***
Когда-то у семьи Ли тоже был большой красивый дом, окруженный тенистым садом, и в этом саду были и яблони, и грушевые, и весной все было усыпано лепестками, а летом поспевали сочные яблоки и груши, и Феликс мальчишкой часто забирался на самые верхние ветки, чтобы достать их, и никто не мог убедить его, что лучше снимать их оттуда при помощи заклинаний - это же совсем не весело! Так что Чанбин вспоминал свой сад, а оборотень свой, и оба грустили. Волк осторожно взял с ладони гриффиндорца кусочек яблока, ткнулся носом в руку, благодаря за угощение, и на несколько секунд его глаза посветлели, казалось, что он улыбается. Потом он снова опустил голову и очень печально вздохнул - он тоже скучал по любимому саду, по садовнику и его жене, которые любили его как родного и всегда баловали, по доброй смешливой няне, по всем, кто жил в старом доме, но этих людей уже не было в живых, никого не осталось. И дом тоже ему больше не принадлежал. Он старался не думать об этом, не вспоминать, но слова Чанбина, его тоска, так отчетливо в них звучавшая, всколыхнули воспоминания о счастливом прошлом, и они захлестнули Феликса с головой. Оборотень вскинул голову и протяжно завыл, закрыв глаза, и это было куда пронзительнее, чем любые слезы. Ему нужна была эта минута слабости, он не мог мучить такими разговорами Кихёна, который тоже потерял все, а остальные не понимали, да и не хотел так открываться при других. Но сейчас было можно - и волк плакал так, как умел, и боль уходила. Потом он тихонько фыркнул и потянулся к руке Чанбина, надеясь, что тот снова угостит его яблоком, - и парень тоже к нему потянулся. Погладить. Это была очень странная мысль, но прикасаться к нему уже не было так неприятно, как раньше, больше не было этого ужасного дискомфорта, когда они находились совсем близко друг к другу, и Феликс сам сделал шаг к гриффиндорцу и потерся о его руку, а потом уселся рядом с его ногами, почти прижавшись боком к бедру. Так было и теплее, и как-то... правильнее?***
Так они и сидели - грустный человек и грустный волк, каждый выражал грусть так, как умел, и сейчас она была почти одна на двоих. Это было странно и непривычно, и с человеком Чанбин вряд ли бы смог так, но волк... Волк, казалось, понимал намного больше. Чанбин гладил серую шерсть и кормил волка с рук яблоками - оставалось верить, что плохо Ли потом не станет от такой необычной для зверя еды. Но Чанбин вспомнил, что их старый пес часто ел с земли и яблоки, и другие фрукты, даже часто выпрашивал у кухарки остатки каких-то овощей, и плохо ему не было - значит, и Феликсу не должно. Он рассказывал какие-то глупые истории из детства, когда все еще было спокойно, когда не началась война, когда он, счастливый мальчишка, учился летать, грезил о квиддиче и думал, что будущее будет счастливым. Он станет хорошим волшебником, сделает много для своего рода, изобретет что-то полезное, и мама будет очень им гордится. Рассказывал о том, как терялся зимой, сбегая в ночь с гостившими у них мальчишками, как они искали чудесные артефакты древности - и находили, действительно ведь верили в волшебную силу найденных камней и красивых деревяшек. Некоторые Со даже сохранил. Рассказывал о том, как его впервые взяли в маггловский мир - показать, что живет совсем рядом с ними, о том, как его ужаснули огромные дома, шумные машины, странно одетые люди на улицах. Магглов было слишком много, они казались опасными даже десятилетнему мальчику - если людей так много, они ведь могут быть сильнее тех, кого меньше. Даже если волшебники сильнее. Вздыхал, рассказывая о том, как впервые понял после распределения по факультетам, что на Гриффиндоре очень много магглорожденных, и они действительно опасны, только об этом лучше молчать, ведь в школе неспокойно. И он молчал - долго молчал... На самом деле он молчал действительно долго. Только в последние годы сблизился с теми, с кем можно было говорить о том, что волнует, практически свободно. Каждый из них потерял многое, но все равно говорить о настоящем доверии было бы сложно. И вот сейчас он зачем-то рассказывает это Феликсу - человеку, который его всегда бесил. Так он и уснул через несколько часов - сидя на холодном полу, привалившись к стене и пряча руки в теплой шерсти. Потом немного сполз, уткнулся в волка носом и задышал намного спокойнее. Ночь Хэллоуина прошла для Чанбина слишком странно, но вряд ли он об этом пожалеет.***
Чанбин рассказывал о своем детстве, о прошлом, в котором он был счастлив, о мире, в котором когда-то жили они оба, но которого больше не было. О мире, которого они оба лишились. Волк слушал и грустил, подвывал тихонько, когда становилось совсем печально, тыкался мокрым носом в теплые ладони, пытаясь поддержать. Он тоже хотел бы о многом рассказать, то, о чем говорил гриффиндорец, было близко и понятно Феликсу, он разделял его опасения по поводу магглорожденных, да и в остальном они тоже в основном совпали, но он понимал, что когда он снова станет человеком, они уже не смогут говорить о таких вещах, между ними снова вырастет стена. От этого тоже было грустно, но оборотень пока не представлял, можно ли с этим что-то сделать - и стоит ли пытаться. Потом они заснули, и это тоже было так, как нужно, очень правильно - в этом холодном подземелье они согревали друг друга, и Феликс не мог вспомнить, когда в последний раз ему спалось так же спокойно, как под боком у этого человека, человека, которого он боялся и готов был ненавидеть, но который сегодня стал удивительно близким. Но это ведь только эта ночь, это полнолуние, а потом все станет по-прежнему... Или хуже. Чанбин ведь так открылся, может, он теперь будет ненавидеть Феликса еще больше? Когда гриффиндорец зашевелился, оборотень тоже проснулся и потянул его за рукав - можно ведь было спать не на холодном полу, а на его лежанке, на старом, но все еще очень теплом одеяле, так было бы лучше. Но Чанбин мог и не захотеть остаться, ему, наверное, нужно было вернуться в комнату, чтобы его не искали... И все-таки Феликс надеялся, что он не уйдет прямо сейчас.***
Давно Чанбину не спалось так спокойно и тепло - он бы никогда не подумал, что холодный пол может оказаться уютнее мягкой кровати, но так это и было. Возможно, потому что рядом с ним не было еще нескольких студентов, которые часто мешают спать и просто раздражают своим постоянным присутствием, зато был такой же одинокий волк, с которым оказалось так спокойно. Проснулся Со от того, что ему все-таки стало прохладно - и проснулся не до конца. И успел расстроиться, когда Ли потянул его за рукав - решил, что волк старается выставить его за дверь. Он даже не стал бы с этим спорить - после такого вечера ему совсем не хотелось ругаться с Феликсом или как-то его провоцировать, так что он бы и правда ушел, но оказалось, что волк тянет его в другую сторону - к теплому одеялу, которое точно лучше каменного пола. - Ты тоже замерз? - Чанбин погладил волка между ушами каким-то уже привычным жестом и расправил одеяло так, чтобы можно было лечь вдвоем. Его мантия осталась лежать у стены - укрываться ей Чанбин не хотел, ведь волк теплее. - Спасибо. Вряд ли Феликс ждал от него благодарности, но Чанбин действительно был рад тому, что он мог остаться. Он лег с одной стороны, дождался, пока волк ляжет рядом, подполз поближе и обнял его, ткнувшись носом, а потом расчихался. - Ты такой пушистый, - отфыркавшись, улыбнулся он, гладя волка. Ну и что, что ему попала шерсть в нос? Это совсем не мешало. - Мне нравится. Спокойной ночи. Хорошо, что сегодня праздник... Хорошо, потому что все понимали - многие будут ночевать не в своих комнатах. И если за младшими курсами до сих пор следили довольно строго, старшекурсникам все-таки перестали запрещать свидания и делали послабления режима. Подумав об этом, Со усмехнулся - действительно, ведь все будут думать, что он этой ночью не вернулся в башню Гриффиндора из-за свидания... И пусть. Пусть думают, так никто точно не узнает правды.