Утонувший в свете Солнца.

      Часть 7. Пиры и свечи       — Ну а что скажет моя дочь, как ей жених?       Альмерия лишь скривилась.       Когда она узнала о переговорах отца с королем на тему её помолвки, душа девушки пела. Она уже представляла себя будущей королевой. Её Величество Альмерия Нимерос Таргариен. Альмерия Прекрасная, Альмерия Отрада Дорна. Ах, эти слова звучали как музыка. А факт, что её муж был младшим в семье нисколько не смущал, всякое бывает — Эйгон Невероятный самолично был тому подтверждением.       А потом её спустили с небес на грешную землю, не забыв потоптаться на спине: женихом был не Дейрон, последний из оставшихся свободным от уз брака королевский сын, а всего лишь его кузен, племянник короля — Мейгор, которого иначе как «Опаленным» никто и не называл. Девушка воспринимала это подачкой, броском кости. Но ни она, никто из её семьи не был шелудивым псом. За одну только попытку такого сравнения Альмерия отворила бы кровь любому.       Мнение принцессы поменялось было, когда на турнире внезапно объявился этот мальчик. Рыцари безликой массой сшибались перед ложей, а она даже не запоминала имен. Хохотала, не обращая внимание на недовольство матери, когда рыцари словно болванчики валились из седел прямо в грязь и барахтались неуклюжими черепахами; высмеивала позеров, что щеголями выезжали на ристалище, и на этом их умения заканчивались. Все эти надушенные платочки и подвязки, закрепленные на доспехах и копьях… Что за чепуха? Грязные кусочки материи тут и там отмокали в лужах, по ним топтались кони. А «вечная» любовь прекрасной дамы к её рыцарю заканчивалась ровно в момент его поражения. А платок? Что платок — мелочь, — любая за пять минут и пару стежков иглой к рукаву прихватит новый.       Другое дело рыцарь Пик — пришедший из ниоткуда и показательно унизивший двух наглецов, а после бившийся против самого Дункана Высокого! Он ей приглянулся: никаких громких фраз и позерских поступков, одно лишь стремление к цели. Пускай даже и ради монет, но такая цель проста и понятна, заместо невнятного титула на один вечер для понравившейся зазнобы. Болела ли она за незнакомца — отнюдь, но не отказалась бы увидеть, как посрамят лучшего из гвардии короля. Лишь бы все быстрее закончилось, она перестала бы мерзнуть и можно было уйти в тепло.       Поражение пикового рыцаря она встретила закушенной губой, пока вся ложа ликовала. Всё изменилось, когда король потребовал спешенного всадника явить свое лицо. Сперва она не поняла причину воцарившегося молчания, но, едва ложу спешно покинула леди в лисьей накидке, мать зашептала на ухо, что это леди Дейнора, мать принца.       Принц выглядел таким мужественным, таким гордым. Пусть и казался коротышкой рядом с гигантом-гвардейцем, не доставая макушкой даже до его плеча. На краткий миг дорнийке подумалось, что наверняка таким и был Дейрон Юный Дракон — мальчик-король, решивший что с армией сумеет сделать то, что не удалось его предкам с драконами. Пускай он пал, как любой наглец, решивший поставить Дорн на колени. Альмерия не могла не признать, что это был единственный Таргариен, столь близко подошедший к завоеванию её родины. Этот юноша в грязных ношенных доспехах излучал внутреннюю силу. Шрам на подбородке, краем задевающим нижнюю губу, да рана на виске не уродовали, а лишь добавляли нужные штрихи к этому образу. «Эйрион» — долетали до слуха принцессы негромкие шепотки. Король от них кривился, но поделать ничего не мог. Дома она видела миниатюры многих Таргариенов, был там и портрет Яркого пламени. Сходство было поразительным, и это навевало опасения.       Лишь на пиру, когда их усадили рядом, так что при желании она могла провести ногой по его голени, Альмерия смогла рассмотреть его получше. Выше неё, но это даже хорошо — у высоких мужчин всегда и иное не малых размеров, — с широкими плечами, на которых мешковато висел камзол не по размеру, и, внезапно, нежными розовыми ушками, как у её кузин, не скрытыми светлыми волосами, что были зачесаны, оставляя открытыми выбритые виски и затылок. Абсолютно прекрасные драконьи глаза, Альмерия аж позавидовала, так как её собственные, как и у большинства дорнийцев, были карего оттенка, не теплого, со светлыми прожилками, а однородным, как камень в пыли. Кожа юноши была чистой, без следов подростковых угрей или следов злоупотребления вредной пищей. То же с зубами — белые и ровные, ему бы улыбаться почаще, а не методично перемалывать пищу, с постной миной. Брал бы пример с делегации её отца, или хотя бы речников — те не стеснялись громко хохотать и звонко хлопать соседей по лысинам.       К сожалению достоинства жениха быстро заканчивались. Взять хотя бы сутулость. О, Мать, как же его скрючило! Не увидь Альмерия его на арене, прямого и гордого, посчитала, что на пиру рядом с ней усадили горбуна. Столь низко склонялся он над тарелкой, как ворон, норовя зарыться в еду своим носом. Прекрасными своими валирийскими очами смотрел исключительно исподлобья. Когда же их взгляды встречались, он и не думал отвечать на её улыбку. Как грубо. Альмерия поежилась. Даже здесь, в жарко натопленном праздничном зале попадались сквознячки, холодившие непривычную к такому кожу южанки. Праздник вокруг набирал обороты. Принцесса Шейра расточала улыбки, даже в зале не сняв венок королевы красоты. Хоть нежные веточки были все так же свежи, бутоны цветов поникли, а парочка лепестков успела выпасть.       «Ну и дура же, — думала дорнийка, посмеиваясь над завистливыми взглядами окруживших принцессу женщин, — променяла одну корону на другую. Я бы ни за что так не поступила!». Цветы завянут, как и красота хозяйки украшения, а королевский венец оставался вне тлетворного влияния времени.       Один за другим выступали менестрели. Встречали по-разному: кого обласкали вниманием и брошенным десятком-другим монет, а иных забывали едва те закрывали рты. Везунчики присоединялись к окружению леди, молодых и не очень, плененных сладкоречивыми голосами. Если все выгорало, то они могли считать себя рожденными под счастливой звездой, ведь единственного что после такого они могли бояться — гнева супругов, коль те решат, что певец позволил себе лишнего в отношении их дам. Неудачники садились на скамьи меж рыцарей, запивать неудачу. Нравы там были проще, запросы приземленными, а качество напитков подменяли количеством, отчего веселые скоротечные и пошлые частушки заходили не в пример лучше, а значит и свою горсть медяков они с праздника да унесут. Правда лишь за тем, чтобы пропить на следующий день в ближайшем кабаке или борделе.       В жарко натопленном зале люди раскрывались, оттаивали, после целого дня на промозглом ветру. Много ели, еще больше пили и оттого веселье всё больше набирало оборот.       Поднялся король, произнес здравицу в честь лорда Долины, а когда все выпили объявил о помолвке племянника.       Все взгляды сосредоточились на Альмерии и её женихе. Дорнийкa приосанилась, скосила глаза на принца. Тот вперил взгляд в штандарты на противоположной стене.       «Он вообще нормальный, или слухи о нем оказались правдивы?».       Люди похлопали, покричали здравицы молодым, но было видно, что подобное вызвало у них удивление пополам с недоверием. Дорнийцев не любили. Были и откровенно враждебные взгляды, в том числе от женщины, которой суждено стать свекровью Альмерии. Та прожигала дорнийку гневным взглядом и прекратила лишь когда принцесса Шейра что-то зашептала ей на ухо. После этого часть внимания перетянулась на принцессу, гнева же во взоре вдовы не убавилось.       Началась новая песня, вышедший в центр зала бард с невесомым облаком кудрей и лицом святого, запел чистым голоском, непривычно высоким и звонким, как у девицы. Люди вокруг зашептались, схожие в своих подозрениях.       — Бойся гнева ревнивой женщины, — шепнула мать на ухо.       Альмерия встряхнула головой, позволяя темным волнам густых волос растечься по плечам, и отмахнулась.       — Она была с ним с рождения, ты же — лишь этот вечер, — продолжала увещевать дочь леди Альсанна, — ей не составит труда обратить любую его симпатию в ненависть. Ты должна будешь приложить усилия, привязать мальчика к себе… Альмерия, ты слушаешь?       Девушка захлопала в ладоши закончившему песню барду. Певец раскланялся, разулыбался, и девушка осеклась и поспешно заняла ладони виноградинами. Улыбка мужчины была страшной, щербатой, а зубы — как у битюжника, Альмерия как наяву ощутила эту вонь гнилой плоти, и потому поспешно отвела взор, чтобы, не дай Семеро, он не зацепился взглядом и не вздумал подойти.       Он и впрямь подошел, но к счастью, не к ним, а королю и лорду Аррену.       Из-под скатерти одного стола показалась кошка, с куриной костью в пасти, и воровато, как и заведено в их роду, направилась через весь зал, на половине пути испуганно шарахнувшись от высыпавших на пустое пространство акробатов и глотателей огня.       Принц рядом с Альмерией нахмурился. Когда же один из циркачей принялся выдыхать пламя, начал столь рьяно потреблять кусок пирога, втыкая в него вилку, что вскоре тот превратился в неаппетитно перемешанный пласт теста и начинки.       Мать толкнула коленом, уже не впервые, и Альмерия, застонав про себя, но снаружи обворожительно улыбаясь, попыталась завязать разговор.       — Отличное выступление, принц Мейгор.        — Угу. — тот кивнул головой, отправляя в рот салат. Многострадальный пирог почил смертью храбрых, распотрошенный и сожранный.       Принц Мейгор не ел ни мяса, ни сладостей и не пил вина. Постная пища, кислое лицо — дорнийка убедилась, что её жених — язвенник. Так даже лучше, значит долго не проживет, и она будет молодой и веселой вдовушкой.       — Это был ваш первый турнир?       — Да.        Он постоянно бросал взгляды куда-то вглубь зала, на столы где веселились и праздновали менее знатные лорды. А еще дальше — обычные рыцари. Акробаты же, факиры и другие актеры, устроившие представление в центре зала, его не интересовали совершенно.       — Отличный результат, несомненно в следующем вы добьетесь большего. — решила расшевелить разговор леди Альсанна, видя затруднения дочери.       — Угу.       Альмерия поняла, что это будет тяжелый вечер.       Принцесса скрестила руки на скатерти, и доверительно наклонилась вперед, позволяя мальчику оценить женскую красоту. Он скользнул взглядом, даже не задержавшись на вырезе, и вновь уткнулся в тарелку.       Альмерия посмотрела на свою плоскую грудь. Что ж, глупо это отрицать — хвалиться было нечем. Оставалось утешаться, что она молода и всё еще впереди; в роду отца, несущего кровь ройнарки Нимерии, женщины были фигуристы. Родня же со стороны матери, как и сама леди Альсанна, подобным похвастаться не могла, о чем женщина прямо сказала дочери, на заданный некогда вопрос: «У тебя лицо самой Девы, улыбка куртизанки и медовый голосок. Используй это, никто и не обратит внимание на остальное».        — Столько усилий затрачено, а в итоге вас выбили из седла, — Альмерия широко улыбнулась, ощущая как туфля матери давит на ступню, — Чем вы интересуетесь в промежутках между турнирами?        — Интересуюсь? Хм…       — Да-да? — Альмерия старалась улыбаться как можно больше, говоря как с маленьким ребенком. Похоже, принц не особо умен.       — Если вы о турнирах, то это не про меня.       — Но вы же приняли участие!       — Да, хотел победить. Не вышло. Жаль.       «Скупец! — вскричала про себя девушка, — Так и будешь, как скряга, цедить по слову?»        За дальним столом началась потасовка. Двое мужчин не поделили женщину и собирались решить вопрос сталью. Руки вслепую захлопали по бедрам, но оружие в зал запрещено было проносить, и рыцари как деревенские мужики смахнулись на руках, взяв друг друга за грудки. Окружающие лишь подзуживали их. Ставшая причиной драки женщина торопливо выскользнула из зала.       — А чем вы занимаетесь, что любите? — Альмерия переключилась на принца.       — Я? Вам вправду интересно?        «А ты думал, я буду тупой куклой, как те к чьему окружению ты привык, способной лишь молчать, улыбаться и краснеть? Дудки!»       — Ну да, ведь нам суждено быть супругами, почему бы и не узнать друг друга получше? Начну первой: я обожаю апельсины, дорнийское вино и поэзию. Нет ничего более умиротворяющего, чем изящный стих под белое вино, согласитесь?! — Альмерия могла похвалить себя, сидящая рядом мать несколько раз удовлетворенно кивнула головой. Неужели думала, что дочь вывалит правду об увлечениях? Она же все-таки не дура!       Принц моргнул, посмотрел на мать, на царственного дядю, зычным голосом требующего вывести дебоширов прочь из зала, после на саму дорнийскую принцессу и её родителей.        — Я или тренируюсь, или читаю книги. Это всё, что от меня требуется.       «Семеро! — простонала про себя девушка, — мейстер в мужьях, а в постели видимо мне придется обходиться свечкой?!».       — Как это должно быть интересно!       Давление туфли леди Альсанны усилилось. Альмерия поняла намек: не переигрывай.       — Я — принц, и по мне люди судят обо всех Таргариенах, — впервые за разговор в голосе юноши проскользнули эмоции, — должно выдерживать определенные стандарты.       — Зрелое суждение, — похвалила леди Мартелл, — Отрадно видеть, что юноши в ваше время интересуется не только турнирными забавами.       — А как было в ваше время?       «Ой, дурак, — девушка мысленно расхохоталась, наблюдая как темнеет от гнева лицо матери, — нашел что сказать, еще и на возраст указал!»       — А иные развлечения? Быть можете соколиная охота, танцы? — Альмерия попыталась исправить ситуацию, — Я обожаю танцы, могу кружиться хоть до самого утра!       — Ну, когда выдается свободное время, то совершаю променад со знакомыми: к горам, ярмаркам; обедаем в тавернах, гуляем по борделям…       — Кхм, — вмешалась в разговор леди Дейнора, мать принца.       — О, вы любитель дамского общества? — подзадорила Альмерия, чем заслужила еще один гневный взгляд потенциальной свекрови.       — С друзьями весело, я составляю им компанию, не более. Что поделать, если им интересно подобное? Церковь говорит, что мы должны смиряться с слабостями наших близких.       — А вы? — Альмерия решила не обращать внимание на ногу матери, истово возжелавшую сделать дочь хромой калекой. Их разговор начал привлекать излишнее внимание. Если принцесса Шейра довольно щурилась, то лорд Аррен был явно недоволен.       — Я принц, а они простолюдинки. Половина из них больны дурными болезнями, а оставшиеся только и делают, что собирают слухи, чтобы после продать на сторону. Принц был бы для них подарком — такая-то тема для пересудов. Потому выбор оставался лишь за больными, а я брезгую.       За столом прошла волна — родня жениха облегченно выдыхала. Альмерия же нахмурилась: свеча, как единственное утешение холодными вечерами, вырастала на горизонте.       — А иное: пение, танцы, музицирование? Неужто это не привлекает вас?       — Нет.       «Чурбан. Дуболом. Зануда».       — Как жаль, — подувяла улыбка дорнийки, но это было лишь тенью внутренних чувств.       Король явно подсунул Мартеллам скучнейшего из имеющихся принцев.       К столу подошел Дэниел Сэнд, внебрачный сын лорда Фаулера, и её, Альмерии, воздыхатель. Был он высок, строен и гибок. Белозубо улыбчив, густо черняв и над губой его виднелась щеточка коротких щегольских усиков. Девушке нравилось играться с ним, держа на расстоянии, то подпуская ближе, с его комплиментами и потешными стишками, кои он выдавал за высокий слог; то отталкивая, когда он смел рассчитывать на нечто большее чем поцелуй.       — Госпожа, позвольте пригласить вас на танец.       От звука его голоса девушка почувствовала знакомый зуд предвкушения и потерла бедра друг о друга. Глаза Сэнда магнетически поблескивали. О, она бы вскочила и пустилась в пляс хоть сейчас, но принцессе захотелось столкнуть лбами двух юношей.       — О, право не знаю, смотря как к этому отнесется мой жених.       Принц поднял взгляд от тарелки, окинул нечитаемым взглядом сперва улыбающегося бастарда, после выжидающе застывшее застолье. Моргнул.       «Ну же, я в тебя верю, принц. Покажи, что умеешь обращаться не только с пикой!»       — Леди Альмерия вольна поступать согласно своему разумению. Почему бы и не развлечься, пиры — то еще унылейшее место.       «Ну и дурак!»       Альмерия вскочила. Рука матери под столом дернулась, пытаясь удержать, но девушка была быстрее.       — Возможно они таковы из-за унылых людей? — и, подхваченная Дениелом, позволила увлечь себя в круговерть танцующих лиц.       Это были их последние слова друг другу на пиру. После, до самого окончания празднества, они не заговорили. Альмерия кружилась в танце, отдыхая душой, вспоминая свою родину. Взлетали её руки, с рукавами-крыльями легкой воздушной ткани платья. Переступал воздушно ноги, следуя за ведущим её мужчиной. Пусть смотрят, пусть завидуют. Их бледные тощие девицы, с перетянутыми талиями и грудями так могут? Могут, а? Лишь недовольный взгляд отца, и жадные облизывающие взгляды перепивших лордов вынудили раздухарившуюся принцессу вернуться на своё место.       Принц Мейгор удалился едва король покинул общество и можно было подняться из-за стола. Следом из-за столов поднялось несколько юношей и присоединились к нему.       Альмерия же довольная жизнью сидела, пила вино, оценивала незнакомых мужчин и женщин, и наслаждалась тем, как отшивает незадачливых ухажеров её отец. Она мало волновалась о взглядах, что жгли её щеки: обеим матерям не понравились её выходки. Но если на одну ей было наплевать и так, страх перед второй, родной, девушка заглушала вином, непривычно крепким.       Так что сейчас в комнате с родителями она сидела и не подумала вставать — приятная легкость во всем теле сделала мышцы вялыми, и не способными удержать тело прямо, а то и грозящими уронить на пол. Мать монотонно надиктовывала наставления по общению с принцем, а отец помалкивал. Воспитание дочери он всегда давал на откуп супруге и лишь относительно недавно начал потихоньку перекладывать на смуглые плечи Альмерии часть своих забот, приучая к обязанностям наследницы.       — И помни, дочь, это они предложили нам брак, а не наоборот!       — Этот союз нужен и Дорну тоже,— заметил отец.       — Союз надобно заключать с равным, супруг мой. Они же слабы. Таргариен слаб. «Любимец народа!» — кричат они, но у народа нет армий, денег и влияния. Нет силы. Вся она у лордов, а те ропщут. Мальчик же даже не его сын, племянник, от семени безумца! Мы должны были настаивать на принце крови!       — Пусть так. Но пока что малец выглядит перспективнее детей Эйгона. Этот хотя бы не сбегает из-под венца, чтобы совокупиться с родной сестрой. Оставшийся же больше внимания уделяет юношам, пользы от такого, как от плешивого козла молока — чуть. Если только не решишь разнообразить досуг конюших в Солнечном копье.       Старшие Мартеллы засмеялись. Альмерия и её брат Ливен промолчали. «Братцу дракончик явно пришелся по душе, такой же любитель помахать железками, да поваляться в пыли, понаставив синяков».       — У этого тоже есть сестра.       — Семеро! Жена моя, девчушка даже говорить толком не научилась, а ты туда же. Это твое родовое презрение к Таргариенам может выйти нам боком!       — Драконов уже убивали, и их крылатых тварей тоже. Ныне же драконьи всадники остались без своих ящеров, и не смогут удержать Дорн.       — Хватит, Альсанна! — взъярился отец, — Ты делаешь лишь хуже: мальчишка женится на нашей дочери, это решено и не подлежит обсуждению. Твои предки убили дракона, да, но и сама признай, что это было удачей. Тебе ли не знать, сколько раз после этого пылал ваш Адов холм: два раза, три? А сколько голов дорнийских лордов было брошено к железному трону вдовца Эйгона? Дорн заплатил свою виру сполна.       — Это не тот Эйгон! И Мейгор его — другой. Остались лишь громкие имена, за которыми ничего нет. Вся их династия — красивый фасад, не более.       — Ну и что бы ты предложила, кого еще? Ты знаешь отношение к нам: «черноногие», «отравители», «козоёбы», — кому бы ты доверила дочь: Тиреллам или, быть может, Баратеонам? Отправила Альмерию в стылые пустоши Севера, в промерзший насквозь замок Старков меж заросших вереском курганами их мертвых королей? Кому?       — Можно было пригласить жениха из Вольных городов: у их правителей есть сила и влияние, — не сдавалась супруга.       — И меняются они чаще, чем настроение беременной женщины!       Альсанна не ответила, упрямо поджав губы. Девушка обняла мать со спины, чувствуя как мышцы той расслабляются, словно дикая кровь Уллеров и впрямь толкнула бы её на прямой конфликт с мужем.       — Мальчик не достоин её, ни как человек, ни как фигура, — упрямо цедила леди Мартелл.       —Его посвятил в рыцари сам король, на ристалище. Это сигнал нам, всем.       — Пфф, было бы за что, — Альсанна скуксила свое личико, — Во-первых, не он сам, а дуболом Эйгона, во-вторых, за какие заслуги - в чем же подвиг поваляться в грязи? Если это максимум щенка, он не принесет Дорну прока, одни лишь заботы и головную боль.       — Но и ничего не потеряем. Другие дома породнились с Таргариенами, пора бы и нам. Король Эйгон избавляется от потенциальной угрозы престолу, мы же при этом упрочним связи с королевской семьей. Ты сама сказала — за ним нет силы, а значит мальчика можно будет легко перетянуть на нашу сторону. Это усмирит горячие головы в Дорне. Повисла пауза.       — Бунт?       От вопроса матери по позвоночнику Альмерии прошлась волна холода. Сидящий рядом Ливен шевельнулся, его рука легла на рукоять кинжала.       — Нет. — отрезал отец. — Полвека как Дорн стал седьмым королевством через династический брак. С тех пор мы не стали ощутимо сильнее, все так же не сможем выстоять даже против сил соседей, что уж говорить об остальных землях, а они обязательно встанут под знамена Таргариенов, желая нажиться за наш счет.       — Я понимаю и не хочу пятнать память твоей бабки Дейнерис, но…       — Мы закончили, — прозвучали слова глава семьи, в них глухо звенела сталь, — больше, пока мы здесь, этот вопрос подниматься не будет, ясно? — он поочередно перевел взгляд темных глаз на каждого члена семьи.       — Да отец, — одновременно со своим братом ответила Альмерия .       — Альсанна?       — Да-да, я уже поняла, что сраный Таргариен тебе дороже дочери!       Девушка ожидала, что брат хоть как-то вмешается в разговор, но он так и не заговорил, чем расстроил Альмерию — ей бы хотелось, чтобы он поддержал мать и выступил против этого союза.       «Предатель», — прошептала она одними губами, глядя в глаза родичу. Тот даже не поморщился. Возможно и впрямь не понимал к чему отказываться от такого предложения.       — Хорошо, Альсанна, проследи чтобы ничего не случилось. Наша дочь должна оставаться завидной невестой, а не вернуться домой ославленной дорнийкой.        — Отец!       — Молчи и не спорь. Это не Дорн, здесь иные нравы. Я не хочу, чтобы мою семью освистывали, лишь потому что дочь позволила себе позабавиться со смазливым рыцарем!       — Я прослежу.       Принцессе захотелось многое высказать, выплеснуть в лицо отцу, но она благоразумно промолчала. Мать всё одно уже давно узнала, что дочь как минимум раз возлегла с мужчиной, правда Альмерия не раскрыла имя забравшего её девичество. Об юноше она сохранила теплые воспоминания, но мать не оценила бы подобное, и уллерова натура взяла верх. Когда подобное происходило — лилась кровь.       Сегодня, как и видимо все последующие ночи в Долине, ей придется спать в одной комнате с матерью и её спутницами, охраняющими то, чего давно не было. Видимость, не более, как и весь брак вроде как невинной девы, на вроде как рыцаре, ради вроде как союза. Альмерия пьяно засмеялась.       «А мужчина он тоже «вроде как» или можно будет обойтись без свечки?». ***       «Да она же шлюха!»       Это было первейшей мыслью Дейноры, стоило только ей услышать речь деверя. Чего только стоит один её наряд, на который пускала слюни половина собравшихся, и чем дальше заходил пир, тем откровеннее были взгляды, а речи — всё смелее. Много парчи и шелка, газовой ткани тоже перебор, в итоге фигура девицы была как на ладони, и ладно бы она была фигуриста, так нет же! Ни задницы, ни груди, плоская что твой щит, а всё туда же — соплюха стреляла подведенными злыми глазками по сторонам, расточала улыбки, сочащиеся елеем пополам с ядом, и строила из себя приличную.       «Вы только гляньте, завалился на пир дурак на свинье — обозвался сиром! Что за чушь?»       Дейнору таким нельзя было провести, она вдоволь насмотрелась на гулящих девок, в свою краткую бытность супругой Эйриона, — чтоб его демоны на кочерге в пекле крутили! — чтобы различать их влет. Не окажись рядом принцессы Шейры, она бы высказала девице всё, что она о ней думает. И нелестное мнение о столь откровенном наряде, выталкивающем куцые козьи сиськи девчонки наверх, чтобы соблазнить её мальчика, было бы в число первых. Её мать, отравительница, тут бы ничем не помогла. Привели шлюху — не краснейте, коль в лицо плюют.       — Леди Дейнора. Тетушка, — вкрадчиво зашептала супруга наследника престола, — вы сами некогда оставили обязательство предоставить ответную услугу, за мою помощь, не правда ли? Ныне я намереваюсь востребовать её обратно. Прошу вас не мешать.       — Он мой сын, уж ты-то должна меня понимать, Шейра, ты сама ныне мать!       — Я росла с ним, Мейгор дорог мне как брат. Но он вырос, стал мужчиной и не может оставаться «просто Мейгором».       — Поэтому вы жените его на этой… дорнийке?       — Не просто дорнийке, а дочери правителя и его наследнице. Юная Альмерия — завидная невеста. Моему отцу пришлось приложить немалые усилия, убеждая принца Дорна в перспективах данного союза.       «Шлюха, шлюха, шлюха, — цедила Дейнора сквозь зубы, пока эта змея с мамашей увивалась около сына, — дорнийская подстилка, которая пропустила через себя уже ни одного мужчину, и хорошо если лишь мужчину!»       В Дорнийских марках ходило много чего интересного о женщинах за Красными горами. Прибывшие на турнир рыцари марок не скупились на рассказы. Ушки овечки Каролеи уже не могли стать ярче, и потому Дейнора отослала её к отцу. Пускай займется хоть чем-то полезным, например вышиванием, вместо взглядов побитой собаки в сторону её сына. Сейчас слова сказанные Мейгору об этой девице уже не казались столь категорично правильными. Лучше уж заиметь в невестки кроткую Каролею, умевшую прислушиваться к советам своей госпожи, нежели впускать в сыновью постель пустынную гадюку.       Ах, как же мужчины падки на женскую ласку. Её мальчик тоже, особенно сейчас, тяжело переживающий свое поражение на турнире. Проклятые Таргариены, что не могут успокоиться и оставить их семью в покое! И Шейра предлагает ей лишь смотреть как мерзавка дорнийка в один миг окрутит её мальчика притворной лаской, и с этим ничего не сделаешь, без риска навлечь монарший гнев. А жаль. Шлюшка Лусия поплатилась за такую попытку, как и её любовничек — Дейнора самолично позаботилась о том, чтобы мужчина больше никогда не возлег ни с одной женщиной. На Стене ему пригодятся руки-ноги, голова, а остальное — не важно, где он там девку найдет? Так же будет на одну часть меньше того, что можно отморозить. Пусть будет благодарен. «О, как он кричал, как он кричал!» Подобное она провернула бы и с Лусией, но вмешался дядя, несомненно действующий по просьбе Нисайи и женщину просто отослали прочь, за пределы Долины.       «Ты не сделаешь ничего, — говорила мать, — Ни пошлешь следом ни письма, ни рыцаря, ни ворона. Забудь о ней, как забудут все».       Дейнора послушалась, так как слова вложенные в уста матери, были чуждыми. Так говорят лорды. Она обиделась, что дядя не сказал ей этого лично, восприняла как знак недоверия. Хотя и смирилась, со временем поняв резон лорда Аррена — она всегда была «маминой дочкой» и спорить бы с ней не стала.       Сейчас же их троица собрались в кабинете лорда Долины, так как юный Джон все еще занимался переложенными на его плечи заботами о турнире. А Мейгор, вновь страдающий от болей, давно лег спать. Бутылка вина на подносе была почти не тронута, хотя бокалы из мирийского стекла разобрали все, отпивать из них не спешили — хватило на пиру.       — Они догадались?       — Не думаю. Эйгон никак не намекнул. Если только само выступление Дункана Высокого не было сигналом «Я все знаю», что маловероятно и весьма туманно, — лорд покачал бокал, — Его Величество предпочитает более прямолинейный подход.       Джаспер Аррен посмотрел на племянницу.       — Принцесса Шейра хоть сочилась самодовольством, но тоже ничего не сказала. Джейхерис же вообще, мне кажется проронил от силы пару слов и ушел сразу после отца, сославшись нездоровым. Мне кажется, что дело и впрямь было просто в титуле королевы красоты. Она его получила — это всё.       — «Просто», — проворчал верховный лорд Долины, — когда Железный престол делает ход, это никогда не бывает «просто». Как же всё не вовремя! Еще бы пару лет, жалкие пару лет…       Дейнора облизнула губы.       «Ах, какой это был план! Какой прекрасный план!»        — Кто бы мог подумать, что после гордеца Мейкара «я лучше вас знаю!» мы получим это — то же самое, только с куда как большим игнорированием интересов лордов. Кто собирает престолу налоги, как не мы? Простонародье готово лишь горло рвать, да жрать в него же, а платить — поди заставь, когда за серебрушку убить готовы. Эйгон Невероятный, ха! Невероятно то, что мы умудряемся собирать подати, когда король непрестанно вставляет палки в колеса: эдак не так, да вот это не тронь. Народ — не девка, что её обласкивать?!       — Брат, не так громко. Твои слова — крамола. Не дай бог кто услышит.       — Кто? Кто, Алис? Я собрал всех лояльных лордов, всю Долину. В нужный момент они бы выступили, и не одни лишь они. В Риверране и Утесе тоже недовольны сложившимся порядком вещей. И тут — рраз — и как снег на голову прибывает Его Величество, а я вместо однозначных ответов начинаю получать одни уклончивые отговорки. Вот придут они к нам по нужде, припомним им всё: дворняги, что вам нужно? Ни мир вас не устроит, ни война… Доверься вам, и вместо львов и лис найдешь лишь зайцев и гусей! *        — Утес… — хмыкнула старшая из женщин, — Вот уж кого ты зря приплел, так это их.       — Титос может и не решать всего, он что свеча — чуть припекло и мигом обмяк да потек, да вот только вассалы его не такие. Коль прижмет, пойдет на поводу.       — А может… — Дейнора переплела пальцы.       — Никаких «может»! — лорд вскочил и навис над столешницей, — и думать забудь об этом, чтобы и мыслью не выдать. Поняла меня, Дейнора? Или в молчаливые сестры захотела?       — Поняла, дядя. Не хочу, дядя.       Старшее поколение обменялось взглядами.       — Ну-ну, не дуйся. — Джаспер Аррен опустился в кресло и позволил себе улыбнуться, — Я люблю мальчугана не меньше твоего. Как бы там не фыркала моя сестра. И так же рад, что парнишка стал рыцарем, в столь юном возрасте а посвящал-то кто! Нет, он не их, а наш по крови, хоть и на лицо весь в отца, глаза — твои, а всем известно, что именно они зеркало души. И я вижу, что Мейгор не унаследовал драконьего безумия. Из него вышел бы прекрасный король. Правильный. А мы, в свою очередь, поддержали такого деньгами, войсками, советом.       Дейнора пожевала губу, сетуя на собственную вспыльчивость. Ну что, что ей стоило остаться, а так она покинула мальчика в столь важный для любого юноши момент! Плохая из неё мать.       — Ты забываешь про остальных принцев, братец.       — И кого же, позволь спросить? Дункана, что наплевал на всех ради своей замарашки? Или Дейрона, что пошел по стопам старшего брата, оскорбив Редвинов сумасбродным отказом жениться на их дочери? Что же на это сделал король - а ничего! Простор же лишь сплотился, арборцы моментально отдали Оленну за наследника Хайгардена. Хотелки младшего принца обошлись престолу во второй по размеру флот королевства! Эх, ну почему-почему я прозевал, этот момент? Какой бы парой был Мейгор с Оленной! Остается Джехейрис, мастак говорить да любезничать, только здоровье у него — соплей перешибить можно. Такой не поведет войско в бой. Весь в отца пошел, его не будут бояться, а значит и уважать.       — Лорды молчат, пока власть сильна. Но недовольство копится, а король не делает ничего, чтобы ослабить напряжение в стране. Стоит престолу ослабнуть, допустить ошибку, и все разом вспомнят, что его детям есть альтернатива. - Лорд Аррен указал обеими руками на племянницу. Та выпрямилась в кресле, надувшись от гордости, но последующие слова дяди всё испортили: — Сейчас же король поспешно заявляет о помолвке Мейгора с дорнийкой. Кем он будет: принц-консорт в Солнечном копье, марионетка Оливара и его уллеровой женушки? Нет, такого короля не примет никто. Вдобавок есть принцесса Рейла, которая родила Баратеонам их ожидаемого наследничка, и они не любят дорнийцев, это в их крови. Нет, «олени» будут стоять за Таргариенов горой.       — Что же делать? — спросила Дейнора, весь разговор просидевшая как на иголках. Решалась судьба её сына.       — Тебе — ничего. Лучше вообще на время уехать из Вестероса. Покажи мальчику Эссос. Дай ему уже воли, ослабь контроль, это поможет научиться самому принимать решения и нести за них ответственность. Пусть поглядит мир, а то кроме Красного замка и Галлтауна считай и не видел ничего. Если ему суждено править Вестеросом, для него он не должен заканчиваться за городской стеной. Пусть увидит мастерские Мира, кирпичные башни Пентоса, побывает в домах подушек Лиса…       — Дядя! — возмутилась женщина, не обращая внимания на фырканье матери.       — Он вырос, Дейнора, вскоре у него появится жена, и что-то я сомневаюсь, что в брачную ночь в постели оба будут не знать, что делать. Вот уж кого, а тебя, моя дорогая, там точно быть не должно!       — Н-но, со шлюхами?       — Ему ж не невеста нужна, а женщина, что все покажет и всему научит. Ему детей делать с этой дорнийкой. Твой сын стал мужчиной, Дейнора, прими это уже наконец! ***       Под утро следующего дня переполненную гавань Галлатуна покидала новенькая шхуна под флагами с драконами Таргариенов. Она уносила прочь принца Мейгора и его мать с сестрой. Юношу огорчило, что ни один из друзей не отправился с ним.       Прощание выдалось долгим и жарким. Его вновь поздравляли с вхождением в общество рыцарей. И какое! По приказу короля белым гвардейцем - мечта любого мальчишки!       Жаль Каролея не пришла проститься, Марик сказал, что сестра занемогла — простыла за время проведенное в ложе. Принц и не подозревал прежде, что так привязался к этим людям. В их компании, считай, прошло все его детство. На прощанье он просил их лишь об одном — не разбить дурные головы в его отсутствие. Ему пожелали того же и вручили подарок — часть его выигрыша. Судя по весу и подмигиванию Питера — у каждого Таргариена должен водиться дракон и не один! — сумма была немалая.       Сир Йоррик продолжил охранять мать Мейгора, оставляя заботы о дочери на сына и двоюродную родню. Из прочих знакомых принцу людей был лишь мастер Эдгар, который продолжит обучать его всё время их путешествия. Он и сейчас занял место на носу корабля, выстругивая ножом из дощечки какую-то фигурку.       Впереди принцу предстояло долго и интересное путешествие по всему западному побережью Эссоса и вольным городам близ Ступеней. А после возвращение через весь Дорн на свадьбу в Солнечном копье.       Мать сказала, что путешествие - подарок его дедушки на помолвку и предстоящую свадьбу, подготовка к которой будет идти в отсутствие принца, но Мейгор понял, что его просто отсылают прочь. Он задал прямой вопрос и впервые мать не стала ссылаться на его малый возраст и всё рассказала, как показалось принцу, без утайки — о плане возведения его на престол, о весьма вероятном провале этой задумки из-за трусости лордов других земель, и возникшей необходимости на время увезти принца прочь с глаз королевских соглядатаев.       Эта информация вызвала двойственные чувства: с одной стороны обрадовало, что путешествие не было ссылкой за самовольное участие в турнире, с другой же послужило неприятным напоминанием, что он все еще не волен в своей судьбе — не принц, а фигура на доске кавайсы, не более. Мейгор гневно сжимал кулаки и поджимал губы, намереваясь исправить своё положение, но пока не понимал как.       Родня их не провожала. Одна лишь леди Алис пришла, обняла дочь и поцеловала внучку в обе щеки. Мейгору достался лишь сухой кивок головы.       Бабушка уже приходила к нему говорить, во время сборов, пока мать паковала вещи, а юноша был предоставлен сам себе. И нельзя сказать, чтобы встреча эта прошла легко.       Леди Алис попеняла ему на выступление в турнире, и попросила так не делать. Но даже его горячие заверения о недопустимости подобного её слабо уверили.       — Мой брат ошибается. Он лорд и научился читать людей по их поступкам, но он не женщина, и потому слеп к чужим сердцам. Я же вижу это в тебе мальчик, пока что спящее, чудом не пробудившееся, но суть безумия в том, что оно всегда наступает незаметно что для носителя, что для окружающих. Это не простуда и не понос, такое не заметишь сходу, лишь после, по признакам, когда зараза, созрев, гнойником прорывается наружу. Кровь Таргариенов ядовита, она выжигает в детях смешанных браков все людское, оставляя взамен родовое безумие драконьих всадников. Мой супруг был таким же, но безумие это смиряло его крепче оков. Само зачатие твоей матери и других детей было исключительно моей заслугой — без пальца в анусе его червяк даже не твердел! Зять же, твой отец, даром что принц крови, а на деле просто обычное чудовище, кошмарившее потаскух в Блошином конце, столь долго пестовал собственное, что оно вырвалось, пожрав и сгубив. Туда ему и дорога, в самое Пекло! Жаль перед этим он успел испортить жизнь моей дочери. Сейчас же смотрю на тебя, мальчик, вижу безумие и гадаю чем оно обернется. Истинно говорю тебе, принц: я успею закончить всё прежде, чем ты разобьешь сердце моей дочери.       — Откровенно, бабушка. — Мейгор наблюдал, как скривилось её лицо. — Вот только я тоже люблю свою мать, и скорее умру, чем причиню ей боль!       — Ты уже сделал это, вчера. Но тогда ты был ребенок, сегодня же — помолвленный мужчина. Поглядим и увидим, что нынче стоят слова твоего племени. Надеюсь, не как дракон**, а то он от года к году всё легче и легче, а соколов** за одного дают все меньше. — она достала из рукава монету и повертела, ловя на грани солнечные лучи, — Того и гляди, станут менять баш-на-баш, а?       Леди толкнула пальцем серебряный кругляш, он покатился, пока не был остановлен рукой принца. Дедушка подарил ему шхуну. Родная бабка расщедрилась лишь на серебряк.       Женщина, что видела в юноше не внука, а сына ненавистного Эйриона, покинула зал, оставляя Мейгора в одиночестве. Ошеломленного откровенностью, взмокшего принца, внезапно открывшего, что и здесь, так далеко от Красного замка, тот умудрился нанести свой удар, прямо в сердце.