в прошлый раз, —пояснила она, поправив манжетку платья. —В каком смысле? Ван Арт отложил предложенную книжку с меню в сторону, устремив внимание на сидящую рядом Софию. —В прошлый раз мы с тобой скорее обедали, чем завтракали, если выражаться в итальянском понимании, —Виктор с ещё большим непониманием уставился на неё. —На правах человека, имеющего итальянские корни, смею сказать, что завтрак у итальянцев совсем неплотный. Обычно это какая-нибудь выпечка и напиток. Я предпочитаю кофе. —То есть ты всегда пьёшь чашку кофе и ешь сладости на завтрак? —Ну почему же сразу всегда. Если сильно хочется, могу выпить вторую чашку, —настроение у Софии сделалось настолько прекрасным, что она даже снова пускала шутки. —Просто мне хотелось познакомить тебя с итальянскими блюдами, которые понравились мне. А ты бы вряд ли притронулся к пище, если бы я сидела и пила кофе. Да и не скажу, что перенесённый обед мне не понравился. Вампирша тепло улыбнулась. —Ах вот на что ты намекаешь… —Ван Арт был наслышан об этом. София кивнула головой в подтверждении правильности его рассуждений. —Я люблю это лёгкое начало дня у итальянцев. Они спешат жить. Все кондитерские, пекущие выпечку, обычно открываются в шесть утра, некоторые даже в пять. Встают её работники ещё раньше, чтобы порадовать трудяг вкусностями, которые едва достали из печи, а те в свою очередь идут работать на благо их общей и дорогой сердцу страны. У них разные роли. Только не будет одного из элементов, как всё сломается. Какой смысл просыпаться по утрам, если ты больше не играешь какой-то роли в мире или её значимость сильно преуменьшили? Они все как огромная семья и отлаженная система. Я ещё нигде не встречала подобного. Здесь, в Америке, каждый сам за себя. Кто-то встанет в семь, кто-то в десять. И они оба успеют выпить и вкусный кофе, и съесть какой-нибудь десерт. Только… Не будет кого-то из них—ничего не поменяется. Они не целый механизм. Они лишь его части, которым не суждено работать сообща ввиду сильной разности. Виктор внимательно слушал её, подмечая проступившую нежность в голосе. Подошедший официант вежливо поинтересовался, готовы ли они сделать заказ. София, как и обещала, заказала только кофе и сладкую выпечку, именуемую как сфольятелла**. Тирамису здесь пробовать не захотела. Виктор же осмелился сделать это, чем вызвал у фон Гельц всплеск приятных эмоций. Прекрасно. У меня получилось приучить Виктора к десерту. Официант не удивился достаточно скромному заказу. —Ti piacerà, señor e señorita, —кинул он напоследок и лучезарно улыбнулся. —Ну что за чудное место… Кто тебе на него только указал? —протянула она. —Я сам выбирал. Оно мне показалось самым привлекательным, —ответил ей он, поправив и без того безукоризненные запонки на рубашке, а потом поспешил скрыть свои ладони за спиной. София уперлась подбородком в его плечо, шепнув: —Спасибо, что ты стараешься ради нас. Виктор повернулся к ней, и они едва столкнулись носами. Чуть склонив голову к плечу, Ван Арт поцеловал её в верхнюю часть губ и заглянул в глаза. —Какое-то утро «спасибо» получается. —На мой взгляд, действительно волшебное слово, если оно сказано из искренних побуждений. Даже просто так, —ответила София и отстранилась. —Я всё же не очень понимаю, как так Италия обходила тебя стороной? Это же буквально колыбель Эпохи Возрождения, а ты человек-искусство, —она покрутилась на месте, ища свою сумочку. —Да, но Рим мне удалось посетить несколько раз. Планировал побывать ещё и в нескольких южных провинциях. Не вышло. Я уехал в Поднебесную к Ноэлю. Культура Восточной Азии заворожила меня своей красотой и неоднозначностью. Я долгое время жил там. Так что, как у самого типичного туриста, моё знакомство с Италией закончилось в Риме. Больше я не возвращался к мысли о поездке туда, поэтому, как и сказал, обходит она меня стороной. —И наверняка с его знаменитым Колизеем, подтверждающим, что самые жестокие создания на планете–люди, —резко заладила София, закинув ногу на ногу. —Гладиаторы, известные по всему миру, как легендарные войны древнего Рима, обучались в специальных подразделениях, чтобы убивать. Они знали, зачем это делают. Смешить народ кровопролитием. Фон Гельц была в ожидании чего-то. Её пальцы пробрались в сумку, щупая содержимое и ища кое-что нужное. А, может, не стоит? Девушка продолжала рассказ, пытаясь не выдавать своих неуверенных действий. Виктор увлечённо слушал фон Гельц. —Стены Колизея никогда не забудут обилие льющейся крови. Они стоят на ней. Они пропитаны ей. Не забудут и искреннее ликование людей, — София напряжённо смотрела в одну точку. —Довелось мне познакомиться с одним французом… Он находил в нём олицетворение нашего мира и жизни. Для него считалось романтичным примерять на себе образ гладиаторов, бьющихся с противником насмерть. Он считал побеждёнными тех людей, которым не хватило ресурсов, чтобы «победить» его. Теперь он «великий гладиатор». И я, признаться, в какой-то степени удивлена этой метафорой и питаю к ней неоднозначные чувства. Колизей должен служить людям напоминанием не только о борьбе, но и о том, что тогда они собственными руками выстроили ад на Земле. Помимо олицетворения мира, где постоянно ведётся борьба, Колизей есть олицетворение человеческой жестокости и, прозвучит тавтологически, бесчеловечности. —Ты так рассказываешь, будто колдуешь, —он довольно улыбался. Чарующий и вкрадчивый голос вампирши внушал доверие, увлекая. Ван Арт и впрямь потерял бдительность. София же теперь вполне могла спрогнозировать, куда в первую очередь повезёт Виктора, если он прилетит. Но, решив, что такие планы строить слишком рано, спешно откинула мысль. Она коснулась вещи, уже желая торжественно вручить её Ван Арту. —Ваше кофе и десерт. Buon appetito, —произнёс появившийся официант и поставил перед ней чашку с ароматным кофе. Не сейчас. София, убирая клатч подальше от глаз Виктора, успела прочесть на бейджике официанта «Жозетто». —Grazie, Josetto, —ответила девушка по-итальянски и улыбнулась. Он просиял и, чуть поклонившись, оставил их вдвоём. —Ты ему понравилась, —произнёс рядом сидящий вампир, найдя увлекательным размешивать сахар в кофе. Ван Арт всегда больше отдавал предпочтение чаю. Без сахара. Считал, что он портит и искажает истинный вкус. Оттеняет его сладостью. Впрочем, само сладкое за исключительной редкостью привлекало внимание вампира. В остальном не доставляло никакого вкусового удовольствия. —Я всем нравлюсь, —довольно промолвила София, пригубив чашку. —Но не все нравятся мне. —И многие вошли во второй список? —поинтересовался он, отправив ложку с кусочком десерта в рот. Фон Гельц, облизнув верхнюю губу от крема и чуть пожевав, ответила: —Достаточно. Между ними хрупким равновесием установилась тишина. Разговоры Софии и Виктора часто состояли из длинных реплик, точно они берегли их на протяжении долгого времени, чтобы когда-то рассказать ближнему. —Мне всё ещё хочется узнать, как ты стала заниматься астрофизикой? София задумалась. —Небо манит загадочностью и таинственностью. О нём слагают песни и пишут стихи, придумывают легенды и сказки о его вечности. Постоянстве. Прошло столько лет, а оно всё любуется жизнью. И главная его привлекательность кроется в недосягаемости. К нему неосознанно тянешься, чтобы изучить. Попытаться понять, в чём же секрет его постоянства? Это можно делать вечно. Астрофизика вряд ли когда-то угаснет на фоне других наук. Её изучаешь постоянно. А увидеть получается только маленький кусочек. Как и кусочек самого неба. Мы видим лишь малую часть. Больше нам не позволено. Но мне нравится и та малая часть. Мне хватит её с головой. На ближайшие годы так точно. Он понял, что София всегда будет питать безмерную любовь к тому, что даёт ей какой-то толчок продолжать жить и сражаться. Она с подозрением посмотрела на затихшего вампира. Ей не понравился взгляд Виктора. Ван Арт определённо что-то понял и теперь обдумывал. Цапнув кусочек сфольятеллы, фон Гельц прокрутила сказанное ещё раз в голове. Ничего лишнего. —Странное утро, не находишь? Тишина показалась неуютной. —Почему же?—заинтересовавшись, спросил Ван Арт. София же, не желая отвечать на поставленный вопрос, произнесла: —А ты не замечаешь ничего? Виктор расслабленно опустился на спинку стула. Довольно сощурив янтарные глаза, словно кот, он ответил: —Мне оно нравится. Всё, как я и хотел. Утро на двоих. Наше утро. Заморосил дождь, стучась в окна. Ветер, точно подхватив настроение неба, печально завыл. В воздухе застыла осенняя свежесть, сменяясь морозной, обжигающей дыхательные пути. Пока погода оплакивала то ли ушедшее лето, то ли случившуюся где-то за пределами мира беду, вея грядущей зимой, Виктор и София нашли прекрасным наслаждаться сегодняшним утром. Утром на двоих. Странным, но всё же уютным.