Псевдодракониха, или Пять дней ада бедного варвара

      Утро Бакуго, как и вчера, началось несладко: Урарака бегала за дверью, громко топая своими ногами и что-то говоря себе, причем не очень-то и тихо. Она, по-видимому, куда-то спешно собиралась, что даже и забыла, что кое-кто живет с ней и сейчас высыпается. Впрочем, она тут же об этом "кое-кто" вспомнила и громко постучала в чужую дверь.       - Войди, - сонно пробубнил Кацуки, и дверь тут же распахнулась, глухо ударившись о стену.       Очако стояла в проеме, пытаясь поправить свое розовое платьице. Ее огромная остроконечная шляпа лежала на ее макушке криво, отчего девушке приходилось балансировать ею, чтобы та не свалилась. Каштановые волосы растрепались - пару локонов высовывались из-под шляпки. Деревянный посох в ее руке был единственной вещью в образе, которая никак не сумела пострадать.       - Я опаздываю, нужно срочно бежать! - воскликнула громко та. - Изуку меня, верно, уже заждался, ух-ух-ух.       Она всегда говорила «Ух-ух-ух», когда куда-то опаздывала,. Бакуго, хоть и часто слышал от нее такое, все равно каждый раз усмехался над такой причудливостью.       - Это тот, что твой будущий жених? - сонно улыбнулся Кацуки, не собираясь терять возможности ответно пошутить над девушкой. Та же, положив руки на талию, покачала бедрами и закатила глаза.       - Пока что еще нет! - громко возмутилась та, качнув головой и тут же чуть не потеряв свою шляпку. - Так, буду лишь завтра рано утром. Соседняя комната слева - она тебе сегодня пригодится. Бери оттуда все, что захочешь. Ох, жаль, что я не увижу сегодня тебя, но прости, мне нужно хоть как-то начинать свою личную жизнь! Я побежала!       Девушка, наконец сумевшая застегнуть одну из застежек на своей шляпе, что держала ту на макушке, и заправить аккуратно свои волосы одним движением руки, тут же скрылась, убежав дальше по коридору. Входная дверь хлопнула - Урарака покинула дом, оставив Бакуго одного. Ну...почти одного. Впрочем, ничего не меняет этот факт, потому что Киришима все равно ничего не делает.       Кацуки, решивший, что спешить-то и некуда, улегся обратно и выдохнул глубоко - сна уже не было ни в одном глазу. Так он пролежал от силы пару минут, смотря куда-то в стену и пытаясь заснуть хотя бы еще ненадолго. Как итог - ничего не вышло.       - Зачем она нас так рано разбудила? - проворчал тот и медленно поднялся с постели, поправляя свою тунику, подол которой перекрутился, пока юноша спал. Бакуго совсем слегка потянулся после сна и, придерживая спину руками, пошагал в сторону двери.       Утро началось точно также, как и все остальные: придя на кухню и увидев там уже приготовленные ему две тарелки какой-то еды и четыре яблока, Кацуки улыбнулся невольно и присел за стол, пододвинув одну из них.       Начиная свою трапезу, Бакуго задумался. Значит, сегодня он один? И что ему делать тогда? Круглолицая вроде о чем-то говорила... О комнате, что находится слева от его? И что толку от этой комнатушки? Жаль, что она ничегошеньки подробно не рассказала, а убежала к своему...Деку. Аргх, как же он все же иногда его бесит.       Но не сегодня.       Сегодня отчего-то злиться совершенно не хотелось. Может, опять то самое зелье? Урарака и об этом что-то говорила. Что-то... Увы, вспомнить не получилось, да и Кацуки совершенно не старался, махнув на это рукой.       Оставив на столе лишь чистые и вымытые тарелки и захватив с собой яблоко, юноша отправился к той самой комнате, о которой ему говорила Очако утром. Медленным шагом, не спеша и придерживая одной рукой свою спину, Бакуго дошел до двери, которая с противным скрипом открылась, стоило ему лишь слегка надавить.       В комнате было темно, потому что свет с улицы сюда не проникал: вся комната была завалена какими-то вещичками, а окна плотно зашторены. Прищурившись и оглядевшись, юноша ничего не разглядел и тихо цокнул от досады. Идти за свечками, а после аккуратно пробраться до окна, чтобы его открыть? Отличная идея, которую Кацуки тут же решил воплотить в жизнь.       Свечки, на радость юноше, лежали на одной из полочек рядом с какими-то сушенными цветами. Круглолицая никогда не убирала их далеко, чтобы в любой момент можно было бы их взять и зажечь. Бакуго тут же схватил одну из них и поднес ее к горящему камину, заставляя фитиль вспыхнуть. Впрочем, нести ее так через всю комнату тоже опасно - что в этой комнате лежало, могло легко загореться, а за сожженный дом Очако ему точно «спасибо» не скажет.       Через пару минут поисков в гостиной обнаружился железный корпус от фонаря, в которую Кацуки тут же поставил горящую свечку и направился уже в ту потаенную комнатушку.       Бакуго, верно, очень сильно повезло, что до окна была будто выложена тропинка, на которой не было ни единой вещи, мешавшей бы дойти. Именно поэтому он без труда смог дойти к окну и одним резким движений открыл занавесь и пролил свет на те черные горы, которые при лучах полуденного зимнего солнца оказались...вещами. Впрочем, ничего удивительного в этом и не было.       Это был сложенный стопками - что странно, аккуратно сложенный - хлам, который откуда-то нарыла Урарака. Что самое интересное, так это то, что тут были как вещи, которые подходили роду деятельности Очако - всякие сушенные цветы, книги, листья, подвешенные в виде какой-то гирлянды, на ниточке, старинные книги - но и также те предметы, которые откуда здесь взялись - понять было сложно. Из таких странный штучек были: во-первых, огромный гобелен с изображением восточных земель - алый мак вместе с мордой лисы на черном фоне - ведь насколько Бакуго помнилось, восточные земли - не самое любимое место ведьмочки, а точнее ею презираемой, хотя для Кацуки то государство было настоящим кладом, добыть какие-либо деньги в котором было легче легкого. Жаль, что жить там он не мог из-за своего же дракона, а еще из-за запрета варварам появляться там без определенного серебряного жетона, подтверждающего их благие намерения. Достать такой жетон - довольно трудное приключение, и пока что юноша не был готов к такому походу.       Во-вторых, среди горы пыльных книжек валялся тяжелый меч с позолоченной рукоятью и прикрепленной к ней такого же цвета цепочкой. На той цепочке висел кулон, с изображенной на нем печатью. Даже не меч, а полукруглая сабля, кои были у морских разбойников. Бакуго вытащил ее из ножен и провел пальцем по острому холодному лезвию, рассматривая гравировку на нем. Там было написано: «Рассекающая живую плоть». Видать, кому-то важному на корабле принадлежало это оружие. Провернув ее в руке, отчего цепочка на рукояти тихо звякнула, Кацуки услышал знакомый свист, когда меч или сабля рассекают воздух. Юноша, чуть не задев одну из стопок книг, решил, что играться с оружием более не стоит, и вставил его обратно в ножны, положив на место.       В-третьих, на маленьком круглом столике в углу комнате стоял такой же маленький сундучок, который, по-видимому, был обычным украшением - деньги в нем лежали ненастоящие. Сама же статуэтка была бирюзового цвета с белоснежного цвета подставкой. Сказать, что взгляд Бакуго она приковала - ничего не сказать.       Впрочем, не только она очаровала юношу. Тот же гобелен и сабля, а еще пару ярких тканей вместе с какими-то цветами - все они почему-то зацепили внимание Кацуки, который, сам того не понимая, взял сундучок в руки и повертел его из стороны в сторону.       - Она сказала, что я волен брать отсюда все, что мне захочется... - прошептал тихо Бакуго и, прищурившись, глядел на вещицу в своих руках. - Несносному ребенку это бы понравилось... Правда, Киришима?       Юноша посмотрел на свой округлый живот, но ответа, как и ожидалось, не получил: Эйджиро, как и положено ему было в таком положении, молчал, но Кацуки сейчас это даже не смутило. Когда это дитя молчит и не бегает сломя голову - это настоящее благословение предков. Да и ему не нужно было подтверждение своих слов. Он просто знал, что ему сейчас нужно.       Взяв в руки статуэтку, накинув на плечи саблю в ножнах и захватив еще гобелен, он отправился в свою спальню. Идти было не очень то удобно, но Бакуго не особо и думал об этом - он просто нес эти вещички с собой и, только войдя в комнату, тут же кинул их на кровать, окидывая взором помещение.       Ему почему-то захотелось забрать их с собой, потому что, как ему показалось, они бы очень понравились Киришиме. Тот любил всякое яркое, что в глаза бросается, а также все, что блестит. Это варвар уже давно понял. Когда-то дракон сорвал с шеи Бакуго бусы из когтей, а потом носился по пещере, дразня бедного юношу, который пытался его догнать. Было трудно, но тот все же смог поймать это несносное дитя и отобрать свое украшение. Впрочем, в тот же день он приобрел похожий браслет и прицепил на лапу Эйджиро, чтобы тому больше неповадно было отрывать что-нибудь с чужой шеи.       И ведь вправду. Гобелен яркий, а сабля со статуэткой блестят. Как тут Киришиме не могли они понравится? Откуда такие мысли и убеждения - Кацуки не знал, да и сейчас было не до них, ведь были дела поважней. Гораздо важней, чем какие-то там странные мысли.       Повесив гобелен на стену, положив на видное место саблю, юноша побрел медленно к камину, в руках перебирая статуэтку. Из всех вещей она приглянулась ему больше всего. Верно, потому что она на вид была дорогой и стоила немало, а ее вид привлекал и завораживал. Бакуго не смог удержаться перед соблазном: он поставил ее на выступ камина над пылающим огнем. Там ей самое место, подумал он, и вновь отправился в ту самую заветную комнату.       Все началось с малого: первые три вещи, которые он забрал, так и остались в его спальне, а на очереди были теплые одеяла и подушки, которые лежали на пыльном диване, еще какие-то алые сушенные цветы, а также кресло-качалка. Последняя вещица уже была в комнате Кацуки, просто стояла она в дальнем углу без надобности. Сейчас же и для нее юноша нашел свое место. Одеяла с подушками полетели на постель. Цветы легли рядом со статуэткой, словно там им и было место. Кресло-качалка поставлена около камина, огонь в котором никогда почти не затухал, потому что магия Урараки помогает ему в этом.       Комната сразу же преобразилась: стало в разы уютней, а голые стены перестали быть неродными и холодными. На это ушел почти день, потому что преображение во что-то прекрасное отнимает время и силы. Это Кацуки понял, когда в спальне потемнело, а снаружи солнце уже стало закатываться за горизонт, а он только закончил приготовления. Не то, чтобы он был огорчен этим: Бакуго отчего-то был доволен своей работой. Даже вдруг пришло осознание, что Киришиме бы тоже было бы уютно. Варвар был в этом уверен. Не зря же он столько трудился сегодня, украшая спальню - не за горами уже и конец пятого дня, когда все встанет на свои места... А пока что стоило бы позаботиться об этом дне, что он и делал все это время.       Бакуго окинул взглядом помещение: ему и вправду нравилось все, что он сделал, хотя подсознание иногда выдавало мысль, что не сделал он ровным счетом ничего. Впрочем, был ли сейчас смысл, когда делать все равно нечего? Охотиться ему нельзя да и без надобности это, выходить на мороз - тоже, а уж тем более сражаться с кем-нибудь. Он еще завтра будет торчать у Круглолицей, так что все, что он делает даже ради какой-то своей прихоти - не напрасно. И уж в этом варвар был уверен.       Кацуки тихо вздохнул и аккуратно опустился на кресло, ногой оттолкнувшись от пола и слегка качнувшись. В доме было тихо: лишь потрескивание поленьев и скрип пола доносились в тишине, убаюкивая уставшего юношу. Невесть откуда взявшееся желание украшать и создавать наконец отпустило, поэтому тот со спокойной душой прикрыл уставшие веки и уложил ладони на живот. Легкие поглаживания по нему не казались сейчас неправильными, ведь для кого он старается, черт его возьми? Для драконьего отродья, лишь для него, так что пусть хоть знает, чувствует того, кто для него это все делает и старается. Может, материнский инстинкт решил ожить в Кацуки? Черт его знает, но пока Урараки нет - стесняться ему сейчас нечего.       Аккуратно гладя натянутую кожу, Бакуго начинал тихо посапывать. Варвар так и уснул, держа руки на своем животе.

***

      Проснулся Бакуго ближе к вечеру и не по своей воле: в комнате отчетливо слышались тихие всхлипы, отчего юноша чуть было не подскочил на месте, быстро мотнув головой в сторону звуков.       Там, в углу, сидел кто-то. За мольбертом, расположившемся там же, не было видно кто именно это был, но догадаться было нетрудно. Каштановая макушка невольно показывалась из-за холста и выдавало хозяйку.       Долго продолжаться это не могло, потому что тот, кто сидел за мольбертом, явно пытался скрыть свое присутствие, но получалось из рук вон плохо. Неужели ей настолько плохо сейчас?       - И чего ты ревешь? - спросил тихо Кацуки, сощурившись, наблюдая, как Очако подняла на него красные от слез глаза и испуганно посмотрела на варвара. Сейчас она выглядела такой беззащитной и хрупкой, как никогда не выглядела. Это заставило сердце Бакуго сжаться. Впервые.       - П-прости, я не х-хотела, чтобы ты проснулся, п-просто... - Урарака спешно пыталась накатившие с новой силой слезы, заикаясь почти на каждом слове и стараясь спрятаться за мольбертом. - Я п-просто хотела нарисовать т-тебя спящего. М-мне почему-то стало т-так грустно, и...       Очако внезапно зарыдала навзрыд, изредка глубоко вздыхая и пытаясь набрать побольше воздуха. Началась настоящая истерика, отчего Бакуго даже в начале опешил, вцепившись в ручки кресла до побеления костяшек и смотря на ведьмочку совершенно непонимающим взглядом. Перед ним впервые плакали, а оттого... Черт возьми, да что ему делать?       - Я зря!.. Зря с-сегодня пошла туда! - воскликнула та, продолжая прятаться за мольбертом.       Кацуки осторожно встал со своего места и подошел к кровати, скидывая оттуда подушки и стараясь делать это так, чтобы Очако этого не слышала. Лишь тихий шелест выдавал то, что он что-то делает. Ведьмочка же этого не замечала.       - Я т-так-... Такая гл-глупая! - продолжала Урарака, от горечи сломав одну из кисточек в своих руках. Половинки той звонко ударились о половицы, когда девушка выпустила их из рук.       Разложив два мягких пледа около камина, накидав туда тех самых подушек, варвар разложил их так, чтобы на полу можно было сидеть и не простудиться. Чтобы можно было греться у камина, наблюдая за ярким пламенем. Усевшись на импровизированную подстилку, Бакуго тихо окликнул ведьмочку.       -Эй, Круглолицая, - сказал тот, кивая на место около себя.       Урарака, услышав, что ее зовут, на мгновение притихла, встала с места и глянула туда, где сидел юноша.       Пару мгновений, и мольберт был отодвинут в сторону, а девушка пулей подбежала к Кацуки, упав к нему на колени, глухо ударившись об пол.       Пару мгновений, и варвар уже крепко сжимал содрогающуюся от рыданий Очако в объятьях, изредка что-то шепча о том, что плакать смысла нет, что бы там с ней не случилось. О том, что он мокрого места не оставит от тех, кто сотворил с ней такое. О том, что он натравит на них своего дракона, когда тот вырастет, и спалит до тла все, что причинило ей боль. Камин обжигал жаром соленые слезы, суша чужие глаза.       Бакуго склонил голову к чужому лицу, слушая постепенно прекращающиеся всхлипы и всматриваясь в глаза девушки, ища там ответов на свои немые вопросы. Урарака же потихоньку начала приходить в себя, медленно оторвалась от плеча варвара и, скрестив ноги, уткнулась взглядом в камин, смотря на пылающий огонь в нем. В ее глазах плясали огоньки, отражаемые от пламени.       - Может, поведаешь наконец, что же произошло? - Кацуки вскинул бровь вверх и тоже поспешил усесться поудобнее, а точнее, лечь, ведь до сих пор дремота пропадать не спешила. Окружив себя подушками за спиной и под голову, а также взяв одну в руки, тот повернул лишь голову к сидящей ведьмочке.       - Ты уж прости, что без предупреждения ворвалась в твою обитель, - начала наконец свой рассказ Урарака, напоследок шмыгнув носом. Голос ее был тих и до жути спокоен. - Да, говорила, что приду лишь завтра, а тут... Тут такое разочарование.       Она на мгновение остановилась и зажмурилась, выдавив улыбку напополам с горечью. Весь ее вид говорил о том, что ей бы сейчас не помешал какой-нибудь травяной чай, мягкая постель и книга, чтобы отвлечься. Жаль, что Бакуго не умел заваривать вкусные чаи, а постель совсем не мягкая. Да и книги совершенно не в этой комнате.       - Я пришла к Деку, - Очако взмахнула рукой, продолжая свою историю. - Полдня возились с обустройством его домишка, который он недавно прикупил в нашей деревеньке. Все бы ничего, да слушать он меня вообще не хотел. Что ему не рассказывай - все мимо ушей пропускает. Да, расстраиваться из-за такой ерунды - глупо, но... Это правда меня обидело.       Урарака повернула голову в сторону разлегшегося на полу Бакуго и пустыми глазами посмотрела на него. В них была лишь обида напополам с печалью.       - Я пришла домой, сюда, и решила порисовать что-нибудь, чтобы успокоиться, но, верно, не судьба, раз мои рыдания разбудили тебя, - она вытерла ладонью выступившую слезинку, что уже норовила стечь по щеке. - Думаю, мне стоит уйти, и так тебя, да еще и в твоем-то положении, напрягла. Прости, но...       Она хотела было встать, но ей не дал сделать это Бакуго, ухвативший ее за запястье. Ведьмочка удивлено глянула на него, вскинув бровь вверх. Кацуки ослабил хватку.       - Плевать. Можешь продолжать рисовать, - коротко ответил тот и отпустил чужую руку. - Раз этот чертов идиот не смог тебя выслушать, то это сделаю я. И не смотри на меня так, во имя предков, это все из-за твоего зелья!       Очако посмотрела на него почти щенячьими глаза, напоминая тому Киришиму, который смотрел точно также, стоило Бакуго купить ему что-нибудь яркое, красивое либо же вкусное. От этого на душе теплилось странное чувство, отчего, когда ведьмочка встала и подошла к мольберту, забирая его на плед, Кацуки украдкой улыбнулся.       Новая кисточка плавно двигалась по мольберту, распределяя краски по ней. Бакуго, наблюдающий за работой снизу-вверх, даже сначала и не понял, что именно рисует Урарака. Сама же девушка выглядела увлеченной искусством и не сразу заметила, как юноша привстал на локтях, положив голову на ее плечо. Она невольно охнула, но, благо, рука не дрогнула, а кисточка лишних линий не нарисовала. Баночки с краской летали около Очако, изредка сталкиваясь друг с другом.       - Это че... Я? - спросил Кацуки, всматриваясь в детали недорисованной картины. На самом деле, ведьмочка успела довольно много, так что до конца ей оставалось совсем немного.       - Да... Решила тебя нарисовать, потому что ты слишком красиво спал, - хмыкнула Урарака, подзывая пальцем белую краску, которая тут же прилетела к ней. - Знаешь, иногда вдохновение можно найти в самых обыденных вещах, и это так забавно.       На картине и вправду был изображён Бакуго, сидящий на стуле. Спокойное выражение лица, легкая улыбка, эта светло-коричневая туника - это был спящий он, отчего видеть себя со стороны было даже как-то непривычно. Особенно, когда выглядишь ты на картине беззащитно, мирно и довольно мило. Вид не для чужих глаз, конечно.       Отчего-то Кацуки решил, что эту картину он выкупит у девушки.       - И много картин ты написала? - не унимался варвар, рассматривая холст. Он все еще держал свою голову на чудом плече.       - Немного. По крайней мере, не настолько, чтобы я могла открыть еще одну лавочку, в которой бы продавала эти самые картины, - Урарака улыбнулась уголками рта и мазнула кисточкой в какой-то краске. - Впрочем, продавать я не собираюсь кому попало.       - А я могу купить эту картину? - Кацуки посмотрел на ведьмочку. Та же поглядела на него и улыбнулась уже шире.       - Думаю, ты сможешь просто так ее забрать, - ответила она ему. - Я же не по твоему желанию ее рисовала, так что делай с ней все, что захочешь. Твое право.       Наступило безмятежное молчание. Очако рисовала, изредка разминая спину или руки, а Бакуго наблюдал, лежа на полу. Он решил больше не мешать ей, так что просто тихо смотрел за чужой работой. Так они просидели долго, пока девушка внезапно не заговорила:       - Знаешь, я бы хотела тебе рассказать одну история, которая произошла с моим дедом, - Урарака глубоко выдохнула, собираясь с мыслями. Кацуки навострил уши, готовясь слушать. - Одним поздним вечером к нему пришла девушка с драконом на руках. Тот тоже замерзал, оттого ей тоже пришлось пять дней отходить так, как и ты. Она была чем-то схода с тобой: такой же взбалмашный характер, так что деду пришлось несладко. Но...не об этом хочу рассказать. Знаешь, отчего-то после использования зелья между драконом и человеком, который его выносил, образуется некая связь. И не такая, как мать и ее дитя, нет. Отнюдь нет. Более сильная, но в тоже время будто бы слабая, по сравнению с материнской. Дракон и человек просто начинают понимать, что друг без друга теперь им никуда. Так вот... Та девушка пришла к деду спустя года четыре - а может, позже - и представь. Те полюбили друг друга. Ты только не подумай, что ребенок-дракон влюбился во взрослого человека. Такого не было и нет. Как я уже сказала, дракон начинает расти гораздо быстрее, а оттого через столь короткий срок тот стал уже рослым, плечистым и мудрым полудраконом-получеловеком. С каждым годом эта связь лишь росла, а когда тот вырос - та достигла предела. Предела, под названием любовь.       - То есть ты хочешь сказать, что та девица влюбилась в своего недо-сына? - немного с презрением спросил ее Бакуго, на что Урарака лишь закатила глаза.       - Ты немного не понял, - ответила ему та. - Дракон не становится твоим сыном. Он не будет считать себя за свою мать-дракониху, даже несмотря на то, что тебе пришлось ею и стать. Тут...сложнее, что ли. Тот просто будет тянуться к тебе, потому что ты станешь для него родней. Ближе. А ты же просто будешь более открытым с ним. То есть... Некая дружба, связанная ощутимой связью, - попыталась объяснить ему Очако, но увидев все то же отвращение в чужих глазах, лишь глубоко вздохнула. - Да, может, это тебе сейчас покажется противным, но в заметках моих предков написано, что такая связь очень помогала как человеку, так и его дракону. Они были более сплоченными и наблюдательными друг к другу, отчего всю жизнь могли прожить бок о бок. Это не всегда выливалось в любовь человека и полукровки. Просто появлялся напарник, готовый в любой момент прикрыть тебе спину. Да и к тому же, тот случай с девушкой и ее драконом был один. Больше такого не повторялось.       - То есть... Киришима будет готов всегда к бою и защите меня? - решил уточнить Кацуки и оказался прав.       - Так и есть, - улыбнулась ему ведьмочка. - Теперь ты многое знаешь, а значит, будешь готов ко всему. Знания никогда не помешают - запомни это.       Бакуго просто еле заметно кивнул головой, сонно поглядев на почти дорисованную картину напоследок. Царство Морфея давно уже звало его к себе, отчего стоило Урараке закончить свой рассказ, как юноша тут же провалился в сон. Он уже не видел, как Очако накрыла его еще двумя теплыми пледами, взятыми с кровати. Не видел, как та улыбается, глядя на исписанный холст. Не видел, как та легла рядом и тоже уснула, решив поспать рядом, хоть и на другом конце подстилки. Сегодня был очень трудный день, и оба спали этой ночью крепко.